Начать жизнь заново

Лана Кинлем, 2021

Алекс считал, что вся его жизнь похожа на абсурд. Некую постановку, придуманную сумасшедшим маразматиком, в которую он попал случайно. Однако у жизни поганое чувство юмора. Одна-единственная встреча перевернула его мир, погрузив в вечный ночной кошмар. Получится ли у него убежать? Сможет ли он начать жить заново или навсегда погрязнет в пучине отчаяния, одиночества и страха?

Глава 3

Я никогда бы не мог похвастаться близкими отношениями со своими родными. Когда я был еще маленьким, отец с матерью упорно строили карьеру, оставляя меня на нянек. Да, они добились высот, да, наша семья ни в чем себе не отказывала, будучи по меркам Чикаго довольно обеспеченной и даже богатой. Однако я бы многое отдал, чтобы мой отец научил меня в свое время кататься на велосипеде, а мать хоть раз сводила в театр. Увы, они всегда были заняты. Когда вообще успели обзавестись наследником?

— Алекс Брайн!

Я слегка вздрогнул и обернулся от окна, глядя на преподавателя. Как жаль, меня прервали как раз на размышлениях о технологиях суррогатного материнства.

Вздыхаю, поднимаясь с места. Алекс Брайн. Ну не глупо ли? Гениальные юристы, которые воспитывают не менее гениального сына, носят самую, что ни на есть, заурядную фамилию.

— Повтори, что я только что сказал.

«К чему этот суровый тон?»

— Глава муниципального образования является высшим должностным лицом муниципального образования и наделяется уставом муниципального образования собственными полномочиями по решению вопросов местного значения, — лениво проговариваю я.

Преподаватель недовольно хмыкает, но разрешает мне сесть. И на чем он пытался меня подловить? Я знаю всю программу вплоть до экзаменационных вопросов. Да, так бывает, когда в сухих законах ты спасаешься от ежедневности.

Я снова отворачиваюсь к окну, подперев рукой голову. С того памятного разговора мы с родителями практически свели наше общение к нулю. Учитывая, что мы и до этого не особо задушевно беседовали, сейчас вся ситуация дома стала… абсурдной, именно. Думаете, этого слова слишком много в моем лексиконе и вообще в жизни? Я тоже так думаю.

Самое паршивое, что невесту они мне нашли, как и обещали. Зовут ее Андреа, она дочь второго судьи из отцовского штата. Очаровательная блондинка с ногами от ушей, ямочками на щеках, замазанных тонной косметики, и обворожительной улыбкой. А еще она редкостная дрянь и, на самом деле, та еще сука. Что говорить, мне искали породистую сучку, ее и нашли. Но родителям Андреа понравилась, о чем мне незамедлительно сообщили и потащили знакомиться. Естественно.

За весь вечер мы перекинулись буквально парой фраз, однако даже этого хватило, чтобы у меня выработалось стойкое отвращение к размалеванной курице. После этого я всячески избегал дальнейших встреч, что на удивление увенчалось успехом. От меня отстали с предложениями навестить семью нареченной, и я снова скрылся от мира за кипой книг.

Только слышал иногда, как отец говорил матери: «Ничего. Мы с тобой тоже не разговаривали до свадьбы». Да вы и сейчас кроме работы ничего не обсуждаете, Господи.

Вздохнув, я потер виски. Не самое лучшее время думать об этом. Дернув упавшие жалюзи, я снова повернулся к профессору, привычно погружаясь в простоту юридических законов.

***

После занятий у меня был запланирован очередной марш-бросок до суда. И почему все мои встречи назначены впритык? Времени на дорогу совсем не остается. Но у меня же «плотный график», на мелочи просто нет времени. Конечно, подумаешь, полчаса на такси. Впрочем, неважно.

