Проходите, раздевайтесь

Людмила Станиславовна Потапчук, 2021

Детская поликлиника. Прививки, хмурые врачи – и неизменные очереди у кабинетов. Думаете, это кошмар? Нет, все не так плохо, как кажется, – а гораздо, гораздо хуже! В блеклых стенах поликлиники пробуждаются зловещие сверхъестественные силы. «Куда по помытому?!» – орет инфернальная уборщица со шваброй. Все взрослые будто сходят с ума. А чудной малыш в колготках с пузырями на коленках – то ли мальчик, то ли девочка – норовит всех покусать. История одного странного и страшного дня в детской поликлинике, рассказанная четырьмя самыми обычными школьниками. За дверями остались их будни: учеба, обиды, многодетная семья, разведенные родители, домашнее обучение. Жуткая сказка стала явью, заложный покойник из славянской мифологии захватывает поликлинику. Как выбраться из страшной ловушки? Как утихомирить жаждущую крови нечистую силу? Подросткам придется собрать все свое мужество. И даже посетить кладбище. Людмила Потапчук родилась в 1979 году в Ульяновске. Лет с одиннадцати писала стихи. К окончанию Литературного института твердо знала, что никогда не будет писать ничего похожего на художественную литературу. Не всем же быть поэтами-писателями. А потом один текст победил в конкурсе «Электронная буква», еще два побывали в коротком списке конкурса «Книгуру», а повесть «Проходите, раздевайтесь» вошла в число победителей Литературного конкурса «Белой вороны».

Иван. Хохлома, учеба и красота

А тут еще эта матрешка.

На самом деле я ничего не имею против народных промыслов. Я понимаю, что многим нравится вся эта пресловутая хохлома. Гжель. Мезенская роспись. Жостовские подносы. Что там еще бывает, надо погуглить. Но меня не на шутку раздражают подобные вещи на человеческом лице. Неважно, на женском или на мужском. Мне кажется, несколько странно наносить краску на лицо, когда за окном уже двадцать первый век.

А у нее, извините меня, пожалуйста, неестественно румяные щеки, неестественно красные губы и неестественно черные ресницы. И брови, конечно же, нарисованные. Я, конечно, понимаю, что это в наше время модно — рисовать себе брови. Я допускаю, что многие считают целесообразным следовать моде. И тем не менее не могу прогнать от себя мысль о том, что это несколько глупо.

Я специально читал о моде. Я знаю, что женщины долгое время носили корсеты, чтобы все думали, что у них на самом деле тонкая талия. А потом корсеты отменили, и женщины стали делать очень низкие вырезы на платьях, чтобы всем показать, какая у них грудь. И еще мочили нижние юбки, чтобы все видели, какие у них ноги. Мне это кажется таким же глупым, как носить совсем короткие юбки зимой. Или надевать брюки слишком короткие, не прикрывающие щиколотки, даже если на улице мороз. Только потому, что этого требует абстрактная мода. Я убежден, что одежда должна быть в первую очередь удобной.

Но неразумно подобранная одежда меня все-таки не настолько раздражает, как краска на лицах.

А у нее было раскрашенное лицо. И я стал на нее смотреть. Мама говорила мне, и даже не один раз, что если молодой человек пристально смотрит на девушку, то ей может показаться, что она ему нравится. Я убежден, что подобный взгляд на вещи принижает значимость женского интеллекта. Мой личный опыт подсказывает мне, что женщины учатся в школе не хуже, чем мужчины, а иногда даже лучше некоторых мужчин. А значит, они умеют думать и соображать. То есть, как следствие этого, могут сообразить, что если кто-то на них смотрит, то ему, возможно, что-то в них, наоборот, не нравится.

Я смотрел на нее, потому что она мне как раз не нравилась. Потому что расписывать себя под хохлому — это неестественно, а красота у меня ассоциируется с естественностью.

И я захотел ей это сказать, но сдержался.

Психолог, к которому я хожу, утверждает, что очень важно уметь сдерживать свои порывы, потому что их проявление может кого-нибудь обидеть, а у меня нет оснований сомневаться в его компетентности. Поэтому я не пошел к ней и не стал ничего говорить.

Мне вообще девушки не нравятся.

То есть те девушки, с которыми я знаком, мне не нравятся.

Я не столь со многими девушками знаком. Я же получаю образование при помощи надомного обучения. Точнее, это только так называется официально — надомное обучение. А на самом деле это всего лишь термин, потому что в реальности я хожу в школу, но при этом занимаюсь с учителем с глазу на глаз. С каждым из учителей. И не сижу в классе со всеми, потому что, когда я сижу в классе, мне тяжело сосредоточиться на изучаемом предмете. Я трачу слишком много сил на каждого из обучающихся, на то, чтобы привыкнуть к каждому, и на учебу сил у меня уже не остается.

