Пространство Хрустальных Дворцов. Фэнтези

Лариса Петухова

– А где же Город Ангелов, летающий в воздухе? – подумала я.– На земле говорят, что все дороги ведут в Рим, – сказала моя бабушка, как всегда подслушав мои мысли, – а здесь, в этом месте, все дороги ведут сюда – к этим Дворцам, потому что это – Энергетический Центр Вселенной. И дорог этих несчетное количество. Сейчас мы просто выбрали другую.В романе «Пространство Хрустальных Дворцов» героине, чтобы разобраться со своей жизнью, пришлось отправиться в свою прошлую реинкарнацию.

Глава 2 Полина

Руководителем нашего отряда оказался мужчина средних лет, который ехал с нами в автобусе, — Сергей Павлович Лещенко — преподаватель философии Ужгородского университета. Внешность его была довольно непримечательной: он был чуть выше среднего роста, худощавый и подтянутый с короткими русыми волосами, зачесанными назад, со светло — серыми глазами, умными и проницательными. И несмотря на напускную строгость он был добрым и скромным человеком. Как — то совсем незаметно и ненавязчиво Сергей Павлович объединил и сдружил многих из нас и сделал так, что это лето запомнилось нами надолго, может быть, на всю жизнь.

Открытие лагерной смены было назначено на завтра, предстоял праздничный ужин, большой костер и танцы. А остаток сегодняшнего дня мы посвятили знакомству с территорией лагеря. После ужина нас собрали в амфитеатре.

Пока начальство знакомило нас с правилами лагерного общежития, я рассматривала студентов, которые сидели вокруг меня на деревянных скамейках амфитеатра и с которыми нам с Иннкой предстояло прожить вместе ближайший месяц. Ребят было раза в два больше, чем девчонок, что уже само по себе было хорошо. Публика слушала выступающих невнимательно — все переговаривались, знакомились друг с другом и вообще, как это принято на подобных собраниях, по возможности валяли дурака. Атмосфера немного изменилась, когда директор лагеря начал говорить о графике предстоящих экскурсий — тут народ притих и начал прислушиваться. И это было понятно — величественные синие горы притягивали и звали к себе.

Вскоре наша с Иннкой палатка, несмотря на ее маленькие размеры, оказалась местом сбора довольно большой компании.. Саша и Володька у нас почти прописались, кроме них к нам на огонек постоянно заглядывал Сергей Павлович — якобы для того, чтобы поговорить с Володькой на философские темы. На самом деле, как мне казалось, ему было просто интересно с нами. Часто приходил Виктор — громкоговоритель — светловолосый симпатичный парень, обладавший прекрасным чувством юмора и лучистыми голубыми глазами. Виктора всегда сопровождал его лучший друг Станислав по кличке Кость. Кто и когда дал ему эту кличку, было неизвестно, но она ему очень шла, и никому по — этому в голову не приходило пользоваться его настоящим именем. Кость был очень маленького роста, с густой шевелюрой черных нечесаных волос, хитрым лукавым взглядом и постоянной готовностью разразиться своим заразительным смехом при очередном шедевре, выданном его остроумным другом и кумиром — Виктором.

Иногда приходила Светлана — строгая блондинка с университетского двора и наш теперешний художественный руководитель. Похоже, она давно была влюблена в Виктора, они учились вместе в одной группе на географическом факультете Львовского университета. Но этот шалопай особого внимания на девушку не обращал, а жаль — могли бы быть хорошей парой.

