Сорок шесть минут

Максим Кучеренко

РИСОВАТЬ И ПИСАТЬ — это две великие благодати. Даже древние народы использовали вместо слов картинки-пиктограммы. Третья великая благодать — это петь. Но на сцене надо все контролировать и при этом успевать всем нравиться. 46 минут — средняя продолжительность музыкального альбома. Так повелось со времён виниловых пластинок. Удержать читателя своими текстами именно столько времени — моя музыкальная сверхзадача. Ради этого я прибегнул даже к созданию собственных иллюстраций. Так что, если судьба когда-нибудь заткнет мне рот, останутся руки для создания рисунков и текстов.

Предисловие

В Петербурге живёт художник Александр Георгиевич Траугот.

Мне было шесть лет, когда я увидел книгу с его иллюстрациями, где всё понимал почти без текста, и твёрдо решил, что смогу рисовать так же. Это были «Сказки и истории» Г.Х. Андерсена, которые иногда читал мне папа. В попытках повторить выражения лиц троллей, изобразить воздушные крылья ангелов и легкие формы принцесс, я в основном терпел неудачу.

Шли годы. И в пятом классе я стал рисовать войну и голых девушек. Солдаты, танки и самолеты выходили ладные, а вот девушки получались разные. На одну нормальную приходилась дюжина кривых и несуразных. Но рука, как говорится, набивалась. Потом изрисованные тетрадки нашла бабушка, рассказала папе. И папа меня пристыдил. Тогда я переключился на рисование учителей и одноклассников и быстро снискал успех у своих соучеников. Потому что, когда все кривые, — это смешно.

Наконец, я вырос. Нашел художника Траугота, пришел к нему в мастерскую с бутылкой крымского вина и той самой книгой «Сказок и историй» Андерсена. В ней, спустя более полувека с момента издания, Траугот написал на пожелтевшем слегка листе: «Моему новому другу». Пририсовал и ангела с воздушными крыльями, и античную колонну. С того момента во мне что-то щёлкнуло.

И я придумал вот эту книгу. С собственными иллюстрациями, которую посвящаю Александру Георгиевичу. Он за эти полвека стал рисовать еще лучше. Более того, я надеюсь, что мой папа, которому я тоже посвящаю эту книгу, всё же не пристыдит меня вновь. А мой сын Роман удостаивается особой благодарности, поскольку на этапе накопления материала призывал рисовать меня по вечерам и садился рядом со мной с карандашом.