Первая леди

Майя Максимова (2020)

Мои слова прозвучали как приговор, и, уже стоя в дверях, обречённая, Кира выдавила из себя неизбежное: — И что в ваших играх скрывается под числом 18? Я вздохнула. Реальность казалась абсурдом, но после всего, случившегося тем утром, у меня не было прав утаивать истинное положение вещей от дочери. Поэтому я придала своему лицу выражение, максимально приближенное к невозмутимому, и, залпом допив оставшийся в чашке чай, сообщила: — Будешь смеяться — это угроза инопланетного вторжения. Вторжение извне и политические интриги — всего лишь фон основной истории произведения. Истории женщины, которой по воле судьбы придётся решать за целую цивилизацию. А параллельно — пройти извилистый путь до обретения своего понимания Бога.

10

С прибытием генерала Кручинина в управлении стало заметно меньше движения. Техники буквально прилипли к своим местам, аналитики собрались за столом у информационных экранов, и лишь Юрий Сергеевич, предоставленный сам себе, беззвучной тенью перемещался из одной части зала в другую. Избавленная от необходимости контролировать всех и вся я заняла место рядом с генерал-полковником Фоминым — подальше от любопытных взглядов, но в эпицентре стремительно разворачивавшихся событий. А уже в час дня по московскому времени чужак завершил свою марсианскую миссию и, уничтожив три китайских вездехода, уверенно двинулся по направлению к Земле. Сомнений не оставалось — он имел чёткую программу действий, прекрасно зная, где находится дом человечества. Когда все поняли, что встреча с ним неизбежна, мне позвонил разгорячённый Рик Стивенс с одной лишь целью — выразить своё сочувствие.

— Жаль, что наши попытки сделать этот мир лучше так и останутся невыполненными декларациями, — произнёс он в завершение своей короткой речи. — Для меня было честью работать с таким оппонентом как вы, и я надеюсь, мы ещё встретимся в вечности.

В любой другой ситуации я бы сочла его за сумасшедшего. И вовсе не потому, что он заранее похоронил Землю. Меня поразило его обращение ко мне — врагу, никогда не скрывавшему своей сущности. Насколько нужно было испугаться опасности, чтобы вот так излить в разговоре душу?

— Мне тоже было приятно иметь с вами дело, — мой ответ не претендовал на искренность. — Но я бы не торопилась ставить крест на человечестве. Мы ещё повоюем за свою свободу и за возможность материализации деклараций.

Стивенс не воспринял это как дипломатический ход и своей реакцией окончательно ввёл меня в ступор.

— Юлия Александровна, я восторгаюсь непоколебимостью русского духа, но ваша наивность… Вы словно не верите в Бога.

Начальник управления, слышавший весь разговор, похоже, и правда заподозрил президента в безумии. Но виду не подал, а дождался завершения диалога и только тогда обратился ко мне с вопросом:

— Что это было? Они там белены объелись? США расписались в собственном бессилии!

— Если бы в собственном, — по инерции ответила я, задетая за живое совершенно другими словами Стивенса. — Он говорил от имени всего человечества. Земля не способна ничего противопоставить пришельцам.

— Каков наглец, — в отличие от американцев Фомин явно не собирался предаваться упадническим настроениям. — Даже в такой момент он считает, что достоин руководить миром? Так пусть отправляется на свидание с сатаной, а мы повоюем за своё место под солнцем.

— Услышь Стивенс вас, он бы решил, что вы тоже не верите в Бога, — как ни пыталась, я не смогла удержаться от сарказма.

— А я и не верю, — спокойно ответил генерал-полковник, и моё сердце провалилось в бездну.

Очевидно, будь на месте меня священник, начальник управления услышал бы весьма красноречивую проповедь. Но я придерживалась несколько иных взглядов и очень спокойно отнеслась к услышанному. Моментом, выбившим почву из-под моих ног, стал тот факт, что Рик Стивенс увидел во мне безбожницу. И ладно бы это оказалось просто шуткой — мы с Фоминым возвели её в ранг действительности.

— Вы расстроены? — поинтересовался он после паузы. — Американцы не оправдали ожиданий?

— Всё в порядке, — я попыталась выбросить случившееся из головы. — В их поведении нет ни капли неожиданности. Просто… Боюсь, вам не понять. Это вопрос моих отношений с Богом.

Начальник управления проявил тактичность, избавив меня от ненужных объяснений. Тем более, начала поступать новая информация с Марса, и мы прильнули к бесконечному ряду цифр.

