Следующая конвергенция. Будущее экономического роста в мире, живущем на разных скоростях

Майкл Спенс (2011)

Начавшийся в результате промышленной революции экономический рост привел к возникновению огромного разрыва в богатстве и уровне жизни между промышленно развитым Западом и остальным миром. Это расхождение прекратилось после Второй мировой войны, и сейчас мы переживаем столетие высоких темпов роста в развивающемся мире и новую конвергенцию с развитыми странами — тенденция, которая изменит облик мира. Майкл Спенс, лауреат Нобелевской премии по экономике, объясняет, что вызвало столь масштабные перемены, влияющие на жизнь пяти миллиардов человек, которые живут в развивающихся странах. Темпы роста поражают, и если они останутся на прежнем уровне, это станет серьезным вызовом правительствам, международной координации и экологической устойчивости. Последствия этого для тех, кто живет в развитых странах, будут самыми серьезными, но пока они плохо осознаются. Спенс ясно показывает, что именно стоит на кону, и предлагает свой взгляд на то, каким будет развитие мировой экономики в ближайшие пятьдесят лет.

Часть вторая

Устойчиво высокие темпы роста в развивающемся мире

7. Развивающиеся страны с высокими темпами роста в послевоенный период

ЧТОБЫ оценить высокие темпы роста в развивающемся мире, можно рассмотреть пример стран, достигших устойчиво высоких темпов роста, и выяснить, что же между ними общего^[4]. Затем можно задаться вопросом, чем они отличаются от стран, в которых темпы роста ниже или рост равен нулю. Ответив на эти вопросы, мы получим не научные доказательства того, какие факторы являются стимулами роста, а полезные ключи к разгадке и ориентиры.

Есть 13 развивающихся стран, которым на протяжении 25 лет и более удавалось расти со средними темпами 7 % в год и более. Учитывая то, что в мире примерно 180 развивающихся стран, этот список не велик. Следовательно, на пути развития стоит очень высокое препятствие, которое любой стране необходимо преодолеть. Если бы это препятствие было преодолено, модель быстрого роста получила бы намного большее распространение. В сущности, до последних 50 лет высокие темпы развития должны были казаться невероятно высоким стандартом.

Список стран, поддерживающих устойчиво высокие темпы роста (в среднем 7 % в год на протяжении 25 лет), приведен в диаграмме на с. 77. Там же указаны периоды стремительного роста и доходы на душу населения, существовавшие в начале и в конце периодов ускоренного развития. При темпах роста, составляющих 7 % в год, доходы и объемы производства удваиваются за одно десятилетие. Если доход на душу населения в начале периода ускорения роста равен 500 долларам, то через 25 лет он достигнет 2700 долларов. Эта величина все равно намного меньше дохода, обеспечивающего подлинное благоденствие, но изменение огромно. При таких темпах роста бедность сокращается впечатляющим образом.

Как можно заметить, в список 13 стран входит и Япония, рост экономики которой обусловлен сочетанием послевоенного восстановления и экономического развития. Япония и Бразилия первыми продемонстрировали быстрый рост в послевоенный период. В этот же список входят «азиатские тигры» (Южная Корея, Сингапур, Гонконг и Тайвань, что неудивительно) и ряд других азиатских стран — Индонезия, Таиланд и Малайзия. В этом же списке мы найдем Ботсвану, маленькую, лишенную выхода к морю африканскую страну с действующей демократией, которая благодаря вдохновенному руководству и здравой политике преодолела трудности национального строительства и конфликты, связанные с богатыми природными ресурсами (месторождениями алмазов). Таким образом, Ботсвана занимает в Африке особое место, хотя это, возможно, скоро изменится.

Китай — крупнейшая и самая быстрорастущая из стран, включенных в этот список. Индия и Вьетнам — страны, в которых ускоренный рост начался несколько позднее, — вообще не входят в число 13. Но они, по всей видимости, на пути к тому, чтобы через несколько лет стать членами этого элитного клуба. Не исключено, что в список войдут и другие страны. Глобальный рост вообще ускорился и в первом десятилетии XXI в. охватил новые страны. Экономический и финансовый кризис 2008 г. резко положил конец этой модели, но, возможно, лишь на время. Известно, что крупные, динамично развивающиеся экономики во время кризиса продемонстрировали поразительную устойчивость и, по-видимому, восстанавливают свою мощь почти до предкризисных уровней (подробнее об этом будет сказано в третьей и четвертой частях книги). Однако неизвестно, насколько широко распространена такая способность к быстрому восстановлению в более широкой выборке развивающихся стран.

