Пальмы в снегу

Лус Габас, 2012

1953 год. Килиан и его брат Хакобо покидают родной город Уэску и отправляются на далекий, неизвестный и экзотический остров Фернандо По. Там их ждет отец, хозяин плантации Сампака, где выращивают и жарят один из лучших какао в мире. На этих вечнозеленых и теплых берегах братья открывают для себя жизнь колонии, так не похожей на скучную и серую Испанию; разделяют тяжелую работу на плантации; изучают культурные различия и сходства между приезжими и коренными жителями; и познают дружбу, страсть, любовь и ненависть. Но один из братьев переступает запретную черту и безнадежно влюбляется в туземку. Их любовь и сложные отношения между поселенцами и островитянами меняют отношения братьев и ход их жизни, и становятся источником тайны, которая повлияет даже на будущие поколения. 2003 год. Кларенс, дочь Хакобо и племянница Килиана, хочет узнать о своем происхождении и окунается в прошлое, где обнаруживает эту тайну, которая наконец-то будет разгадана.

Глава 3

Зеленый остров

И правда, прибытие на Фернандо-По навсегда врезалось в память Килиана. Когда судно подходило к острову, он разглядел пляжи, омываемые бирюзовыми волнами, и бухточки, где буйная растительность подступала к песку. Столько оттенков зеленого он еще никогда не видел — начиная от бледной, нежной зелени первых побегов и молодых плодов до глубокого, насыщенного цвета джунглей. Странное чувство посетило его — чувство покоя и свежести, и в то же время — силы, исходящей от плодовитой земли.

Гавань Санта-Исабель напоминала зеленую подкову с белыми пятнышками домов среди пальм. Килиан уже знал, что район к востоку от гавани называется Пунта-Фернанда, а к западу — Пунта-Кристина. Живописный пик вдали, укутанный туманом, живо напомнил ему вершину, господствующую над Пасолобино.

— Нас высадят вон туда! — показал на небольшой бетонный причал Хакобо. — Я слышал, что в Пунта-Кристина собираются строить порт. Здорово, потому что здесь не очень удобно.

К судну подошло несколько лодчонок, чтобы забрать пассажиров и груз. Аромат какао и кофе, гардении и жасмина смешивался с запахом селитры и еще чего-то незнакомого.

— Какая жара! — пожаловался Килиан, стирая капельки пота со лба. — И сколько здесь зелени!

— Ага, — подтвердил Хакобо. — Если воткнешь в землю палку — она прорастет.

На причале темнокожие мужчины переносили на плечах мешки с углем, ящики и корзины. Легко было представить, какой хаос здесь творится во время сбора урожая, когда для погрузки привозили сотни и сотни мешков с кофе и какао.

— Хосе будет ждать нас вон там, — сообщил Антон, кивком показав на тропинку вдоль стены, за которой виднелись крыши домов. Он забрал у Килиана чемодан и крикнул в никуда: — Эй, вы! Сюда!

Кто-то из темнокожих повернулся в их сторону.

— Не слышали, что я сказал? — Антон повысил голос, направился к ним и передал вещи Килиана, затем указал на багаж Хакобо и Мануэля: — Ну, берите!

Мужчины подчинились, подобрали чемоданы и сумки и вслед за белым проводником стали подниматься по узкому крутому склону, соединяющему пристань с Пласа-де-Эспанья.

— Килиан, а ты знаешь, что этот склон называется «дорогой лихорадки»? — сказал Антон.

— Нет. Почему?

— Говорят, что все, кто на него взбирается, заболевают. Вот сам увидишь.

— Благодаря медицине это уже не так, — вставил Хакобо. — Но еще век назад все, кто приезжал сюда, умирали. Правда, Мануэль? — Мануэль кивнул. — Потому-то сюда отправляли так много экспедиций. Людей не хватало, никто не мог противостоять болезни.

Килиан вздрогнул. Как хорошо, что он родился не в те времена.

— Я сам не видел, но, говорят, лет десять назад тут ходила вагонетка. Правда, Антон? — поинтересовался Мануэль.

— Было такое дело. — ответил Антон, остановившись, чтобы перевести дух. — На вагонетке возили грузы в порт.

Дорогу начали строить в тринадцатом году, чтобы соединить Санта-Исабель с Сан-Карлосом на юго-востоке. Но четверть века назад от идеи отказались — слишком высокие затраты на обслуживание путей в девственных лесах, а вагонетка часто ломалась.

Килиан улыбнулся, живо представив, как игрушечный поезд пересекает крошечный остров: Фернандо-По был длиной в семьдесят километров, а шириной в тридцать.

Склон был довольно крутым, но для привычного к хождению по горам человека — ничего особенного, да и багаж нести не пришлось. Тем не менее отец, которого Килиан помнил выносливым и сильным, запыхался. Вдоль стены, заросшей плющом и эбомбегомбе, белыми цветами, прятавшимися среди больших красных, желтых и зеленых листьев, они добрались до вершины. Перед ними, подобно балкону, выходящему к море, расстилалась обширная эспланада с балюстрадой по краю и стильными фонарями. В самом центре эспланады, окруженные ухоженными клумбами, возвышались особняки в колониальном стиле с балконами и остроконечными крышами.

