Тень и кость

Ли Бардуго, 2012

Окруженная врагами, некогда великая страна Равка разделена Тенистым Каньоном – полосой непроницаемой темноты, кишащей монстрами, которые жаждут человеческой плоти. И теперь судьба нации в руках одинокой девушки Алины Старковой. Алина не ждала слишком многого от жизни. Оставшись сиротой в результате приграничной войны, она уверена только в одном человеке – своем лучшем друге по имени Мал. Когда на Мала нападают волькры, в девушке пробуждается магическая сила такой мощи, что становится ясно: она способна спасти всю страну. Алину увозят в королевский дворец, где будут тренировать как одну из гришей – представителей элитного сообщества магов во главе с загадочным Дарклингом. Ей предстоит столкнуться с тайнами гришей… и своего собственного сердца.

Глава 4

Слезы разочарования навернулись у меня на глазах, пока Иван тащил меня через шатер на выход, к дневному свету. Мы спустились с пологого холма к дороге, где уже ждал черный экипаж Дарклинга, окруженный кольцом эфиреалов на конях и прикрытый по бокам вооруженной кавалерией. Двое стражей в сером ждали у дверцы кареты вместе с женщиной и седовласым мужчиной, которые носили красные кафтаны корпориалов.

— Залезай, — приказал Иван. Затем, вспомнив указания своего господина, добавил: — Будьте так любезны.

— Нет.

— Что? — казалось, он искренне удивлен. Другие корпориалы выглядели шокированными.

— Нет! — повторила я. — Я никуда не поеду. Произошла какая-то ошибка. Я…

Иван прервал меня, крепко схватив за руку.

— Дарклинг не ошибается, — процедил он сквозь зубы. — Садись в карету.

— Я не хочу…

Иван опустил голову так, что его нос оказался в паре дюймов от моего, и практически сплюнул:

— Думаешь, меня заботит, чего ты хочешь? Через пару часов каждый фьерданский шпион и шуханский ассасин будет знать, что случилось в Каньоне, и они придут за тобой. Наш единственный шанс — доставить тебя в Ос Альту и спрятать за стены дворца до того, как все поймут, кто ты такая. А теперь — садись в карету.

Он втолкнул меня в экипаж и сам последовал за мной и сел на противоположное сиденье, демонстрируя отвращение. Остальные корпориалы присоединились к нему, а опричники устроились с двух сторон от меня.

— Так я — пленница Дарклинга?

— Ты под его защитой.

— В чем разница?

Выражение лица Ивана было невозможно прочитать.

— Молись, чтобы никогда не узнать.

Я нахмурилась и откинулась на мягком сиденье, тут же зашипев от боли — я совсем забыла о своих ранах.

— Осмотри ее, — сказал Иван женщине-корпориалке. Серая вышивка на ее манжетах свидетельствовала о ее принадлежности к целителям. Она поменялась местами с опричником и села рядом со мной. В дверцу сунул голову солдат.

— Мы готовы.

— Отлично, — ответил Иван. — Будьте начеку и не останавливайтесь.

— Мы остановимся лишь раз, чтобы сменить лошадей. Если это случится раньше, вы поймете, что что-то не так.

Солдат исчез, закрыв за собой дверь. Возница не мешкал. С окриком и взмахом хлыста экипаж двинулся вперед. Меня охватила паника. Что со мной происходило? Я подумывала просто распахнуть дверцу и сбежать. Но куда? Карета была окружена вооруженными мужчинами и находилась посреди военного лагеря. И даже если бы все было иначе, куда я могла пойти?

— Пожалуйста, сними свое пальто, — попросила женщина.

— Что?

— Мне нужно осмотреть раны.

Я думала отказаться, но какой смысл? Неловко поводя плечами, я сняла пальто и позволила целительнице спустить рубашку. Корпориалы были Орденом живых и мертвых. Я пыталась сосредоточиться на части про «живых», но меня никогда раньше не лечил гриш, и все мышцы в теле напряглись от страха. Она вытащила что-то из небольшой сумки, и резкий химический запах заполнил карету.