Показатели, характеризующие доходы и снижение бедности в Китае, производят весьма сильное впечатление и иллюстрируют значение такого рода роста. Доход на душу населения, с 1949 по 1978 г. снижавшийся при централизованном планировании, сразу же начал расти в результате введения рыночных стимулов и проведения рыночных реформ. После этого первоначального всплеска производительности, произошедшего преимущественно в секторе сельского хозяйства, продолжающийся рост был связан с моделью, предполагавшей открытие китайской экономики остальному миру.

Эта динамика привела к тому, что доходы более 700 миллионов китайцев превысили 2 доллара в день. Такие изменения необычайны по числу затронутых ими людей, однако такая модель нетипична. Рост, сопряженный с моделью, которая предполагает разумное распределение выгод между всеми членами общества, — могущественное средство сокращения бедности. В сущности, в бедной стране с низкими средними доходами такое распределение арифметически существенно. Даже если распределение доходов очень справедливое или равное, большинство населения все равно остается в общем бедным.

В попытках понять динамику процесса, причины, запускающие модель расширяющегося роста, и факторы, связанные с такой моделью, полезно поставить два взаимосвязанных вопроса. Вопрос первый: почему процесс все более широкой и быстрой модернизации и роста начался в послевоенный период? Второй вопрос: что делают (и не делают) развивающиеся страны для поддержания высоких темпов роста и сокращения бедности?

Ответом на первый вопрос является глобальная экономика: растущая открытость торговле товарами и услугами, потокам капитала и, что важнее всего, передаче знаний и технологий.

Но хотя глобальная экономика, вероятно, необходимое условие, ее определенно недостаточно. Сильные различия в темпах роста, наблюдаемые в развивающихся странах, не согласуются с представлением о том, что нужно только получить доступ к глобальным рынкам и знаниям. Очевидно, необходимо что-то еще, а на самом деле — очень многое. Отсюда вытекает следующий вопрос: каковы внутренняя динамика, условия и политика, которые приводят к устойчиво высоким темпам роста? Вопрос можно сформулировать конкретнее: что делают и не делают страны для поддержания роста?

Ответ дать не так-то просто. Поиску этого ответа я уделю некоторое время после того, как рассмотрю, каким образом глобальная экономика создает возможность устойчиво высокого роста.

8. Открытие глобальной экономики

Примеры стран, экономика которых развивалась быстрыми темпами, стали возможны главным образом благодаря все большей открытости и возрастающей взаимосвязанности глобальной экономики. Генеральное соглашение по тарифам и торговле (ГАТТ) устранило политические барьеры на пути торговых отношений. Параллельно успехи в технологиях транспорта и коммуникаций снижали расходы на логистику, связь и координацию действий. Интернет — последнее важное явление этого долговременного тренда. С точки зрения экономики издержки, связанные с торговлей, трансакциями, коммуникациями, путешествиями и координацией экономической деятельности, снизились и продолжают снижаться, что способствует укреплению экономических взаимосвязей и все большей экономической интеграции.

Пользуясь этим снижением издержек на связь, транспортировку и координацию, транснациональные корпорации со временем научились управлять глобальными цепочками поставок. Экономические преимущества таких глобальных цепочек заключаются в способности использовать высококачественные и дешевые ресурсы (особенно рабочую силу), а также возможности, существующие в глобальном производстве, а теперь и в сфере услуг и предпринимательских функций. Недостаток же в том, что подобным цепочкам присуща большая внутренняя сложность. В результате такие логистические цепочки подвержены задержкам, ошибкам и издержкам, связанным с управлением и координацией сложного комплекса взаимосвязанных действий. Эти негативные моменты постепенно сокращаются в результате сочетания технологического прогресса, обучения управляющих и ликвидации формальных барьеров и торговых расходов в соответствии с ГАТТ.

Торговля, которая прежде была теоретически возможной, но экономически неэффективной, стала теперь экономически оправданной. Можно сказать и по-другому: товары, которыми можно было торговать в принципе, но которыми не торговали из-за того, что такая торговля была сопряжена с большими расходами или технически невозможна (или же вследствие существования политически обусловленных торговых барьеров), стали быстро переходить в категорию торгуемых товаров. Рабочая сила и наукоемкие услуги теперь смещаются в сектор товаров, торгуемых на международном рынке, чему опять-таки способствуют Интернет, технологии и средства связи. Рынки, которые прежде были ограничены локальными, региональными или национальными рамками, освобождаются от этих ограничений. Короче говоря, технологии и международная политика стимулируют глобализацию рынков. Сектор товаров на рынке — расширяющаяся подсистема мировой экономической активности.

