Закон Благодарности. Ведьма

Маргарет Астер, 2022

Не жалуют ведьм в славном и могучем королевстве Брандгорд! Девятнадцатилетней травнице Мариэль, ученице болотной ведьмы, долго удаётся скрывать свой магический дар. Но нет ничего тайного, что не стало бы явным. Спасая жизнь маленькой девочке, Эль случайно раскрывает свой секрет и попадает на эшафот. Таинственный аристократ выручает её из беды, но теперь, следуя Закону Благодарности, она должна отплатить ему за услугу. Девушка оказывается втянутой в дворцовые интриги и заговор по свержению власти. Удастся ли ей выбраться из заварушки живой и как во всём этом замешан говорящий рыжий кот?

Глава 3

Я шла быстро, едва не срываясь на бег. Хотелось скорее попасть в город, развеяться. Ночью мне снился кошмар. Обрывки видения до сих пор всплывали в памяти. Ветер пробежал по ветвям деревьев и взметнул вихрь осенней листвы: золотой, медной, алой… Как языки пламени из кошмара. Мне привиделся дым и огонь. Все вокруг пылало! Я пыталась спастись, но не могла сдвинуться с места. Страх сковывал по рукам и ногам.

Шпили храма и сторожевой башни у городских ворот уже показались на горизонте, и я в который раз прибавила шагу, словно пытаясь оставить позади ночной кошмар и всю суету последних дней.

Я шла по старой, давно заброшенной дороге. Просека заросла травой и молодым кустарником. Еще пара лет — и лес поглотит ее, стерев последние следы человека. Путников не было видно, и я позволила любопытному альрауну высунуться из сумки, болтавшейся через плечо. Создание уморительно таращило фиолетовые глазищи и озиралось по сторонам. Еще бы, вчера его мир состоял из поляны с мандрагорами, потом расширился до хижины Леэтель, а теперь так много нового кругом. Невольно усмехнувшись, я заправила за ухо упрямо выбивающийся каштановый завиток волос.

— А знаешь, — обратилась я к фамильяру, — неплохо бы придумать тебе имя. Даже у домашних животных есть клички, а ты, если верить Этель, не глупее собаки или кошки.

Могу поклясться, что создание посмотрело на меня с осуждением!

— Поняла-поняла, ты умнее любого животного, — поддразнила я монстрика. — Может быть, Уна, ты же альраун? Или Вайолет — за цвет глаз?

Существо мрачно буравило меня взглядом. Решив, что клички пришлись не по вкусу, я стала перечислять подряд все приходящие на ум женские имена. Альраун насупился и поджал тонкие темно-зеленые губы.

— Ну, знаешь, тогда предлагай сама! Я больше не знаю имен, подходящих волшебным маленьким девочкам.

Я вскрикнула от неожиданности, когда монстрик куснул меня за руку, придерживавшую ремешок сумки.

— Ты что, ошалела, мелочь, или… Стой, так ты что, не девочка?

Я протянула покусанную руку к магическому созданию. Альраун проворно перелез на подставленную ладонь и задрал набедренную повязку из травы и листьев, ошибочно принятую мной за юбочку. Среди травинок торчал не то крошечный сучок, не то корешок. Густо покраснев, я прыснула от смеха, за что получила новый укус-щипок за палец.

— Так бы сразу и сказал. Может, назовем тебя Ал? Эль и Ал — вполне созвучно.

Упрямец гордо вздернул голову и фыркнул. Я не на шутку рассердилась: работаю для него тяговой силой, ношу туда-сюда, мир ему показываю, кормлю, в конце концов, а он мне сцены закатывает!

— Знаешь что, нежданный подарок судьбы, валил бы ты, дар непрошеный… Вали, дар!

Существо с энтузиазмом закивало, я не сразу сообразила, а потом:

— О, Вальдар! — осенило меня. — Только вот сокращать все равно удобно до Ал. Или тебе просто хотелось длинное и заковыристое имя с претензией на родовое, как у знати? Ох, Ал, со временем ты поймешь, что весь этот пафос — пустой звук, но будь по-твоему. Рада с вами познакомиться, мессир Вальдар Мандрагорский.