Наша дружба началась на следующий после приезда день. Света — худрук — готовила открытие лагеря: небольшое театральное представление перед танцами и костром. Мини — спектакль был из жизни древней Греции. На роль греческих богинь выбрали нас с Иннкой. Времени на подготовку почти не было, Света нервничала, с костюмами произошло какое — то недоразумение — похоже, что их забыли в Ужгороде. Пришлось их заменить простынями разного цвета, в которые нас с Иннкой заворачивала Света за кулисами. Виктор оформлял музыкальное сопровождение и репетировал роль Аполлона, на которого, кстати, он был необычайно похож, Кость крутился под ногами, всем мешал и ржал по поводу и без повода. Саша с Володей предложили Светлане помочь с декорациями. Ну а в роли главного режиссера и автора сценария, естественно, оказался Сергей Павлович — знаток истории древней Греции и просто образованный человек. В результате всего этого возникло очень милое представление с переодеваниями, веерами, пальмами, мистикой и юмором.

А после спектакля были танцы. Туда мы пошли всей нашей группкой, танцевали все вместе, взявшись за руки, а затем постепенно втянули в наш круг чуть ли не весь лагерь. Было весело, магнитофон с усилителями разрывался супер — модными Абба и Бонни М.

А над головой было бездонное ночное небо и казалось, что вся Вселенная наблюдала за нами своими яркими и пронзительными глазами — звездами.

Все успокоилось и притихло, когда отгорел большой костер и люди разбрелись кто куда. Наша небольшая группка осталась сидеть возле тлеющих головешек, никому не хотелось расставаться.

— Ну и кто расскажет что — нибудь интересное? — тоном лидера провозгласила Иннка.

— А это зависит от того, что нашей богине кажется интересным, — съязвил Кость и хитро захихикал.

— Кость, не паясничай, не к тебе вопрос, — с напускной строгостью отшила красавица.

— Ладно, ребята, — взял слово Сергей Павлович, — если не возражаете, могу рассказать вам нашу карпатскую не то легенду, не то быль — это зависит от восприятия каждого. Большинство из вас — люди приезжие и скорее всего никогда о ней не слышали, только все это действительно когда — то произошло и мой дед был тому свидетелем. Вначале много об этом говорили, а потом забыли — тема в общем — то почти запретная, да и доказательств происшедшего ни у кого не было. Хотите послушать?

— Конечно, Сергей Павлович, расскажите, пожалуйста, — хором попросили мы.

Сидевший рядом со мной Саша придвинулся поближе и накинул мне на плечи свою ветровку, пахнувшую костром, хвоей и им самим.

— Не боишься? — спросил он в самое ухо и чуть — чуть прикоснулся губами к моим волосам.

— С тобой нет, — тихо ответила я.

Он взял мою руку в свою, легонько сжал мои пальцы и так и держал их, слегка поглаживая, на протяжении всего рассказа. Я не возражала, так мне было уютно и защищенно, просто сиди и слушай, а он позаботится о том, чтобы все было хорошо.

Возле Иннки пристроился Виктор, что — то острил ей на ухо, та хихикала и строила глазки. А Светлана сидела рядом с Володькой, печально поглядывала на Виктора и казалось совсем невпопад что — то отвечала на умные замечания будущего философа.

Когда заговорил Сергей Павлович, все разговоры прекратились: было в этом незаметном человеке что — то такое, что заставляло прислушиваться к его тихому голосу и верить ему.

— История, которую я хочу вам рассказать, — начал свой рассказ преподаватель, — связана с одним удивительным и загадочным местом недалеко от нашего лагеря, километрах в двух отсюда. Об этом месте ходили разные слухи еще до революции в России. Говорили, что там на дне ущелья в скале на берегу горной реки была какая — то непонятная расщелина, и что там чудеса разные с людьми происходили, и никто не знал, к добру они или ко злу. Я с дедом ходил туда и эту щель в скале сам несколько раз видел. Дед мой в этих краях много лет лесником проработал.

Расположена эта расщелина в крайне недоступном месте, попасть туда без проводника практически невозможно, потому что находится она на самом дне ущелья, а склоны его отвесны и ущелье очень глубокое. Если бы не это, чудес в наших местах было бы гораздо больше, а так нет — горы бережно хранят свои секреты и не подпускают к ним неподготовленных. А, может быть, попадали туда только те, кому, как в старину говорили, на роду было написано туда попасть.