Я дернулась при промывке раны и впилась пальцами в колени. Когда женщина закончила, я почувствовала теплое покалывание между плечами и сильно прикусила губу: желание почесать спину было почти невыносимым. Наконец целительница остановилась и натянула рубашку на место. Я осторожно подвигала плечами. Боль исчезла.

— Теперь руку, — сказала она.

Я почти забыла о порезе от ножа Дарклинга, но мое запястье и рука были липкими от крови. Целительница промыла порез, а затем подняла мою руку к свету.

— Постарайся не шевелиться, — сказала она, — или останется шрам.

Я пыталась изо всех сил, но качка кареты мешала. Женщина медленно провела рукой по ране. Я почувствовала, как моя кожа пульсирует от тепла. Рука дико зачесалась, пока я пораженно наблюдала, как две части пореза с мерцанием соединяются и заживают.

Зуд прекратился, и целительница отодвинулась. Я коснулась руки — на месте пореза остался небольшой шрам, но и только.

— Спасибо, — восхищенно вымолвила я.

Целительница кивнула.

— Дай ей свой кафтан, — сказал ей Иван.

Женщина нахмурилась, но колебалась лишь мгновение, прежде чем снять свой красный кафтан и передать его мне.

— Зачем? — спросила я.

— Просто возьми, — прорычал Иван.

Я повиновалась. Лицо целительницы ничего не выражало, но я видела, что ей больно расставаться с мантией. Прежде чем я смогла решить, предлагать ли ей свое заляпанное кровью пальто, Иван постучал по потолку кареты и экипаж начал замедляться.

Целительница даже не подождала, пока тот остановится, открыла дверь и выпрыгнула наружу. Иван закрыл дверцу обратно. Опричники вновь сели по бокам от меня, и мы снова двинулись в путь.

— Куда она ушла? — спросила я.

— Обратно в Крибирск, — ответил Иван. — Мы будем ехать быстрее без лишней тяжести.

— Ты выглядишь тяжелее нее, — пробурчала я.

— Надень кафтан.

— Зачем?

— Он сделан из ткани субстанциалов и может выдержать удар пули.

Я уставилась на него. Это вообще возможно? Были сказки о том, как гриши выдерживали прямые выстрелы и выживали, хотя раны должны были быть фатальными. Я никогда не воспринимала это всерьез, но, возможно, работа фабрикаторов была правдой, скрытой за крестьянскими рассказами.

— Вы все их носите? — спросила я, надевая кафтан.

— Когда находимся на поле битвы, — ответил опричник. Я чуть не подпрыгнула. Стражи впервые заговорили.

— Просто не заработай себе пулю в голову, — добавил Иван со снисходительной усмешкой. Я проигнорировала его реплику. Кафтан был слишком большой. Он казался мягким и непривычным, меховая оторочка льнула к коже. Я закусила губу. Несправедливо, что опричники и гриши носили одежду из пуленепробиваемой ткани, пока обычные солдаты должны были обходиться без нее. Неужели наши офицеры тоже ее носили?

Экипаж набрал скорость. За то время, пока целительница делала свою работу, снаружи начали сгущаться сумерки, и мы оставили Крибирск позади. Я наклонилась вперед, пытаясь выглянуть в окно, но мир вне кареты растворился во мгле.

Я вновь почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы, и часто заморгала. Несколько часов назад я была испуганной девчонкой на пути к неизведанному, но тогда, по крайней мере, я знала, кто я и что я.

С болью подумалось о картотеке. Остальные выжившие, скорее всего, уже вернулись за рабочие места. Будут ли они оплакивать Алексея? Будут ли обсуждать меня и то, что случилось в Каньоне?