Такая комбинация факторов (стремительного прогресса технологий и вариантов международной политики, направленных на расширение торговли, а точнее — на расширение спектра товаров, которыми торгуют передовые и развивающиеся страны) создает новый комплекс возможностей, дающих быстрый старт тому, что в развивающих странах стали называть догоняющим развитием.

9. Передача знаний и догоняющий рост в развивающихся странах

Прежде чем использовать знания в экономических целях, нужно создать теоретическую основу. Надо признать, что порой грань между созданием знаний и их использованием может быть размытой. Но, в сущности, сделанное выше утверждение правильно. Экономический прогресс порожден знаниями, технологиями и инновациями, которые мы коллективно создаем, а потом применяем для создания чего-то, что имеет экономическую ценность. Как известно, знания — сила, движущая долгосрочный рост в передовых странах.

Но если знания созданы, их можно использовать повсюду, причем снова и снова. Среди множества вещей, имеющих экономическую ценность, знания в этом отношении занимают исключительное положение. Если у индивида А есть знания и он передает их индивиду Б, то знаниями обладают оба. Этим знания резко отличаются от холодильников, автомобилей, лесоматериалов — да практически от всего прочего, что, по нашему мнению, имеет экономическую ценность.

Но люди, получающие знания в процессе их передачи, должны быть способны их воспринять. В любом поколении непременно распространяются старые знания, чтобы знания об основах нашей экономики и обществ со временем не обесценились. Значительная часть инвестиций в образование предназначена именно для этого.

Кроме того, разумеется, происходит создание новых знаний, которые затем распространяются. Научный прогресс и развитие технологий обходятся дорого и поглощают огромные человеческие ресурсы. Если бы не тот факт, что инвестиции в распространение старых знаний уже сделаны (или, как в развивающихся странах, уже появляются), распространение новых знаний было бы еще и весьма дорогим делом. Это означает, что дополнительные расходы на распространение новых знаний невелики, во всяком случае они меньше, чем расходы на создание новых. В известном смысле знания — образцовое общественное благо. Если знания доступны одному, они доступны всем, кто обладает достаточным для их усвоения уровнем образования.

В сущности, именно это и происходит в развивающемся мире. В состав рецептов быстрого роста входит много критически важных ингредиентов, но самый главный из них — образование, т. е. получение значимых для производства уже существующих знаний. Знания, технологии и практические навыки импортируются из глобальной экономики, особенно из передовых стран, которые в научно-техническом отношении далеко оторвались от развивающихся стран. Существует много каналов передачи научных знаний и технологий. Процессы, связанные с прямыми иностранными инвестициями, и включение в глобальную экономику через многонациональные цепочки поставок, вероятно, важнейшие из этих каналов.

Этот процесс передачи знаний и обучения идет уже около двух столетий. Индустриализация континентальной Европы и Америки была не просто случайностью. Она произошла в результате технологических успехов Британии. В наше время передача знаний вызывает стремительный рост производительного потенциала развивающихся стран. Такой рост подобен квантовому скачку. Но на самом деле скачок переживают не инновации, а, скорее, их передача, распространение продукта инноваций — знаний.

Если в действие приведены прочие элементы устойчивой динамики быстрого роста, темпы роста оказываются высокими по сравнению с темпами роста передовых стран и темпами роста развивающихся экономик, существовавшими раньше, когда барьеры были выше.

Развитые страны не имеют устойчивых темпов роста в 7 % и более. Прогресс в расширении базы знаний, который служит опорой экономики передовых стран, по всей вероятности, идет не так быстро или недостаточно быстро для того, чтобы поддерживать столь стремительные темпы роста. Сказать, что такое невозможно, значило бы зайти слишком далеко: ни логика, ни теория не исключают такой возможности. Но поскольку нам неизвестны примеры обратного, можно предполагать, что это крайне маловероятно и в будущем.

Возможно, темпы роста передовых стран в будущем ускорятся. Причина такого ускорения состоит в том, что масштабы и доля глобальной экономики в доходах передовых стран должны возрастать по мере роста в развивающихся странах. Величина и масштабы имеют определенное значение. Хотя доля ВВП, выделяемая на инновации, может и не увеличиваться, абсолютные суммы ассигнований на эти цели будут, вероятно, расти, ускоряя темпы инноваций, которые затем распространятся на значительную часть глобальной экономики.

