Лабынгкыр

Майк Гелприн, 2023

Согласно якутским легендам, в районе озер Лабынгкыр обитает страшный зверь, якуты называют его лабынгкырским чёртом и обходят те места стороной. Говорят, что видели зверя лишь издалека, а кто видел вблизи, не успел унести ноги…

Вертолёт прошёл над озером, над парой грубо сколоченных нежилых срубов, по недоразумению называющихся турбазой, снизился и плавно опустился на заросшую нехоженой травой поляну.

Пилот заглушил двигатель, дождался, пока прокрутится винт, просунул голову в салон и подмигнул пассажирам.

— Приехали. С вещами на выход.

Вертолёт был армейским. С пилотом Стас Рогожин сговорился за пять штук и бутылку первача до озера и десять штук без первача обратно. Обратно лететь предстояло через две недели. Вертолётчик божился, что не опоздает.

Стас первым спрыгнул в траву. Принял у Сашеньки рюкзак со снаряжением, за ним другой, третий. Баул со снастями. Транспортировочную сумку с надувной лодкой, короб со складным транцем и лодочным мотором, две канистры с бензином. Подал жене руку и помог спуститься.

Они познакомились, едва поступили в университет, и со второго курса жили вместе, выхлопотав у завхоза отдельную комнату в общаге. Настоящее имя девушки было Сахаяна, но Стас звал будущую жену Сашей, Сашенькой и Шурочкой с первого дня. Сначала над ним пошучивали — жениться на якутке отваживался далеко не каждый. Потом подшучивать перестали. Сашенька была ладной, дружелюбной, работящей и лёгкой на подъём. По-русски выучилась говорить без малейшего акцента, а в походах и загородных вылазках ей равных не было. Тайгу и тундру Сашенька знала, как отцовский улус: легко ориентировалась, читала следы и предсказывала погоду точнее любого метеоролога.

Детей Рогожины за семнадцать лет семейной жизни настрогали аж шестерых. С собой, однако, взяли лишь старшего, шестнадцатилетнего Тимку, в обмен на обещание в следующем, выпускном году подтянуть школьные оценки. За остальными взялись приглядывать прилетевшие по такому случаю из Москвы в Якутск родители Стаса.

— Дядя Олег, вам помочь? — задрав голову, спросил соскочивший в траву вслед за матерью с отцом Тимка.

Олег Гордеев, грузный, круглолицый увалень высунул голову в проём раздвижной двери.

— Да справимся, малец, — пробасил он. — Надюша, Верочка, вылезаем.

Олег со Стасом дружили с армии и не забыли дружбу через два десятка лет после дембеля. Из Питера в Якутск, в гости, Олег прилетал не впервой, но в отпуск на природе, да ещё с семьями, сговорились лишь на этот раз. Правда, в отличие от плодовитой Сашеньки, хрупкая, тонкая в кости Надя произвела на свет одну только Верочку. Ладную, русоволосую и сероглазую гордячку, за словом в карман не лезущую.

— Это, значит, оно и есть, озеро? — неуклюже выбравшись из вертолёта и оглядевшись по сторонам, осведомился Олег. — Как его, всё не запомню, язык сломаешь.

— Лабынгкыр, — подсказал Стас. — Тоже с трудом выговариваю. Что это, кстати, — обернулся он к жене, — означает по-вашему?

Сашенька нахмурилась.

— Яростная рука.

— Эва, — почесал в затылке Олег. — Интересно, как рука может быть яростной.

— Может, — тихо, едва слышно пробормотала Сашенька. — Здесь всё может.

От поездки именно сюда, к месту, пользующемуся у якутов дурной славой, она мужа до последнего отговаривала. Но в конце концов сдалась — рыбалка на Лабынгкыре была отменной, лучшей в Якутии, в этом клялись все, кто когда-либо до озера добирался. А рыбаками что Стас, что Олег были заядлыми, поэтому местными дремучими суевериями решено было пренебречь.

Схоронившись в траве, Хорь с Карзубым проводили настороженными взглядами удаляющийся вертолёт.

— Не по нашу душу, — с облегчением выдохнул Хорь, когда стих шум двигателей. — По ходу пруха к нам возвернулась, кореш.