Я вцепилась в мятое армейское пальто, укрывавшее мои колени. Конечно, все это должно быть сном, какой-нибудь безумной галлюцинацией, вызванной ужасами Тенистого Каньона. Я не могла на самом деле быть одетой в кафтан гриша и сидеть в экипаже Дарклинга — том самом, который чуть не переехал меня вчера.

Кто-то зажег лампу в карете, и в мерцающем свете я смогла лучше рассмотреть интерьер. Сиденья были обиты мягким черным бархатом. На оконных стеклах была выгравирована эмблема Дарклинга: два пересекающихся круга — затмение солнца.

Сидящие напротив гриши изучали меня с нескрываемым любопытством. Их красные кафтаны из тончайшей шерсти были щедро украшены черной тесьмой и обшиты черным мехом. Белокурый сердцебит был долговязым и с вытянутым грустным лицом. Иван был выше и крепче остальных, с волнистыми темными волосами и бронзовой кожей. Теперь, когда я присмотрелась к нему, то должна была признать — он хорош собой.

«И знает это. Большой красивый задира».

Мне было не по себе от их взглядов, и я беспокойно заерзала на месте. Потом уставилась в окно, но там смотреть было не на что, кроме сгущающейся тьмы и собственного бледного отражения. Я обернулась к гришам и попыталась подавить свое раздражение. Они все так же глазели на меня. Я напомнила себе, что эти мужчины способны взорвать мое сердце прямо в груди, но в конце концов не смогла больше терпеть.

— Я не показываю трюки, знаете ли, — резко бросила я.

Гриши обменялись взглядами.

— В палатке ты показала довольно неплохой трюк, — ответил Иван.

Я закатила глаза.

— Ну, если я задумаю сделать нечто интересное, то непременно предупрежу вас. А пока… вздремните или придумайте занятие получше.

Иван выглядел оскорбленным. Я почувствовала укол страха, но седовласый Корпориал громко рассмеялся.

— Я — Федор, — сказал он. — А это Иван.

— Знаю, — представив неодобрительный взгляд Аны Куи, я добавила: — Очень рада знакомству.

Они обменялись насмешливыми взглядами. Я проигнорировала их и заерзала на месте, пытаясь устроиться удобнее. Это было нелегко, учитывая, что два вооруженных солдата занимали почти все пространство. Карета наскочила на камень и она дернулась вперед.

— Это безопасно? Путешествовать ночью?

— Нет, — ответил Федор. — Но останавливаться было бы гораздо опаснее.

— Потому что теперь за мной охотятся? — иронично спросила я.

— Если не сейчас, так скоро.

Я фыркнула. Федор приподнял брови и сказал:

— Сотни лет Тенистый Каньон выполнял грязную работу за наших врагов, закрывая наши порты, задавливая нас, делая слабыми. Если ты действительно заклинательница Солнца, тогда твоя сила может быть ключом к открытию Каньона, или даже к его уничтожению. Фьерда и Шухан не будут просто стоять в сторонке, они не позволят этому случиться.

Я уставилась на него. Чего эти люди от меня ждали? И что со мной сделают, когда поймут, что я ни на что не годна?

— Это просто смешно, — пробормотала я.

Федор осмотрел меня с головы до ног и слабо улыбнулся.

— Возможно.

Я нахмурилась. Хоть он и соглашался со мной, я все равно чувствовала себя оскорбленной.

— Как ты ее прятала? — неожиданно спросил Иван.

— Кого?

— Свою силу, — нетерпеливо пояснил он. — Как ты ее прятала?

— Я ничего не прятала. Я не знала о ее существовании.

— Это невозможно.

— И все же, — грубо ответила я.

— Разве тебя не тестировали?

В голове мелькнуло смутное воспоминание: три фигуры в мантиях, сидящие в гостиной Керамзина, надменно приподнятые брови женщины.

— Конечно, тестировали.

— Когда?

— Когда мне было восемь.

— Это очень поздно, — прокомментировал Иван. — Почему родители не протестировали тебя раньше?

