Земля зомби. Справедливость торжествует

Мак Шторм, 2022

Пятая книга цикла "Земля зомби". Помимо уже известных проблем, с которыми следует разобраться, появляется новая. Сектанты пошли в наступление, выведя из центра города большие орды мертвецов, убивая всех живых на своём пути. Чтобы остановить их, рынок отправляет делегацию по ближайшим анклавам в попытках создать объединённую армию. Главным героям предстоит поучаствовать в “Священной войне” и, в очередной раз встав под знамена рынка, дать бой силам зла. Содержит нецензурную брань.

Глава 4. Ликвидация банды

По дороге в нашу сторону, громко урча двигателями, мчались два автомобиля, которые мы уже заждались. В бинокль было видно пассажира в первой машине, который одной рукой держал рядом с лицом рацию, а другой размахивал, нервно жестикулируя. Машины мчались на огромной скорости, следуя друг за другом, явно спеша на помощь своим товарищам, которых успел обстрелять Артём.

Я отложил бинокль на землю и крепко сжал автомат, мысленно начиная считать секунды. В этом отсчёте не было смысла, он просто отвлекал меня и немного успокаивал. Машины приближались к первой точке обстрела, я почувствовал, как у меня начинает закипать кровь и дрожать руки от сильного всплеска адреналина. Витя тоже заметно нервничал, его лысина покраснела, в глазах появился безумный блеск, он всё время норовил поправить очки, которые и так находились на месте и не сползали с переносицы.

Как только первый автомобиль поравнялся левым бортом с памятником-самолетом, воздух разорвало злобное стрекотание двух длинных автоматных очередей. С громким металлическим лязгом пули впивались в незащищённые бока машин. Звонко брызнули на асфальт разбитые боковые стекла, а лобовые покрылись трещинами.

Первая машина, с приметным рисунком волка, который выл на луну, немного вильнув, помчалась в нашу сторону, прибавляя скорость. Второй повезло меньше: сильно вильнув, она врезалась передним колесом в высокий бордюр и с грохотом покувыркалась, теряя фары, которые были установлены на крыше. Сделав два оборота, пикап приземлился на крышу и замер, беспомощно вращая мощные внедорожные колеса.

Я сосредоточился на внедорожнике, который приближался к нам. Быстро переглянувшись с Виктором, мы одновременно выскочили из кустов и начали стрелять практически в упор по уцелевшей машине. Нужно отдать должное водителю, реакция у него была отменная. Как только мы выскочили из укрытия, он заметил нас и мгновенно изменил траекторию движения, резко вывернув руль вправо. Автомобиль от многочисленных пулевых отверстий стал похожий на решето, а из-под его капота вырывался пар из пробитого пулями радиатора охлаждения. Но, несмотря на многочисленные повреждения, машина, повинуясь рулю, резко повернула вправо и, с грохотом перепрыгнув высокий бордюр, понеслась между деревьями, напрямую, через заросли кустов. Я подумал, что ещё немного, и бандиты смогут скрыться от нас, непонятно каким чудом пережив обстрел из четырёх автоматов. Но чуда не случилось, раздался сильный удар и звук сминаемого металла. Машина на большой скорости врезалась в огромный тополь с толстым стволом, практически обняв его своей передней частью.

Бросив быстрый взгляд на пикап, который лежал вверх колесами с другой стороны дороги, мы с Виктором побежали в сторону едва не вырвавшегося из засады автомобиля. Пикапом должны были заняться Кузьмич с моей женой, мы заранее оговорили вариант, при котором машины неприятеля будут остановлены в разных местах. При таком раскладе каждая группа брала на себя ближайший к ней автомобиль, чтобы добить выживших и выгрести трофеи. Поэтому, оставив перевернутый пикап первой группе, мы с Виктором, перебегая от дерева к дереву, продвигались к внедорожнику, который практически стал единым целым с деревом.

Вряд ли после такого плотного автоматного огня практически в упор и сильного удара внутри кто-то сможет оказать вооружённое сопротивление, но я не изменял своему принципу и предпочитал лишний раз перестраховаться. Поэтому, подобравшись поближе, мы спрятались за стволами деревьев и аккуратно выглядывали, стараясь разглядеть, что происходит в салоне автомобиля.

Сам автомобиль, в результате столкновения с деревом, получил сильные повреждения передней части. Морду смяло настолько сильно, что передние двери деформировались и вряд ли их возможно открыть без инструментов. На белой подушке безопасности неподвижно лежал водитель с окровавленным лицом, больше в салоне никого не было видно. Держа автомобиль на прицеле, мы, обходя его с разных сторон, начали медленно приближаться.

В салоне, помимо уткнувшегося в руль неподвижного водителя, обнаружился ещё один мертвый бандит. От удара его тело отбросило между сидений, выгнув в неестественной позе. На теле пассажира были множественные пулевые ранения, откуда все ещё сочилась кровь. Скорее всего, урод умер ещё до того момента, как автомобиль врезался в дерево.

Водитель, в отличие от своего беспечного пассажира, оказался более удачливым и предусмотрительным. На нем был надет черный бронежилет, который принял на себя часть пуль, которые должны были прошить ублюдка насквозь. К тому же хитрый гад был пристегнут ремнём безопасности и не вылетел со своего места, как его пассажир.

На этом удача предусмотрительного бандита кончилась. Из левого плеча, куда угодили пули, обильно сочилась кровь, ноги урода оказались намертво зажаты деформированным от сильного удара металлом. Выбраться без посторонней помощи он бы не смог, даже если бы на его теле не было ранений. Всё лицо было перепачкано кровью из разбитого подушкой безопасности носа.

Пока я осматривал салон автомобиля, Витя пощупал пульс на шее у водителя и удивленно сказал:

— Офигеть, этот урод живучий, как таракан! Прикинь, после всего он не сдох, а просто находится в отключке.

— То, что у него прощупывается пульс, не означает что он выживет, даже если его отвезти в нормальную больницу с реанимацией, которые остались в далеком прошлом.

— Тем не менее, ему продырявили шкуру из автомата, после чего он сильно впечатался в дерево и всё еще не сдох! — поражённо проговорил Виктор, с любопытством разглядывая лежащего без сознания на рулевом колесе водителя.

Я оставил Витю восторгаться живучестью бандита и побежал к другой машине, чтобы проверить, как обстоят дела там. Судя по тому, что было тихо и никто не стрелял, скорее всего, там все мертвы.

Рядом с перевернутым пикапом суетились Кузьмич и моя жена. Увидев меня, Кузьмич показал поднятый вверх большой палец, а когда я подошел ближе, доложил:

— Тут все двухсотые, кто-то свинца наелся, кто-то был слишком крут, чтобы пристёгиваться, и свернул себе шею. — радостно отрапортовал он и спросил. — А у вас там что? Я, когда увидел, как машина на полной скорости залетела на бордюр и прошуршала напролом через кусты, уже подумал, вы их упустите.

— Не упустили, один наглушняк, у водилы вроде пульс прощупывается, но, скорее всего, скоро сдохнет, не приходя в сознание. — ответил я, удовлетворяя любопытство Кузьмича и, присев на корточки, заглянул в салон автомобиля.

На светлой обшивке потолка лежали три истекающих кровью тела: два женских и одно мужское. Голова одной из девушек была сильно вывернута назад и вбок. Бронежилетов ни у кого из троих не было, зато у всех на руках были черные кожаные перчатки с обрезанными пальцами, которые, по мнению некоторых, придают им крутой вид. Может, выглядело это и круто, но от многочисленных пуль, неоднократно прошивших тела троицы, не помогло.

Внимательно осмотрев тела, я даже не стал пытаться нащупать пульс, многочисленные раны и остекленевшие глаза позволяли с уверенностью сказать, что в этой машине живых нет. Вряд ли кто-то будет по ним горевать, уроды наверняка оставили за собой длинный кровавый след, загубив немало людей.

Пока я сидел на корточках, рассматривая тела в перевёрнутой машине, Кузьмич, весело насвистывая, выгребал из неё трофеи. Моя жена помогала ему в этом, направляясь к дороге и собирая то, что вылетело из салона во время зрелищных кульбитов, которые крутил автомобиль, когда вылетел с дороги.

Вернувшись с разнообразным барахлом в руках, она положила всё на землю около машины, оставив только рацию, которая сильно пострадала, и спросила:

— В первой машине рация цела? Было бы интересно послушать, что вопят те, кого обстрелял Артём.

Я посмотрел на обломки рации в её руках, они уже не подлежали восстановлению, и ответил:

— Я не смотрел барахло в той машине, убедился, что уроды не смогут пальнуть в спину, и сразу пошёл смотреть, что тут у вас.

— Ладно, сейчас закончим марадёрить эту машину, и посмотрим. — ответила жена, всё ещё непонятно зачем держа в руках рацию.