Килиан с восхищением осмотрелся.

— Это католическая миссия, Ла Каталана, — объяснял Хакобо, показывая на самое красивое здание. — На верхнем этаже там есть бар, потом ты сможешь его исследовать. Слева — собор, вижу, он привел тебя в восторг. Нет, — оборвал он сам себя, — экскурсию мы оставим на потом. Не волнуйся, ты часто будешь наведываться в Санта-Исабель.

Килиан не ответил. Светлые особняки были так не похожи на мрачные каменные дома Пасолобино. Его восторженный взгляд блуждал от здания к зданию, от человека к человеку, от белых полотняных костюмов к пестрым нарядам темнокожих.

— А вон и Хосе! — сообщил Антон, беря сына за локоть. — Ох ты боже мой! Да он взял новую машину! Ну что же, пойдемте. Надо успеть на плантацию до ужина, чтобы познакомиться с управляющим.

Рядом с сияющем черным «мерседесом» стоял улыбающийся чернокожий мужчина, это и был Хосе. О нем Килиан наслушался историй еще дома, в поместье Рабалтуэ.

— Хосе, знакомься, это мой сын, Килиан. Не знаю, знаком ли ты с Мануэлем. Он врач.

Мужчина широко улыбнулся, обнажив белоснежные зубы в кольце седоватой бородки. Он превосходно говорил по-испански, но с необычным акцентом, иногда грассируя и ставя ударение на последний слог на французский манер, что делало его речь немного обрывистой.

— Добро пожаловать в Фернандо-По, масса, — повторил он трижды, кивнув по очереди Килиану, Мануэлю и, наконец, Хакобо. — Надеюсь, путешествие прошло удачно. Багаж погрузили, масса Антон. Мы можем ехать.

— А почему ты не взял «лендровер»? — поинтересовался отец.

— В последний момент у него одна деталь отвалилась, и масса Гарус распорядился взять эту.

— Что ж, неплохое начало.

Хакобо распахнул перед Килианом и Мануэлем заднюю дверцу, изображая услужливого шофера.

— Эта красотка создана для особенных пассажиров, — подмигнув, заявил он. — Папа, ты тоже садись с парнями, а ты Хосе, садись спереди. Сегодня я поведу.

Хосе и Антон переглянулись.

— Не думаю, что Гарус это одобрит, — заметил Антон.

— Да ладно! — беззаботно ответил Хакобо. — Он и не узнает. Когда мне еще выпадет шанс поводить такую машину.

Хосе пожал плечами и сел впереди.

Расположившись на сиденье между отцом и Мануэлем, Килиан смог как следует рассмотреть Хосе. Он заметил тесную, даже дружескую связь между ним и Антоном — ничего удивительного, они давно знали друг друга. Когда отец с матерью впервые прибыли на остров, Хосе приставили к ним боем, «мальчиком на побегушках» — так называли молодых слуг, которые помогали белым работникам по дому. У каждого белого был такой помощник, а у семейных — и того больше, потому что кому-то нужно было присматривать за детьми. Годы шли, и Антон сумел убедить управляющего, что трудолюбивый буби, умеющий ладить с людьми, сможет руководить работами в сушильне какао-бобов — самой сложной частью процесса. Так Хосе занял должность бригадира, что являлось редкостью, поскольку обычно бригадирами назначали белых (а самая тяжелая работа доставалась нигерийцам из городка Калабар). Со временем Гарус вынужден был признать, что у сложившегося мнения по поводу буби — что они ленивы и неспособны, — есть исключения.

Проехав по прямым улицам Санта-Исабель с расположенными как по линейке белыми особнячками и броско одетыми пешеходами, они продолжили путь по пыльной грунтовке, среди первых густых рядов какао.

— Вы все увидите, масса, — сказал Хосе, наблюдая за Килианом через зеркало заднего вида. — На равнине у нас растут только шоколадные деревья да пальмы. На холмах — кофейные посадки. А повыше — бананы и абака, манильская пенька.

Килиан благодарно кивнул. Хосе был рад в очередной раз описать дорогу, как в свое время описывал ее сперва Антону, а потом и Хакобо. Отец и Мануэль молча смотрели в окна, открытые, чтобы впустить свежий воздух. Километров через пять Мануэль указал Килиану на указатель, и тот задохнулся от изумления. Сарагоса! Правда, это было всего лишь название деревеньки рядом с плантацией.

— Ее основал первый владелец Сампаки, — сообщил Антон, когда они проехали дерево высотой метров двадцать. — Мариано Мора.

Килиан уже слышал о нем, и его переполнил восторг, что он своими глазами видит то, о чем слагали истории.

— Ты ведь помнишь, Килиан, что он родился по соседству с Пасолобино? — вставил отец. — А тут он выстроил церковь.

Мануэль подсчитал в уме: получалось около пятидесяти лет назад.

— Ты его встречал? — спросил он.

— Нет. Когда мы с матерью только прибыли, он уже умер от тропической лихорадки. Но его помнят здесь как работящего и бережливого человека.

— Все горцы такие! — прихвастнул Хакобо.

— А кому перешли плантации? — спросил Мануэль. — Его детям?

