Измена. За гранью доверия

Лана Полякова (2025)

Как то муж спросил меня что я думаю про измены? И я ответила, не подбирая слов… Разве я могла предполагать, что мне скоро придется делать реальный выбор, что придется строить свою жизнь на осколках прошлого?

Одиннадцатая глава

Я не очень религиозный человек. И редко бываю в церкви. Но Рождество для меня с детства было особенным днем.

Уже в Москве, когда я жила в общежитии, когда впервые почувствовала отзвук холодящего одиночества в толпе людей, у меня появилась такая своеобразная традиция. Рано-рано рождественским утром я ходила в храм. Одна. Мне это было нужно. Это вселяло в меня надежду и веру в людей. Давало силы и возможность лучше познакомиться с собой. Понять, кто я, и как мне лучше, удобнее думать, любить и жить… И сегодня, поцеловав сонного мужа и сына, я ушла одна.

Кстати, и это очень показательно, но за всю мою семейную жизнь ни разу мне не захотелось взять с собой Володю. Странно. Отчего раньше я не замечала этого?

В предрассветном городе по скрипучему снегу, доехав в гулком вагоне метро до центра, я вышла на странно и очень непривычно пустынную Ордынку и посмотрела сквозь разноцветную сияющую и сверкающую мишуру в городское небо. Лёгкие, невесомые снежинки так и продолжали падать на землю, укрывая и согревая её.

В старинном храме темно. Мерцают лампады. Сгорбленная и незаметная женщина оттирает пролившийся воск с чугунных плит пола. Пахнет ладаном и оттаявшим снегом.

Еловыми ветвями и белыми цветами украшена праздничная икона посередине, напротив царских врат. Неверный свет лампад подсвечивает разноцветными бликами суровые лики святых. Гулкая тишина будто отрезает все мирские звуки. Как портал в другое измерение.

Я стою напротив храмового образа Богородицы. У меня нет слов и связных мыслей. Только отчаянная тонкая нить бьётся в виске: Помоги! Сделай, как лучше! Выправи! Ты же всё можешь, сотвори чудо!

Я не замечаю своих слёз. Не слышу участившиеся и усилившиеся звуки вокруг. Будто застыла изваянием.

И лишь гулкий и негромкий голос чтеца, вышедшего перед службой, пробивается ко мне, не касаясь сознания. Не понимаю слов, да и не вслушиваюсь в них.

Но на знакомом праздничном тропаре вздрагиваю и будто возвращаюсь в себя.

В храме светлеет, уже больше людей вокруг, и тихая уверенность, что всё образуется, поселяется в моём сердце.

Я не остаюсь на службу. Я переполнена своим личным откровением.

Улица ещё не людная, но уже и не пустынна. Редкие автомобили, басовито урча, обозначают дорогу. Воздух прохладен и свеж. Пахнет выпечкой и немного кофе.

Мне не хочется нырять сразу в метро. Я ещё не готова вернуться. Щекочущая радость и предвкушение чуда разрешения моих сомнений, тихо разливается во мне, согревая. Нужно не расплескать её. Сохранить. Уложить в сердце.

И я, чуть-чуть улыбаясь, тихонько иду одна по улице. Долго гулять нет настроения. Просто медленным шагом мимо огромного собора папы Климента сворачиваю к скверу рядом с другим выходом метро. Мне нужно совсем немного времени. Скамейки заметены снегом. И этот снег, сугробы вокруг, праздничная иллюминация, запахи, просыпающийся город… Всё это складывается у меня в одну ясную и чёткую картину. Моя жизнь сделала крутой поворот и уже необратимо изменилась. Но как бы ни повернулась судьба, в любом варианте, у меня есть я сама. И я больше, чем моя любовь или мои привычки.

Дом встречает тишиной и еле уловимым запахом маленького ребёнка. Появляюсь, когда все ещё спят, и прохожу на кухню с пакетом свежей выпечки.

На запах свежесваренного кофе выходит муж. Сонный и помятый. Сердце тянет, ноет, глядя на него.

Влад не подходит ко мне. Не так, как раньше — автоматически и не думая, прежде первым делом он тянулся с поцелуями ко мне. Нет. Сейчас муж вначале приводит себя в порядок, включает голову, и только после этого касается моего виска холодными от прохладной воды губами.

Я не буду с тобой больше говорить, милый, и не буду больше тебя упрекать. Не вижу больше смысла. Всё очевидно и без слов.

Мой муж разлюбил меня. Мне нужно это принять и решить, как жить дальше.

Как построить наилучшим образом свою жизнь.

Жизнь без него.

Потому что без доверия и любви это не семья.

Дни до конца праздников проходят чередой. У меня нет слёз и нет желания выяснять что-либо. Я жду начала рабочей недели.

А Влад, чувствуя мою отстранённость, наращивает усилия. Он старается расшевелить меня. Нахваливает. Уверяет в своей любви. Слова, слова, слова… Нагромождение холодных каменных слов.

А я, глядя на мужа, понимаю, что он действительно любит тот уют, что создан мной в семье. И боится потерять устоявшийся быт и надёжный тыл. Но при этом ему безумно скучно со мной.

Стоило понять, что больше нет его любви, и всё встало на свои места. Я замечаю, как он отводит глаза, когда думает, что я не вижу. Ему уже нет удовольствия разглядывать меня. Хотя я знаю, что с рождением ребёнка расцвела. Стала более женственной при прежнем хрупком сложении. Он подбирает более нейтральные слова, обращаясь ко мне. И основное время мой муж проводит с сыном. Но не потому, что ему интересно. А для того, чтобы не оставаться со мной наедине.

Я сослалась на недомогание и попросила Влада спать теперь на диване в гостиной. И он, постояв на пороге спальни набычившись несколько длинных секунд, тем не менее, согласился.

А ещё я точно знаю, что у него есть женщина. Его сердце пылает к ней. Мне не нужно больше подтверждения измены. Зачем? Я вижу явные и очевидные свидетельства на каждом шагу.

В том, как он ждёт звонка, поглядывая на телефон, как иногда мечтательно улыбается, глядя в окно.

Это больно.

Видеть отражённую в холодном стекле счастливую улыбку мужа, когда он думает о другой.

Я понимаю, что катастрофа неизбежна. Не представляю, в какое место стелить соломку, чтобы осколки нашего брака ранили не так сильно моего сына и меня.

Живу в предчувствии ужасного конца.

Но прежде чем делать окончательные выводы, прежде чем искать адвоката и подавать на развод, мне нужно попасть на работу к Владимиру.

Я должна своими глазами посмотреть, отчего муж не хочет, чтобы я вернулась в офис? Что случилось-то? Что изменилось?

Всё рано или поздно заканчивается. И вязкие бесконечные рождественские каникулы источились к моему облегчению. В этот вечер перед началом рабочей недели Влад срывается.

Зазвонил его телефон, лежавший в комнате у телевизора, и я, как раньше, взяла трубку, чтобы передать мужу. Но не успела зайти в детскую комнату, где прятался от меня Владимир, как столкнулась с ним у порога.

— Никогда! Слышишь? Никогда не смей трогать мой телефон! — с неожиданной злостью грубо рявкнул он, выхватывая из моих рук трубку.