Оглядевшись вокруг, я увидел ковыляющих в нашу сторону мертвецов. С учётом того, что мы неслабо нашумели, это было вполне ожидаемо. Взял в руки часть трофейных вещей, которые были свалены в одну кучу, глядя на жену, я произнёс:

— Выкинь нахрен эту разбитую рацию! Хватаем трофеи и бегом ко второй машине, пока зомбаков мало! А то сейчас со всего района эти твари припрутся, чтобы посмотреть, кто тут шумит, не хватало нам ещё тратить на них время и боеприпасы.

Супруга посмотрела на свои руки, как будто совсем забыла, что всё ещё держит повреждённую бандитскую рацию, и кинула её на землю. Распределив с Кузьмичом поровну остатки вещей из кучи, они забрали все трофеи, и мы побежали к первой машине.

Пока я отсутствовал, Витя время зря не терял, он успел выгрести все полезные вещи из машины и теперь стоял, задумчиво смотря на водителя. Кузьмич пару раз провёл ладонью перед лицом Виктора и спросил:

— Ты чё, его гипнотизируешь, чтобы в следующей жизни он коммунистом стал?

Витя от неожиданности моргнул и, повернувшись к Кузьмичу, ответил:

— Какая ещё, нахер, следующая жизнь? Не марай коммунизм, приплетая к нему уродов, которые только на корм для червей пригодны.

После его слов я вспомнил квартиру, полную полуразложившихся трупов и копошившихся в черной жиже белых червей, и мне стало дурно. Делая глубокие вдохи, я проговорил:

— Нужно хватать добро и валить отсюда, пока зомбаки со всего района не подтянулись.

Витя закрутил головой, смотря через линзы очков поочередно то на меня, то на уткнувшегося в руль окровавленного водителя. Кузьмич, недоумевающе смотря на него, поинтересовался:

— Что с тобой происходит? У тебя сейчас голова открутится и упадет! Может, тебе требуется помощь? Не знаю… гимн СССР включить? Или просто дать отцовского леща?

— Себе дай леща. Я думаю — что с выжившим бандитом делать?

Моя жена и Кузьмич удивленно переглянулись. Кузьмич недоверчиво посмотрел на неподвижные окровавленные тела в салоне автомобиля и спросил:

— Я чёт не пойму, кто из этих жмуров, по-твоему мнению, выжил?

— Водила жив, у него прощупывается пульс. — спокойно, как ребенку, ответил ему Виктор.

Кузьмич недоверчиво ухмыльнулся и, приложив палец к шее водителя, замер. Глаза недоверчивого старого алкоголика удивленно расширились, отдернув руку, он произнёс:

— Действительно, живучей козёл! Что же с ним делать?! Может, в жопу его поцеловать?

Заметив наши недоуменные взгляды, Кузьмич грязно выругался и произнёс:

— Сжечь его нахер прямо в его сраной тачке, чтобы на его похороны сбрелись мертвецы! Достойная компашка для провождения в ад подобного ублюдка!

Моя жена поморщилась и спросила:

— Не слишком жестоко?

— Слишком мягко, ибо я не уверен, что он вообще почувствует боль, которую заслужил. Правильно на Рынке делают, что вешают подобных ублюдков над воротами, устраивая из этого кровавое шоу в назидание другим. — ответил Кузьмич и полез во внутренний карман своего кителя.

Достав изрядно опустевшую фляжку с самогоном, он сделал глоток и довольно крякнул, не изменяя своей традиции, после чего без малейшего сожаления вылил остатки спиртного на переднее колесо автомобиля. Достав сигарету, он сначала прикурил её, а после поднес зажигалку к колесу, которое облил самогоном.

Желтый язычок пламени робко лизнул мокрую резину и отпрянул, словно испугался, но спустя секунду накинулся на неё и стал быстро разрастаться, меняя свой цвет с желтого на интенсивно синий. За несколько секунд синее пламя расползлось по всему колесу.

Кузьмич, довольный собой, гордо произнёс:

— Видите, как горит? Вот это настоящий продукт, сделанный с душой, а не всякая херня, которую вы любили раньше пить.

Все завороженно смотрели на необычно синее пламя, которое окутало колесо. Витя, не отрывая зачарованного взгляда от огня, ответил Кузьмичу:

— Это ты вообще-то был любителем выпить всякую херню, типа настойки боярышника и прочей бормотухи.

Кузьмич болезненно сморщился, услышав про своё прошлое, и примирительно ответил:

— Ну ладно, один раз — не пи… хм, ладно, не один, а много. Каюсь-грешен.

Оторвав взгляд от колеса, окутанного огнем, я огляделся. Мертвецов становилось всё больше, некоторые, особенно расторопные, уже достигли перевернутой машины и шли в нашу сторону. Времени точить лясы не было, я произнёс:

— Нужно уходить, хватайте вещи и валим отсюда.

Разобрав трофеи из двух машин, мы стали похожи на навьюченных мулов. Оставив разгорающийся автомобиль позади, мы шагали к дому, где засела вторая половина нашей группы. Кузьмич пребывал в прекрасном настроении и его тянуло поболтать. У меня закралось подозрение, что глоток самогона был далеко не единственным. Скорее всего, оставшись без присмотра Ведьмы, старый алконафт, пока никто не видит, успел залить душевные раны чем-то достаточно крепким, и теперь ему нужны были свободные уши и благодарные слушатели. К сожалению, зомбаков он в этой роли не рассматривал, поэтому слушать его пришлось нам. Кряхтя под тяжестью трофеев, он сказал сквозь тяжелое дыхание:

— Рано мы ушли, даже жареным мяском ещё не запахло!

— Замолчи! Мне сейчас плохо станет! — произнесла моя жена, у которой действительно лицо побледнело.

Кузьмич, сделав виноватое выражение лица, ответил:

— Ладно, меняю тему. Давайте я вам лучше расскажу одну веселую историю из моей прошлой жизни. Как правильно заметил наш четырёхглазый почитатель Маркса, был в моей жизни этап, когда я пил всё, что можно и нельзя, не обращая внимания на вкус и на то, каким пламенем это горит. Главное — горит и торкает. Компания была у меня соответствующая. Бедную Лесю вы видели, другие мои собутыльники тоже не были замечены в порочных связях с людьми из приличного общества. Одним словом, конченые алкоголики и маргиналы, у которых в этой жизни только одна проблема — всегда нужно тушить вечно горящие трубы.

Хоть это было давно, но я это как сейчас помню, в тот день у Коли однозуба был день рождения, а это великий повод выпить, даже несмотря на то, что настоящим ценителям спиртного повод особенно не нужен. Я в честь такого светлого дня распотрошил свою заначку и шел на праздник с набором настоящего джентльмена. У меня была с собой бутылка водки, да не какой-нибудь паленой, с димедролом, от которой на утро череп раскалывается, а настоящая, из магазина, с акцизкой, всё чин-чинарём. Помимо бутылки цивильной водяры, я тараканил банку малосольных огурцов и жирную солёную селедку, завернутую в газетку, поистине царский закусон!

Однозуб жил на окраине города. Когда я вошел к нему во двор, там уже собрался почти весь бомонд. Весело шумя, народ, разгорячённый спиртным, поприветствовал меня, сразу налили штрафной стакан, который я с удовольствием осушил. А потом появился Коля, радостно улыбаясь своим единственным уцелевшим зубом, он вцепился мне в рукав и потащил меня в огород, где стоял стол с бухлом и закусоном. Во дворе стоял божественный аромат жареного мяса, такую роскошь мало кто из моих знакомых мог себе позволить даже на свой день рождения. Мой рот наполнился слюной, Однозуб заметил это и ехидно спросил:

« — Кузьмич, мне кажется, ты сейчас слюнями захлебнешься! Хочешь шашлычка?

Я сглотнул заполнившую рот слюну и ответил:

— Конечно, я давно мясо не жрал, а тут такой вкусный аромат, что можно с ума сойти!

— Понимаю, но вынужден тебя огорчить. Час назад у меня сосед уснул пьяный с сигаретой и сгорел заживо, поэтому пахнет жареным мясом. Откуда у меня бабки на шашлыки, скажешь тоже!»

Янка резко остановилась, бросила трофеи на землю и зажала рот руками. Витя грязно выругался, хотя обычно его ругательства были более изящными и интересными. Я сделал пару глубоких вздохов, стараясь успокоиться и не выбить зубы шутнику, которые он радостно скалил в улыбке, смотря на наши лица.

Моя жена, отпив воды из фляжки, спрятала её обратно в рюкзак. Повернувшись к Кузьмичу, она произнесла:

— Я надеюсь, никто сильно не будет возражать, если по возвращении домой я отравлю этого несносного подонка?

Кузьмич, видимо, осознав, что переборщил со своими шутками–прибаутками, перестал улыбаться. По–хорошему, ему следовало устроить взбучку, но сейчас на это не было времени, с каждой минутой мертвецы, потревоженные звуками выстрелов, приближались всё ближе. Поэтому мне оставалось лишь тяжело вздохнуть, наградить Кузьмича недобрым взглядом и сказать:

— Нам нужно срочно уходить, а Кузьмича я сам позже придушу!

