Без тебя нельзя

Любовь Попова

— Ты должна была сказать о сыне, Вика! — Я тебе давно ничего не должна! Ты сделал свой выбор! У тебя есть ребенок, мой тебе не нужен! — Я хотел ребенка от тебя! — он берется за волосы, проводит ладонью по лицу. — Отомстила? — Отомстила. — Полегчало? — Нет! Потому это не вернуло тебя! Потому что ты все еще женат на ней. Уходи, Марат. Просто уходи. — Я уйду сейчас. Но теперь ты от меня не отделаешься. Я буду участвовать в жизни сына. — Будешь шантажировать меня? — Если потребуется. И ты прекрасно знаешь, что я найду рычаги давления и нашего сына будет воспитывать моя жена.

Глава 7.

— Ты должна была сказать о сыне, Вика!

Вот как? Должна. Должна прийти вовремя, даже если застряла в пробке. Должна слушаться, потому что он мужчина. Должна молчать, когда он разговаривает с партнерами. Должна не возникать, если он пошел на встречу без меня. Должна молчать, если на встрече были шлюхи. Должна верить, что у него с ними ничего не было. Должна. Должна. Должна!

— Я тебе давно ничего не должна! — меня на части рвет. — Ты, спешу напомнить, сделал свой выбор! У тебя есть ребенок. Мой тебе не нужен!

— Не нужен? Да ты совсем охуела, Вик? Я тебя блядь умолял мне ребенка родить, а ты нос воротила. Согласилась, когда накосячила, и все равно продолжала принимать таблетки. Врала мне! Опять!

Я даже рот открываю, чтобы защититься, а нечем. Потому что правда. Тем не менее. Я хотела попытаться, правда. Несмотря на свои страхи, всю неуверенность в себе, я хотела исполнить мечту Марата, но он как с цепи сорвался. Мы начали заниматься сексом только с одной целью — он вкачивал в меня такие литры спермы, что хватило бы на небольшой гарем. Его одержимость пугала, и я продолжила принимать таблетки, хотя врала, что у нас просто не получается и нужно стараться больше. Вот он и старался.

— Как только появилась возможность избавиться от меня, ты даже не думал. Один мой косяк и ты тут же на развод.

— Один? Вик, ты обманула меня. В очередной раз. Я просто понял, что нихера тебе не нужен, что мне было делать, в ногах у тебя валяться?

— Да ты был рад! Конечно, наконец жизнь — дерьмо с Викой закончена, можно найти себе хорошую жену, раз из меня такую сделать не получилось. Тут же сделал ребенка другой. Так хотел от меня ребенка, так хотел, что моментально сделал его другой. Как, кстати, у Лейлы дела? Она в курсе, чем ее муж занят?

— Ты специально это сделала?

— Что из того, что я делала, было специально.

— Забеременела?

— Да, я же идиотка. Лечилась у психолога от страха забеременеть, а потом специально залетела. Мне кажется, у тебя реально с мозгами проблема.

— Так объясни мне как?

— Раком! Мы расстались, я перестала их принимать, а потом переспали, и я не подумала.

— Не подумала?

— Слушай, у меня день рождения, а ты мне мозг выносишь! Ты все узнал, молодец, теперь сваливай в Москву к своему ребенку.

— Я хотел ребенка от тебя! — он берется за волосы, проводит ладонью по лицу. Поднимает взгляд, прожигая мою грудь, живот, бедра. Наверное пытается понять, как мог быть таким ослом.

— Когда я был на свадьбе Синицыных, ты звонила. На каком ты была месяце?

— Почти таком же, как твоя Лейла. Вы начали встречаться гораздо позже, но детей ты нам заделал одновременно. Молодец.

— И ты решила мне ничего не говорить.

— Зачем портить тебе счастье, — пожимаю плечами. — Ты наконец получил то, чего хотел. Стал большим человеком, женился на послушной жене, которая родила тебе ребенка. Все же хорошо, чего ты бесишься то?

Он поднимается резко, почти вдавливает меня в стену. Берется рукой за шею. Не сжимает, лишь удерживает. А я пытаюсь справиться с тахикардией от его близости. От возбуждения, что бьется в броню моей гордости и обиды.

— Отомстила?

— Отомстила.

— Полегчало?