— Нет. Детей у него не было. Плантации отошли его племяннику, и семья племянника до сих владеет ими. Но они живут в настоящей Сарагосе. Единственный, кто приехал работать сюда, — Лоренцо Гарус. Он одновременно и управляющий, и главный акционер.

Деревушка состояла всего из нескольких хижин, и через несколько секунд они поравнялись с межевым столбом. Хакобо притормозил возле двух охранников с винтовками, которые как раз прощались с третьим. Звали его Максими-ано, как услышал Килиан. Этот Максимиано ему не понравился. Высокий и мускулистый, с изрытом оспинками лицом. Взяв коробку, протянутую ему через окно Хосе, он молча удалился.

— А кто это был? — спросил Хакобо, вновь разгоняясь.

— Не знаю, — ответил отец. — Кто-то с другого поста, видно. Иногда они меняются.

— Первый урок тебе, Килиан, пока мы не въехали на плантацию, — объяснял Хакобо. — Охранникам нужно регулярно привозить подарки: табак, напитки, даже яйца подойдут. Чем чаще ты это делаешь, ты быстрее они приезжают на вызов.

— Обычно проблем не бывает, — добавил Антон, согласно кивая, — но кто знает… Как-то на соседней плантации работники подняли бунт, протестуя против условий работы. Повезло, что прибыла местная охрана. — При этих словах Килиан занервничал, и Антон заметил это. — Да ты не волнуйся, сынок, это давно уже было. Сейчас ничего такого нет. Кстати, в обязанности белых работников входит улаживание конфликтов с местным населением. Ты все узнаешь.

Они приближались к Сампаке, и Хакобо сбросил скорость. Санта-Исабель произвел впечатление на Килиана, но когда они въехали в Сампаку, у него дыхание перехватило. Пейзаж полностью сменился. Теперь машина двигалась по красноватой дороге в окружении высоченных пальм, закрывавших кронами солнце. Невероятная игра света и тени завораживала, и любопытство Килиана достигло высшей точки. Что его ждет в конце этого бесконечного тоннеля? Казалось, его влечет какая-то неведомая сила, и голос в голове нашептывал, что, пройдя путь до конца, он уже не будет прежним. Тогда он еще не знал, что через несколько лет ему придется заказывать новые пальмы для аллеи, ставшей символом одной из самых лучших плантаций на острове, чья площадь насчитывала девять сотен гектар.

В конце аллеи Хакобо притормозил, чтобы поздороваться с низеньким, кудрявым мужчиной, подметавшим ступеньки особняка.

— Как дела, Иеремия? Хватает тебе кур?

— Достаточно, масса, кур много! — улыбнулся буби. — Яиц на всех хватит. С возвращением вас!

— Иеремия — мастер на все руки, — объяснил Хакобо Килиану и Мануэлю. — Он и привратник, и сторож, он будит нас по утрам и приносит хлеб. А еще в его ведении курятники, и он объясняет садовнику, что и как нужно делать. — Он снова высунулся в окно и крикнул: — Эй, сторож! Запомни этих парней, потому что они часто будут уезжать по ночам!

Иеремия кивнул и помахал вслед машине, медленно пробиравшейся среди кур и коз.

Перед ними открылась довольно широкая площадь, — как и плантация, она называлась Сампака, — на которой располагались два бассейна: один для чернокожих, другой для белых, и Килиан понял, что придется учиться плавать. Слева и справа от площади были так называемые дворы: Йаката и Упсида, или сокращенно Обсе. На каждом дворе стояли сушильни для какао-бобов, склады и гаражи. Вообще, Йаката и Обсе — это были делянки на плантации, и они соревновались между собой, а здесь, в поселке, была их база. На протекавшей через Сампаку речушке стояла маленькая гидроэлектростанция, питавшая электричеством цеха и жилые дома. Здесь также имелась церковь, больше похожая на часовню, и была больница с хирургическим кабинетом и двумя палатами на четырнадцать коек каждая. В самом большом из дворов стояли дома работников-европейцев, преимущественно испанцев.

Килиан был ошеломлен. Несмотря на все рассказы, он и представить не мог, что здесь находится маленький город с сотнями обитателей, да еще в окружении невероятного пейзажа. Куда ни глянь — везде что-то происходило: чернокожие мужчины, одетые в рубашки цвета хаки и короткие штаны, босые или в запыленных кожаных сандалиях, переносили мешки и ящики, грузовики везли куда-то рабочих…

К горлу подкатил комок, радостное возбуждение сменилось головокружением. Ему стало страшно! Рядом с ним были отец, брат и новый друг Мануэль, а у него перехватило дыхание. Как он сможет влиться во все это? Привыкнет ли к этой чертовой жаре, из-за которой он вот-вот задохнется. Килиан не мог ни дышать, ни думать. И он чувствовал себя трусом. Закрыл глаза, и перед внутренним взором возникли знакомые образы: снег, падающий на покатые крыши, огонь в камине, мать у плиты, коровы, переступающие по камням мостовой. Образы успокаивали, но… он уже скучал по дому. Он бы сейчас все отдал за то, чтобы закрыть глаза и оказаться в поместье Рабалтуэ. Но эту слабость нужно перетерпеть. Что бы подумали отец с братом, если б смогли прочитать его мысли?

