LAVANDA. Audi cor tuum

Луциан Торпеда

Что делать, когда тебя гложет прошлое? Что не имеет цены, но имеет запах? Что скрыла в себе «зона комфорта»? Непринятый обществом, но противостоящий осуждениям. Наивный или открытый? Система кладёт на конвас, проводя болевые и удушающие. Она желает вывернуть наизнанку.«Хороший человек – это не профессия! Это призвание!»Деньги или мечта? Благо семьи или собственные принципы? Новая любовь или близкий круг?Всё, что ты видишь – это иллюзия. Выбор будет преследовать тебя всю жизнь. Решай! Книга содержит нецензурную брань.

7

Комната. Солнышко ярко сияло, но не жарило. Легкая прохлада гуляла по комнате. Ребята давили кемаря после уматовой дороги. Тишина была главной в этой халабуде. На секундочку казалось, что всё живое вымерло.

Если бы… Если бы не храп Игоря, который неожиданно ворвался в тишину. Борис спал, обняв подушку, будто самое родное. Вадим, время от времени, почесывал яички. Марк пускал слюнку на подушку. В этой атмосфере царила простота и эстетика.

Дверь легонько приоткрылась. В комнату кто-то вошёл. Неужели ещё один жилец? Куда?! Ноги передвигались очень медленно. «Лунная походка» побрела в сторону окна. Он положил на стол колбасу, хлеб и кетчуп. Потом глянул в сторону Бориса. Приподнялся к нему на второй этаж. Схватился крепко за быльце:

— Рота подъем! — Это был Сеня. — Харе спать, друзья! Полетели на прогулку.

Боря подпрыгнул аж до потолка. Вадим вынул, от испуга, руку из трусов. Игорь начал ворчать. А бедный Марк чуть слюной не захлебнулся.

— Ну, че вы? Вставайте! Смотрите какая погода чудесная.

— Мммм… — Прожжужал Игорь.

— Понятно, Игорёха. Спи.

— Я теж хочу поспать. Втомився дуже. Вчора батькам по господарці допомагав.

— Эх, Борис… Ладно. — Спрыгнув с кровати сказал Сенечка. — Марка и спрашивать не буду. О! Вадим?

— А?

— Погнали по городу экскурс проведём. Залетим в заведуху. Акклиматизируемся. Завтра пары. Когда ещё вырвемся, братан?

— Ну…. Я не знаю…

— Та не ломайся.

— Эх… Была не была. Живем один раз. Погнали. Я сейчас быстро соберусь. Дай пять минут.

— Договорились. Я у входа втыкаю.

Вадим побежал в предбанник. Сеня сделал два бутерброда, на скорую руку, и вышел в сторону лестницы.

Прохладный ветерок проходит по телу; на улице было не так жарко, как с утра и дышать стало легче; запах лесов стоял во весь периметр. Четко.

Съемки закончились. Группа уехала, забыв забрать с собой звездных дебоширов. У самого входа суетились родители с первокурсниками

Сеня оглянулся вокруг. Вдохнул полные легкие воздуха…

— Погнали! — Выскочил Вадим. — Быстро я?

— Я даже продышаться не успел. Слушай, дружище, а ты выкупаешь в какую нам сторону идти?

Вадим глянул на Сеню. Всё было ясно. Вадя такой же «ass», как и его сосед:

— Смотря, куда нам ехать. — Сделав важный вид.

— Ну, на центра.

— Мой навигатор показывает, что нужно пройти прямо пятьсот метров. Там автобусная остановка. Садимся на «36» или «15». Едем на конечку. Метро «Красный хутор». Дальше уже разберёмся.

— Полетели тогда!

Вадим кивнул в знак согласия и они отчалили.

— Слушай! Вадь, не обессудь. Но во имя интереса. Ты чистокровный азиат?

— Как видишь?

— А это правда, шо у азиатов пиписьки маленькие? Гагагагагаг.

— Нет…

— Та ладно, не напрягайся. Это шутки. А как ты такой здоровый вымахал?

— Та всё просто. Я же в селе вырос. Работал, как лошадь каждое лето. Загар впитался. Отец мой ещё больше.