Возвращаясь к развивающимся странам, скажу, что экономическое воздействие передачи знаний зависит от степени разрыва в знаниях. Измерить такое воздействие трудно, поскольку количественные показатели знаний неуловимы. Если разрыв в знаниях велик (к примеру, между передовой страной и страной бедной, экономика которой только-только начинает расти), темпы передачи высоких технологий могут быть стремительными.

Я умышленно говорю «могут быть». Обучение и передача знаний не происходят автоматически. Скорость обучения существенно разнится от страны к стране. Эти различия обусловлены образованием, отношением к знаниям и целым спектром факторов, о которых мы на данном этапе имеем не слишком четкое представление.

Этот ускоренный рост потенциального производства не может продолжаться бесконечно, так как разрыв в знаниях сокращается. По ходу дела развивающиеся страны продолжают импортировать технологии, но и сами начинают производить все больше собственных технологий, которые, в свою очередь, распространяются по миру. В конце пути развивающаяся страна превращается в развитую. Она создает, усваивает знания и технологии, обменивается ими со всем миром, что увеличивает экономический потенциал и вызывает рост в развитых странах и во всей мировой экономике.

Материальные и нематериальные активы

Аспекты роста и развития, которые легче всего заметить, — это материальные и измеримые вещи: доходы, автострады, порты, промышленные предприятия, жилье, модели потребления, экспорт и импорт, потоки капитала и т. д. Это картина является реальным и важным отражением роста и развития, которые, однако, неполны.

Существует параллельный процесс накопления нематериальных активов и способностей. Эти нематериальные, неосязаемые активы намного труднее измерить и документировать. Но это обстоятельство не делает их менее важными. Эти нематериальные активы можно представить как накопление знаний, укоренившихся не просто в народе, но и в институтах и процессах и в способах их взаимодействия. Предстоит еще многое узнать о том, как приобретаются такие нематериальные активы, и о каналах их получения извне и их усвоения. Процесс обучения в течение работы и экспериментирования, несомненно, является частью передачи таких знаний и их усвоения. То же следует сказать и о контактах с людьми со стороны, образовании, прямых иностранных инвестициях и, возможно, много еще о чем.

Когда в конце 1970-х годов Дэн Сяопин и группа реформаторов в Китае решили изменить направление движения страны, они сделали две вещи. Во-первых, они позволили рыночному механизму работать в аграрном секторе. Это был великолепный ход. В сельском хозяйстве было занято большинство китайцев (82 % населения страны). Разрешение продавать на открытом рынке любые излишки продукции, какие оставались после выполнения плановых заданий, привело к немедленному и очень значительному скачку в объемах производства и в доходах. Цены стали расти, и жители городов зароптали. Но они составляли всего 18 % населения страны, а сельские жители по численности превосходили горожан в 4 раза. Рыночные стимулы на микроэкономическом уровне — мощное орудие. Скачок цен случился бы, даже если бы крестьяне поначалу сохраняли только прибыль, полученную от продажи избытка продукции, остающегося после выполнения прежних заданий. Продукция, произведенная для выполнения этих заданий, по-прежнему принадлежала государству, которое при старом централизованном планировании взамен гарантировало минимальный доход и доступность услуг.

Вторая реформа была глубоко прозорливой. Дэн Сяопин понимал, что ни он, ни его сподвижники не знали, как управлять рыночной экономикой: у них не было ни опыта, ни концепций. Он обратился за помощью во Всемирный банк. Точнее, он попросил Роберта Макнамару, который был тогда президентом Всемирного банка, приехать в Китай, чтобы помочь стране с переходом к социалистической рыночной экономике. До того Всемирный банк вообще не имел никаких дел с Китаем. Дэн Сяопин просил не о финансовом капитале для инвестиций в реальные активы, хотя и вел переговоры об этом с одним из банков. Скорее, он просил помощи в получении практических знаний, которых, как он интуитивно понимал, им так не хватало. Так во Вемирном банке появилась небольшая группа людей, которые, действуя совместно с китайскими коллегами, взялись за ускорение передачи знаний о рыночной экономике. Они собирали ученых и опытных политиков со всего мира для того, чтобы эти люди читали лекции о том, как работает рыночная экономика и какую политику следует проводить. Некоторые из этих лекций были прочитаны на судах, плававших по реке Янцзы. Среди экспертов, читавших такие лекции, были Янош Корнаи, покойный Джеймс Тобин и другие. Темой лекции Тобина было управление спросом в экономике, что было совершенно новой и загадочной идеей в экономике центрального планирования.

