Дама сердца

Лиз Тайнер, 2017

Неудавшийся брак родителей и постыдные факты из жизни семьи, попавшие в бульварную прессу, отвратили Лили Хайтауэр от мысли о замужестве. Выбрав участь старой девы, она решительно отвергает предложение живущего по соседству титулованного аристократа Эджворта, хотя с детства питает к нему симпатию. Застенчивая Лили бесконечно далека от светской суеты, да и неподобающее происхождение не позволяет ей занять высокое положение в обществе. А главное, Лили мучают угрызения совести, ведь однажды она невольно стала причиной несчастий семьи Эджворта. Но остановит ли это решительного герцога, если в дело вмешается любовь?..

Глава 3

Лили во все глаза смотрела на него. Эджворт не имел привычки задирать свой аристократический нос, свысока взирая на окружающих. И все же по положению он был недосягаемо далеко, на самом верху.

— Нет, — ответила Лили на его предложение и, памятуя о хороших манерах, добавила: — Но от души благодарю вас. Это предложение — большая честь для меня. И величайший комплимент. Я буду с нежностью хранить в душе это мгновение. Всегда.

Его глаза все еще ослепляли синевой. А нос, кажется, и правда немного опустился.

— Я ведь поблагодарила вас, — прошептала Лили. Стань она герцогиней, точно оказалась бы в центре внимания. И хотя она не была виновата в том, что когда-то совершила ее мать, неизбежно появились бы сплетни, что она занимает непозволительно высокое для себя место.

Эджворт не шелохнулся с того мгновения, как услышал ее ответ.

— Вы сказали: «Нет». Одно это слово очень много значит.

— Не будете же вы картинно страдать, будто стрела пронзила вас в самое сердце, когда я не ответила согласием, — отозвалась Лили.

— Мне действительно очень больно.

Она опустила голову:

— Охотно верю. Наверное, это из-за потрясения вы не в состоянии продемонстрировать объявшую вас глубокую печаль.

— Точно.

Она легонько подернула плечами, не соглашаясь с ним:

— Почему вы считаете меня подходящей на роль герцогини?

— Если бы вы согласились, я бы с удовольствием поведал вам об этом.

— Вы совершаете ошибку. Я…

Твердо сжав губы, он покачал головой:

— Вы не ошибка.

Все остальные звуки вечера померкли, и Лили всем существом обратилась в слух, ожидая ответа. Внутри все томительно перевернулось.

— Объясните.

Она ясно видела это в его глазах. Немногие осмеливались настаивать на ответе, когда он того не хотел. Он пристально смотрел на нее, но это был не острый как нож взор его отца, не колкий взгляд осуждающих глаз. Эдж словно вытягивал из себя мысли, с трудом выражая чувства словами.

— Я хорошо вас знаю, — резко разрубили воздух слова. — Учась в университете, я вспоминал, как вы со своей сестрой смеетесь. Я и учился усердно, чтобы потом, заняв свое место в палате лордов, сделать страну лучше для таких людей, как вы.

— Из-за смеха? — Теперь ее собственный голос скрипел как колесо.

— Мисс Хайтауэр, никогда не стоит недооценивать звук чистого невинного смеха.

— Никогда бы не подумала, что этого достаточно для предложения руки и сердца.

— Я не делал предложения, — пояснил он. — Просто обсуждал это с вами.

— Хорошо, это, конечно, совсем другое дело.

— Не совсем другое.

— Ну разумеется. — Она улыбнулась. — Если бы я слышала ваш смех, ответ наверняка был бы другим.

Лили покривила душой. Но, чувствуя угрызения совести за отказ, хотела смягчить ответ.

Эдж промолчал.

— Когда вы в последний раз смеялись? — спросила Лили.

— Любой человек затруднился бы ответить на этот вопрос.

— Мне кажется, вам это гораздо труднее, чем остальным.

— Я и представить себе не мог, что такой простой вопрос обернется долгой беседой.

— Ваша светлость, вам следовало ожидать, что предложение руки и сердца перетечет в долгую беседу.

— Я пытаюсь не тратить время на пустую болтовню. — Он вскинул брови. — Вы никогда прежде не называли меня «ваша светлость».

— Уверена, что называла, — возразила она.