«Потому что они были мертвы, — подумала я, но не сказала об этом вслух. — И никому не было дела до сирот из приюта князя Керамзова».

Я пожала плечами.

— Бессмыслица какая-то, — проворчал мужчина.

— Это я и пытаюсь до вас донести! — я наклонилась, отчаянно всматриваясь в глаза Ивана и Федора. — Я не та, за кого вы меня принимаете. Я не гриш. То, что случилось в Каньоне… Не знаю, что произошло, но я этого не делала.

— А в палатке гришей? — спокойно спросил Федор.

— Не могу этого объяснить. Но это была не я. Дарклинг что-то сделал, когда коснулся меня.

Иван засмеялся.

— Он ничего не делал. Он усилитель.

— Он что?

Федор и Иван снова переглянулись.

— Забудьте, — рявкнула я. — Мне все равно.

Иван потянулся за воротник и вытащил что-то на тонкой серебряной цепочке. Затем протянул это мне, чтобы я оценила. Любопытство во мне победило, и я поднесла предмет ближе, чтобы лучше рассмотреть. Было похоже на связку острых черных когтей.

— Что это?

— Мой усилитель, — гордо заявил Иван. — Когти с передней лапы шерборнского медведя. Я сам его убил, когда бросил школу и стал служить Дарклингу, — он откинулся на сиденье и спрятал цепочку за воротник.

— Усилитель увеличивает силу гриша, — кивнул Федор. — Но для этого в нем изначально должна быть сила.

— Он есть у всех гришей? — спросила я.

Федор замер.

— Нет. Усилители редки и труднодоступны.

— Лишь избранные гриши Дарклинга могут иметь их, — самодовольно проговорил Иван.

Я пожалела, что спросила.

— Дарклинг — живой усилитель, — сказал Федор. — Вот, что ты почувствовала.

— Как когти? В этом его сила?

— Одна из его сил, — исправил Иван.

Я плотнее запахнула кафтан, внезапно почувствовав холод. Вспомнилась уверенность, которая наполнила меня при прикосновении Дарклинга, и это странно знакомое волнение зова, звучащего внутри меня, требующего ответа. Это было пугающе, но и волнующе. В тот момент все мои сомнения и страхи затмила абсолютная уверенность.

Я была никем, беженкой из безымянной деревни, тощей и неуклюжей девчонкой, в одиночестве мчащейся сквозь сгущающуюся тьму. Но когда Дарклинг сжал свои пальцы вокруг моего запястья, я почувствовала себя другой, кем-то значительным. Я закрыла глаза и попыталась сосредоточиться, попыталась вспомнить то чувство уверенности, чтобы обрести такую надежную и безупречную мощь наяву. Но ничего не произошло.

Я вздохнула и открыла глаза. Иван выглядел крайне довольным, и мое желание пнуть его стало всепоглощающим.

— Вы все будете жутко разочарованы, — пробормотала я.

— Надеюсь, что ты ошибаешься. Ради твоего же блага, — ответил Иван.

— Ради блага всех нас, — добавил Федор.

* * *

Я потеряла счет времени. Ночь и день сменяли друг друга за окном экипажа. Я только и делала, что вглядывалась в пейзаж в поисках ориентиров, которые показались бы мне знакомыми. Думала, что мы воспользуемся второстепенными тропинками, но вместо этого мы ехали по Ви. Федор объяснил, что Дарклинг посчитал, что скорость превыше скрытности. Он надеялся в сохранности доставить меня за двойные стены Ос Альты прежде, чем слухи о моей силе дойдут до шпионов врагов и ассасинов, которые работали за границей Равки.

Мы неслись во весь опор. Периодически останавливались, чтобы сменить лошадей, и мне позволяли размять ноги. Когда мне удавалось заснуть, мои сны были омрачены монстрами. Один раз я проснулась от толчка, мое сердце быстро билось в груди, и Федор внимательно наблюдал за мной. Иван спал рядом с ним и громко храпел.