У меня уже был печальный опыт обучения в школе на общих основаниях, то есть в классе с большим количеством других обучающихся. Свой первый класс я помню не очень хорошо, но я слышал, как мама кому-то рассказывала, что поначалу она приводила меня домой из школы и ей казалось, что я маленький трупик. Это образное выражение. Разумеется, я не был трупиком, просто мама считала, что я проявляю очень мало чувств и этим похож на неживого.

Образные выражения нужны для того, чтобы разнообразить речь.

В первом классе я сменил три школы. Я это помню, но не хорошо.

Помню, что во втором классе я влюбился. Или мне так казалось. Это уже была частная школа, и там было мало детей, и среди этих детей была девочка Карина, с которой я дружил.

Мы писали там не в тетрадях, а в альбомах, потому что это была не совсем обычная школа. И я весь альбом изрисовал сердечками и надписями «Карина». И даже написал на обложке: «Не открывать никому, кроме Карины и Ольги Анатольевны». Ольгой Анатольевной звали нашу учительницу.

Я помню, что в третьем классе Карина куда-то уехала и в связи с этим исчезла из нашего класса. Я помню, что мама говорила кому-то: в классе было две девочки, красивая и веселая, и Ивану нравилась веселая. Я не знаю, что красивого было в девочке по имени Соня. Я почти не помню лица Карины. И мне от этого иногда грустно.

Но я хорошо помню, что Карина не красила свое лицо.

Я хорошо помню, как переехали мы сами, и как поселились в этом маленьком городе на самой его окраине, сменив маленькую квартиру на большую, и как я пошел в обычную школу. Как много там было людей и как они шумели на уроках. Как учительница носила на своей голове волосы, выкрашенные в три разных цвета, хотя была старой. Как она задавала мне вопрос, потом, не дожидаясь ответа, уже следующий, потом еще один, и еще, и махала на меня рукой, и задавала вопрос уже другому учащемуся, а я все стоял и думал, как ответить на все ее вопросы. И потом отвечал, но это было уже не нужно.

Я помню, как мама перевела меня на это надомное обучение. Уже в другой школе. И мне сразу стало проще учиться, потому что я не отвлекался на других учащихся, от которых очень много шума.

Я помню, как две незнакомые мне девочки стали ходить за мной по школьным коридорам и смеяться. Во время перемен, когда я переходил от одной учительницы к другой. Они смеялись и показывали на меня пальцами, чтобы я догадался, что смеются они именно надо мной. И я один раз спросил, что именно их во мне смешит, но они не ответили. И я стал говорить с мамой. Я сказал ей, что, когда стану совсем взрослым, буду жить один. И мама сказала — ну что же. И еще спросила — а нас с папой в гости пригласишь? И я ответил — почему нет. И повторил, что буду жить один. И мама сказала: в смысле — не женишься? И я сказал — да, не женюсь.

Я не знаю, почему я так сказал. Известно же, что не все женщины одинаковые.

Но почти все они с определенного возраста стараются красить свои лица, чтобы казаться более красивыми, а это обман.

И эта матрешка тоже красит, и мне почему-то это важно.

Я видел ее в школе. Она была немного более толстая, чем большинство девочек, но не самая толстая. Вообще мне нравилось, что она не очень тонкая. Это ее украшало. Но у нее было слишком яркое лицо, и это мне было неприятно. И я понимал, что она не обязана быть мне приятной. Но все равно меня раздражало ее яркое лицо.

А теперь я встретил ее здесь.

Сюда, в поликлинику, мы с мамой пришли, чтобы получить какую-то важную справку для ОГЭ. Мама не хотела ее получать. Но ее заставила та дама, которая служит заведующей учебной частью, это называется сокращенно завуч. Завуч сказала, что поскольку я ребенок с особенностями развития, то школе очень нужна такая справка. Чтобы я сдавал не все экзамены и чтобы мне дали на экзаменах дополнительное время.

Мне не нужно дополнительное время. Я письменные работы всегда сдаю раньше времени, и учителя удивляются, что там все правильно. Я быстро и хорошо работаю, если меня не отвлекать. И я бы сдал все экзамены без проблем.

Но завуч сказала, что я ребенок с особенностями развития.

Я считаю, что у всех есть особенности развития. Ведь в каждом классе есть высокие и низкие, и одни растут быстрее, а другие медленнее. И одни учатся хорошо, а другие плохо. И одним больше нравится биология, и они учат биологию, а другим — русский язык, и они забывают про биологию. Но их не заставляют ходить в поликлинику по всем врачам. А меня заставляют. Я сказал это маме. И мама сказала, что я прав, но что мы все равно получим эту справку, раз им так нужно, пусто только отстанут.

И я подумал, что лучше сделать, как говорит мама.

И вот мы сидим в коридоре поликлиники. И это очень странно, потому что мы заранее записались на прием в электронной регистратуре и нас должны принять вовремя. Но к нашему кабинету очередь, и поэтому я сижу на жестком стуле и смотрю на эту матрешку, расписавшую себя под хохлому.

И матрешка сидит со своей мамой и вообще не смотрит на меня, и это, наверное, хорошо.

А потом приходит одна из тех, которые надо мной смеялись.