Машина остановилась перед одним из домов. Антон был уверен, что после столь длительного путешествия сыновья захотят умыться и передохнуть, прежде чем идти знакомиться с управляющим. Завтра у них будет время, чтобы осмотреть главные постройки и саму плантацию. Они вышли из машины, и Антон обратился к Мануэлю:

— Ты поживешь здесь, пока Дамасо не уедет, а потом займешь его дом. Сейчас Хакобо проводит вас в комнаты и покажет столовую, а я сообщу сеньору Гарусу, что вы прибыли. Увидимся через полчаса… Да, Хакобо! Сделай-ка брату какой-нибудь безобидный «сальто».

Хакобо смешал не один, а целых два коктейля из виски с водой. Потом отправился в двадцатиметровую комнату Килиана, обставленную всем необходимым: кровать, прикроватный столик, большой шкаф, обеденный стол и умывальник с зеркалом. На Килиана напиток произвел благоприятный эффект. Дыхание постепенно выровнялось, ослабло стеснение в груди, колени больше не тряслись, и он почувствовал себя вполне готовым к знакомству с владельцем плантации.

Лоренцо Гарус принял их в своем офисе. Крепкий мужчина лет сорока с густой черной шевелюрой, острым носом и короткими усиками. Голос звучал дружелюбно, но резковато, как у человека, привыкшего отдавать команды. На полу сидел кудрявый мальчуган с темными волосами и слегка раскосыми глазами, как у Гаруса; он развлекался тем, что вытаскивал бумажки из мусорного ведра и запихивал их обратно. Управляющий поприветствовал Килиана и Мануэля, поздравил Хакобо с возвращением и сразу же спросил, все ли необходимые документы они привезли. Килиан заметил, что отец при этом нахмурился.

Просмотрев бумаги, Гарус убрал их в ящик и жестом предложил присесть. Вентилятор на потолке лениво гонял воздух.

— У вас, Мануэль, — начал Гарус, — уже есть опыт работы на острове, так что я не буду вдаваться в подробные объяснения. Дамасо останется здесь еще на пару недель, и он поможет вам втянуться. Плантация у нас самая большая, и люди здесь в основном молодые и сильные. Так что работа ждет несложная: порезы от мачете, ссадины, синяки, малярийка… ничего серьезного… Могу я спросить кое-что? — перебил он сам себя. Мануэль кивнул. — Почему молодые и перспективные специалисты вроде вас предпочитают колонии Мадриду? Почему вы выбрали нашу плантацию, а не Санта-Исабель? Там предлагают жалованье получше…

— Видите ли, я не только врач, но еще и ученый-биолог, — не растерялся Мануэль. — Ботаника — моя страсть. Я уже издал несколько научных работ по флоре Гвинеи. Хочу извлечь максимум из своего пребывания здесь, расширить знания о некоторых видах растений и их медицинском применении.

Управляющий приподнял бровь.

— Звучит неплохо. Все, что помогает нам лучше узнать колонию, приветствуется. Надеюсь, у вас будет на это достаточно времени.

— А вы, юноша, — повернулся он к Килиану. — Надеюсь, вы готовы к работе? Нам здесь нужны энергичные и целеустремленные люди.

— Да, сеньор.

— Весь следующий день вы будете учиться. Смотреть, что делают другие, и делать так же. Я уже сообщил вашему отцу, что вы начнете работу в Обсе, вместе с Грегорио. Он здесь уже много лет работает, но ему нужен сильный помощник, который способен навести тут порядок.

При этих словах Килиан заметил, как отец поджал губы.

— Я думал, что Килиан будет работать со мной в Йакате, — встрял Хакобо. — Я бы сам его учил.

Но Гарус жестом остановил его. Он был уверен, что если Килиан окажется таким же безупречным работником, как и его отец, для блага плантации будет полезнее разделить братьев.

Ребенок вдруг радостно воскликнул. Подошел к отцу и протянул ему сокровище — ластик, найденный под столом.

— Отлично, сынок. Положи его в шкафчик, — Гарус взглянул на Хакобо и Килиана. — Все уже решено. Обсе пока что отстает от других делянок. Будет прекрасно, если новенький сможет навести там порядок. Я так сказал.

— Да, сеньор, — повторил Килиан.

— И хочу напомнить, что с работниками надо обходиться строго, но справедливо. Если вы поступаете неправильно, вас будут критиковать. Если вы не сможете решить проблему, вас не станут уважать. Не проявляйте слабости или излишней фамильярности. Вы меня поняли?

— Да, сеньор, — Килиан почувствовал необходимость в еще одном коктейле.

— И еще. Вы ведь не умеете водить?

— Нет, сеньор.

— Значит, это первое, чему придется научиться. Завтра вам выдадут все необходимое, пробковый шлем и мачете. Антон, кто у него бой?

— Симон, из новеньких.

— Отлично. Вроде он хороший парень, хотя в черных никогда нельзя быть уверенным. Если они почуют слабину, то будут приходить и уходить, когда им вздумается, без предупреждения. Да, жизнь в Фернандо-По не сахар… — обращаясь к Килиану, он продолжил: — Впрочем, если они привыкли, то почему вы не сможете? — Управляющий взглянул на часы и поднялся. — Уверен, что вы проголодались. Остальные уже поели, но я предупредил, чтобы вам накрыли. Прошу прощения, — он посмотрел на сына, — уже поздно, и мне пора возвращаться в город, у его матери пунктик насчет режима.