— Кто такой Мал? — спросил он.

Я поняла, что разговаривала во сне. Смутившись, оглянулась на опричников по бокам от меня. Один бесстрастно смотрел вперед. Второй дремал. Снаружи мчалось сквозь березовую рощу вечернее солнце.

— Никто, — сказала я. — Друг.

— Следопыт?

Я кивнула.

— Он был со мной в Тенистом Каньоне. Спас мне жизнь.

— А ты спасла его.

Я открыла рот, чтобы возразить, но осеклась. Я спасла жизнь Малу? Эта мысль ненадолго взбодрила меня.

— Это большая честь, — сказал Федор. — Спасти жизнь. Ты спасла многие.

— Но недостаточно, — пробормотала я, вспоминая испуганное выражение лица Алексея, когда его утащили во тьму. Если у меня была эта сила, почему я не смогла спасти его? Или любых других, кто погиб в Каньоне? Я посмотрела на Федора.

— Если ты действительно веришь, что это честь — спасти жизнь, то почему не стал целителем вместо сердцебита?

Федор обдумал такой вариант.

— Из всех гришей у корпориалов самая сложная работа. Нам требуется больше тренировок и обучения. В конце всего этого я почувствовал, что смогу спасти больше жизней в роли сердцебита.

— В роли убийцы? — удивленно спросила я.

— Солдата, — поправил Федор и пожал плечами. — Убивать или лечить? — сказал он с грустной улыбкой. — У каждого из нас свой дар.

Его выражение лица неожиданно изменилось. Он сел ровно и толкнул Ивана в бок.

— Проснись!

Экипаж остановился. Я недоуменно огляделась.

— А мы… — начала я, но страж рядом со мной захлопнул ладонью мне рот и прижал палец к губам. Дверь кареты распахнулась, и внутрь заглянул солдат.

— Посреди дороги лежит дерево, но это может оказаться ловушкой. Будьте начеку и… — он так и не закончил предложение.

Прозвучал выстрел, и парень упал вперед с пулей в спине. Неожиданно воздух наполнился испуганными криками и зубодробительными звуками пальбы из ружья, когда залп пуль поразил экипаж.

— Ложись! — закричал страж рядом со мной, прикрывая мое тело собственным, пока Иван спихнул мертвого солдата и закрыл дверцу.

— Фьерданцы, — сказал страж, выглядывая наружу. Иван повернулся к Федору и стражу рядом со мной.

— Федор, иди с ним. Вы берете эту сторону, мы займемся другой. Защищайте карету любой ценой.

Федор достал большой нож из-за пояса и передал мне.

— Держись ближе к полу и не издавай ни звука.

Гриши ждали со стражами, пригнувшись у окон, а затем, по сигналу Ивана, выскочили с двух сторон экипажа, захлопывая за собой дверцы. Я сжалась на полу, вцепившись в тяжелую рукоятку ножа, прижав колени к груди, а спиной касаясь основания сидения. Снаружи были слышны звуки борьбы, стук металла об металл, стоны и крики, ржание лошадей.

Экипаж затрясся, когда чье-то тело врезалось в стекло окошка. Я с ужасом увидела, что это был один из моих стражей. Он оставил красный мазок на стекле, когда сползал вниз. Дверца кареты распахнулась, и в ней появился желтобородый мужчина с диким лицом. Я поползла к противоположной части кареты, вытянув перед собой нож.

Он рявкнул что-то своим соотечественникам на странном фьерданском языке и потянулся к моей ноге. Я начала отбрыкиваться, тут дверь позади меня открылась и я чуть не вывалилась на другого бородача. Он схватил меня под мышки, стал грубо тащить из кареты, и я взвыла, взмахивая ножом. Должно быть, его задело, потому что он выругался и ослабил хватку.