— Уверен, что нет. Обсуждение вопросов брака не должно отдалять нас друг от друга.

— Оно и не отдаляет, Эджворт.

— Вы нечасто зовете меня так. Обычно — лордом Лайонелом или Эджем, как мои братья. — Его глаза оставались бесстрастными. — И незадолго до моего несчастного случая вы назвали меня Эджи, чего я не мог простить несколько дней.

— Я повела себя по-детски. Пожалуйста, забудьте об этом.

Он чуть-чуть подался вперед, наклонившись к ее лицу, и еле слышно промолвил:

— Меня по-настоящему занимает один вопрос. Я задавался им много лет.

Лили застыла в ожидании.

— Кто такой болван?

Искоса взглянув на герцога, Лили наклонилась к нему:

— Кто? Кто такой… — Она совсем запуталась, не понимая, о чем думает сейчас Эдж.

— Не важно. По-моему, я это знаю. — В его голосе зазвучали веселые нотки, но в глазах сохранялась невозмутимость. Ни намека на шутку. Ни капли раздражения. Только спокойствие, словно он находился в полном одиночестве.

Если бы Лили могла изменить что-то одно в своей жизни, это был бы момент, когда она рассказала журналисту о внебрачном ребенке его отца. Эджворт ни за что не должен был узнать, что эта информация исходила от нее. Он никогда не простил бы ей этого.

Он отошел, в высшей степени учтиво оставив ее, и Лили почувствовала себя так, словно ее бросили у алтаря.

Сестра без стука пулей влетела к ней в комнату:

— Ты заметила, как долго Фоксворти смотрел мне в глаза после окончания нашего танца? Наверное, целую минуту. — Эбигейл уселась на кровати. — А то и еще дольше. Что ты думаешь?

— Это был незабываемый вечер.

Лили не помнила ничего из того, что происходило сегодня с Эбигейл. Она была поглощена своими переживаниями — приятными и не очень.

Сестра махнула рукой:

— Лорд Фоксворти… Правда ты не заметила, как он смотрел на меня? А после танца мы ускользнули в библиотеку, и он меня поцеловал. Это длилось совсем не пять секунд.

— Ты не должна рассказывать мне все эти вопиющие подробности, — буркнула Лили. — И уединяться с Фентоном Фоксворти.

Эбигейл вздохнула:

— Разве Фентон — не самое прекрасное имя?

— Не прекраснее, чем… я не знаю… Лайонел.

Эбигейл состроила гримасу и тихо произнесла:

— Он смотрел мне прямо в глаза. В самую глубину. Что-то произошло. Может быть, это любовь. С его стороны.

Лили фыркнула:

— Не вздумай в него влюбляться! С ним связывали такое множество женщин, что легче сосчитать тех, с кем он не крутил амуры!

— Любовь, — улыбнулась Эбигейл, и ее глаза затуманились. — Не могу сказать, что я совсем влюбилась. Немного. Это бесподобно! — Она вспорхнула с кровати и пристально взглянула на Лили, добавив: — Надеюсь, ты не ревнуешь к моей дружбе. Я заметила, что вы с ним стояли совсем близко.

Сердце громко стукнуло у Лили в груди. Перед мысленным взором предстало лицо герцога.

— Так о чем вы с Фоксворти разговаривали? — не унималась сестра.

— С Фоксворти? — рассеянно переспросила Лили.

Эбигейл захихикала:

— Это явно было гораздо приятнее, чем твоя беседа с герцогом. У вас были такие лица! Хорошо, что эти выражения не остались с вами навеки. — Она направилась к двери. — А вот если бы выражение лица, с которым Фоксворти смотрел на меня, отпечаталось навсегда… — Эбигейл вздохнула и сменила тему: — Пора завтракать. Отец за столом и наверняка уже закончил с едой.

Сестра ушла, а Лили поспешила заняться утренним туалетом.

Когда Лили подошла к столу, отец увлеченно читал газету. Эбигейл сидела слева от него, едва касаясь пищи и выводя вилкой по джему замысловатые узоры.

— Фокс, похоже, считает, что герцог нисколько не интересуется мной, — заметила Эбигейл.

Лили скользнула на свое место.

— Я пришла к тому же выводу.

Отец опустил газету, но не сказал ни слова.