— Нет! Потому что это не вернуло тебя! Потому что ты все еще женат на ней. Я ждала, ждала, что может ты поймешь для себя что — то, что между нами было настоящее, а не эта ваша бутафория. Я сама приходила к тебе, сама предлагала себя, а что в итоге. Предложение партнерства и постель? Это все, чего я заслуживаю в твоем понимании…

— Вика… — он что — то хочет сказать, но все бесполезно. Уже давно бесполезно.

Он смотрит мне в глаза так долго, что тело начинает вибрировать. На губы, что пересыхают, и словно только он может их спасти. И снова в глаза. Он хочет меня. Всегда хочет. И я хочу. Только что это решит. Когда — то решало. Когда-то мне было достаточно раздеться, и конфликт на время утихал. Стоило ему раздеться, и я больше не истерила. Полная гармония, к реальной жизни никак не относящаяся.

— Я давала тебе шанс. Каждый год. И каждый год ты втаптывал меня в грязь. Теперь я уверена, что даже наличие сына ничего бы не изменило. Ты же не можешь бросить бедную и несчастную Лейлу. Опозорить ее разводом, тем более, что она идеальная жена, в отличие от бешеной меня.

— Ты не бешеная.

— Да? А мне помнится, это твое любимое слово в отношении меня. Уходи, Марат. Просто уходи!

— Я уйду сейчас. — он отстраняется, но не двигается дальше — Но теперь ты от меня не отделаешься. Я буду участвовать в жизни сына.

— А если я этого не хочу? Ты не подумал, какого мне будет видеть тебя? А ему? Что ты скажешь? Что у тебя другая семья? Другой ребенок? Будешь навещать его раз в месяц, наезжая из своей Москвы?

— У тебя нет выбора.

Что? Что это значит?

— Будешь шантажировать меня?

— Если потребуется. И ты прекрасно знаешь, что, если потребуется, я найду рычаги давления и нашего сына будет воспитывать моя жена.

Я даже не думаю, просто размахиваюсь и даю ему пощечину. Такой силы, что голова дергается в сторону.

Он не отвечает. Еще бы. Сам понимает, какую херню сказал.

— Будешь давить, и я снова сбегу, Марат. И в следующий раз ты увидишь сына только на смертном одре.

Толкаю его в грудь и ухожу. Тут же вижу Карима, и семью Алины. Она жаждет подробностей, но я просто подхватываю своего малыша, сумку и иду одеваться.

Знаю, что Марат уже рядом. Он никогда не мог оставаться в стороне.

— Я погорячился. — говорит он и смотрит, как я одеваю Карима. Тот тоже глаза на папу пучит. Даже представить не могу, что в его голове творится. — Вика…

— Да, ты погорячился. Я поняла, не глухая.

— Просто иногда ты…

— Вы мой папа? — все-таки подает голос Карим, и Марат присаживается рядом с ним. Мои дрожащие пальцы никак не могут завязать чертов узелок.

— Иди одевайся, я помогу.

— Мне не надо…

— Я просто завяжу чёртовы шнурки.

Встаю, готовая крушить и ломать все, но просто достаю свою обувь с полочки и толкаю ноги в сапоги, во все глаза смотря на сына и отца.

— Да, я твой папа.

— А где ты был?

Марат поджимает губы, очевидно даже не зная, что сказать, но как обычно придумывает компромисс.

— Я был далеко, но теперь я буду рядом.

Фыркаю. Наверное, довольно громко, потому что Марат стреляет в мою сторону гневным взглядом.

— Ты врешь, да? Мама так делает, когда кто — то врет.

— Я не вру. И маме твоей тоже докажу.

— Нам пора.

— Я могу отвезти.

— Нас довезут Романовы.

Алина тут как тут. Отдает мне коробку, а я вручаю ее Марату.

— Карим, скажи папе пока.

— Пока.

— Пока. Вик. Надо поговорить. Нормально.

— Уже поговорили. Я приму решение и свяжусь с тобой.

Подхватываю сына на руки, и мы всей гурьбой уходим. Доходим до парковки, где стоят наши машины. Свою я решаю оставить здесь, так что загружаю молчаливого Карима на заднее сидение и сажусь туда же.

— М-да… У нас как — то все проще прошло, — замечает между прочим Андрей.

— Ты не был женат, да и Алина у нас всепрощающая.

— Так говоришь, словно это недостаток.

— Это клиника. С другой стороны я этому рада, иначе ты была бы, как и я, одна.