— Пахана твоего мне аж представлять страшно. Бугай. Можно ещё один нескромный вопрос?

— Вот, если прямо нескромный, то можно.

— А по батюшке тебя как?

— Я, брат, Вадим Георгиевич.

— Та не гони…

— Я серьезно.

— А правда, шо у вас еда там такая острая, что аж сраку печёт?

— Это уже второй вопрос.

— Бусик на горизонте! — Закричал Сеня и ткнул рукой. — Побегли! Успеем!

Они рванули без низкого старта. Сенечка не бежал. Он летел по воздуху, как птица.

Арсен запрыгнул в салон. Автобус начал отчаливать. Сеня чуть испугался, что уедет без Вадима; Вадя пытался заскочить в ебанный икарус, но шо-то не шло.

Сеня схватился за поручень, высунувшись из проема дверей:

— Хватай лапу!

Вадим схватился за руку, но он никак не мог подобрать дистанцию, чтобы стать ногой.

— Я, наверное, не еду.

— Я тебе дам «не еду»! — И потянул Вадима за руку, что было сил.

Вадим поставил ногу автоматически и залетел в автобус, как в Энгри Бёрдс.

— А ты переживал. — Посмеялся Сеня.

— Я… этот самый… ну! Рассчитал плохо.

— А я вот как ловко всё рассчитал. Скажи? Ещё думал, что гуманитарий. Эх, знал же, что во мне физик-ядерщик сидит. Я его съел… — громко загыгыкав на весь салон.

— Кто-то ещё знает?

Они оба смеялись. Автобус ехал. Прохладный ветерок гулял по салону. Кондуктор подошла. Билетики куплены.

— Какой красивый лес! Что-то есть в этом городе родное… неизведанное. Во всём этом есть своя эстетика. Своё искусство. И деньги при этом не нужны. Свободным можно быть и без искусственной капусты. — Играясь с билетиком, выкручивая оригами. — Всё же так романтично. Вот же она — настоящая красота! И все эти шмотки, тачки, виллы, то хуйня, одурманивающая совесть. Это ж не приоритетно. Мы гонимся за копейкой, теряя душу! Зачем люди продаются за мусор? Разве мы такие дешевые? Сын убивает отца. Брат продаёт сестру. В погоне за филками, мы теряем самое главное — мечту! А ведь мечта… она же… Как же так?.. Продать себя за портрет человека, которого ты даже не знаешь… глупо!

Открылись двери и залетели два цербера в кремовых костюмах, вылавливая зайца, среди леса; Сеня втыкал на своей волне. И вдруг:

— Проїзд!

— Оплатил.

— Білетика показуй! — Мало впечатляющий тон.

Сеня раскрутил свою тряпочку, схожую на билет и протянул контролеру.

— Де компостєр?

— Та он. На поручнях.

— Сто шісят!

— Шо сто шестьдесят?

— Штраф!

— С какого перепуга? Я ж оплатил.

Тут подтянулся второй типуля, пытаясь тоже как-то вырулить ситуацию в свою сторону и стянуть кэша:

— Дірочки должні бути!

— Та какая разница? У меня в городе нужно купить билетик и баста… а тут ещё дырявить нужно. Вы гоните беса? Денег хотите стянуть? Думаете на лоха напали?

— Або…

— У меня нема денег. Я нищий студент.

— Тоді виходь!

— Эу! Сеня! — Толкнул Вадя под бок. — Мы на месте.

— С радостью. — добавил Сеня на выходе. — ВСЕГО ХОРОШЕГО!

— А эт кто?

— Знакомься, Вадюх. Это местная налоговая. Контролеры.

— Что хотели?

— Штраф выписать.

— Прост так?

— Та подогреться хотели. А ты знал, шо это дырявить ещё нужно?

— Прошли. — Удивлено хихикая. — Буду учиться на твоих ошибках.

— Вау! Метро! — Глаза сияли ярче лампочки на парадном. — Прикинь, Вадим. За восемнадцать лет первый раз в метро.