Супруга подняла с земли трофеи, мы продолжили движение. До нужной нам многоэтажки добрались без проблем. Вынув из рамы стекло, сначала подсадили Янку, потом передали ей трофейные вещи и залезли сами, вернув стекло на место.

Начав подниматься по лестнице, я заметил настороженно выглядывающую из-за перил сверху Ведьму. Её нахмуренное лицо расползлось в красивой улыбке, как только наши взгляды встретились. Приветливо помахав нам ладошкой, она сказала:

— Рада вас видеть в целости и сохранности! А то мы тут все испереживались, слушая автоматные очереди и не зная, как у вас там всё прошло. Поднимайтесь на третий этаж, мы, на всякий случай, сменили место дислокации.

Поднявшись по лестнице, мы первым делом освободили руки, свалив на пол добытые в бою трофеи. Артём смотрел на нашу добычу, держа в руках свою здоровенную винтовку. Дождавшись пока мы разгрузимся, он произнес:

— К окнам близко не подходите, бандиты вгоде затихагились и не стгеляют, но лучше не гисковать. Как там у вас всё пгошло?

Мы рассказали про то, как расстреляли машины бандитов. Алёшенька не смог побороть любопытства и направился в одну из квартир. Благо, её окна располагались на противоположной стороне от бандитского логова, поэтому никто не стал его останавливать. Высунув голову в форточку, он осмотрел улицу, после чего вернулся к нам и разочарованно сказал:

— Соседние дома мешают, ничего не видно. Только черный дым к небу поднимается.

Поскольку мы рассказали, как всё прошло у нас, настала очередь Артёма рассказывать, по кому он стрелял. Артём не стал томить нас любопытством, усевшись на пол он, любовно поглаживая свою снайперскую винтовку, начал свой рассказ:

— Вы ушли, я подождал оговогённое вгемя и начал кагаулить свою жегтву. А тут пгямо как в той поговогке, в котогой на ловца звегь сам бежит. Смотгю, из двеги подъезда во двог стал нагод выползать. Только на бандитов они вовсе не похожи, все какие-то замызганные, в ггязных шмотках и зашуганные. Тут я вовгемя вспомнил, что газведчик Гестаповца упоминал о том, что бандиты дегжат в габстве мигных жителей, поэтому не стал по ним стгелять, а пгодолжал смотгеть, что будет дальше. Габы газвели костёг неподалеку от подъезда, вытащили большой казан и пгинялись в нём что-то вагить. За всё это вгемя я не видел ни одного бандита, только иногда в окне пятого этажа мелькал силуэт наблюдателя.

Спустя полчаса моё тегпение было вознаггаждено. Из подъезда появился один из ублюдков. Он сильно отличался от испуганных и ггязных людей, котогые готовили еду на костге, поэтому пегепутать его с габами было невозможно. В чистой одежде, с довольной улыбкой на наглой могде, он напгавился к казану, дегжа в гуках золотого цвета ложку. Это был шанс стопгоцентно завалить одного и сгазу попгобовать снять наблюдателя. Единственное, чего я боялся — зацепить невинных людей, котогые были гядом с костгом.

Стою я и смотгю чегез оптический пгицел, как ублюдок пгиближается к костгу, что-то говогит, улыбается, а у меня палец так и чешется нажать на спусковой кгючок. Но нельзя, гядом стоят невинные люди и мешают пгоизвести чистый выстрел! И тут фогтуна мне улыбнулась, он подошел к казану, наклонился, пытаясь вдохнуть агомат еды и зачегпнуть пищу ложкой. Получилось, что он оказался левым боком ко мне и его голова была пгямо над казаном. На тгаектогии полёта пули никого не было, я выстгелил.

Пуля пгошибла голову ублюдка, он свалился замегтво, опгокинув казан, а я тут же пегеместил пгицел в окно, где до этого мелькал силуэт наблюдателя, и сделал втогой выстгел. Не знаю, зацепил я втогого бандита или нет, мне пгишлось быстго падать на пол, угоды откгыли ответный огонь из автоматов. Пгавда, стгеляли они недолго, выпустили пагу очегедей по окнам втогого этажа и затихагились. С тех пог я никого из них не вижу, засели, гады, в своём логове.

Артём закончил свой рассказ. Кузьмич, раздираемый любопытством, аккуратно выглянул из–за шторы во двор и, удивленно присвистнув, сказал:

— Нихера себе! Мне, конечно, нисколько не жалко этого урода, но ты своей гаубицей разнёс ему голову и оторвал полруки.

Ухмыльнувшись, Ведьма прокомментировала слова Кузьмича:

— Я то же самое сказала, когда после выстрела Артема я оглохла, а у бандита оторвало руку с ложкой и голова разлетелась, словно арбуз, упавший с 12 этажа. Незабываемое зрелище, скажу я вам, когда мозги вперемешку с осколками костей брызгают в разные стороны, а тело падает в казан и переворачивает его. Бедные люди, которые полчаса варили еду, прежде чем в панике забежать в подъезд, полностью опустошили содержимое своих желудков.

Слушая всё это, я особенно не удивился, учитывая немалый калибр винтовки Лобаева, ожидать что пулевое отверстие окажется маленьким и аккуратным, было глупо. Меня больше волновал вопрос, как теперь выковыривать оставшихся бандитов из их логова. Налив себе из термоса сладкий теплый кофе, я сделал пару глотков и резюмировал:

— Итогом нашей операции стало сокращение банды на 6 человек. Это очень хороший результат, только теперь нужно думать, как ликвидировать остальных. Теперь, когда они заняли глухую оборону, штурм становится весьма рискованным мероприятием. Не будь там рабов, я бы предложил окружить дом с разных сторон и поджечь его к чертям собачьим, но, поскольку там невинные люди, это недопустимо, и я не знаю, что делать. Если у кого-то есть мысли по этому поводу, самое время ими делиться.

В квартире наступило молчание, началась игра в гляделки. Все молча смотрели друг на друга, ожидая, у кого первого появится идея. Пожалуй, только Берсерк сильно не утруждал себя раздумьями и с аппетитом жевал здоровенный бутерброд.

Спустя пару минут молчания, в голове Виктора зародилась идея. Он по привычке поправил очки и, возбужденно сверкая глазами, сказал:

— Как выковырнуть уродов — я не знаю, но нужно постоянно держать их в нервном напряжении.

Все с интересом уставились на него, ожидая продолжения. Пока Витя задумался, пытаясь сформировать свои мысли дальше, Кузьмич нетерпеливо потребовал продолжения идеи:

— Сказал А — говори Б! Ты собираешься произвести психологическую атаку, непрерывно читая им лекции про коммунизм и его плюсы?

Витя раздраженно поморщился и ответил:

— Если бы мобильная связь не упала, то тебя в своём телефоне я бы обозвал «Генератор бредовых идей».

Кузьмич хотел что-то сострить в ответ, но я не дал ему раскрыть рот и произнёс:

— Завянь, шутник херов, ты сегодня уже достаточно накаламбурил.

Повернувшись к Виктору, я сказал:

— Давай развивай свою мысль, что ты там придумал?

Витя подозрительно покосился на притихшего Кузьмича и сказал:

— Ничего нового я не придумал, подобные приемы используются уже давно. Нужно держать противника в постоянном напряжении, периодически обстреливая дом, желательно со всех стволов и с разных позиций. Тогда они поймут, что нас много, и начнут нервничать.

Идея, в принципе, была неплохой, только вот опять разделять отряд не очень хотелось. Поэтому, еще немного обдумав предложение Виктора, я это озвучил:

— В целом мысль здравая, но разделять отряд, окружая дом со всех сторон, очень не хочется.

Артём, выслушав всех, предложил:

— Пгедлагаю поступить следующим обгазом: все начинают пегиодически обстгеливать дом, в котогом укгылись остатки банды, используя каждый газ новые квагтигы на газных этажах, а в это вгемя пага человек незаметно выбегутся во двог.

Все молчали, обдумывая сказанное Артёмом. Я не совсем понимал его затею, но уточнить ничего не успел, меня опередил Кузьмич. Нахмурив свои кустистые брови, он проговорил:

— Слышь, картавый, я вроде не тупой, но твой план настолько гениален, что я не могу понять, на кой леший два человека должны шарахаться по улице, изображая из себя мишени? В чём тайный смысл данного мероприятия, которое должно быть связано с психологическим давлением на уцелевших бандитов? А то я тут вижу только наши задницы, подставленные под пули!

Решив, что спор может тянуться бесконечно, я предложил:

— Всё, хватит галдеть! Под пули никто лишний раз подставляться не будет. Я согласен с тем, что бандитов нужно заставить понервничать, поэтому поступим следующим образом: я вместе с Яной проберусь в дом, который расположен с другой стороны от бандитского логова, это будет им сюрпризом, на случай если они примут решение по-тихому слинять, а вы развлекайтесь, стреляя по дому, главное — помните, внутри есть невинные люди, поэтому палить вслепую по всем окнам не нужно.

