У лжи есть имя

Лиан Уайт (2024)

Эванджелина даже представить не могла, как сильно изменится её жизнь после первой в её жизни закрытой секс-вечеринки, на которую она согласиться пойти по приглашению лучшей подруги. Случайная встреча с опасным и интригующим мужчиной в маске станет поворотной точкой в её судьбе. С того самого дня ее жизнь будет в опасности, ведь теперь у нее появился сталкер. Он пугает. Будоражит. Щекочет нервы. Но его цель далека от обычного преследования… Áртур Даймондхарт хочет большего: влюбить, сломать и отомстить за тёмное прошлое. Его изощренная игра, в которой нет места жалости, только начинается. И он не успокоится, пока не выпьет всю её душу, не вывернет наизнанку, не опустошит… Но играя в свою же игру, Áртур сам не заметит, как станет заложником своих собственных беспощадных правил.

Глава 9

Холодными, словно лёд, пальцами я прикасаюсь к атласной ткани платья-футляра и, сжимая застёжку в области рёбер, медленно поднимаю её вверх, превращаясь в идеальную фарфоровую куклу. Светские приёмы и благотворительные вечера всегда были неотъемлемой частью жизни для нашей семьи, и подготовка к ним, с выбором наряда, туфель и блюд на столе, обычно доставляла радость. Сейчас же все эти хлопоты меня только настораживают, вызывают неприятные ощущения в теле и мысленно возвращают на закрытую вечеринку. Которая закончилась не наилучшим образом.

Бросив усталый взгляд на лежащую на кровати чёрную матовую коробку с выгравированным золотистыми буквами логотипом «Louis Vuitton», медленно приближаюсь к ней и снимаю крышку, заглядывая внутрь. Стянув поочерёдно брендированные чехлы с туфель, аккуратно ставлю их на мраморный пол и надеваю. Ещё раз поворачиваюсь к своему отражению в зеркале и скольжу ладонями по талии, разглаживая малейшие складки на платье длиной до середины икры.

Навязчивые воспоминания вновь мелькают перед глазами. Вижу себя, стоящую перед зеркалом, одетую в короткий полупрозрачный пеньюар, а моё лицо наполовину скрыто под маской. Я замечаю, как в комнате тускнеет свет, а затем становится совсем темно. Настолько, что чернота в пространстве поглощает меня с головой, и я не могу ничего разглядеть вокруг. Затылок покрывается мурашками, когда кожу обдает горячий воздух. Тут кто-то есть? Я не успеваю сделать и шага, как чья-то сильная рука обвивает меня за талию сзади и крепко сдавливает рёбра. Внезапный стук в дверь вырывает меня из нахлынувших кошмаров, и я резко перевожу своё внимание на округлую ручку двери из жёлтого золота, которая начинает медленно проворачиваться.

— Эванджелина? — с тревогой в голосе окликает меня мама из коридора, а затем заглядывает ко мне.

— Да, мама, — тихо отвечаю на тяжёлом выдохе и кивком даю своё согласие на её присутствие в моей комнате.

Она появляется в проёме, одетая в элегантное кофейное платье-макси с длинными рукавами.

— Ты должна быть уже готова, милая, — привычным спокойным тоном произносит мама, пока я подхожу к туалетному столику и наклоняюсь ближе, чтобы достать из шкатулки семейный браслет Cartier 1951 года. Я чувствую, как её взгляд скользит по моей спине, оценивая образ в поисках малейшего недостатка, но на этот раз это раздражает меня гораздо сильнее, чем обычно.

После того, как мама сообщила о проведении благотворительного вечера, в семье появились новые поводы для разногласий. И пока кто-то отрицал, злился, был в полном замешательстве, Клара выбирала посуду для сервировки столов, согласовывала меню и решала множество других не менее важных вопросов.

Для матери репутация семьи всегда была и будет на первом месте, поэтому независимо от ситуации держать гордо поднятую голову — её конёк. В какой-то степени я даже завидую самообладанию Клары, потому что я на протяжении всего времени испытываю только чувство непрерывного беспокойства.

Звук щелчка от браслета заставляет меня снова очнуться и выпутаться из собственных мыслей, которые захватывали моё сознание всю последнюю неделю. Бросаю острожный взгляд на дверной проём, в котором всё ещё стоит мама, и аккуратно приглаживаю волосы, чувствуя себя пойманной в самый уязвимый момент. Кротко взглянув на неё, поворачиваю глаза к зеркалу, вглядываясь в своё отражение. Я знакома с этой частью себя уже давно. Белоснежная кожа с лёгким румянцем на щеках, платиновые волосы и маска искусственной безупречности, так ценимая в мире, где я родилась.

— Le Parfum, Evangeline, — произносит на французском мама с мнимой осторожностью, заставляя меня ещё сильнее ощутить холод в комнате.

Конечно. Всё. До мельчайших деталей. Должно быть идеально. Нахожу глазами на туалетном столике красивый флакон и наспех распыляю сладкий аромат нишевого парфюма, который ласково оседает на моей коже и волосах, напоминая мне, что в нашем мире естественность — привилегия бедных.

Повернувшись обратно к маме, читаю в её взгляде одобрение с примесью благодарности.

— Прекрасно выглядишь, Эванджелина, — говорит она, подходя ближе, и берёт мою руку, покрывая её своей горячей ладонью. — Но не забывай иногда улыбаться, моя девочка, — произносит она елейным голосом, смотря на меня своим привычным, полным сдержанности и благородства взглядом. Без намёка на материнскую теплоту, которую я бы так хотела увидеть в её глазах. В ответ я выдавливаю что-то едва похожее на улыбку, и мама тут же удовлетворительно кивает. — Теперь нам пора, дорогая, — открывая дверь, мама пропускает меня вперёд и следует за мной по коридору, ведущему к главной лестнице особняка. Мои пальцы, сжатые в каменные узлы в области живота, медленно разжимаются, и я глубоко вздыхаю, пытаясь собрать остатки мужества. Всё будет хорошо, Эва. Ты можешь справиться.