Дэн Сяопин понимал, что главной задачей развития и роста было обучение на всех уровнях, в частном секторе и в правительстве. Эта идея определила тот подход к реформам, росту и развитию, который просуществовал в Китае в течение 30 лет. Китай был и остается прежде всего обществом учащихся. Люди, приехавшие в Китай с Запада и имеющие ограниченный контакт со страной, не понимают этого. Жителям Запада свойственно думать, что китайское общество с его столь отличной от западной политической системой и ограниченной свободой печати закрыто и изолировано от мира. Это невероятно далеко от истины.

Открытие Китая глобальной экономике, разумеется, ускорило процесс обучения. Люди, присутствовавшие на первых заседаниях, рассказывали, что Дэн Сяопин сказал, будто он думал, что он и его китайские коллеги, а также китайские предприниматели смогут, в конце концов, все сделать сами, действуя методом проб и ошибок. Но изучение опыта других стран и анализ этих сведений намного ускорят процесс и уменьшат вероятность ошибок.

Китайское руководство понимало, что общие подходы, которые используются в развитых странах с рыночной экономикой для прогнозирования результатов экономической политики, невозможно использовать применительно к стране, едва начавшей переход от централизованного планирования, в сущности, к рыночной экономике, без соответствующих изменений. Вооруженные несовершенными моделями и концептуальным аппаратом, китайские руководители пустились в путешествие, которое заняло десятилетия. Скептически относящиеся к теории и рецептам экономической политики, исходящим из передовых стран, китайские чиновники экспериментировали и учились. Они знали, что характеристики экономики, с которой они имели дело, по мере роста и развития изменялись. Дэн Сяопин описал подобное путешествие знаменитой фразой «Переходить реку, нащупывая камни».

Этот общий подход характерен также для других стран с высокими темпами роста, и он получал все большее признание как наилучший метод построения стратегии и выработки экономической политики в развивающихся странах. Такой подход основан на фундаментальном признании того, что простые формулы, подходящие всем, вряд ли будут работать. В некоторых отношениях логика этого подхода больше похожа на логику мышления предпринимателей, чем на образ мыслей политиков^[5].

Вкратце суммируя сказанное, повторю: быстрый рост развивающегося мира в послевоенный период стал возможен благодаря передаче знаний и снижению в глобальной экономике барьеров и препятствий на пути потока товаров, услуг и капитала. Скорость этого процесса обусловлена степенью разницы в знаниях и стремительностью их распространения в мире.

Интеллектуальная собственность

Часто говорят, что в развивающихся странах пренебрежительно относятся к правам интеллектуальной собственности. В ходе последних переговоров о торговле (в том числе приостановленных переговоров в Дохе) проблема соблюдения прав интеллектуальной собственности занимала важное место. Возникает очевидный вопрос: а не является ли передача знаний, на которой зиждется догоняющее развитие, не чем иным, как своеобразной формой кражи интеллектуальной собственности?

Ответ на этот вопрос отрицательный. Большая часть полезных для производства знаний не защищена ни патентами, ни авторским правом. Некоторые знания являются собственностью компаний, которые передают такие знания добровольно тогда, когда это отвечает их интересам. Многие подразделения компании General Electric включены в глобальные цепочки поставок. Когда эта компания создает промышленное предприятие и цепочки поставок в Индии, она проводит выгодную стратегию, используя глобальную экономику для снижения стоимости своей продукции. При этом General Electric передает в Индию и технологии — наверняка она передает не только технологии производства, но и управленческие навыки. Такая передача знаний происходит по добровольному согласию обеих сторон. Это означает, что обе стороны извлекают выгоды, которые в конце концов оборачиваются выгодами для индийских рабочих и европейских потребителей. Такое распространение или передача знаний не мешает ведению взаимовыгодной торговли. В известном смысле Индия платит за получение знаний, предоставляя дешевую рабочую силу и среду, благоприятствующую ведению бизнеса в других отношениях. Более энергичные усилия, направленные на обеспечение прав интеллектуальной собственности, не окажут ни малейшего влияния на этот аспект передачи знаний и не замедлят процесс догоняющего развития.

Имеет место и кража интеллектуальной собственности. Это создает проблемы главным образом компаниям и лицам, извлекающим доходы из продажи интеллектуальной собственности. Например, программное обеспечение для компьютеров, развлекательные видео и музыка копируются и продаются по дешевке, а создатели или оригинальные дистрибуторы таких продуктов не получают от этого никаких отчислений. Судебная и правоохранительная система многих развивающихся стран сама по себе не способна и не слишком горит желанием обеспечивать соблюдение авторских прав.