— Знаешь, всё бывает впервые! — Ответил Вадим, разглядывая подземку, как-будто в Лувр зашёл. — Я вот… В метро… В детстве… Миллион раз был.

Они дошли к кассе. Купили жетон. Сеня в припрыжку пошёл искать турникет.

— Далеко собрался? — Крикнул Вадим.

— Турникет пробью! — Словно ребёнок пролепетал Сеня. — О! Вот он! Щас мы жетончик в него «Бац»! И всё!

Только Сеня поднёс жетон к отверстию, увидел интересную картину. Какой-то типуля со скейтом в руках, на полной скорости швырнул скейт под турникетом, а сам пролетел над ним и пошёл как ни в чем не бывало.

Сеня с перепуганными глазами посмотрел на Вадима.

Потом на турникет. Потом снова на Вадима.

— Шо? Так можно? Базару нет! Я тоже так хочу попробовать!

Арсен потёр ладонь об ладонь; от пота. Отскочил назад. Взял разгон.

— Яба даба ду!

Но Сенечка не подозревал, что на турникете есть датчик, который словил ножки на горизонте, зажав их между тисков… И Сеня со всего разгона жахнулся на пол.

Вадим закинул жетон. Подбежал к Арсену. Протянул ему руку.

— Живой?

— Ты шо? Я откинулся. Ещё хочу! — С бесстрастным лицом. — Порядочный аттракцион!

— Вставай давай. — Держа руку помощи. — Экспериментатор!

— От души!

Арсен встал. Отряхнулся. Схватился за левую булку. Потом за плечо.

— Совсем не больно. — Кривляясь. — До свадьбы заживет!

Они увидели как издали приближается поезд. Сеня спохватился, высунув руку вперёд.

— Остановочка! — Махая рукой кричал он.

— Та что ж ты делаешь? — Убирая руку. — Руку отобьёт! Он же сам останавливается!

— Тю! Та я ж не знал. Мне впервые.

Поезд плавно остановился. Двери открылись прямо перед Сеней и Вадимом. Они впрыгнули внутрь. Поехали!

— Неужели… это я в вагоне метро. Как шумно. Йой! Тут так стремно. Но красиво. Есть и тут своя романтик… Андерграунд. Точно! У меня же блокнот с собой… одну секунду… Вдохновение нахлынуло. Пора за дело браться. Как же я соскучился. Щас я забацаю!

Сеня достал блокнот. Вслед за ним, маленький карандашик, побитый временем, вытворяя что-то новенькое: точка за точкой, линия за линией, штрих за штрихом. Удивительно.

Арсен вымерил вагон метро глазами, прикидывая ракурсы; меняя углы, словно боец в ринге.

Тут поезд резко остановился. Вагон колыхнуло. Как на зло поручней рядом не оказалось. Сенечка, как мешок с калом, начал летать по вагону. Карандаш в одну сторону, а блокнот в другую; Сеня плюхнулся пластом на пол.

— Станція «Славутич»! — Прозвучало в вагоне.

— Мамина ты радость! — Засмеялся Вадим. — Скольк ещё сюрпризов?

Вадим стоял над Сеней. Что-то над его головой сияло. На минутку могло показаться, шо это ангел на проходной.

— О! Ангел! — Еле раскрывая глаза пролепетал Сеня. — Только ты кумэдный какой-то! Я что умер и попал в интернациональный рай?

— Ты сегодня, я виж, перепадал! Поднимайся скорей. Скоро наш выход.

— Ой! Вадим?! Какими судьбами?

Сенечка схватился за руку Вадима. Встал. Снова отряхнулся и встревожено вскрикнул:

— Блокнот! Где он? Не доведи Господь! Это ж… блокнот! Мне же его… этот самый!

Сеня начал паниковать, прокручиваясь вокруг оси; тут у него перед лицом замаячил блокнот и карандашик; стало спокойней.

— Где он был? — С облегчением. — Я так испугался. Благодырь, дружище. Это больше чем…

— Та не переживай ты так. Дыши ровно. Всё в порядке. Когда ты падал, эта радость фейерверком, вместе с тобой, разлетелась в разные стороны.