Но когда я добрался до места, мой «курирующий судья» (привязалось как-то к нему это прозвище, ну не помню я имени) меня немало удивил. Уже даже тем, что мне не пришлось в который раз ждать его, разглядывая план эвакуации. Он встретил меня у дверей своего кабинета и огорошил новостью, что сегодня он возьмет меня с собой на суд. Естественно, не за судейскую трибуну, но я не думал об этом. Наконец-то мне стало интересно, ведь, как бы удивительно это не было, но на настоящем суде мне предстояло быть впервые.

Рассматривалось дело о причинении тяжкого вреда здоровью по неосторожности. Двое мужчин, по показаниям следствия, давних друзей, выпили и начали драку. Причина драки установлена не была, скорее всего, ее и не было. Начали махаться кулаками на потеху публики, такое бывает. Но закончилось все плачевно. Один толкнул другого, тот упал и ударился затылком об угол стола. Результат — черепно-мозговая, реанимация, кома. Прогнозы врачей были неутешительны.

Мужчине, сидящему на скамье подсудимых, я бы дал лет 50, не меньше, но знал, что ему всего 32. Уже полгода шло следствие, теперь суд.

Весь судебный процесс я был поглощен работой адвоката и прокурора, делал заметки в блокноте, отмечал что-то новое для себя. Они устроили настоящую словесную баталию, и меня потрясло, насколько четко сформулированы и продуманы их выпады. Кажется, это был едва ли не первый раз, когда я не думал, что профессия адвоката — совсем не то, чего бы я хотел.

Судебное разбирательство шло уже второй час, когда судья объявил перерыв. Он скрылся в совещательной комнате, и в зале повис легкий гул голосов. Я как раз перечитывал то, что успел записать, когда ко мне кто-то подошел. Я смутно узнал в мужчине одного из коллег отца, но не смог вспомнить ни имени, ни фамилии. Впрочем, это было и не нужно. Главное, он знал меня.

Перекинувшись со мной парой фраз, отцовский коллега повел меня к адвокату — познакомить. Неожиданно мы разговорились. Как оказалось, Чак, а именно так звали адвоката, работал на Митчелла Моргана. Совпадением это было или нет, но мы успели несколько поверхностно обсудить дело, по которому шел суд, затронуть некоторые части следствия и плавно перешли на более интересную тему, касающуюся непосредственно его работы на мистера Моргана.

Казалось, что этот Морган был славным малым, если такое словосочетание вообще было применимо к чиновникам. По крайней мере, он был неплохим руководителем, по словам Чака.

Судьи не было около часа, и все это время мы с адвокатом вели довольно непринужденную беседу. Я бы не сказал, что воодушевился после нее в ожидании моей будущей работы, но настроение все-таки улучшилось. Суд продолжился, и я снова занял свое место в зале.

Еще час, и все закончилось. Мужику дали три года, видимо, прокуратура поработала на славу. Или же Чаку обещали недостаточный гонорар, в конце концов, я прекрасно знал, как устроена эта система. Пока суд принимал решение, я успел поговорить с коллегой отца. Ничего особо интересного от него я не узнал, но все же считал, что день мой прошел продуктивно.

Когда объявили приговор, мыслями я уже был дома, выстраивая разговор с отцом. Я так увлекся этим делом, что пропустил момент, когда осужденного попросили вывести из зала суда. Но вдруг… Этот мужчина поднял голову, и я случайно столкнулся с ним взглядом. И в этот момент мой мир, остановившись на секунду, дал трещину.

Эти глаза… Лучше бы я никогда не видел этих глаз. Но это я понял далеко не сразу.

***

Остальные события, произошедшие после суда, я помнил смутно. Я перекинулся еще парой фраз с Чаком, попрощался с ним и с коллегой отца. Мой «курирующий судья» встретил меня у своего кабинета. Мы о чем-то еще поговорили, и он проводил меня до такси. Не помню, как я ехал домой.

В зале меня ждал отец. Его коллега уже успел ему позвонить. Даже не знаю, назвать это оперативностью, или более низко — сучестью. Наверное, зависит от ситуации, но я не сомневаюсь, что крыса — она и есть крыса. Позитивно, ничего не скажешь.