Альраун приосанился, отвесил манерный поклон и заулыбался. Я начинала проникаться симпатией к этому маленькому своенравному созданию с зеленой кожей, наглой ухмылкой и отвратительным характером.

— Ал, пора прятаться. Мы подходим близко к воротам и скоро на пути могут появиться чужие. Запомни, показываться можно только мне и Леэтель. Если тебя заметят другие люди, то наше знакомство долго не продлится — меня схватят, а тебя прихлопнут.

Альраун нервно сглотнул и послушно запрыгнул в сумку. Как раз вовремя. Через мгновение из-за деревьев вынырнула груженная овощами телега, запряженная волом. Хмурый погонщик и сам напоминал вьючное животное: понурое лицо, рот подковой вниз и крупные глаза, как у теленка, которые при виде меня стали холодными и безжизненными.

В деревне меня не любят, односельчане просто терпят мое присутствие. Они смирились со мной как с необходимостью. Удобно иметь поблизости знахаря, к которому можно обратиться за скромную плату, а потом перемыть ему косточки с соседями. Это ведь излюбленное развлечение в мелких селениях, где все всё и обо всех знают. К тому же, когда есть тайна — что-то непонятное, — из этого можно состряпать целую легенду и для распускания слухов простор велик.

Настроение сразу покатилось под откос ближайшего к дороге оврага, куда я зашвырнула огрызок кислого яблока-дичка, сорванного ранее. На ярмарке будет много односельчан, но все же в городе мне всегда нравилось. Там были свои белые вороны, а меня мало кто знал, легко будет затеряться в толпе и неплохо провести время, глазея на праздник. От этих размышлений я воспряла духом.

Городские ворота будут открыты всю неделю празднеств. В этом году в честь сбора урожая — Колосада — их даже украсили венками из колосков, осенних листьев и веток с алыми ягодами боярышника. Миновав караульню, я свободно вошла в город. Все дороги вели к центральной площади, там состоится ярмарка и основное действо. Именно туда я и держала путь.

–…Да я тебе точно говорю — ведьма! Мне двоюродная сестра, из деревни у болота, все уши прожужжала про нее. Я ее даже с закрытыми глазами в толпе узнаю. Сестра говорит, она всегда ходит в коротком драном плаще и с кучей каких-то мешочков на поясе. Тоже мне, красавица лесная, ишь, воображает о себе. Она…

Уловив обрывок разговора и поймав краем глаза неловкий кивок в свою сторону, я напряглась. Даже здесь моя слава меня опередила. Я мысленно выругалась. Обсуждали мою скромную особу три местные девицы. Две из них старательно делали вид, что рассматривают прилавок кондитера, нагруженный сластями всех мастей. А третья, румяная дородная девка, пялилась на меня без зазрения совести. Во взгляде ее читалась явная неприязнь, хотя я была совершенно уверена, что мы видим друг друга впервые. Даже когда наши взгляды пересеклись, девица не отвела темных, густо подведенных глаз, похожих на мелкие арбузные семечки. Борясь с желанием отвести взор, я решила, что в гляделки точно не проиграю, напомнив себе, что это лишь первое испытание сегодняшнего дня. Моя злопыхательница в сарафане поросячьего цвета, со вздернутым носом-пятачком была удивительно похожа на свинью, и я невольно заулыбалась.

В потрепанной магической книге Этель, которую за эти годы я почти выучила наизусть, были такие указания для подобных случаев: «Сосредоточьтесь и, глядя прямо на противника, представьте, что он превращается в мышь. — На мелкого грызуна девица не походила, а вот хрюшка вышла бы знатная. — Не обязательно пытаться именно обратить его, достаточно лишь вообразить это».

Мне показалось, что у сплетницы на щеках начала проступать короткая светлая щетина, но в этот момент она заговорила, и видение рассеялось.

— Вот смотрите, смотрите, как она на меня уставилась, — округлив глазенки, выпалила девица.

Ее подруги подняли глаза от сладостей и тоже рискнули встретиться со мной взглядами. При виде их замешательства и испуга я заулыбалась еще шире, вложив в улыбку столько злонравности, сколько смогла изобразить. Вся троица разом побледнела.