Карзубый не ответил. В бегах оба находились вот уже полтора месяца, с мая. Поначалу везло: удалось оторваться от ментов и сбить со следа розыскных псов. Потом везти перестало. Провалившийся в болотную трясину Хорь утопил компас, самое ценное достояние и основную надежду. Сам едва не утоп, Карзубый чудом вытащил. С тех пор шли по солнцу, а в пасмурные дни — куда глядели глаза. Припасы, которые, экономя на лагерных пайках, копили всю зиму, таяли. Вместе с ними таяли и силы. Жилистый, тёртый, выносливый Хорь ещё кое-как держался. Тощий, доходной Карзубый едва переставлял ноги. Хорь подумывал, что ещё день-другой, и напарника придётся пустить на жратву. Правда, выиграет от этого Хорь разве что отсрочку: в одиночку, без компаса и огнестрельного оружия, в тайге не выжить.

Теперь же пролетевший над головами, стихший и через полчаса убравшийся восвояси вертолёт подарил беглецам шанс.

— Здесь покантуйся, — велел Хорь напарнику. — Схожу посмотрю. Не бзди, с опаской пойду.

Пригнувшись, Хорь припустил к подножию невысокого холма с плешивыми склонами. На карачках добрался до вершины и выглянул в просвет между острыми, зазубренными валунами. С четверть часа внимательно наблюдал за распаковывающими пожитки фраерами. Затем попятился. Осторожно ступая, спустился к подножию и пошагал к напарнику.

— Озеро там, — присев на корточки, сообщил он. — Километрах в полутора. Здоровенное, дальнего берега не видать. На ближнем две хаты. И народ. По ходу туристы с вертолёта.

— Сколько? — вскинулся Карзубый. — Сколько их?

— Рыл пять или шесть. Верней не скажу, далековато было. Но одна точно баба. А может, и две.

Карзубый присвистнул.

— При оружии?

— Да говорю же, далеко до них было, не разглядел. Но ружьишки наверняка есть.

— Ну и что делать будем?

С четверть минуты Хорь молчал, думал. Затем сказал:

— Что-что. Приглядим за ними. Бог не выдаст, свинья не съест, что-нибудь да подвернётся.

— Волыну бы, — протянул Карзубый мечтательно. — Этих бы расшлёпали, баб себе забрали. Слышь, а может, так пойдём? Поделитесь жратвой, скажем, люди добрые. Христа ради.

— Ага, — язвительно фыркнул Хорь. — Станут они делиться. Телефоны наверняка есть, эти как их, спутниковые. Цинканут ментам, и примут нас с тобой за милую душу. Повяжут и в стойло.

— А если этими сказаться, геологами? Отбились типа от кодлы.

Хорь хмыкнул.

— Ты на рожу свою посмотри, — посоветовал он. — Какой из тебя геолог? Да и из меня тоже.

До трёх пополудни поудили с берега на спиннинги. Стас и Олег вхолостую, а Тимка одного за другим зацепил трёх щурят.

— Удачливый парнишка растёт, — заметил Олег, сматывая лесу.

— Да ни при чём тут удача, — улыбнулся Стас. — Тим наполовину якут. Охота и рыбалка у них в крови, поколениями промышляли зверя и рыбу. Я в сравнении с малым — любитель. Он и стреляет, как бог. Не целясь и не промахиваясь, палит. В прошлом сентябре оленя с двухсот метров уложил, наповал. И на местности ориентируется, будто у себя дома, куда бы ни занесло. В мать, в общем, пошёл.

Пока варилась уха, откупорили поллитровку с женьшеневой настойкой, выпили за удачный отпуск, за дружбу, за жён и детей, а под конец за всё хорошее.

— На ночь перемёты поставим. А завтра на остров сплаваем, — Стас махнул рукой в сторону едва различимого на южном горизонте тёмного пятна на озёрной глади. — Здесь, у берега, пустяки, мелочёвка. А там хариусы косяками ходят. И сиги. Сам не был, но парням верю: врать не станут.

Со слов вернувшихся в прошлом году с Лабынгкыра приятелей он пересказал с десяток рыбацких историй, потом охотничьих. Захмелевший Олег одобрительно цокал языком и в предвкушении завтрашнего удовольствия азартно потирал руки.

— Эй, выпивохи, уха готова, — вклинился в байку о полутораметровом налиме Сашенькин голос. — Руки сполоснуть не забудьте.

Солнце растворило лучами мелкие перистые облака и шпарило теперь от души. С озера задувал прохладный, ласкающий кожу ветерок. Трепал ядовито-жёлтые лепестки лютиков, бледно-голубые соцветия живокости, ерошил языки костра, посвистывал в распахнутой настежь двери сруба и уносился прочь, втягиваясь в расщелины на пологих склонах подступающих к берегу сопок.

— Так что же, здесь никто не живёт? — спросила Надя, покончив с ухой. — Никто-никто?