Мужчины поднялись и направились вслед за Гарусом к дверям. Попрощавшись с ним, пошли в столовую, которая находилась в том же доме, где были их комнаты, только на первом этаже.

— Что не так с этим Грегорио? — спросил Килиан по дороге.

— Дурной тип, — вздохнул Хакобо. — Сам увидишь. Так что будь осторожней.

Килиан вопросительно взглянул на отца.

— Не слушай его, — отозвался тот. — Просто работай — и все будет хорошо.

Мануэль отметил неуверенность в тоне Антона, и посмотрел на Килиана, который, войдя в столовую сел, где указал отец. Ничего, подумал он, набьет шишек, зато сможет оценить радости, которые предоставляет остров.

Килиан широко раскрыл глаза, увидев, что им принесли.

— Хамон! — воскликнул он. — И рагу из курицы с картофелем!

— А ты что думал? — расхохотался Хакобо. — Что тебе змею подадут? Здесь еда как дома, лучше даже.

— Конечно, мы, европейцы, предпочитаем европейскую еду, — сказал Антон. — Но нам повезло найти отличного повара-камерунца, который умеет сочетать все лучшее от Африки и Испании.

— А там что? — Килиан указал на миску на другом конце стола.

Мануэль прикусил губу от удовольствия.

— Мм…. Объеденье — плантин! Нам приготовили приветственный десерт из бананов, жареных с рисом на пальмовом масле. — Он развернул салфетку и принялся наполнять тарелку. — Для тебя это первое экзотическое блюдо, друг мой. Скоро ты жить без него не сможешь!

Вскоре Килиан вынужден был согласиться: повар достоин наивысших похвал. Он наслаждался отличной едой и вином, но не мог отделаться от всплывающих в памяти образов родного Пасолобино, морского путешествия и видов острова. Но больше всего его терзали мысли о первом рабочем дне в обществе этого Грегорио. Постепенно, однако, веки его стали тяжелеть — усталость брала свое.

— Уже поздно, я иду спать, — сказал отец, поднимаясь.

Килиан тоже засобирался:

— И я пойду, а то завтра утром не встану.

— Встанешь, не волнуйся! — пообещал Хакобо. — После половины шестого спать уже не сможешь.

Они попрощались, Антон с Килианом поднялись по лестнице и остановились наверху.

— Доброй ночи, пап.

Антон кивнул, направился было к своей комнате, но, сделав несколько шагов, повернулся к сыну и пристально посмотрел тому в глаза. Ему хотелось столько всего рассказать, а еще больше — поделиться силой, которая потребуется в ближайшие месяцы, чтобы обжиться на плантации, однако вместо этого он вздохнул, похлопал сына по плечу и напомнил:

— Не забудь как следует натянуть москитную сетку.

Только Килиан заснул (по крайней мере, так ему показалось), раздался громкий звук, как будто палкой стучат по забору. Еще через четверть часа барабанный рокот позвал людей на работу, и тут же кто-то постучал в дверь:

— Масса, Масса! Тумба прозвучала! Вставайте или опоздаете!

Килиан выкарабкался из постели и пошел открывать. В комнату прошмыгнул паренек со свертками в руках.

— Я принес вам рубашку и прочные штаны, масса. Положу на кровать вместе со шлемом и мачете. Если поспешите — успеете выпить кофе. И не забудьте высокие ботинки!

— Ты говоришь по-испански?

Юноша кивнул:

— Я же буби, буби все говорят.

— Как тебя зовут?

— Симон, масса.

Килиан вспомнил, что так зовут его боя, и постарался запомнить лицо. Мальчишка был довольно приятным. Круглые глаза и слегка вздернутый нос, как у Хосе; короткие кудрявые волосы были такими темными, что трудно было различить, где они начинаются, а где кончается лоб. По лбу пролегли три морщинки, нетипичные для столь юного возраста. Он присмотрелся — кажется, это были не морщинки, а маленькие шрамики.

— Сколько тебе лет?

— Не знаю точно. Около шестнадцати.

— Не знаешь точно? — переспросил Килиан и пожал плечами. — Что ж, Симон, расскажи, что мне нужно делать.

— Через десять минут все должны построиться во дворе, белые — в первом ряду.

Килиан выглянул в окно.

— Но еще темно…

— Да, масса, но к началу работы солнце будет высоко. Здесь все дни похожи один на другой. Двенадцать часов — день, двенадцать — ночь. Смены — с шести до трех. — Он взял рубашку с кровати. — Помочь вам одеться?

— Нет, спасибо, я сам.

— Но…

— Сказал же — нет, — повторил Килиан твердо. — Подожди снаружи.

Умыться и одеться хватило пяти минут.

— Время на кофе еще осталось?

Паренек заспешил за ним по коридору. Спускаясь с лестницы, Килиан заметил множество людей, строящихся во дворе. Он заскочил в столовую, выпил несколько глотков вкуснейшего кофе, налитого Симоном, и вышел на улицу. Набрал в грудь воздуха и направился к шеренге, чувствуя на себе любопытные взгляды, — всем был интересен новый работник. Он сжал шлем в руках, чтобы успокоить нервы.