— Фокс говорит, что я слишком жизнерадостна и очаровательна, чтобы тратить время на его скучного кузена.

— Вздор. Он — герцог, — бросил отец. — Общение с ним не может быть тратой времени.

— Возможно, все эти годы мы неверно истолковывали намерения его светлости, — заметила Лили.

— Исключено, — отрезал отец. — Я видел книгу.

— Какую книгу? — спросила Эбигейл.

— О хороших манерах. Ту, что ты, Эбигейл, поставила в библиотеку.

— Это я поставила ее туда, отец, — вклинилась Лили.

— А зачем тебе книга Эбигейл?

— Книга? — с недоумением переспросила Эбигейл.

— Эджворт подарил мне книгу о хороших манерах, — отмахнулась Лили.

— Он подарил тебе книгу? — Сестра резко повернулась к Лили, и ее глаза округлились. — Ты никогда мне об этом не рассказывала.

— А записка… — Отец пристально взглянул на старшую дочь. — Она была адресована тебе, Лили?

— Я никогда не оставляла никаких записок в книгах, — наморщила нос Эбигейл. — О чем там говорилось?

— Кое-что о том, что ты станешь герцогиней, — ответил отец.

— О! — Эбигейл прикрыла рукой рот. Потом перевела взгляд с Лили на отца, и ее глаза заискрились смехом. Она вскочила на ноги. — Эта записка — для Лили! Отец! — Эбигейл вытянула руку и ткнула пальцем чуть ли не в лицо сестры. Та отбросила палец. — Это было написано ей. Они с герцогом шептались в углу. Фоксворти пытался отвлечь меня и уверял, какая я красивая, — с чего бы это? Мы и так знаем, что это правда, но Фоксворти продолжал молоть обычный вздор, и все это время Лили с герцогом секретничали в уголке. Ты не заметил?

— Они всегда… — Отец смолк, его раздражение испарилось. Глядя на Лили, он задумчиво постучал подушечками пальцев друг о друга. — Значит, это была записка для тебя.

— Шутка, — отозвалась Лили.

— Хорошо… — Отец встал и окинул взглядом дочерей. — Это может изменить ваши планы. Но не мои. Я хочу, чтобы замужество увеличило ваши состояния.

Он положил руку на спинку стула и добавил:

— Помните, счастье за деньги не купишь, но несчастный богач должен пытаться сделать это. Я хочу, чтобы Эджворт стал моим зятем. И мне все равно, кто из вас двоих мне в этом поможет.

И он вышел из комнаты, провожаемый взглядом Лили.

— Так-так… — смеясь, закружилась Эбигейл. — Все вы настроены украсть моего ухажера.

— Нет. — Лили покачала головой, желая, чтобы Эбигейл постояла спокойно хоть секунду. — Эджворт неверно понимает — точнее, понимал — ситуацию.

Лили не вынесла бы пристального внимания к своей персоне. Люди стали бы глумиться: «А, это та дочь кузнеца, что вышла за герцога!»

— Знаешь, я должна бы расстроиться, что он предпочитает тебя мне, но чувствую скорее облегчение. Особенно учитывая то, что он мне совсем не нравится. — Эбигейл состроила гримасу. — Эджворт такой старомодный! Мне бы кого-то повеселее.

— Он просто серьезный.

— Да. Серьезный. — Сестра направилась к двери. — Слишком серьезный. Прямо как ты. Никогда прежде этого не замечала. — Эбигейл повернулась и, разом потеряв все свое достоинство, громко закричала: — Папа! Записка Лили еще в книге? Я должна это видеть!

Лили стиснула зубы. Эбигейл могла хотеть все что пожелает. Теперь учебник хороших манер был надежно спрятан под кроватью Лили, а записка, сложенная в форме закладки, скрывалась в кулинарной книге.

Стоя за распахнутыми занавесками в комнате Эбигейл, Лили ждала, когда герцог выйдет из своего дома. Ежевечерняя прогулка по саду была своего рода традицией. Его отец обычно гулял вечерами, иногда покуривая. Частенько Эдж тоже выходил в сад, и они беседовали. Лили несколько раз подслушивала их разговоры, впечатленная тем, сколько же говорил старый герцог. Но после нескольких таких вечеров потеряла всякий интерес к нотациям об обязанностях герцога.