— Кстати, они могли уже давно слинять, как только поняли, что подкрепление, на которое они надеялись, попало в засаду. — предположила Ведьма, поочередно смотря на нас.

О таком варианте я, честно говоря, не подумал. Будет очень обидно, если уроды по-тихому ускользнули, не люблю незавершенные дела. В любом случае, нам требовалось начинать действовать, сидеть тут, попусту теряя время, было бессмысленно, поэтому я сказал:

— Будем надеяться, что они, повинуясь инстинктам, засели в здании, которое даёт чувство мнимой безопасности, в отличие от улицы, где испуганному человеку за каждым кустом будет мерещиться затаившийся противник.

— Будем на это надеяться. Вам 20 минут хватит, чтобы пгобгаться на новую огневую позицию? — спросил Артём.

Я быстро прикинул в уме и ответил:

— Да за глаза. Через 20 минут начинайте напрягать ублюдков, только смотрите сами под пули не подставьтесь. Хранить радиомолчание уже нет смысла, поэтому, если что-то пойдёт не по плану, смело вызывайте нас по рации. Ну и свои не забудьте включить, чтобы я мог до вас, при необходимости, докричаться.

Завершив обсуждение наших дальнейших действий, я накинул свой рюкзак за плечо и взял автомат в руки. Жена в точности повторила мои действия, выйдя из квартиры мы стали спускаться на первый этаж. Осмотрев улицу из окна и не обнаружив там опасности, я в очередной раз отогнул два гвоздика и вытащил стекло из рамы, выбравшись на улицу, вернул стекло на место, мы начали по большой дуге обходить бандитское логово.

Немногочисленные мертвецы, потревоженные звуками выстрелов, нам практически не мешали. Используя кусты и деревья как укрытия, страхуя друг друга, мы быстро пробирались к своей цели. За всё время, проведённое нами на улице, я своим топориком успокоил двух зомби, имевших неосторожность оказаться на нашем пути. Остальные даже не заметили нас, либо теряли из виду, как только мы ныряли в очередные заросли кустов.

Наконец мы оказались во дворе очередной пятиэтажки. На наше счастье, двери подъездов выходили на противоположную от бандитского логова сторону и нам не пришлось снова лезть через окно первого этажа. Остановив свой выбор на угловом подъезде, я потянул старую железную дверь на себя, но она оказалась закрыта. Осмотрев кнопки кодового замка, я без труда определил нужную комбинацию и нажал одновременно на три кнопки. Раздался тихий металлический щелчок замка, я медленно потянул дверь на себя, прислушиваясь к звукам.

Дверь противно заскрипела давно не смазываемыми петлями, заставляя меня мысленно выругаться матом. Сколько раз в подобной ситуации я говорил себе кинуть в рюкзак маленький тюбик с маслом, чтобы, прежде чем открывать подобные двери, обливать петли маслом, и всегда забывал это сделать дома.

Приоткрыв дверь ровно настолько, чтобы можно было втиснуться внутрь, я заглянул в подъезд и прислушался. Ни единого звука, внутри стояла мертвая тишина. Мы вошли в подъезд, я закрыл за нами дверь, защелкнув замок. Некоторое время молча стояли на месте, пытаясь уловить какие-нибудь звуки и давая зрению привыкнуть к царившей тут полутьме.

Дождавшись, пока глаза привыкнут к скудному освещению подъезда, я повесил автомат на грудь и взял в руку пожарный топорик. Если откуда-нибудь выскочит зомби, я его тихо упокою, а если их окажется много, тогда отпрыгну назад, а моя супруга угостит их свинцом из автомата. Конечно, такой расклад весьма нежелателен, он выдаст наше местонахождение противникам, но, когда речь идёт о спасении собственной шкуры, такие вещи становятся не важны и отходят на второй план.

Идя впереди, я крепко сжимал рукоять топорика и напряженно вглядывался в полумрак. Двери квартир первого этажа были выломаны и распахнуты настежь. Я уже догадывался, что увижу внутри, но на всякий случай решил проверить одну из квартир и подтвердить свои догадки.

Выбрав квартиру, окна которой были со стороны подъездов, чтобы бандиты не заметили меня, я достал маленький фонарик и включил его. Обшаривая темную квартиру лучом света, я зашел внутрь. Мои догадки оказались верны, в квартире царил бардак, а всё, что представляло хоть какую-нибудь ценность по нынешним временам, отсутствовало. Судя по нетронутому толстому слою пыли на полу, мародёры обчистили её уже давно. Сложив дважды два, я пришел к выводу, что на последний этаж лучше не подниматься, дабы не лицезреть ещё одну большую братскую могилу. Поэтому, выйдя из разграбленной квартиры, мы стали подниматься по лестнице на второй этаж, внимательно смотря себе под ноги.

К счастью для нас, кроме разнообразного неопасного мусора, никаких неприятных сюрпризов-ловушек на лестнице не было. Двери квартир второго этажа были ожидаемо распахнуты настежь, все замки грубо выломаны. Быстро осмотрев все четыре пустые квартиры второго этажа, я оставил жену в одной из них наблюдать за домом, в котором засели бандиты, а сам вернулся на лестничную площадку. Поскольку нас тут всего двое, то не будет лишним немного подстраховаться на случай появления незваных гостей.

Являясь вполне обычным человеком, я не мог, как герой крутого боевика, смастерить мину из говна и палок, которая способна выкосить целую толпу врагов, рискнувших сунуться в этот подъезд, поэтому я поступил проще и скромнее. Выкрутив из соседних квартир все лампочки, я снял с одной из подушек наволочку и сложил их туда. Потом, закрывшись в ванной, чтобы сильно не шуметь, положил наволочку на пол и принялся давить подошвой берца хрупкие лампочки, стараясь при этом не опускать ногу полностью, чтобы осколки были покрупнее.

На лестничную площадку я вернулся, держа в руках наволочку, полную стеклянных осколков от раздавленных лампочек. Надев на руку дешёвые тактические перчатки, чтобы не порезать пальцы, я принялся раскладывать крупные осколки по лестничной площадке, стараясь замаскировать их различным мелким мусором.

Не успел я закончить свою кропотливую работу, как зазвучали выстрелы, послышался пронзительный громкий свист и отборный мат, который в паузах между выстрелами хрипло орал Кузьмич. Значит, началась активная фаза операции по оказанию психологического давления на бандитов. Вынужден признаться, что, даже находясь через один дом от того места, откуда велась стрельба, громкие звуки выстрелов щекотали нервы, а что говорить о бандитах, чей дом сейчас интенсивно обстреливали? Они слышали, как пули, жужжа, словно рассерженные шмели, рассекают воздух и с громким звуком врезаются в кирпичную стену, периодически рикошетя, издавая при этом пронзительный свист. Такое определенно должно заставить изрядно нервничать уцелевших бандитов.

Пока я думал всё это, руки не прекращали раскладывать по полу стеклянные осколки. Закончив свою работу, я сделал шаг назад в квартиру и полюбовался результатами. Получилось вполне недурно, небольшие стекла оказались прикрыты мелким мусором, пройти пару шагов, не наступив на них было невозможно, а значит громкий хруст ломаемого под подошвой стекла известит нас о наличии в подъезде незваных гостей. Не сказать, что это прям суперзащита, но точно лучше, чем вообще ничего.

Плотно прикрыв входную дверь в квартиру, замок, которой был безнадёжно испорчен, я позвал жену на помощь. Вдвоем мы скрутили простынь в подобие толстой веревки и, привязав один конец к дверной ручке, другой её конец нарастили ещё одной простынью и привязали к водопроводной трубе в туалетной комнате. Теперь дверь просто так с наружи не открыть, и можно приступать к наблюдению за домом, в котором укрылись бандиты, не опасаясь внезапной атаки в спину.

Спрятавшись за шторой, я быстро высунул руку и немного приоткрыл окно, чтобы лучше слышать звуки с улицы. Похоже, мои друзья решили дать волю фантазии, и теперь в перерывах между выстрелами каждый поочередно что-то кричал, видимо, пытаясь окончательно сломить психику уцелевшим бандитам.

Если Кузьмич просто и без затей крыл отборным матом, старясь как можно сильнее оскорбить их, то Виктор подошел к этому процессу более творчески. Надрывая голос, он кричал такие угрозы, как будто за его спиной действительно собралась вся красная армия и у бандитов единственный шанс избежать мучительную смерть — это пустить себе в лоб пулю. Всё это чередовалось громкими одиночными выстрелами из автоматов. Артём, Ведьма и Берсерк молчали, предоставив право демонстрировать своё ораторское искусство Кузьмичу с Виктором.

