Житейские измерения. О жизни без вранья

Людмила Табакова

Вы когда-нибудь слушали дождь, стучащий по земле? Любовались полётом бабочки? Смотрели на солнце в исчезающей ночи? Вы торопитесь и пропускаете половину прелестей жизни на Земле. Попробуйте жить медленно и услышите музыку ветра, шелест листьев, а в книге рассказов «Житейские измерения» Людмилы Табаковой – музыку слов, из которых с удивительной простотой возникает художественно выточенная правда.

Перевод с мужского

Счастье, в понимании Олега Дымова, — жизнь, когда уровень желаемого ниже уровня действительного. Следуя этой жизненной формуле, он довольствовался малым. Сидел себе в конструкторском бюро за компьютером возле кадки с пыльным фикусом, работой не перегружался. Имел Инстаграм, Твиттер и Фейсбук, фиолетовый модный пиджак, гармонирующий с густой седой шевелюрой, стильные рубашки в «облипочку», фирменные джинсы и лакированные туфли, блеском мгновенно ослепляющие дам.

С некоторых пор фикус стал объектом женского внимания: его поливали, землю в кадке рыхлили, вытирали пыль с листьев и даже смазывали подсолнечным маслом. Сквозь очки в тонкой золочёной, как у Джона Леннона, оправе, Олег равнодушно смотрел на ухищрения женщин, желающих приблизиться к нему, прикоснуться к его истории, а если Бог пошлёт, и к телу. Но недавно он пережил шторм, еле выбрался на берег, и в море пока не тянуло.

Коллеги пытались втолковать, что он, как единственный мужчина в бюро, мог бы стать начальником вместо Ивана Семёновича, собирающегося на пенсию. Но Олег, не испытывая никаких желаний, тупо молчал… Пряталась за молчанием глубокая личная драма.

— Пойми, Тань, с ней не так, как с тобой, — пытался он объяснить жене, когда она узнала об измене. — Это временно. Это совсем другое. Вас и рядом поставить нельзя. Небо и земля… Ты для меня — святое. Тебя я люблю давно, а её очень. Ты — долг, а она — праздник. Успокойся, праздники быстро кончаются… — вразумлял он жену.

Наконец рассказывать, что ночевал у мамы или лежал у друга на даче, сбитый с ног литром водки, надоело. А жене надоело верить, понимать и прощать. Разошлись, как в море корабли. Чист фарватер. Свободны оба. Только скучает по папе лапочка-дочка.

— Что дают любовные связи, кроме короткой радости и длительной, сосущей под сердцем тоски? — здраво рассуждал он по ночам, уткнувшись в подушку, пахнущую дешёвым стиральным порошком.

А самого тянуло в морские просторы. Хотелось бурной жизни, риска. Хотелось запаха изысканных духов, тёплых, нежных слов, от которых опостылевший мир превратится в чудо необыкновенное.

Время шло, а чуда не было. Бурный роман по скайпу не удовлетворял страстные желания, и он решил за счастьем далеко не ходить, а через просветы между листьями фикуса тайком понаблюдать за коллегами, в недавнем прошлом претендентками на его сердце. Наблюдения разочаровали. Одна из них чувствовала себя, по её словам, нормально и «гормонально», другая весь день щебетала о собачке Нюсе, третья — часто красила губы яркой помадой и смотрелась в зеркальце… Четвёртая, обладающая пылким воображением, рисовала образ нового руководителя. Увы, это был не Олег.

Всеми забытый фикус, как и прежде пыльный, ронял листву.

На стареньком «жигулёнке», с выпуклыми, широко расставленными глазами-фарами, после нудного рабочего дня Олег возвращался в однокомнатную квартирку на пятом этаже в компанию плюшевых медвежат, уютно устроившихся на этажерке. Он долго топтался в пробке и окончательно увяз в потоке озверевших машин у светофора, который самовольно отменил гарантии безопасности. Его разноцветные глаза, реагируя на страшную жару, закрывались, забывая об очерёдности. Островок благополучия был переполнен уставшим после трудового дня народом. Недоумевали водители и, бурно выражая чувства, сигналили без остановки. Наконец светофор справился с недугом, открыл зелёный глаз и зафиксировал взгляд на застывшем в ожидании потоке. Машины, как застоявшиеся скакуны, рванули с места.

— Я люблю Вас… — приоткрыв дверцу машины, крикнул Олег стройной блондинке, задержавшейся на переходе.

Женщина подняла глаза, помахала рукой, улыбнулась. К своему удовольствию, Олег успел заметить на её лице смятение. Людской поток подхватил незнакомку и понёс через дорогу.

— Зачем я это сделал? Разве фальшивое признание добавит женщине, хотя бы каплю счастья? — рассуждал Олег, продолжая путь, и нашёл себе оправдание. — Что тут плохого? Она будет помнить об этом долго. Не удержится — расскажет подругам, будет перебирать в памяти знакомых, но не найдёт среди них ни одного похожего. Ей будет слышаться бесконечно повторяющееся «я люблю Вас», она станет задумчивой и рассеянной, вызывая недоумение мужа… — Странный мы народ, русские… Для нас слово «люблю» всё равно, что заявление в ЗАГС, в то время, как европейцы в этом чувстве признаются на каждом шагу, и признание это почти ничего не значит.