С политической точки зрения этот вопрос в определенных странах со временем решается сам собой, потому что по мере того, как страны становятся богаче, а в структуре их экономики происходят сдвиги, в этих странах появляются свои производители ценной интеллектуальной собственности и начинают требовать защиты прав интеллектуальной собственности. Возможно, в рамках ВТО следует достичь разумного компромисса, основанного на некоей пороговой величине дохода на душу населения: страны, преодолевшие этот порог, должны будут создавать эффективные механизмы защиты интеллектуальной собственности.

10. Глобальный спрос и догоняющее развитие

Что же сказать о глобальной экономике, которая делает возможными беспрецедентно высокие темпы роста в течение долгого времени?

Короткий ответ сводится к двум тезисам: глобальная экономика обеспечивает огромный потенциальный рынок и доступ к знаниям. И то и другое важно, и работают они вместе. Мы уже обсудили передачу знаний, поэтому обратимся к рынку.

Глобальный рынок позволяет развивающимся странам специализироваться на том, что они производят лучше всего по сравнению с другими странами. Такая специализация увеличивает производительность. В сравнительно бедных странах спрос (т. е. то, что люди хотят и могут позволить себе купить) мал и «неинтересен» в том смысле, что спектр потребляемых продуктов ограничен и может или не может (на самом деле, скорее всего, не может) достаточно хорошо соответствовать продукции, которую эти страны производят сравнительно успешно. Производство только на внутренний рынок существенно ограничивает специализацию.

В глобальной экономике товары и услуги можно разделить на две важные категории: торгуемые и неторгуемые. Неторгуемые товары и услуги должны обеспечиваться локально либо в силу близости, либо в силу того, что удаленное производство и доставка стоят слишком дорого. Примерами являются строительство, большинство услуг здравоохранения, государственные услуги, гостиницы, рестораны и юридические услуги. Совсем иное дело — торгуемые блага и услуги. Их можно производить в одной стране, а потреблять в другой, что чаще всего и происходит. Электроника, промышленное оборудование и станки, некоторые сельскохозяйственные продукты — примеры таких товаров. Товары, которые экспортируются и импортируются, должны относиться к торгуемым. Но не все эти товары импортируются для потребления. Американские автомобилестроители производят машины и для экспорта, и для внутреннего американского рынка. В то же время США импортируют автомобили. Импортные товары вытесняют внутреннее производство, а экспорт усиливает его.

Границы между торгуемыми и неторгуемыми благами со временем меняются, обычно в результате технологических инноваций. Например, недавно Интернет позволил оказывать услуги, предоставление которых прежде зависело от близости и которые ранее относились к категории неторгуемых услуг, удаленно и таким образом сделал эти услуги торгуемыми на международном рынке. Передача этих услуг на аутсорсинг в Индию — пример растущей торговли видами деятельности, которыми прежде торговать было невозможно.

В глобальной экономике страна производит неторгуемые товары и услуги, в которых она нуждается (так происходит, потому что такие товары и услуги не являются торгуемыми и должны производиться на месте), а затем специализируется на производстве товаров и услуг, которые она производит сравнительно хорошо, для глобального рынка в торгуемом секторе. Выгоды от такой специализации значительны и характеризуются двумя моментами. Во-первых, вам не приходится производить вещи, которые вы производите не слишком хорошо, вместо этого вы их импортируете. Разница отражает выигрыш в производительности. Во-вторых, благодаря специализации страны выигрывают из-за экономии от масштаба и динамического аналога, иногда называемого кривой обучения. Чем больше чего-либо производят, тем лучше (более эффективно) это делают.

Экономисты называют то, в производстве чего некая страна достигла определенных успехов и относительной эффективности, «сравнительным преимуществом». Знающим и опытным практикам это понятие кажется одной из наиболее загадочных экономических концепций.

Страны производят то, что они могут производить относительно неплохо. В этом словосочетании важно слово «относительно». На ранних стадиях роста, когда уровни производительности низки, страна может проигрывать (и, вероятно, проигрывает) в сравнении со всеми прочими странами по производительности практически во всех секторах — от сельского хозяйства до промышленности и сектора услуг. Однако эта страна все-таки участвует в торговле и экспортирует продукты, в производстве которых она находится в наименее проигрышном положении, и импортирует товары, в производстве которых она больше всего проигрывает. Механизм, делающий это возможным, — обменный курс национальной валюты. Если страна не способна хоть что-то экспортировать и энергично и активно занимается импортом, она будет занимать деньги за рубежом, но у таких заимствований есть пределы. В конце концов стоимость национальной валюты по отношению к другим валютам упадет, что облегчит этой стране экспорт и сделает для ее граждан импортные товары более дорогими. После того как происходит девальвация национальной валюты, некоторые сектора экономики такой страны становятся достаточно конкурентоспособными для того, чтобы экспортировать свою продукцию.