Примерно полчаса мы, затаившись на втором этаже, наблюдали за домом бандитов, пытаясь заметить движения в окнах или попытку бегства из обстреливаемого дома, что было немного затруднительно, потому что окна первого этажа они предусмотрительно намертво заложили белым кирпичом, сделав первый этаж здания глухой стеной. Наша скука была прервана в тот момент, когда выстрелы в очередной раз утихли и внезапно ожила рация. Удивленный голос Артёма произнёс:

— Тут что-то стганное пгоисходит, из дома с белым флагом и поднятыми ввегх гуками вышли габы и стоят на кгыльце! Мы чуть было их не подстгелили, но тепегь пытаемся понять, что всё это значит и в чём подвох. Смотгите в оба, может, это отвлекающий маневг и бандиты сейчас попытаются убежать. Как слышно? Пгиём.

Не отрывая взгляда от осаждаемой многоэтажки, я потянулся к рации и ответил:

— Слышно хорошо, будьте осторожны, это может быть ловушка, чтобы заставить вас подойти к окнам. Не высовывайтесь в окна и спросите, чего они хотят. Я бы им не доверял, они могут быть отвлекающим маневром, либо вообще переодетыми бандитами, поэтому поговорите с ними, не показывая себя, а я пока проконтролирую, чтобы никто под шумок не ускользнул. Приём.

— Я тоже подумал, что дело тут нечисто, сейчас наши любители поогать с ними пегеговогят, оставаясь за стенами. Пгиём.

— Хорошо, как станет понятно, что происходит, сообщи мне, конец связи.

Я закончил сеанс связи и задумался, пытаясь понять, что придумали бандиты. Думаю, они прекрасно понимают, что живыми им не уйти, поэтому отпускать заложников, которые могут выступить живым щитом, было очень неразумно с их стороны. Значит, где-то скрыт подвох, и мы пока не можем понять, где именно. Это очень давит на нервы — когда противник сделал какой-то хитрый ход, а ты не можешь предугадать его замыслы и тебе не понятно, с какой целью он его сделал.

От нервного напряжения у меня начали подрагивать руки и сильно хотелось курить. Я неотрывно следил за домом напротив, периодически поднося к глазам бинокль и наводя его на окна, пытаясь хоть что-то в них рассмотреть. Все мои попытки были напрасными, ни единого движения я не смог обнаружить. Рация молчала, выстрелов больше не было. Проклятая неизвестность и резко наступившая тишина давили на нервы и сводили с ума.

Супруга тоже нервничала и внимательно смотрела на улицу. Рация ожила вновь лишь спустя 15 минут тишины, которые для нас тянулись целую вечность. Из рации вновь раздался голос Артёма, на этот раз он был каким-то непривычно удивлённым. Заторможенно произнося слова, словно его мысли были заняты чем-то другим, он сообщил:

— Вы не повегите, что тут пгоизошло! Можете смело бгосать свою позицию и идти к нам, всё кончено, Акапулько.

Прежде чем ему ответить, мы с женой недоумевающе переглянулись, явно не понимая, что происходит. Голос в рации несомненно принадлежал Артёму, а прозвучавшее в конце кодовое слово, придуманное специально для подобных ситуаций, было подвыражением того, что он говорит по своей воле, а не принудительно, под дулом автомата.

Всё это было очень странно, но, если Артём сказал возвращаться, значит дальнейшее наше пребывание тут не имело смысла. Артёму я доверял, как самому себе, поэтому ответил в рацию:

— Я тебя понял, мы возвращаемся. Вы на старом месте? Приём.

— Мы во двоге, пните по воготам, как подойдёте, вам откгоют.

— Принял, пнуть по воротам, конец связи. — проговорил я и, убрав рацию в подсумок, сказал жене:

— Ты всё слышала, пойдём посмотрим, что там случилось. Ни за что не поверю, что бандиты сдались или пустили себе пулю в лоб, наслушавшись страшилок, которые выкрикивал Витя.

— Да, как-то это странно, но, раз Артём сказал кодовое слово, то поводов для сомнения нет.

— Всё верно, хватай рюкзак и пойдём быстрее. Нам теперь желательно ещё успеть вернуться домой в светлое время суток. Если с бандитами покончено, то оставаться ночевать тут нет смысла. — произнес я, и мы, собрав свои рюкзаки и оружие, отвязали веревку из простыни, которая удерживала дверь в плотно закрытом положении, и вышли из квартиры.

Осколки разбитых лампочек, разбросанные мною на лестничной клетке, действительно громко хрустели при каждом шаге, не зря я их раскидывал, хоть и не пригодились. Опять противно заскрипела давно не смазываемыми петлями железная подъездная дверь, заставив двух мертвецов неподалёку повернуть голову на источник шума и обрадованно начать ковылять в нашу сторону. Правда, недолго радовались красноглазые твари, уже привычным движением сначала одному, а следом второму монстру, я пробил череп топориком. Обогнув дом сбоку, мы подошли к железным воротам, за которыми слышались тихие голоса людей. Я несильно постучал кулаком по калитке и прикрикнул:

— Сова, открывай, медведь пришёл.

И замер, смотря на сверкающую глазами от любопытства супругу, в ожидании, когда нам откроют. Послышались шаги, затем звуки возни с замком, и, наконец, калитку открылась. Держа автомат в руках, я недоверчиво посмотрел на грязного мужика бомжеватого вида, одежда которого была перепачкана свежей кровью. Заглянув ему за плечо, я увидел стоящих во дворе своих приятелей, которые мирно беседовали с другими оборванцами, и немного успокоился.

Мы зашли в огороженный двор, мужик молча закрыл за нами калитку. Моему взору предстала странная и непонятна картина. На земле рядом с потухшим костром валялся труп, голова которого оросила округу кровавыми брызгами, а также фрагментами волос и костей. К тому же, у него отсутствовало полруки и рядом валялся перевернутый и заляпанный кровью закопчённый казан, еда из которого вывалилась на землю и смешалась с кровью. Вокруг тела стояли вперемешку члены моего отряда и неизвестные мне посторонние люди, среди которых было трое похожих на бомжей мужика и две очень даже красивые и ухоженные девицы. Несмотря на разность полов и то, что одни выглядели, как бомжи, а вторых можно было фоткать на обложки модных журналов из прошлого, всех из объединяло одно обстоятельство: все незнакомые мне люди были перепачканы в свежей крови. Сразу почему-то вспомнилось начало фильма «Блейд», когда на дискотеке с потолка, на радость вампирам, полилась человеческая кровь. Все эти незнакомые мне люди выглядели так, как будто только что вышли с той кровавой дискотеки.

Встав поодаль от незнакомцев, я не спешил убирать из рук автомат, слишком уж неестественно и непонятно было для меня происходящее. Поочередно рассматривая незнакомцев, я произнёс:

— Может, кто-нибудь введет меня в курс дела, что за непонятная хрень тут происходит?

Ко мне подошел радостный Кузьмич, по-дружески приобняв меня одной рукой за плечо, он проговорил:

— Расслабься и празднуй победу! А то стоишь весь такой напряжённый, как будто в туалет по большому сильно хочешь.

Проговорив это, он засмеялся над своей шуткой, достал очередную фляжку из своих неприкосновенных запасов и протянул мне, предлагая отметить победу, сделав пару глотков самогона. Я не мог разобраться в происходящем, поэтому не спешил предаваться веселью. Отодвинув рукой от себя любезно протянутую Кузьмичом фляжку, я отказался от предложения.

— Если ты мне сейчас не объяснишь, что тут происходит, я сильно разозлюсь! А когда я злой, то бью очень больные подсрачники всяким шутникам. А ты сейчас очень сильно похож на шутника, причём очень херового! — возмутился я недобрым голосом, пристально глядя в глаза Кузьмичу.

Престарелый пройдоха безошибочно чуял, когда лучше перестать паясничать. Вот и сейчас, услышав мой тон и видя недобрый взгляд, он сразу перестал улыбаться и немного обиженно ответил:

— Чё сразу херовый? Ну, раз ты такой серьёзный, то слушай, но бухнуть у меня сегодня больше не проси, не дам! — проговорил Кузьмич, обидевшись на то, что я дважды ранил его в самое сердце, вероломно отвергнув фляжку со спиртным и назвав херовым шутником. — Сначала всё шло по плану. Вы ушли, мы дали вам время, а затем начали постреливать и морально давить бандитов, красочно расписывая ожидающую их участь. И так продолжалось до тех пор, пока не открылась дверь подъезда и оттуда не показали белый флаг. Мы решили прекратить стрелять, из подъезда стали выходить люди, которых бандиты насильно держали в рабстве. Решив, что это отвлекающий манёвр, мы связались с тобой по рации и предупредили тебя. После, не высовываясь из окон, опасаясь ловушки, спросили, чего они хотят добиться, размахивая обрывком белой простыни, привязанной к швабре.