Я вскочила на ноги и побежала. Мы были в лесистой долине, где Ви сужалась до тропинки между двумя пологими холмами. Все вокруг меня — солдаты, гриши — боролись с бородачами. Деревья вспыхивали, охваченные пламенем, оказываясь на линии огня гришей. Я видела, как Федор резко махнул рукой, и мужчина перед ним съежился на земле, хватаясь за грудь. Изо рта у него пошла кровь.

Я бежала без направления, взбираясь на ближайший холм. Мои ноги оскальзывались на палой листве, покрывавшей лесную землю, дыхание стало прерывистым.

Но не успела я преодолеть и половину пути, как на меня накинулись сзади. Я упала, и нож вылетел из руки при попытке смягчить удар. Я крутилась и брыкалась, пока желтобородый мужчина тащил меня за ноги, и в отчаянии бросила взгляд вниз на долину, но солдаты и гриши боролись за свои жизни и находились в явном меньшинстве, чтобы прийти мне на помощь.

Я билась изо всех сил, но фьерданец был слишком силен. Он запрыгнул на меня сверху, прижимая коленями мои руки по бокам, и потянулся за своим ножом.

— Я зарежу тебя прямо здесь, ведьма, — прорычал он с сильным акцентом.

В этот момент я услышала стук копыт, и мой захватчик оглянулся на дорогу. Группа наездников ворвалась в долину, их кафтаны пестрели красным и синим, а из рук вырывался огонь и молнии. Главный всадник был одет в черное.

Дарклинг спрыгнул со своего коня и широко раскинул руки, а затем свел их вместе с громким взрывом. Сгустки тьмы выстреливали из его ладоней и извивались по земле, находя фьерданских ассасинов и скользя по их телам, чтобы скрыть лица за бурлящей тенью. Они кричали. Некоторые роняли свои мечи, остальные вслепую размахивали ими.

Я смотрела со смешанным чувством восхищения и ужаса, как бойцы Равки воспользовались преимуществом и с легкостью перерезали беспомощных ослепших мужчин. Бородатый убийца надо мной пробормотал что-то невнятное. Мне показалось, что молитву. Он смотрел, замерев, на Дарклинга, его ужас был почти осязаем. Я воспользовалась этим шансом.

— Я тут! — крикнула я вниз. Дарклинг повернул голову и поднял руки.

— Нет! — проблеял фьерданец, высоко подняв нож. — Мне не нужно видеть, чтобы пронзить ножом ее сердце!

Я задержала дыхание. Долина погрузилась в тишину, нарушаемую лишь стонами умирающих. Дарклинг опустил руки.

— Ты же понимаешь, что окружен, — спокойно сказал он, его голос отражался от стволов деревьев. Ассасин повел головой вправо и влево, затем вверх, к гребню холма, где уже появлялись солдаты Равки с винтовками наготове. Пока фьерданец лихорадочно осматривался, Дарклинг успел сделать несколько шагов вверх по склону.

— Не подходи ближе! — завопил бородатый.

Дарклинг остановился.

— Отдай ее мне, и я позволю тебе вернуться к твоему королю.

Ассасин безумно захохотал.

— О нет, нет. Я так не думаю, — он покачал головой, его нож завис над моей грудью, солнце сверкало на его острие. — Дарклинг не знает пощады.

Он посмотрел вниз на меня. Его ресницы были белыми, почти прозрачными.

— Он тебя не получит, — тихо пропел мужчина. — Ему не достанется ведьма. И сила тоже. — Затем поднял нож выше и закричал: — Скирден Фьерда!

Клинок скользнул вниз сияющей дугой. Я отвернулась, в ужасе зажмурив глаза, и в этот момент мельком увидела, как Дарклинг рассек воздух рукой. Раздался еще один громоподобный звук, а затем… ничего.