Вадим открыл блокнот, понемногу листая. Ностальгия пробила Вадима. Он немного даже влаги с глаз выпустил, глянув на Сеню и медленно передал ему блокнот.

— Что случилось?

— Да нет! Ты просто так рисуешь душевно. Картины вроде простые, а ностальгия пробивает.

— Я тебе тайну открою, дружище! Это блокнот волшебный…

— Станція…

— Ах ты! Испугал!

— Наш выход. Погнали Сеня. А то дальше уедем.

Дверь закрылась. Поезд поехал дальше. Блокнот спрятался в рюкзак. В безопасность.

Они прошли к эскалатору. Сеня впрыгнул на конвейер.

— Ого! Вадюха! Глянь! Я парю в воздухе. Ух! Высоко…

— Сейчас приловчишься.

Сенечка стоял и шатался, наче набухался или шо-то поярче, хватаясь за движущийся поручень; не так оно и страшно, когда есть опора.

Арсен смотрел на людей, которые ехали напротив. Они все были разные. Люди из его родного города очень отличались от столичных. Страна, вроде, одна, а ментальность разная. Главное отличие было в том, что эти сияли. Да-да. Сияли и улыбались. Казалось, на первый взгляд…

Сенечка засмотрелся на людей, восхищаясь. Счастью не было предела. Залип.

— Вадюха! Дружище! Глянь! Выход! Ура! Ща как выскочим… как вдохнём воздуха. Ух!

Вадима улыбнуло. Он шёл за Сеней и просто молчал, пропитываясь лучами этого человека.

Дверь метрополитена открылась. Солнце ударило в глаза. Нос вдохнул запах свежего каштана. Вот он… релакс. Ах!

— Вадюх! Глянь! Здесь так восхитительно! Просто посмотри вокруг. Я влюбился в эти виды.

— Ага…

— Че агакаешь? Пофестивалили куда-то! Эх! Столица!

— Ага… по… погнали…

— Ого! Дорогой, не трои!

— Я не знаю… я впервые вижу…

— О! Знаешь что? Идём где-то висеть до вечера. А как солнце уйдёт за горизонт, пойдём любоваться краевидами. Как тебе такое предложение?

— Искать! Идём, брат. На поиски чего-то гениального!

Дорога тянулась в бесконечность. Дырявые коры топтали новую землю. Люди бежали, кто куда, пиная ногами каштаны. Со всех сторон бегали детишки, лучезарно улыбаясь. Там, за аркой, флексила бухая молодежь. А вот и «Приус» заехал… На обочинах, на коленях, стояли попрошайки. На парапетах, в тени, загорали бездомные бедолаги; вдали виднелись и педики, на петушиных нарядах, которые давали десну; скейтеры, роллеры, неформалы, денсеры и рэпера качающие этот движ. Вот оно место, где красочная палитра сливалась с агрессивной серостью. Не стоит грустить. Жизнь всегда в движении. Мгновения развеиваются. На места старых наслаиваются новые.

Сеню снова что-то озарило. Он достал блокнот и начал творить, срисовывая огромное граффити. Его не волновал тот факт, что он вылез на проезжую часть. Сеня был, словно торч, но в творческом кумаре.

Вадим не сразу заметил, что Арсен снова куда-то пропал. Внимательно оглянувшись по сторонам, он увидел Сеню, присевшего на одно колено, наче фотограф на свадьбе:

— Блядь! Снова он со своими рисульками! — Вадим стременулся на помощь. — Сеня! Дурак! Вставай!

Сеня находился в трансе, совершенно не слышав и не видев ничего вокруг.

Тут, из-за угла нарисовался белый «Ровер». Он нёсся, словно закладчик, с полными карманами педры, от легавых. Вот-вот и раскатает Сенечку по асфальту.

Но Вадим изо всех сил схватил его за бары и швырнул на тротуар.

— Ты ума лишился? — Яростно заговорил Вадим. — У меня чуть сердце не выскочило! Да я сам чуть не сдох под колёсами этого самосвала!