Кузьмич прервался и сделал небольшой глоток из фляжки, смачивая пересохшее горло. Затем он закурил сигарету и продолжил свой рассказ:

— Я ожидал чего угодно, но только не того, что произошло. Оказалось, что уцелевшие бандиты, как мы и предполагали, сидели, дрожа от страха, в ожидании штурма. Мы перебили большую часть банды, и в здании оставалось всего четыре человека: два мужика и две девки, если быть более точным. Те, кого они почти полгода насильно удерживали тут, заставляя делать грязную работу, издеваясь и постоянно избивая, решили, что настало время поквитаться. Драка была быстрой и кровавой, шесть рабов, которых бандиты не считали за людей и не воспринимали как угрозу, внезапно их атаковали, используя в качестве оружия подручные предметы. Убивали они этих уродов люто, тела больше похожи на кровавые отбивные. Этот красавчик, наверное, даже лучше выглядит. — Кузьмич кивнул на тело без головы, которое валялось около потухшего костра. — Вот, собственно, и всё. Большую часть бандитов перебили мы, остальные получили по заслугам от тех, над кем в течение полугода постоянно издевались. — подвел итог своего рассказа Кузьмич и щелчком пальцев отправил сигаретный окурок в обезглавленное тело.

Я заметил на лице супруги удивление. Ещё бы, я сам ожидал чего угодно, но не такого поворота событий. Мне всё ещё не верилось, что все закончилось так легко и просто. Наверное, за последнее время я превратился в настоящего параноика, только что шапочку из фольги ещё не носил, пытаясь защититься от электромагнитного облучения, опасаясь, что инопланетяне из космоса попытаются меня облучить. Скрывать своё недоверие я не видел смысла, поэтому, не стесняясь присутствия людей, о которых шла речь, я спросил:

— И вы им вот так просто поверили?

Кузьмич отошел от меня и сказал Артёму:

— У него начался очередной приступ паранойи! Скажи ты ему, картавый, что всё нормально, пусть успокоится.

Артём сунул оттопыренный средний палец Кузьмичу под нос и ответил:

— Пока ты не начнёшь называть меня по имении, хген что я тебе скажу.

Кузьмич засмеялся, постоянно повторяя слово «хген». Закончив ржать, он смахнул рукой слезу и произнёс:

— А может, тебя сразу по имениотчеству звать, а, Артём Картавович? Тоже мне, шишка важная нашлась! В общем, сами объясните, что всё нормально, а то нашли крайнего. — произнес Кузьмич и демонстративно отошел подальше от нас.

Я обвел всех взглядом, остановив его на Викторе. Решив, что в данный момент он — лучшая кандидатура для получения ответов на вопросы, я спросил:

— Витя, может, ты мне нормально объяснишь, почему вы сразу поверили, что это именно бывшие невольники, которые расправились с бандитами? Может, это бандиты, которые убили рабов, напялили их одежду и стоят теперь, прикидываясь невинными овечками.

Виктор радостно сверкнул очками, как будто только и мечтал о том, чтобы с кем-нибудь поговорить, ответил:

— Ты заблуждаешься, считая, что мы сразу взяли и поверили этим людям! Сначала мы тоже не верили и предполагали подобное, но их рассказ — чистая правда, по ряду причин. Их видел и опознал Артём, когда они готовили пищу. Насчёт одежды ты прав, но посмотри на их ладони и на уцелевшую ладонь бандита.

Проговорил Виктор и сделал паузу, давая мне время обдумать сказанное и сравнить увиденное. Я посмотрел на руки людей в грязной окровавленной одежде. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что бедолаг содержали в скотских условиях и заставляли повседневно выполнять тяжелую и грязную работу. Ладони их рук были покрыты мозолями и порезами, неопрятные ногти обломаны и обгрызаны, под ними скопилась черная грязь. Уцелевшая рука убитого бандита была с аккуратно подстриженными ногтями, с чистой и здоровой кожей. Контраст действительно был сильным, такое никак за пару часов не проделать, передо мной стояли люди, которым не повезло попасть в плен к бандитам. К тому же, если Артём действительно их видел, когда они готовили еду на костре и смог опознать, то мои опасения напрасны.

Дать ответ Виктору я не успел, ко мне подошел Кузьмич и сунул в лицо оторванную выстрелом Артёма кисть бандита, произнеся:

— Можешь не благодарить за то, что я тебе даю возможность рассмотреть вторую руку бандита поближе.

Я поморщился и ударил Кузьмича по руке, в которой он держал оторванную ладонь, отчего та отлетела в сторону и упала на землю. Кузьмич принялся потирать свою ушибленную руку, тихо матерясь. Злобно посмотрев на него, я произнёс:

— Ещё одна дурацкая выходка, и тебе писец! За сегодня ты меня уже изрядно достал.

Все, кто пришел сюда вместе со мной, никак не отреагировали на произошедшее, а вот бывшие пленники смотрели на меня и Кузьмича с недоумением и опаской. Чертов придурок, сейчас дошутится, и они на нас нападут, подумав, что мы тоже отморожение дебилы и ничем не лучше тех бандитов! Стараясь быстрее перевести внимание людей, я посмотрел на Виктора и сказал:

— Согласен, теперь я верю, что вижу именно тех, кто страдал от рук бандитов.

Взглянув на красивых девушек, которые, в отличие от мужчин, в плену выполняли роль явно не чернорабочих, я решил не акцентировать внимание, что не только от рук, но и других частей тела. И так всё было понятно, что красоткам тоже пришлось не сладко. Я бы даже сказал, ещё не известно, кому хуже. Тяжелая физическая работа, несомненно, выматывает, но быть в плену и подвергаться постоянному насилию ещё хуже и гораздо тяжелее для психики. Витя воспринял моё молчание по-своему, возбужденно сверкая очками, он произнёс:

— Вы можете смеяться, но сейчас мы стали свидетелями зарождения коммунизма в отдельно взятом трудовом коллективе. Да, да, именно так! Это как раз классический случай революции, когда рабочий класс объединился и скинул наглых эксплуататоров, которые присваивали себе результаты их труда.

Глядя на восторженного Виктора, которого понесло на красных волнах коммунизма в светлое будущее, я устало хлопнул себя ладонью по лбу и произнёс:

— Витя какой, на..й, коммунизм, что ты несёшь?! Сейчас точно не время и не место для подобных разговоров.

Виктор обиженно умолк, но сейчас мне было насрать на его обиды. Одна из прелестей нового мира, что вместе с цивилизацией рухнули искусственные рамки-ограничения. Теперь можно было не опасаться, что твоя точка зрения обидит собеседника и глубоко оскорбит его чувства. Эти дурацкие законы больше не работают! А то напридумывали херни об оскорблении чувств, причём, если ты на правильной стороне, то эти самые чувства под защитой закона. А вот если тебе не повезло, и ты, к примеру, атеист, то всем безразличны твои чувства и оскорбить тебя, с точки зрения закона, невозможно. В общем, весь этот бред остался в прошлом, теперь, если обиделся, то можешь поплакать — потом ссать меньше будешь.

Сейчас требовалось разобраться, что делать дальше с этими рабами, устроившими, как в старые добрые времена, восстание и убившими своих хозяев. Порыскать в поисках всяких ништяков, которые успела скопить банда. Дел ещё много и желательно всё это успеть сделать быстро и свалить отсюда, пока ещё на улице светло. Чтобы не терять время, я посмотрел на Витю, который стоял с грустным лицом, и сказал:

— Витя, ради красного знамени, не кисни, я твою теорию с удовольствием послушаю, но позже. Сейчас дел вагон и три вагона. Лучше покажите мне, что вы успели сами увидеть, пока я там, как дурак, сидел и пялился на дом с другой стороны.

Витя сердито посмотрел на меня и, всё ещё пребывая в обиженном состоянии, ответил:

— Ты не трогай Красное знамя! Это символ Великой Октябрьской социалистической революции, Великой Победы над фашизмом и всех достижений Советской эпохи! За него люди отдавали жизни и проливали кровь.

Решив, что Виктора сейчас лучше не трогать, я ответил:

— Ты прав, я не к месту его приплёл, извини.

И, повернувшись к Артёму, попросил:

— Пойдём, ты мне всё покажешь, пока я не получил нервный срыв, а то коллектив у нас непростой, даже нах послать некого.

Артём посмотрел на меня сочувствующим взглядом и ответил:

— Конечно, пошли.

— Я с вами! — произнесла моя супруга, на что Артём предупреждающе сказал:

— Ты увегена, что хочешь видеть последствия бойни, котогую устгоили бывшие габы?

— Да! — твердо ответила она и добавила. — Эти гады заслужили страшной смерти, поэтому меня не пугает перспектива увидеть их обезображенные труппы.

Артём молча кивнул и пошел в сторону подъезда с открытой нараспашку дверью, мы с женой направились вслед за ним.