— Чужак ускорился, — задумчиво произнёс Фомин. — У нас в запасе не более пяти суток.

— А как по-вашему, есть хоть малейший шанс, что мы сумеем дотянуться до него ракетами?

— Полагаю, аналитики сделают соответствующие расчёты к вечеру. Но если так важно моё мнение, я бы не стал надеяться на чудо.

— Выходит, вы разделяете точку зрения Стивенса? — волей-неволей мне пришлось вернуться к заявлению американского президента.

— Не разделяю. Он говорит как трус. А мы будем биться и не смотреть на вероятности.

— Однако с вашей позиции они объективный критерий несостоятельности человечества. Ведь как атеист вы не можете рассчитывать на божью помощь.

— Я не могу. Но на планете десять миллиардов других людей. И большинство из них имеют на это право.

— То есть, вы верите в какую-то иррациональную силу, способную защитить нас от агрессора?

— Верю, — не раздумывая, отчеканил генерал-полковник. — И имя ей — непоколебимый дух человечества.

Мне показалось, что я сама начинаю сходить с ума — то ли от страха, то ли от обыкновенной усталости. И вся эта музыка иллюзорных высших сфер так и застряла на подступах к моему сердцу.

— Ладно, — я сделала глубокий вдох и обрела необходимое мне спокойствие. — А если без пафоса? У нас есть хоть какие-то козыри?

— Только один, — начальник управления сразу стал серьёзнее. — Плазменная установка «Эдельвейс», неделю назад прошедшая предварительные испытания.

— То есть, это единственный экземпляр, к тому же не сертифицированный для использования?

— Да. Но у нас нет другого варианта. «Эдельвейс» не имеет аналогов в мире.

— И, конечно, США и Китай уже в курсе нашей разработки?

— Увы. Мир стал слишком тесен для таких секретов. Разумеется, мы не афишировали пробный залп, но как не заметить сбитый над Тибетом спутник?

— А-а-а, — многозначительно протянула я. — И каков вердикт? Эта штуковина спасёт нас от пришельца?

— Шансы есть, — заверил меня Фомин. — Если, конечно, у корабля не суперсистема защиты.

— Кругом допущения и никакой конкретики. Что нам вообще известно о его возможностях?

— Только скорость. И тот необъяснимый факт, что марсианские станции не выпустили ни одной ракеты.

— О, Господи, — я начала осознавать, что мимо меня проходит слишком много информации. — А чем вообще занимаются аналитики?

— Рассчитывают наиболее благоприятный сценарий битвы при Луне. А заодно прикидывают потенциал нашего лазерного оружия.

— Вы это серьёзно? Я и сама могу сказать, что лазеров хватит максимум на небольшой астероид. И то не на всякий. Хотели сэкономить бюджет? А кто-то подумал о возможной цене ошибки?

— Вы же знаете… — начал было Фомин, но я не желала выслушивать его объяснения.

— Да, знаю. В ближайшие пятьдесят лет нашей планете не угрожает ни одно небесное тело. Кроме вот этого, — я ткнула пальцем в голограмму, и мой собеседник инстинктивно отпрянул в сторону.

— Юлия Александровна, к чему сейчас копаться в прошлом? Я, как и вы, не участвовал в той афёре.

— Простите, — мой запал тут же сошёл на нет. — И пусть аналитики займутся чем-нибудь полезным. Например, расчётом сценария наиболее эффективного использования «Эдельвейса». Я, конечно, не президент США, но уже сомневаюсь, что стоит вообще использовать ракеты.

Едва эта фраза сорвалась с моих уст, как за спиной выросла фигура Жанны.

— Юля, тебе стоит взглянуть на это, — проговорила она, переключая картинку на проекции.

Эллипсоид исчез, и перед нами возник незамысловатый пейзаж — каменная равнина, простиравшаяся до горизонта.

— Это трансляция с одного из марсоходов, — мой ассистент осторожно присела на край стола, даром что рядом пустовало сразу несколько кресел. — В момент нападения он находился недалеко от базы и по случайности не попал под прицел пришельцев.

— Расстояние до цели? — тихо спросила я, чувствуя дрожь, сотрясавшую всё моё тело.

— Полтора километра. Она вон за тем холмом, — Жанна кивнула на вздыбившуюся часть равнины.