— О! Вадя! Ты сегодня явно мой ангел-хранитель. Я тебе «во»! Зуб даю! — Насмешливо прозвенело из уст. — Ты что ссышь? Благодарчик тебе, дорогой! Ты, кстати, помешал мне сотворить произведение, над которым я долгое время потею.

Вадим стоял ахуевший, держась руками за голову и с приоткрытым ртом:

— Ты серьезно? Я тут, сука, жизнью рискую… а он… он каракули свои посреди дороги калякает! — Разъярённо. — Люди! Вы видели этого сумасшедшего?

— Ладно-ладно, Вадь… но не каракули. Понял? Не кипишуй! Я ж гоню беса. — Кашлянув. — Теперь буду в долгу у тебя по гроб жизни.

Вадим смотрел на него и клипал глазами. Шок помаленьку сползал с его фейса.

— А шо мы ждём? Вадь! Мы же висеть хотели.

— Я уже повисел… Понали на скамейку сядем.

— Сесть всегда успеешь, братан. А мы мягко припадём.

— Тольк сначала давай в магаз заглянем. Окей?

— Кто последний, тот редиска!

Они побежали к магазину наперегонки; интересно наблюдать за возращением детства во взрослые сердца.

Солнце плавно опускалось за горизонт; на смену загорались городские огни. Небо налилось пурпурным оттенком. Атмосферу заполняли детские разговоры, взрослый лепет, скольжение шин по асфальту, рёв мотора, сирена скорой помощи.

— Эх! Остановись, мгновенье! Ты прекрасно! — Воскликнул Вадим, Приподняв бутылку чего-то слабоалкогольного. — За знакомство!

— Ну! Дружище! За прекрасное интернациональное знакомство! — приподнимая бутылку сока — «Дзынь» — ударилась бутылка об бутылку. — Символично. Засесть под аркой «Дружбы народов».

— Совпадение?! — Делая глоток. — За это надо выпить!

— Успеешь ты ещё бухнуть. Давай лучше поговорим.

— За идею! — подняв напиток вверх.

— Ты тоже художник? — Наклонив бутылку сока, пытаясь остановить ответ Вадима. — Хотя… стоп! Давай угадаю! Ты… танцор!.. Экзотический. Гагагагагагага.

— Мимо!

— Ещё две… сушист?

Вадя устрашающе напряг лицо, но сменил мимику на милость; Сеня смеялся, как ребёнок.

— Сам пошутил — сам посмеялся…

— Вааадя, не напрягайся.

— Ещё одна попытка.

— Две! То порожняковая была, шоб атмосферу подраслабить.

— Ладно…

— Ты певец?!

— Хм… я учусь на профессионального брехуна — Засмеявшись, шо аж слюни повылетали. — У тебя последняя попытка.

— Не последняя — крайняя! Шо ж у нас за факультеты есть… а! Ты — актёр!

Вадя заулыбался и кивнул «ага», делая манёвр:

— Выпьем!

— Ох, эти актерские замашки. Станем алкашами.

— Я же не без повода.

— Да-да. Слышал я такое. — Заулыбался Сеня. — Тоже хотел на актерском попробоваться. Потом выкупил, шо не моя это лодка.

— Почему?

— Я — художник. Птица вольная. Не могу творить, когда на меня давят. Творю только под вдохновение.

— Я заметил. Хех.

— На актеров давят постоянно. Используют. Оскорбляют. Я бы не вывез. Меня по-другому воспитали; а если это и ещё какой-то додик-режиссёр?! То я ж сварюсь.

— Та ладно тебе. Ради таких бабок можно и потерпеть. Главное — пробиться!

— Бабок? А искусство? Как же идея?

— За идею в кино не сходишь!

— Ты хочешь сказать, что готов продать себя за бумагу? Ты же творческий человек! Не гони!

— Не смеши. Важна только цифра. Для одного — монета. Для другого — вагон банкнот.

— Это галимое рассуждение! Ты ж киснешь от этого… Деньги — зло! Они губят самое ценное… Ты же мечту в погоне за налом потеряешь! Глянь, эти мелочники кругом. Бумага прийдет… человека нужно в себе оставить.