Он дотошно выспросил у меня обо всем, что происходило на суде, просмотрел мои заметки, спросил про Чака. Я помню суть разговора, но я знал ее еще до того, как он начался. Я знал об этом еще тогда, когда судья встретил меня у своего кабинета. Но если бы кто-то спросил меня об отдельных фразах, я бы не вспомнил. Никогда еще я не был таким дезориентированным. О чем незамедлительно сообщил мне отец.

Очнулся я среди ночи, лежа на кровати и тупо уставившись в потолок. О чем я думал все это время, в какой полудреме был? Не знаю. Поднявшись, я щелкнул выключателем, зажмурившись от яркого света. Скинув одежду, я зашел в ванную и еще долго стоял под струями воды, прокручивая в голове прошедший день. Колледж, суд, дом. Все было как обычно, но одновременно что-то было не так.

Вздохнув, я прикрыл веки. Тут в моих мыслях промелькнул осужденный на моих глазах мужчина. Его взгляд…

Никогда прежде я не видел такого взгляда. За полгода в тюрьме из него успело исчезнуть выражение паники, вины, раскаянья. Там осталась только безысходность, покорное смирение и тоскливое отчаяние. Он знал, что его упекут за решетку, знал, что адвокат не поможет ему. В один день его жизнь закончилась, оборвалась, без возможности стать прежней. Но ведь он ничего не мог с этим сделать, не мог этого изменить. Он не мог больше быть свободным. Мертвый человек, который еще дышал. И это все было в его глазах.

Меня поразил этот взгляд, ошеломил, выбил из равновесия. Я не мог похвастаться, что разбираюсь в людях, и меня удивило, как за короткий миг я увидел это все. Стянув полотенце с головы, я взглянул в зеркало.

Впрочем, я знал, как мне это удалось. Я уже видел такие глаза, видел это выражение покорной безысходности. Видел их каждый день, правда, старался не думать об этом, не разбираться. Даже сейчас…

Я смотрел в зеркало на свое отражение, а мое отражение смотрело на меня. Я снова видел это выражение глаз, словно опять оказался на суде. Только в этот раз это были мои собственные глаза.

***

Я стоял в своей безлико черной мантии выпускника на сцене рядом с вещающим деканом и откровенно скучал. Меня представляли, как лучшего студента, жали мне руки, фотографировали с этой бумажкой, которая подтверждала, что теперь я первоклассный юрист. Куча поздравительных слов, улыбок, кивков. Смех со стороны моих одногруппников, теперь уже бывших. Значимость события зашкаливала.

А в моей голове была сплошная вата. Без удивления я понимал, что этот день стал просто очередной галочкой выполненных дел. Ничего необычного. Но улыбающиеся лица молодых людей в точно таких же, как у меня, мантиях навевали странное чувство. Огорчения или разочарования, я не понимал. Только смутно ощущал, что хотел бы быть с ними, пусть никто из них так и не стал мне другом. Вздохнув, я отвернулся и попытался протиснуться сквозь толпу.

— Эй, Алекс!

Голос нагнал меня, когда я уже преодолел половину расстояния до выхода. Я обернулся, встретившись взглядом с парнем с моей группы. Как же его звали? Майкл? Джек? Джонни? Впрочем, какая разница.

— М-м-м… Да?

— Пойдем с нами? Мы хотим отметить с ребятами. Все-таки, мы долго к этому шли.

Парень улыбался и светился от счастья. Меня кольнуло чувство мерзкой зависти.

— Нет. Спасибо. Извини.

— Да брось, Ал, последний раз, возможно, видимся. Пошли! Родители тоже пойдут, только в другое место. Где твои, кстати?

— Их тут нет. Извини. Спасибо, — снова повторил я и почти сбежал от него, нырнув в толпу.

Да, моих родителей не было на церемонии. Удивлены все еще? Можете уже перестать удивляться. Для них это не было чем-то из ряда вон. К тому же у отца сейчас было много работы, а мать разбирала бумаги, я это понимал. Я все понимал.