Доходы и богатство зависят от абсолютных, а не относительных уровней производительности. Торговля, напротив, зависит от относительных уровней производительности различных секторов экономики. Цель бедной страны состоит в том, чтобы, используя инвестиции и усвоение знаний, повысить абсолютную производительность, а следовательно, и доходы. Один из способов запустить этот процесс — быстро переместить ресурсы в сектора с относительно высокой производительностью. Торговля и огромный глобальный рынок позволяют сделать это. Такой ход инициирует процесс передачи знаний, а затем начинает работать двигатель роста.

В бедной, изолированной от международных рынков стране и размеры, и структура внутреннего рынка (точнее, рыночного спроса, т. е. того, что люди хотят и могут позволить себе купить) ограничивают производительность экономики. Глобальный рынок, в сущности, устраняет эти ограничения. Любая отдельно взятая развивающаяся страна мала по сравнению с глобальным рынком. Но как только такая страна находит нишу, в которой она может конкурировать, она получает возможность для безграничного роста. По мере обретения ниши на глобальном рынке страна начинает специализироваться на производстве определенных товаров и услуг, достигает больших масштабов производства и становится более эффективной. Производство растет, а вместе с ним начинают расти и доходы.

Это обстоятельство проливает свет еще на одно преимущество, которым обладают развивающиеся страны, особенно те из них, что находятся на ранних стадиях развития. Все эти страны по сравнению с глобальной экономикой малы. Возьмем, например, сектор производства одежды, требующий больших трудозатрат, и предположим, что этой стране принадлежит 10 % глобального рынка одежды. Теперь предположим, что отрасль производства одежды растет на 15 % в год, тогда как глобальная экономика — на 5 % в год. В этом случае через год доля рынка, принадлежащая сектору производства одежды рассматриваемой страны, составит 11 %. В абсолютных цифрах это не такое уж большое изменение, но темпы роста очень высоки.

Сложность сравнительного преимущества в том, что оно не является статичным состоянием. Оно постоянно изменяется вместе с инвестициями, приобретением человеческого капитала и в конечном счете с ценами и заработными платами. Рассмотрим такой пример. В какой-то момент в 1970-е годы «азиатские тигры» (Гонконг, Сингапур, Тайвань и Южная Корея) были крупными экспортерами одежды и обуви. Отрасли, производившие эти товары, требовали больших трудозатрат, и эти страны с их образованными работниками, получавшими низкие заработки, имели сравнительное преимущество в торговле указанными товарами. Если посмотреть на нынешнюю ситуацию, мы увидим, что ни в одной из этих стран одежда и обувь почти не производятся для массового рынка. В 1980-х годах производство одежды и обуви в этих странах прекратилось, а точнее, было перенесено в другие страны — такие как Индонезия, Вьетнам, Бангладеш и Китай. Соответствующие производства были перенесены потому, что заработная плата в «азиатских тиграх» росла и эти страны перестали быть естественными центрами дешевого производства высококачественной одежды и обуви, требующего больших трудозатрат. Когда люди говорят, что экономическая активность постоянно мигрирует в пределах глобальной экономики, они имеют в виду именно этот процесс.

По мере роста доходов, увеличения человеческого капитала, улучшения образования и накопления профессионального опыта происходит постепенное перемещение сравнительных преимуществ. Экономическая деятельность перемещается по глобальной экономике, что вызывает структурные сдвиги и в развивающихся, и в развитых странах. В сочетании с инновациями это структурное изменение движет устойчивым ростом. Без таких структурных изменений производительность и рост остановились бы в своем развитии. Стратегия и политика роста должны делать все для обеспечения, поддержки структурных изменений, адаптации к ним и для обучения тому, чем сопровождаются такие изменения. При этом не должно создаваться новых барьеров и структурных препятствий и обязательно должны производиться инвестиции в человеческий капитал, передачу знаний, институты и инфраструктуру.