— Сними розовые очки! Небось сытым постоянно был. От забери у тебя сейчас деньги родителей. Что ты будешь делать дальше? Каракули свои чёркать? И то, блядь… Ты же в переходах тоже не можешь?! Там вдохновение нету!

— Не начинай… ты не прав! Ты хуево меня знаешь… У меня есть принципы, в отличии… Розовые очки? Фу! Ты давно вылез из-под мамкиной юбки?

— Не говори так со мной и остынь. Я тебе соли в чай не подсыпал…

Сейчас ещё чуточку и может случится галимая скотобойня.

— Будь добр, Сень… не подливай масла в огонь… не баранься. Ссоришься на ровном месте.

Вадим нырнул прямо в душу Арсена; кроме ярости и множества комплексов, он сумел разглядеть очень добрую и светлую натуру.

Сеня замер, подобно статуе, выжигая Вадю взглядом; Вадим встал, похлопав Сенечку по плечу:

— Самоконтроль… — проложив маршрут в сторону метро.

Сеня пристально наблюдал за происходящим, с бурлением в брюхе; пульсации в черепной коробке сменилась на спокойствие.

— Жаль его. У меня тоже в этой ситуации рыльце в пуху. Может, он не из-за жадности деньги так любит, а из-за того, что редко видел их. Люди ведь разные бывают. Ой же и дурак!

Арсен рванул вслед за Вадимом:

— Балабол! Я же обещал себе трезво мыслить! — Ускорив темп. — Вадя! Постой!

Вадим вряд-ли слышал; Сеня крикнул ещё громче — реакция нулячая.

— Вадя!.. Стой!

Радовал тот факт, что далеко бежать не пришлось; Вадя ещё был на виду.

— Вадя! Погоди! — Хватая за плечо. — Я тебе кричу-кричу, а ты не слышишь.

На вид, конечно, Вадим был кислее лимона; оба на виноватых щах.

— Ну? И че ты насупился, как сыч на погоду? А? — Вадим продолжал втыкать. — Ну повздорили. Разошлись во взглядах. С кем не бывает? Виноваты оба.

Вадя поднял голову. Глаза его сверкали ярче, чем фары у новенького «Жигуля». Он пытался сдержать улыбку, но… хуй там плавал. Вадим мгновенно засиял и сказал:

— Заметь — оба!

— Та оба-оба… — Улыбаясь. — Давай пятюню!

Они глянули друг другу в глаза, скрепив примирение рукопожатием; Сеня подмигнул и сказал:

— Ну шо? Погнали в сторону метро, а то добираться вечность. А общага, дорогой мой, до полуночи работает.

— Точно! Опоздаем! Те два мухомора, что на вахте растут, нас хрен пропустят.

— Та не ссы в трусы! В окно залезем! Я так заселялся сегодня.

— Это как?

— От опоздаем — увидишь. Долгая история.

Они отправились в путь. Вдруг у Вадима загудел телефон. «Мама». Он начал понемногу сбавлять темп.

— Ты… это… Сень, иди! Я сейчас… я догоню!

— Окей!

С первых секунд Вадим начал стартовать, горячо высказываясь. Гам стоял нереальный. Он набирал обороты и, видимо, не собирался охлаждаться.

— Я сам решаю…! Что? Хватит упрекать меня! Ах, никто! Добро! С сегодняшнего дня я и для тебя буду никем! Я всё сказал! Спокойной ночи!

Вадим подошёл вареным. Он посмотрел на Сеню, сдвиговая плечами.

— С кем ты уже повздорил?

— Мама! Она не понимает, что у меня своя жизнь.

— Понимаю. Но не нужно так с мамой, ведь она у тебя одна…

Она не понимает, что у меня есть мечта! Да-да! Мечта!

— Мать у тебя одна!

— Маленькая мечта. Я очень хочу, чтобы родители выбрались в столицу. Дом хочу им купить. Понимаешь? Они же кроме этого села обосранного ничего и не видели!

— Ты красавчик… базару нет. Цени их… воспоминания — парадоксальное явление. Сейчас они улыбают тебя, а спустя мгновение, выедают… Попроси прощения.