— Ты вовремя, Килиан, — сказал Хакобо, когда брат подошел. В руках у него были какие-то бумаги и хлыст. — Еще минута — и ты бы не получил денег.

— Что?

— Те, кто опаздывают к построению, лишаются платы за день. — Он ткнул брата локтем под ребра. — Расслабься, это только цветных касается. Выспался? — Килиан кивнул. — Видишь? Справа от отца — это Грегорио, или масса Грегор. С ним ты будешь работать в Обсе. Удачи! Увидимся после обеда.

Килиан рассматривал Грегорио, который, стоя к нему спиной, разговаривая с Антоном. Высокий, костлявый темноволосый мужчина, ничего особенного. Килиан поздоровался, и Грегорио обернулся. Парень протянул руку.

— Я Килиан, ваш новый напарник.

Грегорио, ответив на рукопожатие, внимательно осмотрел его.

— Значит, ты второй сын Антона? Скоро вся ваша семья сюда переберется.

Килиан счел рукопожатие холодным, улыбку — натянутой, а слова — грубыми. Он взглянул на отца и спросил:

— А ты где сегодня работаешь?

— Здесь, на складах. К счастью, мне уже не надо работать на самой плантации.

Их разговор прервал шум моторов: подъехали грузовики с натяжными тентами. Грегорио подошел к шеренгам и указал на тех, кто поедет. Антон, стоя за его спиной, процедил сквозь зубы:

— Не советую обижать моего мальчика.

— Я научу его всему, чтобы он тут выжил, — ответил Грегорио с улыбкой.

Антон бросил на него еще один предупреждающий взгляд и повернулся сыну.

— Иди, Килиан.

Парень кивнул и поспешил к грузовикам.

— В каждой бригаде по сорок человек, — стал объяснять Грегорио. — Один грузовик — одна бригада. Можешь начинать считать, — заметив недоумение на лице Килиана, он усмехнулся: — Их можно по одежде различить. Привыкай давай.

Работники ловко запрыгивали в кузов, переговариваясь на непонятном языке. Килиан догадывался, что это пиджин. Единственный испанец, с которым ему предстояло общаться в ближайшие часы, надрывал глотку:

— Эй, лентяи! Живей! Живей!

Перед Грегорио остановился худенький юноша, скрестив руки на бедрах.

— Чего тебе надо? — гаркнул мужчина.

— Я болеть, масса.

— Ты вечно болен. Всегда! Каждый день одно и то же! — взревел Грегорио.

— Я правда болеть, масса Грегор. — Юноша поднял руки будто в мольбе. — Мне нужен хинин.

— Как тебя зовут?

— Умару, масса.

— Хинин тебе, значит, нужен, Умару? А как насчет такого хинина? — О землю щелкнул хлыст.

Килиан открыл было рот, чтобы вмешаться, но Умару тут же запрыгнул в грузовик; за ним последовали еще двое. Грузовик посигналил.

— А ты что встал? — прикрикнул Грегорио на Килиана. — Садись в кабину.

Килиан повиновался и сел на пассажирское место, Грегорио — за руль, колонна тронулась. Несколько минут оба молчали. За окном в слабом свете тянулись ряды шоколадных деревьев — какао, — прикрытые от солнца банановыми веерами и листьями эретрины. Иногда ветви смыкались, образуя над пыльной грунтовкой тоннель.

— Я думал, хлысты больше не используют, — произнес Килиан.

Грегорио удивленно вскинул брови.

— Слушай, парень, я здесь работаю много лет. Иногда приходится применить силу, чтобы они начали слушаться. Черные постоянно врут, потому что если пропустят рабочую смену по болезни, им все равно заплатят. Скоро сам увидишь. Они только и делают, что ищут отговорки и страшно суеверны — представь, какая комбинация! — Килиан промолчал, а мужчина продолжил: — Что до хлыста… как думаешь, зачем он нужен твоему брату, а? Владельцу нужен доход, а хлыст, у нас его тут называют мелонго, — лучший способ его получить. — Он вытащил сигарету из нагрудного кармана, зажег ее и глубоко затянулся. — Если хочешь, парень, чтобы мы поладили, с этого момента ты глух и нем. Понятно?

Килиан стиснул зубы. Из всех возможных напарников ему достался этот кретин. Он злился на отца и брата, что не предупредили его о существовании таких вот типов. Он слышал о «силовых методах», но не понимал до конца, что на самом деле скрывается за этим. Его изводил зуд, но он вовсе не хотел наживать проблем в первый же день.

Грузовик затормозил так резко, что Килиан едва не влетел лбом в ветровое в стекло.

— Черт! — выругался Грегорио.

Из грузовика перед ними посыпались люди, все кричали. Испанец выскочил посмотреть, что произошло. Килиан последовал за ним.

Навстречу, размахивая руками, бежал рабочий, крича что-то непонятное.

— Поверить не могу! — воскликнул Грегорио в ярости.

— Но… что случилось?

— В кузов с веток свалился чертов удав, и они все рехнулись!

Рабочие старались держаться подальше от машины.