Я помню о своей поездке в Корею с лекцией в середине 1980-х годов. В то время корейские СМИ обнаружили, что товары, требующие больших трудозатрат, которые экспортировала Корея и которые на протяжении двух десятилетий генерировали столь быстрый рост, становятся неконкурентоспособными. Заработная плата была слишком высокой, и людям грозили увольнения. Кто-то говорил, что такие увольнения могут быть желательными или необходимыми для снижения заработков ради предотвращения такого бедственного результата. Я был немного озадачен такой позицией и напомнил корейцам, что смысл роста и развития — достижение более высоких доходов (что не произвело на слушателей заметного впечатления). То, что они считали проблемой, на самом деле было признаком успеха.

Статичное видение мира всегда очень привлекательно. Одна из наиболее серьезных ошибок ориентированной на рост политики заключается в том, что люди находят удачную формулу и затем слишком долго цепляются за нее.

Устойчивый рост и структурные изменения идут рука об руку. Структурные сдвиги, вызванные изменениями цен и рыночных сил, — важнейший фактор повышения производительности и роста доходов. Существует мощная тенденция противодействия изменениям, особенно когда дело касается ликвидации старых рабочих мест и старых компаний в ходе созидательного разрушения. Такое противодействие исходит от политиков, стремящихся придерживаться известной формулы успеха; от людей, которым приходится менять работу, что вызывает у них понятную тревогу и беспокойство; от заинтересованных групп, а именно от секторов, работающих на экспорт, которые могут обладать значительным политическим влиянием. Главная задача правительства — способствовать структурным изменениям посредством инвестиций в человеческий капитал, защиты людей в переходный период с помощью поддержки доходов и обеспечения доступа к основным услугам. Затем на государство возлагается задача дать возможность работать рыночным силам и стимулам для инвестиций. Правительства слишком часто защищают определенные сектора (с помощью чрезмерного занижения курсов национальных валют или с помощью субсидий), компании и конкретные рабочие места. Такие действия правительств равнозначны подбрасыванию песка в передаточный механизм хорошо смазанной машины, и они самым неблагоприятным образом скажутся на производительности, доходах, а в конечном счете и на росте.

11. Внутренняя динамика устойчивого быстрого роста

В начале второй части, после описания известных примеров устойчивого быстрого роста я говорил, что рост такого рода обусловлен возрастающей открытостью глобальной экономики, ставшей возможной благодаря технологическим силам, международным соглашениям и политическим изменениям. Надеюсь, что в предыдущих главах мне удалось убедительно изложить причины, по которым глобальная экономика является критически важным условием быстрого роста.

Я также предположил, что доступ к глобальной экономике хотя и является необходимым условием догоняющего развития, но не является полным, исчерпывающим объяснением такого развития. Если бы доступ к глобальной экономике был единственной в своем роде предпосылкой, примеров успешного догоняющего развития было бы больше. Очевидно, существует некие сопутствующие факторы. На самом деле, необходимо множество таких дополнительных условий. Теперь возникает второй вопрос, который, как помнит читатель, касается внутренней динамики, особенностей и политики, которые в условиях открытой международной системы приводят к устойчивому быстрому росту. Сформулируем вопрос более остро: что делают (и не делают) страны для поддержания высоких темпов роста?

Мы знаем самый общий ответ на этот вопрос. Непосредственной движущей силой роста является частный сектор. Государства и правительства, в общем и целом, не создают новые продукты, предприятия или рабочие места. В этом деле они не слишком хороши. Когда они пытаются организовывать работу производственного сектора напрямую, как это имеет место при различных формах централизованного планирования, они терпят неудачу. Все эксперименты, проведенные в ХХ в. в области планирования экономики, потерпели крах вследствие их неэффективности и из-за отсутствия или недостаточности стимулов.

Существует альтернативная точка зрения, согласно которой государствам следует как можно меньше вмешиваться в экономику. Сильная сторона этого утверждения заключается в признании решающей роли динамики частного сектора. Но у этого подхода есть серьезный изъян — недооценка важной дополняющей роли государства в инвестиционной деятельности и политике, направленных на преодоление временных недостатков рынков в период, когда рыночные, правовые и регулирующие институты находятся в состоянии перехода, а нехватка информации сдерживает повышение эффективности.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

4

Текст основного доклада Комиссии по росту и развитию, опубликованного Всемирным банком в мае 2008 года, см.: http://siteresources.worldbank. org/EXTPREMNET/Resources/489960–1338997241035/Growth_Commis-sion_Final_Report_Russian.pdf.

5

Mohamed El-Erian and Michael Spence, “Growth, Strategies and Dynamics: Insights from Country Experience”, World Economics, vol. 9, No. 1, January-March 2008.