— Ближайший посёлок в ста километрах, — Стас зачерпнул добавку из котелка. — Так что считай никто. Туристы иногда добираются, такие, как мы, но редко. А якуты этих мест сторонятся. Говорят…

Стас махнул рукой и умолк.

— Что говорят? — уточнила Надя.

— Да глупости всякие. Шура моя вон тоже сюда лететь не хотела, до последнего сопротивлялась.

Сашенька поджала губы.

— Это не глупости, — проговорила она строго. — Мой отец не знает грамоты, и деды не знали, и прадеды. Но они были людьми неглупыми и нетрусливыми. Отец однажды ногу в тайге сломал, шестьдесят километров на одной ноге топал и вернулся живым. Дед по матери на медведя в одиночку ходил. Дед по отцу от стаи волков отбился. Прадед… Неважно. Сюда ни один из них бы не сунулся. Ни за какие блага не пошёл бы.

— Да почему? — удивилась Надя. — Почему не пошёл бы?

— Люди говорят, в этих местах живёт… — Сашенька запнулась. — Даже не знаю, как сказать-то.

— Динозавр, — хохотнул Стас. — Типа лохнесского чудовища, только круче.

Сашенька укоризненно покачала головой.

— Сам ты динозавр. Зверь здесь живёт, огромный, жестокий и свирепый. Его называют лабынгкырским чёртом.

— И где именно он живёт? — заинтересовался Олег.

— Этого никто не знает. Но видели его и в воде, и на суще. Издалека. А те, которые вблизи видели, ноги унести не успели.

— Не понимаю, — развёл руками Олег. — Если твои сородичи сюда не ходят, то как они его видели?

— Не они, — терпеливо объяснила Сашенька. — Однажды, я тогда ещё девчонкой была, в улус пришёл человек, старатель из партии, что на притоках Индигирки золото промышляла. Был этот человек не в себе, потому что из всей партии в живых один он остался.

— Остальными динозавр позавтракал, — подмигнул Стас. — А мужиками, что в прошлом году сюда летали, и в позапрошлом, и три года тому, и пять почему-то побрезговал. Сдох, видать.

Сашенька насупилась и отвечать не стала.

— Мам, мне это не нравится, — подалась к Наде Верочка. — Пап, дядя Стас, а давайте отсюда уйдём, а? Вдруг здесь и вправду чудище?

Олег досадливо крякнул.

— Байки они байки и есть, — сердито проворчал он. — Охота людям плести всякую чушь. Извини, Саша, не про тебя будь сказано.

— Пап, а если взаправду?

— Так, — Надя поднялась с поставленного на попа чурбака. — Давайте мы про это больше болтать не станем. Легенды легендами, а настроение испортилось.

До вечера распаковывали пожитки, обустраивались. Помалкивали. В срубах решили не ночевать, так что, когда солнце завалилось за горизонт, поставили палатку и детям скомандовали на боковую.

— Тим это Тимофей или Тимур? — спросила влезшая в спальный мешок Верочка.

— Ни то, ни другое. Тимир. Так звали легендарного якутского героя. Имя означает ”железо”.

— А ты, Тимир, в этого зверя, ну, который здесь живёт, веришь?

Тимка крякнул, ловко нырнул в спальник, застегнул молнию.

— Как тебе сказать… С одной стороны, я ни во что такое не верю. Ни в чертей, ни в злых духов. С другой — понимаешь, народные сказания не на пустом месте слагались. Якуты говорят: без ветра дерево не качается. Ну, в смысле дыма без огня не бывает.

— Другими словами, ты допускаешь, что чудище есть. И что, боишься?

С полминуты Тимка молчал, думал. Затем сказал:

— Вот увижу его, тогда и буду бояться.

— И что сделаешь? Драться с ним будешь?

Тимка хмыкнул.

— Я что, на идиота похож? Ноги сделаю. И тебя с собой прихвачу. Всё, давай спать, а? Завтра вставать спозаранку.

Стас поднялся затемно, когда остальные ещё спали. Подсвечивая фонариком, подключил компрессор. Накачал лодку, спихнул её в воду и подвесил транец с мотором. Затем занялся снастями и снаряжением. Сонный, зевающий Олег застал друга за придирчивым осмотром двустволки.

— А ружьё-то зачем? — поинтересовался Олег. — На острове что, дичь водится?

— Да какая там дичь. Так, на всякий случай прихватим. Другую здесь оставим, Шуре с ней будет спокойнее.

Конец ознакомительного фрагмента.