Я вам сейчас обо всем этом рассказываю не для того, чтобы вы попробовали туда проникнуть, а потому, что знаю: все равно от кого — нибудь услышите, так уж лучше, как говорится, из первых рук. Да и предупредить хочу об опасности, так как не все здесь понимают всю серьезность ситуации, да многие и не верят, считают, что все это просто сказки.

Рассказывали местные старожилы, что эта расщелина в горе — непростая, что она проглатывала людей, которые к ней приближались, и потом сама решала, кого вернуть обратно, а кого нет.

Верить или нет — это, сами понимаете, личное дело каждого.

Говорили, что лет сто тому назад девушка необычная жила в этих краях. Красивая — необыкновенно, просто неземная какая — то красота. Волосы у нее были светлые, длинные — почти до колен, она их в две тяжелые косы заплетала и искусно укладывала короной вокруг головы, а иногда распускала и неслась по лесу, как прекрасная птица, а волосы сзади развевались по ветру и блестели на солнце, как золотые. Тело ее было тонкое, стройное и гибкое, как у змеи, а глаза — зеленые с поволокой, раскосые. Сказывали, что очень похожа она была на лесную фею, а, может, и была она лесной феей, кто знает. Звали ее Полиной и жила она одна в лесной сторожке. Дед ее, как и мой, лесником когда — то был, ну а после его смерти осталась она одна в его домике. Люди к ней привыкли, как к лесному чуду, местной диковинке, никто никогда ее не обижал, наоборот, помогали ей, чем могли: кто мыла хозяйственного для нее на лесной опушке оставлял, кто теплую одежду, кто хлеба с яйцами и молоком. Никто не видел, в какой момент она подарки забирала, да только глечик от молока и корзинку от хлеба на рассвете следующего дня хозяйка у себя на крыльце находила иногда с грибами, а то — с лесными ягодами.

А потом в деревне появился приезжий — Захаром звали, к тетке — местной помещице — погостить приехал. Высокий, статный, черноволосый, знающий себе цену, одет с иголочки — богатый. Стал на охоту в горы ездить — за этим и приехал — охотником был страстным. Несколько раз увидел Полину в лесу — и пропал. А она специально ему на глаза показывалась, говорили, что заморочить хотела, чтобы больше в горах не появлялся, не любила охотников, берегла лес. А Захар, как с ума сошел.

— Помоги мне ее в лесу отыскать, — просил он свою тетку, — я поговорить с ней хочу, жениться, в город с собой ее увезти. А она, как меня увидит, бежит быстрее ветра, я на коне ее догнать не могу.

— Да и не догонишь никогда, — отвечала ему помещица, — и никто тебе в этом не поможет, только если она сама захочет с тобой поговорить, разве что тогда. Ну а если будешь продолжать зверей в лесу ради развлечения убивать, не думаю, что захочет. И потом — о какой женитьбе ты говоришь? Не чета она тебе, во Львове что ли девушек достойных нет, чтоб из знатного рода, тебе вровень? Даже если бы и могла, никогда бы я не помогла тебе жениться на этой лесной дикарке.

После этого разговора Захар несколько дней на охоту не выезжал, лежал в своей комнате на широкой деревянной кровати, глядел в потолок и думал. Видно очень ему не хотелось соглашаться с тем, что какая — то лесная девчонка условия ему ставила. На слова тетки о том, что Полина ему не пара, он не обратил никакого внимания.

Наконец в одно утро, еще до рассвета, уехал Захар из дома, а ружье и патроны с собой не взял. Уехал — и пропал, много лет о нем ничего слышно не было. И самое интересное, что и Полина как в воду канула, исчезла из этих мест.

Так вот, как я уже сказал, — продолжал Сергей Павлович, — произошло это более ста лет тому назад.