На первый взгляд этот подъезд ничем не отличался от тех, в которых мы побывали до него. Всё те же давно покрашенные зеленой краской, обшарпанные от времени стены, на которых, как наскальные надписи, красовались матерные слова и рисунки. На побелке потолка вниз свисали черные горелые спички, всё это уже можно считать приветом из прошлого, от хулиганистых подростков. Зато в глаза сразу бросалась чистота и отсутствие толстого слоя пыли. Вряд ли это было заслугой бандитов, скорее, людей, которых они держали в неволе и заставляли делать всю грязную работу.

Осмотр мы начали с квартир первого этажа. Их бандиты использовали как склад для вещей, которые были нужны, но не представляли большую ценность. Подошли они к делу весьма ответственно, всё лишние, в том числе и мебель, из квартир было убрано, всё пространство занимали грубо сваренные железные стеллажи, забитые разнообразным добром. Подсвечивая себе фонариком, я разглядывал наставленные друг на друга автомобильные аккумуляторы, комплекты новых шин различного радиуса и сезонности. Также тут хранилось много разнообразного инструмента, бытовой химии, и прочих нужных, но не сильно ценных предметов.

Еду, воду, одежду и оружие с боеприпасами я не увидел ни в одной из квартир первого этажа. Зато отметил, что все окна были заложены белым кирпичом не только снаружи, но и внутри. Стоит отдать бандитам должное, к сохранности своего добра они подошли с умом, исключив возможность проникновения с улицы любителей чужого добра.

Покончив с осмотром квартир первого этажа, мы отправились на второй этаж. Тут тоже все квартиры были нежилыми и использовались как вещевой склад. Судя по обилию разнообразных вещей и обуви, уроды сумели обнести далеко не один магазин. Четыре квартиры, чтобы не было путаницы, разделили на сезоны, в каждой хранились вещи и обувь для определенного сезона. В одной зимние, в другой летние и две под весну-осень. Я обратил внимание, что одежда и обувь были не только для рыбаков, туристов и охотников, которые сейчас были самыми желанными и практичными, но и вполне себе обычными гражданскими.

Спортивные костюмы висели рядом с вечерними платьями. Зеленая военная пиксельная цифра уживалась рядом с праздничным белым смокингом. Видимо, бандиты хапали из магазинов всё подряд, сильно не утруждая себя думами о том, что пригодится, а что будет вечно висеть и пылиться. В целом объём вещей и обуви, которые хранились на втором этаже, впечатлял. Этого не сносить за всю жизнь, а если продать оптом на рынок, то можно получить немало нужных для хозяйства и комфортной жизни предметов.

Закончив беглый осмотр второго этажа, мы направились к лестнице и на межэтажной площадке обнаружили сюрприз. Если бы пришлось брать бандитское логово штурмом, он оказался бы весьма неприятным. Но, поскольку восставшие невольники расправились со своими мучителями, то теперь решётка, сваренная из толстых прутьев арматуры, полностью перекрывавшая доступ наверх, нас не напрягла, как могла бы это сделать во время штурма.

Рассматривая неаккуратно сваренную решетку из толстых неокрашенных, покрытых ржавчиной, прутьев арматуры, полностью перекрывающую доступ наверх, если запереть калитку на пару-тройку замков, я в очередной раз подумал, что бандиты, несмотря на свой паскудный образ жизни и неправильно выбранный путь, беспечными дураками отнюдь не являлись. В стене третьего этажа, которая располагалась напротив заграждения из решётки, были сделаны отверстия–бойницы, из которых хорошо простреливалось всё пространство на лестничной клетке, перекрываемое решёткой.

К счастью, до штурма дело не дошло. Сейчас дверь в решетчатой стене была гостеприимно распахнута, поэтому мы беспрепятственно попали на третий этаж. Прежде чем войти в квартиру, Артём замер на лестничной площадке и сказал:

— На тгетьем этаже у бандитов были неплохие огневые позиции, даже не пгедставляю, как бы мы их отсюда выковыгивали, дойди дело до штугма здания. Тела лежат внутги, згелище, скажу я вам, не самое пгиятное, поэтому будьте могально готовы к тому, что ваш завтгак захочет покинуть желудок.

Я посмотрел на лицо жены, оно было спокойным и невозмутимым. Умничка, хорошо держится, подумал я, и ответил:

— Хватит пугать, давай уже показывай, как выглядит справедливое возмездие, учинённое руками доведённых до предела людей.

Артём распахнул дверь в одну из квартир и замер, предлагая нам войти первыми. Я перешагнул порог квартиры с мыслями, что нормальные мертвые не кусаются, поэтому бояться нечего.

Обстановка внутри квартиры была неожиданно хорошей для старой пятиэтажки. Видимо, использую бесплатную рабскую силу, бандиты сделали тут перепланировку и очень даже приличный ремонт. Мебель тоже была слишком хорошей и дорогой для подобного дома, значит её где-то смародёрили. Тут не было золота и лепнин, которые так любили раньше люди у себя в домах, стоило появиться большим деньгам, которые, к сожалению, давали возможность купить многое, но не могли компенсировать отсутствие вкуса, поэтому такие выскочки превращали свои дома в подобие музеев и радовались, как дети, созерцая золотые унитазы, искренне считая эту безвкусицу атрибутами красивой жизни. У бандитов обстановка была дорогой, но не броской. Этакий минимализм с крашеными стенами и качественным ламинатом на полах. Всё было в черно-белых тонах, кроме мебели. Тут преобладал дубовый и коньячный оттенок. В результате самовольной перепланировки, стена, разделяющая две квартиры, практически исчезла, превратившись в тонкие колонны, тем самым соединив две квартиры в одну. Именно в этой большой квартире, которая использовалась как огневая точка для подавления атакующих, и разыгралась кровавая драма.

На некогда чистом полу из черного ламината виднелись кровавые отпечатки обуви. Белые стены рядом с бойницами пестрили кровавыми кляксами и разводами, среди которых встречались отпечатки ладоней. Различные предметы интерьера валялись на полу, в начинающих темнеть лужицах крови. Перевернутая пепельница рассыпала по полу окурки, которые, впитав в себя красную жидкость, изменили свой цвет. Под ногами хрустело стекло от разбитой кружки, в осколках которой лежал чайный пакетик с ярко–желтым ярлыком. Везде виднелись следы короткой и ожесточенной борьбы, а на полу в разных позах застыли обезображенные тела.

Я уже привык к трупам разной степени свежести, как и к следам насильственной смерти на них, но при взгляде на эти тела меня прошиб озноб. Думаю, родственники убитых вряд ли смогли бы опознать их, вместо лиц было сплошное кровавое месиво. У одного бандита в глазнице торчала ручка от вилки, причем, судя по всему, сначала её воткнули ему в глаз, а потом били по ней ногой, вгоняя в череп, пока она не уперлась в кость со стороны затылка, и после этого всё равно продолжили пинать, загибая остаток ручки вбок. Нос был свернут на бок, я много раз слышал это выражение, но впервые видел, чтобы нос лежал на скуле, смотря в сторону. Второй глаз не был виден, его скрывала большая опухоль, которая, к тому же, наполнилась кровью из сильно рассечённой брови. Разбитые губы сильно опухли и были похожи на двух жирных пиявок, которые вдоволь насосались крови, под ними виднелись осколки зубов.

Ещё один труп, принадлежавший мужику, не мог похвастаться даже осколками зубов, его череп был раздроблен на мелкие фрагменты, представляя из себя уродливую мешанину из мелких кусочков мозга, костей и спутанных волос. Если бы рядом с телом не валялась окровавленная бронзовая статуэтка конской головы, я бы, грешным делом, подумал, что это Берсерк своей кувалдой расхерачил голову негодяя на мелкие фрагменты. Но нет, кто-то из бывших рабов с остервенением молотил бандита тяжелой статуэткой, желая расщепить его череп на атомы. Впрочем, не только голова этого трупа испытала на себе гнев бывших невольников. Кто-то, приспустив штаны, под самый корень отрезал ему детородный орган. К счастью, поблизости отрезанный орган нигде не было видно.

Ещё два тела принадлежали девушкам. Не рискну предположить даже примерно, сколько им было лет и как они выглядели, потому что невольники, не делая скидку на принадлежность к слабому полу, тоже изуродовали лица до неузнаваемости, нанеся не один десяток ударов ногами и тяжелыми предметами. У одной из них был сильно проломлен череп, у другой череп сохранил свою форму, но от сильных ударов выскочили глаза и болтались, соединённые с черепом нитками зрительных нервов. Но это, видимо, было уже кульминацией жёсткой расправы, потому что все два тела были полностью раздеты, из промежностей на пол натекло много крови, между ног валялись осколки бутылок, если быть точнее, только горлышки, которые народ обычно называет «розочками».

Яна стояла с сильно побледневшим лицом. Она первая нарушила тишину и спросила:

— Эти рабы по жестокости мало чем отличаются от сектантов.