Да черта с два — я был обижен настолько, что руки чесались швырнуть все любимые бумажонки в родительские лица. Какого черта?! Но с другой стороны, если бы они приехали, чтобы изменилось?

Воображение услужливо нарисовало картину, как отец сухо кивает, а мать, нацепив очки на нос, открывает блокнот и ставит галочку рядом с пунктом «получить образование».

— Отлично. Это есть, наконец. Далее по плану встреча…

Я тихо завыл, дернув себя за волосы, и начал еще активнее проталкиваться сквозь толпу.

Да я жил юриспруденцией все эти годы, я вывернул себе весь мозг, выучил столько, что казалось невозможным все это знать. Я был единственным студентом с дипломом наивысшего почета. Я был лучшим. И я заслуживал хотя бы улыбки, разве нет?

И тут я со всей дури врезался в кого-то.

— Вот ведь засада, — пробормотал я, лежа на асфальте и потирая ушибленный локоть.

В поле зрения возникла рука, предлагающая помощь.

— Надо же смотреть, куда бежишь. Хотя бы для того, чтобы добавить сил, если человек крупнее тебя.

Я поднял взгляд, до этого тупо уперевшийся в ладонь, и уронил челюсть.

— Мистер Морган?

Митчелл Морган, директор Адвокатской палаты, один из самых известных людей в моем окружении и мой возможный руководитель в будущем, стоял передо мной с протянутой рукой. Ему было лет 40—45 на вид. Темные волосы едва тронула седина, стройное подкачанное тело было завернуто в строгий костюм. Но галстука на нем не было. Да и впечатление создавалось, что он никакой ни директор, а просто клерк. И веселая улыбка на его губах добавляла плюсик к этому образу. А еще… Еще он был красив.

Я сглотнул и принял помощь. Мужчина рывком поднял меня на ноги и отряхнул мою мантию.

— Алекс, верно? Поздравляю с окончанием. Ты потратил много сил и добился больших успехов.

Я так и застыл, снова приоткрыв рот. Черт, мой будущий директор будет считать меня слабоумным, если вообще на работу возьмет. Морган протянул мне руку, на этот раз пожать, а я все не мог двинуться. Но даже тут он не растерялся: сам сжал мою ладонь и, пару раз тряхнув ее, отпустил. А потом как-то уютно хлопнул меня по плечу. Я почувствовал ком в горле.

Если вам нужны объяснения, то вот они. Мои родители даже не пришли, а этот человек меня поздравляет. Я не надеялся даже на одобрительный кивок, а тут вот так… так… приятно. У меня даже не возник вопрос, что такой человек здесь забыл и к кому пришел. Единственное, на что меня хватило — я неопределенно дернул головой в знак благодарности.

Митчелл Морган рассмеялся.

— Да расслабься ты. У меня предложение. Пойдем, выпьем немного, Алекс. Ты заслужил сегодня повеселиться. К тому же, нам все равно предстояло встретиться — скоро ты станешь моим сотрудником, так ведь?

— Я… да… собирался…

Слова никак не желали связываться, и мне пришлось ущипнуть себя за ногу. Хорошо, что в мантии этого видно не было. Мистер Морган все еще смотрел на меня с вопросом в глазах, и я, выдохнув, кивнул. В конце-то концов, я столько впахивал, столько трахал собственный мозг. У меня был праздник. Праздник, чтоб его! И я хотел почувствовать, хотя бы немного, что мои старания оправданны.

— Я принимаю Ваше предложение, мистер Морган. Это честь для меня.

Я кивнул, подтверждая свои же слова. Морган рассмеялся.

— Зови меня Митч. К черту всю официозность, мистером я буду на работе. А сегодня мы будем отрываться, Алекс Брайн!

Все посмеиваясь, он приобнял меня за плечи и повел из шумной толпы. У меня земля из-под ног уходила, на таком подъеме я был. И еще я был уверен, что родители меня поймут и даже похвалят, ведь я налаживаю отношения с будущим руководством.