— Бери мачете! — Вдруг рявкнул мужчина, поворачиваясь к Килиану. — Живо!

Килиан бросился в кабину, схватил мачете и застыл, увидев, как через борт грузовика свесилась змея: огромный трехметровый удав.

— Иди и прикончи ее!

Килиан не шевельнулся. Он видел змей, когда они заготавливали сено в долине, но те казались безобидными червячками в сравнении с этим чудовищем.

— Ты что, оглох?! — Грегорио посмотрел на него и ухмыльнулся. — Так ты еще и трус! Дай мне!

Он выхватил мачете из рук Килиана, оперся ногой на отбойник и с размаху нанес удар. Брызнула кровь, но Грегорио, казалось, не обратил внимания. Бил и бил с яростным рыком. Остановившись, подцепил кусок мяса кончиком ножа и поднял над головой, чтобы все могли увидеть.

— Это всего лишь змея, к тому же не ядовитая! И вы этого боитесь? И ты тоже? — переключился он на Килиана.

Спрыгнув, он велел водителю грузовика разворачиваться, а сам подошел к молчавшему парню.

— Ты! Тут есть раненые. Соберешь всех в грузовик и доставишь в больницу, пусть новый доктор поработает. Остальных распредели по другим машинам.

Килиан огляделся. Раненые действительно были — свалившийся удав был тяжелый, прорвавшийся тент удара не смягчил, да и люди выпрыгивали на ходу. Он заметил, что один из мужчин лежит на земле, обхватив голову руками. Килиан опустился на колени рядом. Он не понимал, что говорит этот человек, но видел, как из раны хлещет кровь, а из глаз — слезы. Вытащил платок и приложил к ране, чтобы остановить кровь, по-испански бормоча слова утешения.

— Ты не говорить верно, — сказал рабочий. — Я ты совсем не понимать.

К ним подошел еще один мужчина, присел на корточки и тихо заговорил с раненым. Его слова успокоили беднягу.

— Как тебя зовут? — обратился Килиан к неожиданному помощнику.

— Вальдо, масса. Я…

— Знаю, ты буби. Ты говоришь на моем языке, — Килиан поднял глаза к небесам и вздохнул. Он сразу заметил, что, как и Симон, буби был по-другому одет. На нем была белая рубашка, короткие штаны, гольфы до колен и высокие ботинки. По возрасту он был чуть старше Симона, и внешне они были очень похожи.

— Ты, наверное, шофер? — догадался Килиан.

— Точно, масса.

— Будешь моим переводчиком, Вальдо? Спроси его, сможет ли он дойти до грузовика.

Мужчины обменялись короткими фразами, рабочий покачал головой.

— Что он сказал?

— Что до машины дойдет, но не полезет в кузов, залитый змеиной кровью.

Килиан в изумлении открыл рот. За спиной снова послышались крики; обернувшись, он увидел, как Грегорио пытается загнать рабочих в кузов, испачканный кровью.

— Это плохой человек. Пусть он ехать на Панья! — строго сказал раненый и показал пальцем в сторону Грегорио. — Проклинать тебя.

— Вальдо?

— Он сказал… — Мужчина запнулся, но под настойчивым взглядом Килиана продолжил: — Что это плохой человек, и его нужно отправить назад в Испанию. А потом проклял его. — Прежде чем Килиан попытался вникнуть в смысл, шофер пустился в разъяснения: — Нигерийцы очень боятся змей, масса. Они верят, что если, пусть и случайно, дотронуться до змеи, злые духи, живущие в ее теле, напустят беды и болезни на всех членов семьи.

Килиан смерил его недоверчивым взглядом, глубоко вздохнул и направился к Грегорио.

— Если не смыть кровь, ничего не получится, — произнес он как можно спокойнее.

— Не глупи! Если один полезет — все последуют за ним.

— Нет, они не полезут, — нахмурился Килиан. — Так что одно из двух: либо мы отправляем Вальдо на этом грузовике, чтобы он пригнал другой, либо придется самим вымыть этот.

Грегорио смотрел на него, сжав кулаки. Нужно было принять решение. За ними следили десятки глаз, ожидая, что будет дальше. Против двух белых слишком много черных. Надавишь — быть бунту. А если послать за другим грузовиком, они решат, что белые и впредь будут прогибаться под их глупыми предрассудками.

— Ладно, — сдался Грегорио. — Вариантов не так уж много… Только как отмывать?

Килиан огляделся и сорвал несколько больших листьев, защищавших от солнца посадки какао.

— Воды нет, так что набросаем вот это на дно грузовика.

Не без труда он уговорил нескольких человек набрать листьев и принести ему. Когда он запрыгнул в кузов, за его спиной прокатились неодобрительные шепотки: белый перемажется кровью. Никто не спешил ему помогать, даже Грегорио: тот стоял в стороне и курил с надменным видом.

Кожистые листья оказались хорошей подстилкой — по крайней мере, на его собственный взгляд.

— Вальдо, скажи им, пусть забираются. — Он старался говорить как можно увереннее, хотя сердце бешено колотилось. — Скажи, что никто не запачкается.

Водитель перевел, но рабочие не двинулись с места. Грегорио выплюнул окурок, покачал головой и направился к своей машине.