Незаметно подкралась осень. Жизнь не спешила дарить Олегу чудо. Он как слепая лошадь ходил по замкнутому кругу: дом — работа, работа — дом… Фикус, который отгораживал его от внешнего мира, засох. Теперь жизнь женского коллектива была, как на ладони, и восторга не вызывала.

Каждый раз, останавливаясь у знакомого светофора, Олег улыбался. Вот и сейчас он ждал, когда сильный порыв ветра сметёт разноцветные листья, прикрывшие глаза хозяина перекрёстка.

О, чудо! По пешеходной дорожке шла она. Короткое красное пальто в талию, длинные светлые волосы ручьями по плечам, идёт, улыбаясь, будто всё у неё хорошо, и ей захотелось тоже быть единственной в чьей-то жизни. Водители сигналили, пешеходы улыбались, а Олег крикнул:

— Я люблю Вас! — и, словно застеснявшись, прикрыл рот рукой.

Слова, как ключи, могут открыть любое сердце. Оглянулась! На лице — радость, недоумение, интерес! Кто же он? Кто?

— Я дурак! Обыкновенный дурак! Мимо прошло моё счастье, — Олег не подозревал, что ответил на не прозвучавший вопрос.

Осенние дожди не улучшали настроение. К тому же Олег поймал себя на мысли, что до сих пор толком не знает, что такое любовь. Он только понимал, что это очень больно. А к чему терпеть боль? И равнодушие паутиной опутало сердце.

В конце ноября замёрзшая земля, желая согреться, потребовала снежное одеяло. Зима постаралась, и падающий крупными хлопьями мокрый снег застелил всё, что мог, и даже прикрыл белой пеленой глаза светофора. Олег никуда не спешил, наблюдая, как трудятся «дворники», настойчиво очищая лобовое стекло. Он терпеливо ждал, провожая равнодушным взглядом людей в снежных шубах и воротниках.

— Спешат к ужину, домашнему теплу и уюту, — завидовал он.

Вдруг чьи-то руки в узорчатых варежках придержали «дворники». Это была она. Снежная шапка на голове, снежинки на ресницах…

Олегу захотелось, чтобы она выбрала его. Она была ему нужна. Светофор отчаянно заморгал, очистил от снега зелёный глаз и разрешил движение. Незнакомка сделала выбор и через минуту оказалась в машине.

— Вы Ольга? Угадал? Вот чудо! А я — Олег! В этом что-то есть: русский князь Олег и его княгиня Ольга. Я холост, ищу невесту… — он тонул в словах, торопясь и захлёбываясь.

— Наверно, готовится к серебряной свадьбе, — подсказал женщине внутренний голос.

— Влюбился в Вас с первого взгляда… — для достижения цели Олег пустил в ход любимый инструмент.

— Это признание для того, чтобы не тянуть с интимом, — проснулась её интуиция.

— Имею собственный бизнес. Правда, небольшой. Миллиона два чистой прибыли в месяц.

— Есть ли у него работа? Его старенькие «Жигули» вот-вот развалятся…

— Вас смущает моя машина? — Олег прочитал её мысли. — «Мерседес» на профилактическом осмотре в сервисе.

— Сейчас по плану начнёт вызывать жалость. Нет, ошиблась… — Однако, свободен, богат, успешен и без ума от неё! — хотелось верить.

Олег токовал, как тетерев. В других обстоятельствах он продумывал всё заранее. Но в романтических отношениях была важна красота сиюминутного хода, а там, хоть трава не расти. Желание должно было осуществиться здесь и сейчас.

— Оля, когда у Вас отпуск? Махнём в Италию? — шепнул он, едва коснувшись губами завитка, прикрывающего её ухо, в душе надеясь, что она зайдёт к нему на чашечку кофе.

— Для него пустячок, а мне приятно. Не попросить ли притормозить у магазина? Самое время приобрести бикини. Мечтай, женщина! Мечтай! — иронизировала она в душе, наблюдая за его жестами.

Олег прикрывал рукой рот, потирал веко, почёсывал шею, оттягивал воротничок, смотрел куда-то мимо.

Ольге была знакома такая категория мужчин. Обжигалась…

— Я тебя люблю… — и женщина тает, придумывая имя первому ребёнку, а он на следующий день исчезает с радаров.

— Мерзавец! — негодует дама.

А он ничего и не обещал. Сегодня в постели он её любил. Это так и есть. Он, правда, хотел жениться. А завтра вспомнил, что любит друзей, пиво, ночные клубы. А ей не звонит, чтобы не врать.

— Так смешно слушать, а перебивать жалко. Человек старается. Терпения наберись. Разочаровавшись в одном человеке, не наказывай другого… — вспомнила она что-то своё и терпеливо ныряла вслед за Олегом в бурное море обещанного счастья. — Стоп! — не выдержала. — Остановите машину! Я выйду!

Вышла! Помахала рукой и исчезла в толпе.

А он продолжил путь в постылое одиночество.

С утра на работе переполох. Наконец-то закончилось безвластие! Новый начальник бюро вслед за другими сотрудницами пригласил Олега на собеседование. Вошёл, скромно опустив глаза, и услышал знакомый женский голос.

— Ольга?

— Нет, Римма Алексеевна Орлова. Ваш новый начальник бюро и по совместительству переводчица с мужского.