Ей ответил Артём:

— Ты пгава, отгезать член ещё живому человеку или засунуть девкам по бутылке и газбить их внутги — это очень жёстко. Но есть одно но! В отличие от сектантов, эти люди не делают такое, отлавливая по всему гогоду выживших, а поквитались со своими мучителями. Я вам позже гасскажу, что они нам поведали, пока пгосто повегьте мне, у них были все основания так поступить с ублюдками.

— Ладно, думайте и решайте сами, я пойду на свежий воздух, хватит с меня всех этих кошмаров. — проговорила моя супруга и покинула квартиру.

Я проводил её взглядом и, закурив сигарету, спросил у Артема:

— Ладно, похер на уродов, если бы все ублюдки знали, что их ожидает подобное, может, меньше бы беспределили. Ты мне лучше скажи, что ещё интересного есть в этом доме?

— Как ты заметил, подъезд огогожен по третий этаж. На пегвых двух всякая фигня и одежда с обувью. Тгетий этаж занимают две совмещённые квагтигы, обогудованные под огневые позиции, где сейчас мы с тобой находимся, ещё две квагтигы — жилище рабов, в котогых по совместительству кухня и пгачечная. Последние два этажа бандиты использовали как жильё. Одна из квагтиг на пятом этаже обогудована под огужейную комнату, ещё одна под пгодовольственный склад. Улов очень пгиличный, даже если всё поделить с бывшими габами, то всё гавно нам достаётся солидный куш.

Я быстро обдумал слова Артёма и сказал:

— Тогда не будем терять время, пошли на улицу, нужно решать, что делать с этими рабами.

— А что с ними делать? Пусть живут тут.

— Может, услышав про Рынок, они захотят туда. В любом случае, нам нужно обсудить наши дальнейшие действия, изначальный план сильно изменился, и теперь нужно думать: спешить, пока светло, и сваливать отсюда или оставаться тут на ночлег. Последнее мне очень не хочется!

Артём усмехнулся и спросил:

— Ты что, тгупов испугался?

— Что их бояться? Мертвые не кусаются. По крайней мере, такие, нормальные мертвецы с раздробленной в фарш головой.

— Ну да, там почти ни у кого не осталось зубов, чтобы кусаться. — поддержал Артём и мы вышли на улицу.

Во дворе народ разбился по кучкам и болтал. В основном бывшие рабы рассказывали о своей тяжелой жизни в плену у бандитов, а мои приятели сочувствующе смотрели на них и задавали уточняющие вопросы. Мне тоже было интересно услышать историю этих несчастных людей, но требовалось определиться с планом дальнейших действий, поэтому я громко произнёс:

— Эй народ! Нужно решить, что делать дальше, поговорить на другие темы позже успеете.

Едва я замолк, послышались несильные удары в железную стену, которая перегораживала двор. Все обернулись в сторону источника шума. Один из бывших рабов успокаивающе произнёс:

— Зомби на шум пожаловали. Обычно мы их в таких случаях выходили и успокаивали, проламывая головы, но сейчас они подождут, вы не переживайте, стена крепкая и способна выдержать натиск большой толпы мертвецов.

Он не преувеличивал возможности стены, я успел оценить добротность сваренного из толстого металла неказистого с виду забора, поэтому, решив не обращать на мертвеца за стеной внимание, я сказал:

— Хрен с ним, пусть пока скребется. Давайте только отойдём в другое место, мне уже надоело смотреть на трупы. — проговорил я, кивнув на тело без головы и руки, лежавшее рядом с нами.

Возражений не последовало, мы отошли в другой конец двора. Бывшие невольники сбились в кучу, было заметно, что они сильно напряжены в ожидании судьбоносного разговора. Видимо, всё же опасались нас и боялись, что только недавно обретённая свобода из рабского плена может оказаться лишь короткой передышкой. Особенно часто они кидали опасливые взгляды на молчаливого Берсерка, который как будто впал в какую-то прострацию и за всё время не произнёс ни единого слова, только всех внимательно слушал, крепко держа свою любимую кувалду в огромных ручищах.

Чтобы разрядить обстановку, я решил сразу прояснить ситуацию. Глядя на обеспокоенных людей, произнёс:

— Не нужно ожидать от нас подвоха, мы вас не тронем. Более того, вы оказали нам неоценимую помощь, растерзав уродов на третьем этаже, что помогло избежать весьма рискованной перестрелки, с возможными потерями с нашей стороны.

Бывшие пленники внимательно меня слушали и не перебивали, но было заметно, что, несмотря на все мои заверения, что им нечего боятся, они всё равно с недоверием относились к моим словам.

Больше часа заняло обсуждение дальнейших действий. В этом разговоре принимали участие все, без исключения. Наша основная цель была выполнена, бандиты понесли заслуженное наказание. Теперь речь шла о том, как справедливо поделить трофеи и дальнейшей судьбе людей, которые обрели свободу.

Итогами часовых переговоров стало следующее решение. Люди, для которых последние полгода были сплошным кошмаром, получив долгожданную свободу, не захотели её ни на что менять. Первое время они будут жить в бандитском логове, но потом уйдут отсюда, найдя другое место для жилья. Причиной тому послужило опасение, что за их головами могут прийти, посчитав, что тут до сих пор обитает банда, на счету которой множество ужасных преступлений и загубленных душ. Поэтому, несмотря на то что место было хорошо обустроено и защищено от мертвецов, бывшие невольники приняли решение уезжать отсюда, как только найдут подходящую замену.

По поводу добра банды, которое, с одной стороны, было нашими трофеями, с другой стороны, невольники тоже внесли свою лепту, убив засевших на огневой позиции третьего этажа бандитов. Взвесив все за и против, мы решили разделить всё на три равные части. Одна часть уходила нам, вторая предназначалась для бывших рабов, а третью часть решено было сбыть на рынке и взять с неё в равных долях необходимое для нужд каждого поселения.

Очень приятным для меня решением стало то, что ночевать мы тут не остаёмся. За это все члены моего отряда проголосовали единогласно. Поэтому, договорившись, что часть своих трофеев мы заберём сейчас, а за другой частью вернёмся позже, мы начали готовиться к выезду, чтобы успеть вернуться домой в светлое время суток. В качестве транспорта было решено использовать печально известный нам военный КАМАЗ. Новые хозяева не возражали, им грузовик с разбитыми стеклами и расстрелянной кабиной был не нужен, а нам очень даже — чтобы погрузить максимальное количество вещей и самим в нем уместиться.

Беглый осмотр показал, что машина исправна, в результате бандитской атаки сильно пострадала кабина, но двигатель и радиатор оказались нетронутыми. Уроды специально стреляли так, чтобы убить людей в кабине, но оставить машину на ходу. Видимо, они не горели желанием посреди дороги перегружать награбленное из КАМАЗа по своим автомобилям и заранее планировали отогнать его к себе в логово, и уже там разгружать добычу.

Артём и Витя, подняв кабину, осматривали двигатель и уровни жидкостей перед тем, как заводить грузовик. Все остальные занимались переноской трофеев в его кузов. Бывшие рабы помогали нам таскать вещи наравне со всеми.

Пока мы перетаскивали трофеи, бегая с разнообразным грузом в руках, как муравьи, наши механики опустили кабину грузовика на место, подключили найденный на первом этаже аккумулятор и начали пробовать запускать грузовик. Сделав несколько оборотов, стартер запустил двигатель и тот громко затарахтел, выплюнув целое облако сизого дыма. Из кабины выпрыгнул Витя и произнёс:

— Вроде всё исправно работает, но я не знаю, сколько топлива, пули вывели из строя некоторые приборы, среди них указатель уровня топлива. Сейчас попробую старым методом проверить, сколько топлива в баках.

Проговорил и направился к ближайшему кусту. Отломав от него прямую, длинную ветку, он быстро срезал ножом с неё все листья и подошел к машине. Открыв крышку топливного бака, Витя засунул обструганную веточку в горловину, после чего, достав её, принялся внимательно разглядывать и сделал на ней отметку ножом. Протерев её рукавом, он совершил похожую манипуляцию со вторым баком. Подойдя к Артёму, он показал ему своё самодельное мерило и спросил:

— Артём, вот эта зарубка показывает, сколько в основном баке солярки, дополнительный бак пуст. Ты можешь приблизительно прикинуть, хватит нам доехать до места, где мы спрятали наши броневики или нет?

Артём внимательно посмотрел на отметину на палочке, немного поморщил лоб и ответил:

— Да должно хватить, тем более это дизель, у него гасход не такой конский, как у бензина.

— Тогда машина готова на выезд. А там заправим его, чтобы доехал до дома, не зря же мы каждый раз берем с собой бочки с соляркой, наконец-то они пригодятся. — радостно произнёс Виктор и выкинул ставшую ненужной веточку.

Прежде чем уезжать, мы договорились с освобождёнными от рабства людьми о примерной дате, когда мы снова приедем, и обговорили частоту для связи по рации. Всё необходимое для жизни у них имелось, наша помощь была им не нужна. Закопают тела своих мучителей и начнут нормально жить.