— Я за хлыстом. Но на этот раз дам его тебе, пора уже начинать.

Вальдо сказал несколько слов на пиджине. Килиан предположил, что тот перевел слова Грегорио, потому что мужчина с разбитой головой ухватился за борт грузовика, поставил ногу на рейку, служившую подножкой, и забрался в кузов. Он протянул окровавленный платок Килиану, но тот не стал его брать.

— Пасиба, — пробормотал рабочий.

В кузов забрались еще два десятка пострадавших, Вальдо сел в кабину и завел мотор. Грегорио прижал свой грузовик к обочине, чтобы машины смогли разъехаться.

Оставшийся путь прошел в молчании.

На делянке Килиан следовал по пятам за своим напарником между рядами какао, вычищая лишние побеги с помощью мачете. Никто ему ничего не объяснял — он просто копировал действия других. Рабочие затянули монотонную мелодию, и Килиан обнаружил, что пение помогает справляться — было такое чувство, что кто-то другой орудует мачете, как будто в транс впал.

Часа через три или четыре Грегорио объявил перерыв на обед. Все направились к тенту, под которым стояли грубо сколоченные столы. Несколько поваров готовили еду в огромных котлах. Килиан обливался потом под палящим солнцем, и есть ему не хотелось. Грегорио куда-то исчез, и Килиан был рад этому.

— Масса! — К нему спешил Симон с корзиной на голове.

— Что ты тут делаешь? — удивился парень.

— Принес вам обед.

— Мы разве не едим все вместе?

— Нет. Белым приносят обед их помощники, а в Сампаке белые едят в столовой.

— Да, но как ты меня нашел?

— Это моя работа — всегда знать, где вы. А грузовиков у нас хватает.

Килиан сел прямо на землю, где было немного тени. Симон начал извлекать из корзины провизию: хлеб, хамон, сваренные вкрутую яйца и большую бутыль с водой. Килиан с жадностью припал к ней, выпил почти половину. Вытер пот с бровей и щек рукавом рубашки и закрыл глаза. Дремоту нарушили громкие голоса: рядом с ним о чем-то спорили двое мужчин. Потом они направились к нему и попытались что-то объяснить. Симон вскочил и потребовал, чтобы те говорили по очереди; выслушав их, он сказал Килиану:

— Они считают, что повар несправедливо распределил малангу.

Килиан нахмурился.

— Малангу? А что это?

— Ну… это что-то вроде вашего картофеля, так? Один из них решил, что его порция меньше, и пошел разбираться.

— Так при чем здесь я? — не понял Килиан.

— Вы должны рассудить, масса. Он поступят так, как вы скажете.

Килиан сглотнул, поскреб затылок и поднялся. Грегорио все еще не было. Разговоры прекратились, все смотрели на него. Он направился к раздаче, сопровождаемый Симоном. Темнокожий повар стоял, скрестив руки, над двумя мисками с треской, рисом и еще чем-то, действительно похожим на картофель. Килиан осмотрел миски. В одной из них клубни были крупнее. Рабочие за его спиной снова заспорили. Килиан живо припомнил собственные разборки с братом. Они сидели у огня и ждали, пока мать раздаст печеную картошку. Получив меньшую Килиан начинал возмущаться. И как поступала мать?

Он жестом попросил у повара нож, разрезал клубни на равные доли и положил в миски. Потом, не говоря ни слова, вернулся на свое место и снова сел на землю. Симон, поспешивший за ним, стал настаивать, чтобы Килиан поел, потому что до ужина еще далеко. Без всякого аппетита он пожевал хлеб. Абсурдность ситуации с малангой не шла из головы. Они как дети.

— Это было честное решение? — спросил он наконец. — Симон?

— Конечно, масса, честное. Да. Но, думаю, каждый из них хотел получить побольше.

Ровно так же прошло еще несколько дней, и еще, еще. Килиан в компании с угрюмым Грегорио ехал на делянку в грузовике, рубил мачете побеги под песни и выкрики нигерийцев, разрешал какие-то глупые споры. А возвратившись в Сампаку, проходил «курсы вождения» у Хакобо и Вальдо. Если хватало сил, писал несколько строк — наигранно веселых — Марианне и Каталине и падал в постель, изнывая от пота и зуда. За ужином он почти не разговаривал, и старался не отвечать на укусы Грегорио, на которые тот был щедр в присутствии других.

Однажды вечером, когда Килиан встал из-за стола, не съев и половины порции, Антон решил проводить его до комнаты.

— Потерпи, сын, — сказал он, когда они вышли из столовой. — Поначалу трудно, но мало-помалу ты освоишься. Я понимаю, что ты чувствуешь. Сам через это прошел.

Килиан удивленно вскинул брови.

— И тебе приходилось работать с таким типом, как Грегорио?

— Я не об этом… — Антон поскреб голову и опустил взгляд. — Я не знаю, когда именно, но наступит час, когда этот остров завладеет твоими мыслями и ты не захочешь уезжать. Может быть, дело в удивительной способности людей к адаптации, а может — в странной магии этого места. — Он посмотрел в глаза сыну. — Я не встречал еще никого, кто бы не сдерживал слезы, уезжая.

Должно было пройти много лет, прежде чем Килиан осознал смысл и глубину этих слов.