Когда Эдж пострадал при несчастном случае, Лили поняла, что он находится в крайне тяжелом состоянии, поскольку его прогулки в саду прекратились. За одиннадцать дней он не появился здесь ни разу.

Теперь же Лили застыла в ожидании.

Наконец в поле зрения появилась одинокая фигура. Если бы Лили не вглядывалась, наверняка не заметила бы Эджа в сумерках. Он стоял, устремив глаза в вечернее небо.

Лили взяла из гардеробной шаль и укутала ею плечи, а на голову надела капор, оставив голубые ленты свободно развеваться.

Перед выходом из дома она поправила капор и остановилась на ступенях, когда свежий воздух ударил ей в лицо. Но можно было не волноваться, ведь в такой темноте ее точно никто не увидел бы.

Во время недавнего визита к герцогу Лили пришлось ждать до заката. В противном случае по дороге в соседний дом ее могли заметить из всех окон, а она не могла оказаться замешанной в чем-то сомнительном. Лили удачно спряталась за траурным нарядом, но один слуга заметил ее возвращение и вышел к ней с метлой наперевес, решив, что в дом прокралась незнакомка.

Лили объяснила, что от солнца у нее разболелась голова, поэтому она решила защитить лицо и надеть темную одежду. Слуга в ответ недоуменно выгнул бровь, но допытываться дальше не стал.

Если бы Лили сказала, что вдруг заинтересовалась садоводством на ночь глядя, никто бы ей не поверил.

Она не могла допустить, чтобы кто-то счел ее похожей на мать — особенно Эджворт.

В прессе долго ни словом не упоминали ее семью, и Лили не хотела, чтобы это изменилось. Нелестные слова, казалось, совсем не прилипали к людям, которые поколениями жили в Лондоне, но цеплялись к ее семье, причем надолго. Все вокруг считали, что ее отец купил себе путь в высшее общество, и в некотором роде так и было.

Переведя дыхание, Лили пошла вперед. Видимо, она все-таки ничем не отличалась от своей матери.

Звук ее шагов приглушала влажная от росы трава. Лили заставила себя сбавить темп и вдохнула витавший вокруг нее в ночи аромат жимолости. А потом осторожно остановила взгляд на Эджворте.

Заметив ее, герцог развернулся и тоже втянул в себя воздух. Теперь Лили не могла видеть глаза Эджа, но чувствовала, как он занимает собой все пространство.

Она сделала реверанс, но не опустила голову. Скамья, скрытая в свете дня полукругом живой изгороди, маячила слева. Лили не могла разглядеть скамью в темноте, но все же прошла прямо к ней и села.

Эдж решительно направился к Лили, словно сам пригласил ее в сад и давно ожидал там.

— Вы должны отвадить Фокса от моей сестры, — тихо произнесла Лили, осознав, что Эдж не начнет разговор первым. — По просьбе Эбигейл папа подыскивает ей жениха.

— Это его обязанность — заниматься будущим своих дочерей.

— Прежде он никогда ничего специально не предпринимал. Но теперь он подходит к этому по-деловому и относится так серьезно, словно речь идет о его бухгалтерской книге.

— Мое имя тоже фигурирует в этой бухгалтерии? — спросил Эдж.

— Конечно. Но теперь он знает, что вас не интересует Эбигейл.

— А что он говорил о ваших перспективах?

— Что это не важно, — ответила она, — раз я не ставлю перед собой такую цель.

— Каждому хочется, чтобы в жизни был человек, который ставит его выше всех остальных и которого ставит выше всех остальных он. Эгоистично, может быть. Но такова людская натура.

Лили стиснула зубы, и на мгновение воцарилось молчание.

— Если бы люди следовали за своей натурой…

— Большинство людей именно так и поступают.

— А вы?

Подумав, он промолвил:

— У меня натура педантичная. Склонная действовать по плану.

Их снова окутала тишина.

— Ваша светлость, — произнесла Лили мягче, без намека на былое ехидство.

— Мисс Лили, — его голос понизился почти до шепота, — говорите мне все, что хотите. Всегда.

Лили поднялась:

— Мне все равно, что творит ваш кузен. Но я всерьез опасаюсь, что моей сестре сделают больно.