— Жалко мне их. Мама спину срывает бедная. А я же слышу, как она мучается! То спина! То болезни хронические! Отец на полях круглосуточно. Фермер! Я не хочу, чтобы они от работы сконали. Поклялся я себе уехать в столицу! Стать над этой страной! Денег заработать! От заработаю и заберу их сюда. Будут путешествовать у меня по курортам разным.

Сенечка слушал Вадима, а глаза нырнули в закоулки памяти, вылавливая кадры своей жизненной лирики.

— А знаешь, Вадь. У меня ведь тоже мечта есть. От доживу до тридцати пяти лет и президентом стану. А что ты так смотришь? Стану художником. Прославлюсь. Все будут знать меня; а тут «хоп» и в политику.

— Зачем?

— Понимаешь, Вадь… я людям помогать хочу. Посмотри, шо кругом несётся. Страдания одни. Вливают народ на ловеху! Копейки сыпят в карманы.

— Надо же… додуматься до такого…

— Клинику хочу построить для помощи онкобольным. Не просто клинику, а лучшую в мире. С самым дорогим оборудованием и лучшими врачами. Вот она! Моя цель!

Вадим глянул на Сеню, у которого выразительно выступила горькая улыбка, скрывающая приторные приливы.

— Сень…! — Протягивая пятерню. — Забудем это недоразумение?

— Забыли. У тебя всё будет. Когда станет тяжко, помни, что свет в конце — это начало.

— Да, друг… ты прав.

— Вот и метрополитен. Посыпались?

— Да… надо позвонить. Ты иди, а я догоню.

Не прошло и минуты.

— Сень! Скорая приехала. Что-то с сердцем. Это всё я…!

— Не вини себя. Легче не станет. Всё будет заебись. Помогу, чем смогу.

Они зашли в здание метрополитена; в кармане у Сени завалялся жетон. Он пошёл в кассу и купил ещё один; ещё этот непонятный, назойливый, из неоткуда, звук: «Пик — пик — пик…»

Проходи, дорогой. — Турникет дал добро. — Поехали, братанчик. Тебе надо взбодриться.

Ночной метрополитен, пустота и тишина; тиканье часов и рычание финиширующего поезда…

Сеня сидел с бесстрастным лицом, переполненный мыслями; Вадим, рядом, облокотился головой на поручень. Из ушей торчали наушники, а Вадя словил кемаря…

Конечка. Ночная магистраль. Сосны. Хвойный ветерок. Запах горелого и одурманивающего. Неизвестные сидели над бутылкой и проводили обряд по очищению от депрессии.

Около остановки стоял автобус, который ожидал, когда шеф вдавит педаль газа.

С прохладцей из подземки вышел Вадим, а вслед за ним Сеня.

— Вадь! Это же крайний! Полетели!

Вадим бежал нехотя. Он никуда не спешил. Переживания давили его. Прыг. Дверь автобуса захлопнулись.

Ноги бежали наперегонки со временем. Пыль поднималась выше колен. Щебень становился очень большой преградой в этом марафоне.

— Фух, сука! Успели!

Тёмная, жаркая конура. Фонари светили в окна оранжевым, дешевым светом. Холодильник дырчал, как трактор в поле.

Сеня скинул всю одежду и выперся на второй этаж. Вадим сел на край стула, водя глазами вокруг и вздохнул.

Арсен глянул на часы и сказал:

— Душ до полуночи. Не успели. Вадюха, не переживай! Я уверен, что всё будет в поряде. Слышишь? Тебе бы отдохнуть. Утром помоемся! Доброй ночи, дружище.

— Доброй… дружище…

Сенечка прилёг, устраиваясь поудобней; бессонница переворачивала его по койке.

Он открыл широко глаза, пробуривая потолок, по которому таракан гонял сороконожку.

Сквозь депрессию и приступ панической атаки, Сеня впадал в пустоту:

— Такое дурное чувство! Нутро выворачивается! Очково шо-то… Как будто шпагами насквозь прокалывает… ай!