В просторном холле уже собираются важные гости, занимая места вокруг высоких стеклянных столов с небольшими закусками и аперитивами. Каждый из них, увидев меня, рассматривает с ног до головы и широко улыбается, яро демонстрируя своё «одобрительное» отношение к моему появлению.

Мы проходим с мамой в главный зал особняка, где нас окружает атмосфера богемной роскоши. Кристальные люстры, излучающие золотистый свет, освещают высокие потолки и мебель с узорами и инкрустацией. В просторном помещении голоса гостей смешиваются, создавая обильный рокот, наполняющий весь зал. Женщины демонстрируют свои наряды, выражающие безупречный стиль и изысканность, в то время как мужчины в роскошных костюмах и смокингах добавляют обстановке аристократическую сдержанность.

— Помни о приоритетах, Эванджелина, — оказавшись рядом со мной, шёпотом произносит мать.

Ей удаётся пробудить внутри меня новую волну паники с примесью раздражения. Неужели она всегда была такой? Или я стала слишком чувствительной на фоне всех проблем, что так внезапно возникли. Оборачиваясь назад, замечаю, как мама замедляет шаг и присоединяется к кругу жён дипломатов, не сводя с меня своих светло-голубых глаз. Невольно поджав губы, я, наконец, отворачиваюсь, стараясь проглотить неприятное послевкусие, образовавшееся после её слов. Кажется, мне пора найти Маэля. Уверена, с ним мне станет чуточку спокойнее, ведь брат «рад» этому мероприятию не меньше, чем я.

Следуя по залу, улавливаю звук моих цокающих шпилек, отбивающих монотонный ритм о мраморный пол. Мелодия сольной скрипки хоть и придаёт происходящему оттенок меланхолии, но есть среди этих нот что-то странное, витающее в пространстве полупрозрачной пеленой, заставляющее испытывать легкий мандраж в теле. Возможно, бокал белого вина сейчас был бы отнюдь не лишним. И взяв наспех с подноса у проходящего рядом официанта высокий бокал за тонкую хрустальную ножку, подношу его к губам и делаю небольшой глоток, оглядывая зал в поиске брата. Куда же он подевался…

Мой сосредоточенный взгляд находит отца, беседующего с двумя мужчинами, стоящими ко мне спиной. Сегодняшний гала-ужин, проходящий в рамках благотворительной акции, вновь собрал самых влиятельных представителей верхушки правительства. Дипломаты и политические деятели регулярно посещают наш дом, и когда один из мужчин в компании отца поворачивается ко мне в профиль, я сразу же узнаю его. Митчелл Барроуз — Генеральный прокурор Англии и Уэльса.

— Эванджелина, — увидев меня, обращается ко мне отец с нотками торжественности в голосе.

Послушно приближаюсь к ним и перевожу взгляд на рядом стоящего Митчелла, мужчину средних лет с проступающей сединой в волосах, и приветливо улыбаюсь ему. В его глубоком и любезном взгляде читается непомерная доброта и скрытая усталость.

— Только что я со всей нескромностью поведал своим приятелям об открытии твоей выставки в Париже, Эванджелина, — улыбаясь, сообщает отец. — Вот, появился ещё один повод сказать, как я горжусь тобой.

Мои щëки моментально начинают гореть от избытка смущения.

— Рад видеть вас, Эванджелина, — вступает в разговор Митчелл и, протянув мне руку, сжимает мои пальцы в своей шершавой ладони. — Примите мои поздравления. Великие дела начинаются с маленьких шагов, — изрекает мужчина. От проступившей мягкой улыбки на его лице в уголках карих глаз появляются очерченные глубокие морщинки. — Эванджелина, — спокойно произносит он, — позвольте представить вам моего приятеля. — Митчелл переводит взгляд на стоящего напротив меня незнакомца, одетого в пепельно-чëрный смокинг с шёлковой бабочкой, идеально контрастирующей с кристально-белой рубашкой под пиджаком. Скользнув глазами по его высокой и весьма атлетичной фигуре, я поднимаюсь выше и тут же встречаюсь с его темно-изумрудными глазами, в которых мелькает загадочный блеск. В области солнечного сплетения зажигается какой-то необъяснимый огонек трепета, и я сразу же, невзирая на манеры, стараюсь потушить его прохладным глотком белого вина.

— Артур Даймондхарт, мой коллега, а также искусный меценат-коллекционер редких картин и скульптур, — продолжает Митчелл, возвращая меня из мыслей обратно в разговор.

— Ну, мистер Барроуз, — с налётом официоза в голосе произносит Артур, — вы весьма лестно отзываетесь о моём вкладе в искусство. — Его идеально вылепленные губы трогает вежливая полуулыбка. — Рад познакомиться с вами лично, Эванджелина, — протяжно смакуя на языке моё имя, Артур выдерживает небольшую паузу, а затем протягивает мне руку, и я отвечаю взаимностью. Как только наши пальцы соприкасаются, я чувствую, как волна мелкой дрожи проходится по всему телу. Да что с тобой такое, в самом деле, Эванджелина? На глубоком выдохе мои губы непроизвольно приоткрываются, и Артур, будто заметив моё волнение, плавно опускает свои глаза на них. Кажется, мне необходим свежий воздух. Сейчас же.