Несмело приоткрыв глаза, я увидела представший передо мной ужас. Я открыла рот, чтобы закричать, но не издала ни звука. Мужчину надо мной разрезало на две части. Его голова, правое плечо и рука лежали на земле, бледная ладонь все еще сжимала нож. Остальная часть с мгновение качалась надо мной, темная струйка дыма рассеивалась в воздухе рядом с раной, идущей вдоль его разорванного туловища. Затем его останки упали.

Я обрела голос и закричала. Стала отползать назад, подальше от изуродованного тела, не в состоянии подняться, не в состоянии отвернуться от этого жуткого зрелища. Мое тело била неуемная дрожь.

Дарклинг поднялся на холм и склонился передо мной, закрывая вид на труп.

— Посмотри на меня, — скомандовал он.

Я пыталась сфокусироваться на его лице, но все, что я видела, это растерзанное тело ассасина, как его кровь стекала на влажную листву.

— Что… что ты с ним сделал? — спросила я дрожащим голосом.

— То, что должен был. Ты можешь встать?

Я слабо кивнула. Он взял меня за руку и помог подняться. Когда мой взгляд вернулся к трупу, парень взял меня за подбородок и повернул к себе.

— На меня, — приказал он.

Я кивнула и попыталась смотреть лишь на него, пока Дарклинг вел меня вниз по склону, раздавая приказы своим воинам.

— Расчистите дорогу. Мне нужны двадцать всадников.

— А девчонка? — спросил Иван.

— Поедет со мной.

Он оставил меня рядом со своим конем и пошел совещаться с Иваном и его капитанами. Я с облегчением обнаружила среди них Федора, хватающегося за рану на руке, но в остальном выглядящего невредимым. Похлопав коня по взмыленному боку, я вдохнула чистый запах кожаного седла, пытаясь успокоить сердце и игнорировать то, что лежало позади меня на склоне.

Через пару минут я наблюдала, как солдаты и гриши седлают своих коней. Несколько бойцов закончили расчищать дорогу, и часть из них собрались ехать в потрепанном экипаже.

— Приманка, — сказал Дарклинг, возникая рядом со мной. — Мы отправимся по южной дороге. Так мы должны были поступить с самого начала.

— Значит, даже ты делаешь ошибки, — сказала я, не подумав. Он замер, натягивая перчатки, и я нервно сжала губы. — Я не хотела…

— Конечно, я делаю ошибки, — его рот скривился в полуулыбке. — Просто нечасто.

Он накинул капюшон и подставил мне руку, чтобы помочь забраться на коня. С мгновение я мешкала. Он стоял передо мной: темный всадник, окутанный в черное, его лицо пряталось в тени. Воспоминание о расчлененном мужчине вспыхнуло в моей голове, и желудок скрутило. Будто прочитав мои мысли, он повторил:

— Я сделал то, что должен был, Алина.

Я знала это. Он спас мне жизнь. Да и какой выбор у меня был? Я взяла его за руку и позволила Дарклингу помочь мне усесться в седло.

Он скользнул позади меня и пустил коня рысью. Покидая долину, я чувствовала неподдельность происходящего со мной.

— Ты дрожишь, — проговорил он.

— Я не привыкла к тому, что люди пытаются меня убить.

— Серьезно? Я такое уже почти не замечаю.

Я обернулась на него. След улыбки все еще не стерся с его лица, но мне показалось, что Дарклинг не шутил. Я отвернулась и сказала:

— И я только что видела, как человека разорвало пополам.

Мой голос звучал спокойно, но я не могла скрыть тот факт, что все еще дрожу. Парень переложил поводья в одну руку и снял перчатку с другой. Я замерла, почувствовав, как он скользнул ладонью под мои волосы и остановился на затылке.

Мое удивление сменилось умиротворением, когда меня наполнила знакомая сила и уверенность. Держа мою голову одной рукой, Дарклинг пустил лошадь галопом. Я закрыла глаза и попыталась не думать ни о чем. Вскоре, несмотря на скорость, несмотря на ужасы этого дня, я погрузилась в беспокойный сон.