Она подошла ближе. При свете дня это представлялось бы неподобающе близким, но ей нужно было взглянуть Эджу в глаза.

Она вскинула руку и легонько щелкнула ногтем по своему переднему зубу.

— Вы замечали, какие белые у него зубы. — Ветер трепал ее капор, и Лили схватила другой рукой развевавшиеся ленты.

— Зубы? — прищурившись, переспросил Эдж. — Какое мне дело до зубов Фоксворти? Меня это не волнует.

— А вот моя сестра заметила. Эбигейл считает, что у него самый восхитительный рот, который она когда-либо видела.

— Это всего лишь зубы. Ему повезло, что никто их ему еще не выбил.

— Это уничтожило бы мою сестру, — вздохнула Лили. — Она замечает в нем все, вплоть до мелочей.

— Фокс вдохновляет на подобную чепуху.

Ее губы чуть дрогнули.

— Я спрашивала ее о вас. — Лили в который раз не заметила у этой невозмутимой каменной глыбы хоть искру эмоций.

Эдж подался вперед, но Лили показалось, что его не слишком интересуют слова ее сестры. Лили почувствовала, что он слушает с таким вниманием, чтобы оценить ее взгляд на ситуацию, а не узнать мнение Эбигейл.

— Она думает, что у вас тоже красивые зубы, но не так в этом уверена.

Он дернул бровями, словно отмахиваясь от этих слов.

— Мило.

Похоже, он нашел это смешным, но сдержал улыбку.

— И я спрашивала ее о ваших волосах, когда она заметила, что волосы Фоксворти при влажной погоде завиваются милыми кудряшками, — выпалила Лили. — Она как-то видела, что он забежал в дом, когда начался дождь.

— Значит, он гораздо умнее, чем я думал, раз догадался спастись от дождя.

— Вы не можете позволить ему крутиться около моей сестры.

— Они были бы хорошей парой. — В его словах прозвучала решимость.

— Нет, — потрясенно выдохнула Лили.

— По-моему, Фоксворти готов остепениться. Ваша сестра может удержать его внимание.

— Ни у одной женщины не хватит на это очарования.

— Брак утихомирит его.

— Вы хотите разрушить будущее моей сестры!

— Под всей этой мишурой Фокс — славный малый.

— Я в это не верю. Он отнюдь не добродетелен. Да что там говорить, он — прохвост! Перелетает от одной женщины к другой.

— Он взрослеет.

— И лет через двадцать конечно же станет для кого-нибудь лучшим из мужей. Но я переживаю о завтрашнем дне. До того как уехать навестить тетю, Эбигейл сказала, что отец пригласил вас и Фокса к нам домой, чтобы обсудить какие-то инвестиции. Это плохо замаскированная попытка сватовства.

Он делано изумился:

— Ах, ну надо же, я просто потрясен!

— Сарказм? Да, ваша светлость?

— Я послал своего делового помощника к вашему отцу спросить, не знает ли он какие-нибудь коммерческие предприятия, в которые мы с Фоксом могли бы вложить капитал. Ничего особенного.

— О боже. — Она приложила ладонь к щеке. — Вы не можете так его обнадеживать! Герцог и сын графа пожалуют к нему домой, чтобы обсуждать дела!

— Он весьма сведущ в инвестициях.

— Да. И он обсудит некие долгосрочные инвестиции для своих дочерей.

— И что здесь плохого?

— Я волнуюсь об Эбигейл. Ей нужен брак. — Лили взглянула ему в глаза. — А Фоксворти интересуют совсем другие отношения.

Его лицо снова стало бесстрастным. Он сделал шаг в сторону и поставил ногу на скамью, но дальше от этого не стал. Наоборот, наклонился к Лили, положив руку на согнутую ногу. Почти покорный, что, разумеется, было обманчивым впечатлением. Лев, который отступает, зевая и притворяясь, будто не видит добычу, позволяя ей подходить все ближе и ближе.

— Скажите честно, что именно требуется вам, чтобы рискнуть долгосрочной инвестицией?

— Я не должна рисковать и не считаю это необходимым. Я могу жить своей жизнью так, как мне хочется, без потрясений.

— Жизнь без потрясений со временем перестанет вас устраивать.