Если бы я знал тогда, чем все это закончится, я бы не задумываясь убежал следом за одногруппниками. Но я ничего не знал, кроме того, что меня наконец-то (наконец!) кто-то хвалит.

***

— А я тебе говорю, что у меня адвокаты лучшие!

— Ни фига! Все одинаковые адвокатишки! У нас принцип равноправия есть, я ваще в курсе.

Митчелл Морган рассмеялся, и я пьяно улыбнулся ему.

Сколько времени мы уже сидим и пьем, я не имел ни малейшего понятия. Мне было весело, пьяно, раздольно. Я разговаривал с человеком, который понимал, о чем я говорю, и не учил, как все мои профессора и знакомые отца. И наконец я чувствовал свободу. Мне казалось, что выглядит она именно так.

— У тебя нос еще не дорос, зеленая молодежь. Поговорим через пару лет о принципах твоих.

— Я колледж только что закончил! Я зна-а-аю, о чем говорю, и ты, Митч, меня не переубедишь!

Мужчина покачал головой и придвинул мне еще один бокал виски с колой, в котором звякнул о стеклянные стенки лед. Я выхлестнул его одним глотком и окинул помещение гордым взглядом. Мы сидели в самом обычном баре при отеле. То есть, я мог бы назвать его обычным, если бы хоть раз до этого бывал в барах. Но я не бывал, поэтому мне казалось, что это место — что-то из волшебного мира взрослых. И конечно, я считал, что весь бар смотрит на меня, и смотрит, как на своего. Это чувство пьянило еще больше.

Внезапно меня повело, и я бы упал с нагретого задницей стула, если бы Митчелл не поймал меня за руку.

— Кому-то уже хватит на сегодня, — со смехом протянул он. Я нахмурился.

— Ничего не хватит. У меня праздник, и я буду его отмечать! Не пойду никуда, хоть че делай.

Я вырвал у мужчины руку и снова едва не свалился. Морган и на этот раз меня поймал и поднялся.

— Будешь, будешь. Пойдем. Покажу тебе еще кое-что занятное.

Он потянул меня на себя, и я поднялся, тут же забыв, что только что упирался. На самом деле, я был готов идти куда угодно. Тем более с Митчеллом. В мутную голову лезли мысли, что вот наконец у меня появился друг. Он потянул меня через бар к выходу. Мой взгляд зацепился за высокую блондинку, пившую у стойки какой-то коктейль, и я усмехнулся.

«Гулять так гулять»

Как только мы сравнялись с блондинкой, я протянул руку, чтобы ущипнуть зад, обтянутый красной атласной тканью, но промахнулся. Вместо этого моя рука скользнула мимо и выше, пальцы ткнулись в грудь.

— Упс…

Девушка выпрямилась и развернулась, мои пальцы, так и оставшиеся на одном месте, прошлись дальше, поперек груди и застыли на одной. Я честно думал, что сейчас получу по лицу, и зажмурился. И тут почувствовал, как на мою ладонь опустились нежные пальчики, прижимая. Я явственно ощущал сосок под платьем самым центром ладони. От неожиданности распахнув глаза так, что им стало больно, я уставился на девушку. Блондинка улыбнулась и прижала мою руку еще сильнее.

— Что? Нравится?

Я со свистом втянул воздух. Голова закружилась еще сильнее, в брюках стало невероятно тесно. Выглядел я, наверное, как полнейший дебил: с красной рожей, выпученными глазами и видимым даже через ткань брюк стояком. Скорее всего я бы грохнулся в обморок прямо у барной стойки, если бы не Митчелл. Вынырнув из толпы, он схватил меня за руку и поволок за собой. Мои пальцы выскользнули из-под руки блондинки. Как мы вышли оттуда, я помню смутно, помню только ее смех, перекрывающий музыку.