Несколько минут ожидания показались мне вечностью, в которую я уместила десяток жутких фантазий. Неизменным в них оставалось только одно — первой находкой обязательно должны были стать изуродованные трупы астронавтов. Но вышло иначе. Едва марсоход взобрался на вершину холма, нашему взору предстал нетронутый купол станции. Как на картинке. И не было ничего, что нарушало бы безжизненность этого мира.

— Что за… — чуть не выругался генерал-полковник, разом забыв об окружавших его дамах.

— Сюрприз, — с облегчением выдохнула я. — Но почему у нас нет с ними никакой связи?

Ответ пришёл через полторы минуты, когда мы увидели, во что превратился передатчик базы. На его месте зияло бесформенное металлическое пятно — всё, что осталось от кучи дорогостоящего оборудования.

— А вот и новая работа для аналитиков, — начальник управления озадаченно почесал затылок. — Пришелец уничтожил антенну, но почему-то пощадил станцию.

— Чужая мораль — потёмки, — выразительно заключила Жанна. — Возможно, он посчитал её абсолютно безопасным для себя объектом и просто не стал неоправданно растрачивать энергию.

Объяснение выглядело не слишком убедительно, однако пришлось принять его как рабочий вариант — по крайней мере, до показаний очевидцев нападения. Тем временем марсоход преодолел шлюз и въехал в ангар, занимавший почти половину станции. Его уже ждали. Четыре человеческие фигуры в спешном порядке бросились навстречу камере.

— Земля, приём, — главный инженер базы лейтенант Соколов с явной растерянностью обратился к невидимому ему зрителю. — Что происходит? Мы получили уведомление об атаке на защитный периметр, после чего лишились основного канала межпланетной связи. Американцы проигнорировали наш запрос, а с «Красной зари» пришла информация о якобы инопланетном вторжении. Спустя полчаса база подверглась нападению из космоса. Был один залп из неизвестного нам оружия, в результате чего расплавилось всё коммуникационное оборудование вне купола. Китайцы замолчали через пять минут. Похоже, их тоже лишили связи. Просим предоставить актуальную информацию и дать указания касательно дальнейших действий.

По залу прошёлся тихий гул, в котором отчётливо угадывались нотки недоумения. Безусловно, мы были счастливы увидеть персонал базы в полном здравии, однако это только усиливало ощущение тревоги.

— Ну, Юлия Александровна, что скажете теперь? — с растерянностью спросил генерал-полковник. — Я отказываюсь понимать логику происходящего и начинаю думать, что пришельцы намеренно действуют таким образом. Возможно, они даже изучили человеческую психику и теперь просто пытаются вывести нас из состояния равновесия.

— Хорошая версия, — похвалила я начальника управления. — Но если так, они не учли главного. Мы с вами на службе. А это означает одно: здесь и сейчас ни у кого не должно быть нервов.

— Браво! — захлопала в ладоши Жанна, явно имевшая с Фоминым какие-то счёты. Не знаю, когда успели пересечься их пути, но про себя я отметила витавшую между ними враждебность.

— Женщины, — обречённо бросил генерал-полковник. — Так что нам делать, товарищ верховный главнокомандующий?

— В приоритете расчёты для «Эдельвейса». Мобилизуйте всех, кто имеет к ней хоть какое-то отношение. Отправьте на Марс информацию о положении дел на планете и запретите им любые сторонние контакты. Проверьте визуальные данные по «Красной заре» и «Филадельфии». А заодно узнайте, что известно США и Китаю про нашу базу.

Я выпалила это на одном дыхании, чувствуя как с каждым сказанным словом во мне пробуждается жажда навести порядок в охватившем всё без исключения хаосе. Начальник генштаба и вовсе потерял дар речи, ибо прежде видел во мне лишь легкомысленную девчонку, способную красиво улыбаться с трибуны, но не готовую управлять огромной страной. Что ж, я выдержала первое испытание огнём и, кажется, отчасти развеяла сомнения генерал-полковника. И не только его. Даже горячо преданная мне эти годы Жанна не сдержалась и восторженно прошептала на ухо:

— Ну, ты даёшь! Будь у Америки такой президент, мне ни за что не приснилась бы бомбёжка Нью-Йорка.

Я покраснела, не привыкшая к подобной лести, и аккуратно отстранилась от ассистента. Её восторг не имел ничего общего с реальностью, где с каждой секундой нарастало ощущение безысходности. Пока нас с пришельцами разделяли миллионы километров — пропасть для тех, кто никогда не покидал Землю. Но для существ, давно покоривших звёзды, пропасть была лишь трещиной посреди дороги.