— Я побеспокоюсь об этом, когда такой момент наступит.

— В моей жизни этот момент уже настал. Раз уж я не могу жить вечно, мне пора подумать о женитьбе.

— Вы без труда найдете невесту, стоит лишь сказать, что вы — герцог. — Лили отступила чуть дальше, и Эдж заметил это.

— Пока не срабатывает, — еле слышно ответил он.

Она старательно держалась на расстоянии.

— Опишите лучшие качества жениха. Это поможет мне произвести на кого-нибудь впечатление.

Лили уловила акцент, который Эдж сделал на слове «кого-нибудь», и нежность, появившуюся в его глазах при взгляде на нее, и сердце заколотилось у нее в груди. Она сжала в пальцах ткань юбки.

— Ухаживая за будущей женой, нельзя притворяться. — Лили придвинулась ближе, и теперь он мог хорошо видеть ее. — Нужно оставаться самим собой.

— Согласен, — категорично произнес он. — Скажите, что требуется от мужчины, чтобы заинтересовать вас в качестве претендента на руку и сердце?

— Никогда всерьез не задумывалась об этом, потому что сама природа брака представляется мне фальшивой. На меня, в отличие от вас, не давит необходимость продолжения рода.

— Жаль, потому что вы стали бы хорошей матерью. Вы с таким вниманием заботились о своей сестре!

— У меня не было выбора.

— Никто не осудил бы вас, веди вы себя иначе.

— Но она — моя сестра, и мне это нетрудно. Я сама осудила бы себя. А теперь я боюсь, что не могу отвадить ее от этого распутника, который разобьет ей сердце или обесчестит ее.

— Вы не можете управлять чужой жизнью. А вдруг они подходят друг другу?

— Так вы поможете мне удержать Фоксворти на расстоянии от Эбигейл? — спросила она.

— Нет. Это их жизни.

— Но она моя сестра, и я не хочу, чтобы она была… — Лили никак не могла найти верное слово. Несчастной. Да, несчастной, как в свое время их мать. Разлученная с мужем и высшим обществом. Попавшая в ловушку неудачного брака.

— Пусть этот роман утихнет сам собой. Не можете ведь вы разлучать их!

— Я думала, вы мне поможете.

— Помогу. Пусть все идет своим чередом, и вскоре Фокс потеряет к ней интерес. А если нет, они могут составить хорошую пару. — Он убрал ногу со скамьи.

Перед Лили стоял уже не Эдж — его светлость. Впрочем, ей хотелось задать вопрос именно герцогу.

— Почему вы обратили внимание на меня?

Он махнул рукой в сторону ее дома:

— Вы живете…

— Как и Эбигейл.

— Да.

Лили снова унеслась мыслями в детство.

— Помните, как вы кричали на меня?

— Я не кричал.

— Вы сказали, что должны учиться, а мне следует играть в своем саду. Не в вашем.

— Наверное, я был занят учебой. Мне никак не давался греческий язык. Трудно было сосредоточиться, когда вы спрашивали значение каждого слова, которое я произносил.

— В тот день я должна была вернуться в дом своей матери, и бабушка сказала мне, что мама не любит нас и предпочла остаться в загородном имении. Это был ужасный день.

Лили было почти десять, когда мать переехала в дом неподалеку. Но раздельная жизнь родителей не удалась — точно так же, как и их брак. У них не получалось жить порознь до юности Лили, когда случилась одна тихая — вполне себе обычная — ссора и нечто мрачное тенью легло на их лица.

— Я был бы добрее, если бы знал об этом, — промолвил Эдж.

— Это ничего не изменило бы. Мне стоило привыкнуть к ссорам. Мои родители не могли жить вместе и не могли жить порознь. Вплоть до… ну вы знаете эту историю.

— Да. Помню. Ваша мать уехала из дома, когда вышли в свет мемуары Софии.

— Незадолго до этого. Они с Софией были подругами, потом возникли какие-то разногласия. Не сомневаюсь: мама понимала, что София использует эту книгу как шанс поквитаться с ней. — Лили покачала головой. — Я и не знала, что такое спокойствие, пока она наконец не уехала.

— И вы уже не так часто выходили из дома.

— Меня просто никуда не приглашали.