В себя я пришел на балконе отеля. Опираясь на парапет я, тяжело дыша, тупо пялился вдаль. Митч стоял рядом с сигаретой в руках, тоже глядя на линию горизонта, и усмехался.

«Я полный кретин»

Зажмурившись, я дал себе мысленно качественный подзатыльник и, приоткрыв один глаз, косо посмотрел на мужчину.

— Чего ты ржешь? — хмуро поинтересовался я. Митч перевел на меня взгляд и взорвался хохотом.

— Видел бы ты свое лицо! Как собака, трахающая хозяйские брюки, которую спалили! Понимает, что получит, а остановиться не может.

Моргана сложило пополам в приступе смеха. Я хотел обидеться, но губы сами собой стали растягиваться в улыбку. Через секунду я уже хохотал вместе с мужчиной.

— Пошли уж, девственник несчастный.

Смахнув навернувшиеся слезы, Митч приобнял меня за плечи и повел обратно. Я даже не понимал, куда мы идем, просто плелся, еле переставляя ноги. Если бы не Митч, я бы уже не стоял на ногах, но мне было все равно.

***

Щурясь, я пытался разглядеть бог весть с какого этажа отеля хоть что-то внизу: человека, машину, велик. Но видел только маленькие точки, хаотично двигающиеся по еле освещенной улице. Я даже не знаю, сколько так стоял — я был слишком пьян, чтобы вообще иметь возможность проводить анализ. Примерно соображал лишь, что я в номере отеля на балконе, и скорее всего, в номере Митча. Сам Морган шуршал чем-то в глубине помещения, не включая свет.

Я растекся по парапету, повиснув на нем. Периодически меня сотрясало иканием, мятая и липкая от пота одежда неприятно прилипала к телу, ноги не держали абсолютно. К тому же я все-таки навернулся по дороге, и теперь локоть саднило. Но все это не имело никакого значения. Я чувствовал, что губы все еще расплываются в дурацкой пьяной улыбке, но не мог ее контролировать.

«Свобода…»

Больше в голове никаких мыслей не было.

Митч вышел наконец на балкон и, бросив на меня насмешливый взгляд, снова встал рядом, достав сигареты.

— Ну что, бывший студент? Как тебе выпускной? — тихо спросил он.

Моя тупая улыбка стала еще шире, но я ничего не ответил. Язык меня слушался примерно также, как и ноги. То есть никак. Повернув голову, я посмотрел на мужчину, чувствуя щекой прохладную поверхность камня парапета. Морган оказался на удивление компанейским мужиком, с отличным чувством юмора. Плюс приятная наружность. Половину вечера у меня крутилась мысль, что этот человек за один вечер проявил ко мне больше участия и заинтересованности, чем родители за всю мою жизвечера я был пьян в стельку, поэтому мыслей не было вообще. Но я был ослепительно счастлив.

Если бы только пол не уходил из-под ног.

Я плавно сполз на плитку балкона и растерянно потрепал волосы. Пара секунд, пока мое тело оседало, тут же вылетели из головы, и я не сразу понял, почему я сижу на полу. Рядом засмеялся Митч, и я снова улыбнулся, даже не понимая, из-за чего он веселится.

— Все, парень, погнали спать. Готов.

Он без особого труда подхватил меня на руки и перекинул через плечо. Моему желудку такие путешествия не очень понравились, но я героически унял позыв блевать немедленно. Я не знал, что для этого надо делать, но интуитивно держал глаза широко раскрытыми и старался не болтаться во все стороны. Вроде получилось, и черт с ним.

Упав на кровать, я выдохнул и с наслаждением потянулся. Мелькнула мысль про мать с блокнотом, сверяющая мое расписание, и я засмеялся. Митч упал рядом, зевнув до хруста челюсти.

— Спокойной ночи, Алекс, — тихо протянул он.

Я кивнул и зажмурился. Голова кружилась, комната кружилась еще сильнее за закрытыми веками. Казалось, я не смогу уснуть, но меня выключило моментально. Я лишь успел подумать, что этот день — лучший за всю мою жизнь.