А неожиданное продолжение этой истории случилось лет сорок тому, когда мой дед лесничим стал и поселился в этой — же избушке, где жила когда — то Полина. А надо вам сказать, что дед мой не всегда дикарем был. Раньше Степан Афанасьевич Лещенко был профессором истории и преподавал во Львовском университете. Кроме его любимого предмета интересовали моего деда и многие другие вещи. Например, он часто говорил со мной о бессмертии души, о том, что после смерти душа человека не умирает, а переселяется в другой мир и живет там какое — то время, пока не придет ее час снова на землю вернуться. И говорил мне дед, что мир этот необыкновенно прекрасен, там душа отдыхает и набирается сил перед следующим воплощением. У деда раньше было несколько старинных книг на эту тему, странных, в необычных переплетах, обтянутых кожей и украшенных настоящими драгоценными камнями с золотыми и серебряными буквами на обложках. Он их прятал, никому, кроме меня, не показывал — запрещенными они были. А я в те годы мало интересовался подобной литературой, а жаль. Книги пропали после его смерти, кто нашел и опустошил тайник — я не знаю, возможно, местные бродяги клад искали в дедовской избушке, а напали на книги — и со злости сожгли их. Дай Бог еще, если ума хватило их кому — то продать, может, и лежат сейчас где — то упрятанные в какой — то частной библиотеке. Так или иначе — эти старинные издания для меня навсегда утеряны, а цена им — выше любого клада, потому что нет ничего в этом мире дороже знаний.

Ну да я немного отвлекся. Так вот — о продолжении этой истории.

Через два года после того, как Степан Афанасьевич коренным образом изменил свою жизнь, ушел от цивилизации и поселился в этих краях, в один из дождливых осенних вечеров к нему в окно кто — то постучал. Дед гостей не ждал, но дверь открыл — мало ли что с человеком может в лесу случиться в такую погоду, на то он и лесничий, чтобы помогать уставшим или заблудившимся путникам.

На пороге стоял высокий черноволосый человек лет двадцати пяти. Одежда на нем была вся мокрая, да это и понятно — дождь, но дело в том, что одет он был не по сезону: на дворе — конец ноября, а он в светлом летнем макинтоше и тонком сером костюме — нарядном, изысканном, но очень уж старомодном, как будто из прошлого века. Казалось, что человек свататься пошел, а костюм одолжил в местном драматическом театре.

Сказал незнакомец, что зовут его Захаром и что живет он здесь неподалеку — в деревне, принадлежащей его тетке — помещице Ганзе Медзинской. Неделю назад он в лес ушел, хотел с Полиной поговорить.

— Ты, лесник, должен знать ее, она тоже где — то в сторожке лесной живет, — говорил он деду, — я долго за ней шел, сбился с пути, потерял дорогу. А она то покажется между деревьев, кажется, рукой к себе поманит, то опять исчезнет. Даже не знаю, сколько дней я за ней гонялся, коня потерял, ослаб совсем. Дальше помню, как споткнулся о лесную корягу и полетел вниз, в ущелье.

Потом парень стал говорить что — то неразборчивое, называл девушку то Полиной, то странным старинным польским именем Марыня — так что дед никак понять не мог: об одном и том же человеке идет речь или он вдруг стал вспоминать о ком — то другом.

Помнил юноша хорошо, что какое — то время пролежал без движения глубоко в ущелье на берегу реки, и девушка эта с ним рядом была, раны его промывала какой — то ароматной настойкой. Но вот как она попала на дно ущелья, как нашла его, молодой человек понятия не имел.

Потом вдруг красавица эта исчезла, как и появилась, — юноша не знал — когда и как. Только в память его врезались, думал он, на всю жизнь, слова ее перед уходом:

— Я сейчас принесу тебе лекарство, а ты никуда отсюда не уходи. Если хочешь меня увидеть, здесь жди, и не важно, сколько лет или столетий пройдет — я сюда к тебе всегда вернусь, запомни хорошо это место, слышишь…

Слышал он это как бы издалека, сквозь сон или сквозь глубокий обморок, он и сам толком не знал. Но повторил деду эту фразу несколько раз, как молитву, как будто слова эти были единственной ниточкой, связывающей его с любимой.