— Я имел в виду прогулки в саду. Прежде вы проводили на свежем воздухе много-много часов.

Она засмеялась:

— Отчасти так выражался мой молчаливый протест. Мама как-то сказала, что солнце испортит мою кожу и никто не захочет на мне жениться.

Лили едва расслышала, как он буркнул:

— Я думал, вы проводили время со мной, потому что хотели в будущем стать герцогиней.

— Вы делали мой протест гораздо приятнее.

— А вы делали мою учебу более терпимой.

— Вы завидовали свободе, которой пользовались остальные?

Он покачал головой:

— Мне повезло. «Твой долг — это привилегия». Моя мать твердила это постоянно.

Тишина снова окружила, но не разделила их. На сей раз молчание нарушил Эдж:

— Хотя мне было любопытно, какая она — другая жизнь. Странно было бы не иметь никакой цели, и мне это чуждо. Поэтому я не протестовал против такой удачи — получить лучшее от жизни. Но обычная жизнь — остальная жизнь — настолько далека от меня… Как я могу достойно представлять страну, не понимая всего этого?

— Так вот почему вы обратили внимание на меня! Из-за моей заурядности?

— Лили, не вкладывайте слова мне в уста.

— Я хочу знать, о чем вы на самом деле думаете.

— Тогда не делайте поспешных выводов из моих слов.

Лили выпустила из пальцев ткань юбки, которую до сих пор сжимала.

— Вас так долго учили быть герцогом, что я задаюсь вопросом: ваши слова — это то, что вы на самом деле чувствуете, или то, что вас научили чувствовать?

— Разве это важно? — отчеканил он.

— Однажды может стать важным. Если вы собираетесь жениться только потому, что так велит вам долг.

До нее донеслось его еле слышное сдержанное дыхание.

— Во время болезни я слышал у своей постели разные голоса, но мне не хотелось говорить или даже открывать глаза. Мой брат Эндрю спросил: «Думаешь, он умрет сегодня вечером?» И другой мой брат, Стивен, ответил, что этого не произойдет. А мне было все равно.

Лили вновь уловила аромат жимолости, и на сей раз ее замутило от сладости. Эдж был бледным, его глаза казались такими странными…

— Моя семья собралась вокруг меня, но все держались в отдалении. Мать подошла ближе, но только на какую-то секунду. Мои ожоги не были заразными, о чем должны были знать все мои близкие. И все равно они стояли в стороне.

— Но они были с вами. Вы наверняка не хотели, чтобы они грудились вокруг вас, мешая дышать.

— Не хотел. Но чувствовал, что жизнь потрачена впустую. Вся моя работа вдруг потеряла важность.

— Так теперь вы хотите позаботиться о появлении наследника? — оторвала его от воспоминаний Лили.

— Нет, — хлестнуло воздух тихое слово. — Я лишь хочу сделать все возможное в оставшееся у меня время. Меня учили быть герцогом, и я делаю то, что должен. Совершаю какие-то шаги и верю в их правильность. Но хочу от жизни большего.

— Малой толики заурядности? Жену, которая живет на окраине светского общества?

— Ну и что?

— Может статься, через несколько лет вы очнетесь и осознаете себя герцогом до мозга костей. Поймете, что нынешние слова были лишь реакцией на опасную ситуацию, едва не стоившую вам жизни. Тогда вам наверняка захочется видеть рядом жену, по праву принадлежащую высшему обществу и обладающую столь же впечатляющей родословной, как ваша.

— Мне наверняка захочется видеть рядом жену, которая будет держать меня за руку, когда я лежу при смерти, и которая будет тосковать по мне.

— Не думаю, что это обязательное условие брака.

— Должно быть обязательным.

— Да. Но если уж на то пошло, брак скорее разделяет людей, чем сближает, — заметила Лили.

— У моих родителей был хороший брак — большей частью.

— Вы можете нанять кого-то, чтобы вас держали за руку, тосковали без вас. Брак утомляет. Я понимаю вашу потребность иметь наследников. И вам стоит найти кого-то, кто сможет стоять с вами у всех на виду и создавать мир, который вы желаете. — Она отстранилась, добавив: — Но не стоит доверять кому-то свое сердце. Это слишком рискованная инвестиция, и на возврат капитала рассчитывать не приходится.