Последним, что помнил молодой человек, было то, что он, когда немного в себя пришел и смог, наконец, встать на свои ноги, вошел в расщелину на дне ущелья, в которую, как ему сквозь обморок показалось, вошла Полина перед этим. Вошел он туда, хоть девушка и просила его этого не делать, умоляла на берегу ее ждать.

О том, что было там — в расщелине — он не помнил абсолютно ничего.

Вот и все, — продолжал юноша, — очнулся я сегодня утром, тут неподалеку от твоей избушки, кто и как меня со дна ущелья поднял — не знаю. Сильно замерз, слыханное ли дело, чтоб в конце июня в этих краях такие холода стояли — чистый ноябрь. Хочу у тебя переночевать, если позволишь, а завтра на рассвете к тетке в деревню пойду, глядишь — и потеплеет. Отдохну немного и опять в лес — Полину искать.

Дед мой выслушал человека с большим вниманием и поверил каждому его слову. Историю о Полине с Захаром он много раз слышал от местных жителей. Кроме того из своих старинных книг дед знал о существовании на земле так называемых проходов в другие измерения, где не существует времени, а значит нет ни старости, ни самой смерти. Да вот только как все это объяснить Захару, какими словами рассказать ему, что за то время, пока он в расщелине был, на земле прошла не одна неделя, а больше шестидесяти лет, и что тетки его давно в живых нет. Как объяснить все это пришельцу из прошлого века — этого Степан Афанасьевич представить себе не мог.

Как бы то ни было, на следующий день дед мой отвел Захара в деревню. Старик пытался что — то ему объяснить, когда еще в сторожке с ним разговаривал, предложил жить у него в лесном домике, знал, что деваться человеку все равно некуда. Но Захар не соглашался, косо смотрел на деда — мол, старик на старости лет с головой не ладит, и рвался в деревню к тетке.

В деревне, куда Степан Афанасьевич привел своего гостя, никто из местных в эту историю, конечно, не поверил. Захара объявили сумасшедшим, но так как на буйного он похож не был, по доброте душевной местные крестьяне поселили его в полуразвалившейся избушке недавно ушедшей в мир иной бабы Вари. Родственников у нее не было и на наследство претендовать никто не станет. Со временем Захар кое — как вписался в современную жизнь, избушку поправил, обучился столярному делу и тихо прожил свой век, никого не беспокоя. Первое время часто в лес ходил — Полину искал, тосковал по ней очень и так никогда и не женился. Правда умер очень рано — в возрасте тридцати пяти лет — во сне, в своем доме, деревенский фельдшер сказал, что от сердечного приступа.

Вот такая история, ребята, — продолжил Сергей Павлович, — в нее можно верить, можно — нет, это кому как нравится. Дед мой после этого облазил все ущелье и расщелину эту нашел — слишком подробно Захар ее деду описал. Он и меня туда на всякий случай несколько раз водил, чтобы я, не дай Бог, сам туда как — то не набрел. Я ведь спуск в ущелье давно знал, по — этому дед и боялся — мало ли что мне в голову взбрести может. Спуск этот, я вам скажу, довольно крутой и опасный, но если отправиться вдвоем — втроем, да еще запастись длинными веревками — то спуститься можно. А потом еще по берегу горной реки идти вверх по течению километра два, и то, только когда закончится весеннее полноводье, а иначе не пройдешь — река унесет. Вот так Карпаты замаскировали свое священное место..

И случай с Захаром, я вам скажу, не единственный, дед тогда старые архивы поднял о таинственных исчезновениях людей в этих краях. Он специально для этого во Львов ездил, у него остались старые связи со времен работы в университете. Так вот — исчезновения были и еще более необычные. Потому что некоторых — вообще не нашли, а кто — то объявился в другом конце страны и внятно никакими силами объяснить не мог, как его туда занесло. И все пути вели к расщелине, потому что вход в нее — это было последнее, что те люди, кому все — таки посчастливилось вернуться, помнили.

****

Костер совсем догорел, и сейчас лагерь, окруженный и охраняемый Карпатами, освещали только высокие вечные звезды. Где — то рядом в траве стрекотали кузнечики, ухала ночная птица высоко на деревьях, величественная луна то быстро выходила из — за тучи, на мгновение освещала все вокруг, то снова пряталась и завещала своим детям — звездам поддерживать сумрачный свет леса. Горы жили своей ночной жизнью.

Рассказ был окончен, но никому не хотелось расходиться. Тени Полины и Захара, казалось, прятались за деревьями, присутствовали здесь, рядом с нами, и слушали рассказ о них от начала до конца — отсюда, из — за деревьев, или из другого мира, что в общем — то одно и то же.

У меня ныло в груди, я что — то вспоминала, какая — то навязчивая мысль не давала покоя, но ухватить я ее не могла. Было так, как часто бывает после сна, когда только проснешься: знаешь, что во сне видел что — то очень важное, то, что нужно запомнить, но сон ушел. Иногда мелькают какие — то неясные образы, но целостной картины уже не восстановить.

И чувствовала, что с Сашиной рукой, которая все это время сжимала мои пальцы, да и с ним самим, творилось что — то странное. На протяжении рассказа в моем сознании, как на экране в затененном зале кинотеатра, я видела самого Александра, который пробирался по лесу через колючие мокрые кусты, потом видела его летящим с обрыва вниз, в темноту. За кем он гнался и что искал в ночном лесу — я не знала, это ускользало, как и не знала того, видел ли он сам эти картины или это был только плод моего воображения? Или моего дара?

Единственное, в чем я теперь не сомневалась, было то, что я оказалась в этом лагере в этот момент не случайно, мне даже казалось, что я долго, очень долго сюда шла и вот наконец сейчас после трудных поисков и скитаний должно было что — то решиться — очень важное, то, от чего зависела вся жизнь.

И еще я точно знала, что я должна увидеть эту расщелину — во что бы то ни стало, чего бы мне это ни стоило.

****

На следующий день началась обычная лагерная жизнь: подъем, утренняя зарядка, завтрак, обед, экскурсии — все по расписанию.

— Доброе утро, лагерь, — каждый день будил нас бодрый голос Виктора — громкоговорителя ровно в семь утра. Затем на всю громкость летели над лагерем слова и мелодия известной песенки:

— На зарядку, по порядку,

На зарядку по порядку становись!

— И почему, хотелось бы мне узнать, — ворчала Иннка на своей кровати, — я должна вставать каждое утро в семь утра даже во время летних каникул?

— Вообще — то на этом никто не настаивает, можешь дальше спать, правда вот завтрак без тебя съедят, — отвечала ей я, зная, что этот довод ее убедит. Красавица могла пропустить все, что угодно, но только не прием пищи как положено три раза в день.

— Ладно, не умничай, можно подумать, что ты так рвешься на зарядку ни свет, ни заря, — пробурчала себе под нос Иннка и перевернулась на другой бок.

Но долго спать ей не удалось:

— Девочки, — раздался голос Костя рядом с палаткой, — выходить и строиться по одному, из столовой вкусно пахнет пончиками и их количество строго лимитировано, сам проверял.

— Кость, скройся, — закричала моя подруга, — убью подушкой — Или знаешь что, — вдруг поменяла она тактику, — принеси лучше пару пончиков, у тебя же в столовой связи.

— Да, а что мне за это будет? — с утра пораньше торговался Кость.

— Вот нахал, — уже гораздо спокойнее сказала Иннка, — а как же дружба народов, человек человеку друг, товарищ и брат? Что, за просто так — слабо?

— Ладно, мой ангел, уже побежал, — Кость вприпрыжку рванул в сторону столовки, а мы с Иннкой, кажется, окончательно проснулись..