— Точно ведьма! — выпалила девица с вытянутым козьим лицом, тощая и бесцветная настолько, что казалось, будто она выползла из сундука с шерстяными вещами.

Сообразив, что сказала это вслух, она зажала рот жилистой ладошкой и резко попятилась, но наткнулась на подруг и повалилась на колени в грязь. Девицы метнулись ей на подмогу, но звонко стукнулись лбами и присоединились к первой на земле. Сдержаться было выше моих сил, и я захохотала в голос, отчего троица моментально растворилась в воздухе, только пятки засверкали.

Такое поведение было простительно суеверным селянкам, но от просвещенных городских девушек я ожидала большего. Танцующей походкой подойдя к лотку кондитера, я выбрала самое крупное и сочное яблоко в карамели. Эта трата не была запланированной, но нужно же как-то отметить свою маленькую победу.

Что ж, остаться незамеченной не вышло, но, может быть, слухи сыграют мне на руку? Всегда находятся желающие взглянуть на ярмарочные диковинки. Стану-ка я на сегодня такой невидалью, авось зеваки на радостях все снадобья раскупят.

На площади царили суета и толкотня, было шумно и многолюдно. Зато никто не обратил внимания, как в ближайшем переулке я из маленького заплечного мешка достала здоровенный лоток с многочисленными склянками. Этому фокусу Леэтель научила меня много лет назад. Именно с его помощью в крошечной хижине на болоте помещался ее дом с несколькими комнатами и кладовкой. Заклинание «Магический карман» очень удобное, но отнимает много сил, так что проще всего один раз наложить его на какой-то предмет, в моем случае — бездонный мешок.

С помощью ремешков я закрепила лоток на шее и вышла на площадь. Другие лотошники громогласно зазывали покупателей, но мне такие дешевые трюки не требовались. Достаточно было тихо прошептать под нос несколько волшебных слов, и все, кому нужны притирания, мази и отвары, сами начали подходить ко мне. Такая бытовая магия не нарушает баланс, ведь я действительно помогала нуждающимся.

За пару часов на рыночной площади запасы истощились, а сама я изрядно устала. Все-таки моим домом был лес, я привыкла к уединению, ярмарочный гам и пестрота быстро утомляли. Желудок предательски заурчал, и я тихо ретировалась все в тот же переулок, чтоб поесть и перевести дух.

Я рассеянно жевала полоску вяленого мяса, украдкой подсовывая кусочки в сумку, к великой радости альрауна, когда меня окликнул знакомый голос:

— Мариэль, это ты? Ты здесь?! — Ко мне подбежала худенькая растрепанная девушка, закутанная в объемную шаль.

Выдохнув с облегчением, что хватило ума не выпускать фамильяра из сумки, я присмотрелась к ней и ахнула, узнав свою единственную подругу. Несколько лет назад Нани вышла замуж и уехала из нашей деревни. С тех пор мы не виделись. Она была одной из немногих, по кому я скучала. Нани никогда не дразнила меня. В детстве мы даже играли вместе. Она не боялась, что ее поколотят за дружбу со мной, ей прощали любую прихоть. Белокурую красавицу Нани любили все без исключения. Когда после свадьбы она уехала, я почувствовала себя еще более одинокой и нелюдимой, чем раньше.

— Нани?! — Я всматривалась в ее лицо, ища знакомые черты, но подруга очень переменилась. Словно прибавила за три года не меньше десятка лет. — Что случилось? Что с тобой?

Непривычно было видеть всегда цветущую, юную и прекрасную, как весна, девушку такой: исхудавшей, бледной и всклокоченной, будто мокрый птенец. Она удачно вышла замуж, по крайней мере с точки зрения всех в деревне. Я же терпеть не могла ее самовлюбленного, холеного муженька из зажиточной семьи. Он всегда издевался над теми, кто был слабее или беднее. Одной лишь Нани никогда от него не доставалось, и то только потому, что она была первой красавицей и ее с детства прочили ему в жены. Я аж зубами скрипнула. Неужели этот мерзавец довел бедняжку до такого состояния?!

— Только ты можешь мне помочь. Ты — моя последняя надежда… — Ее голос дрогнул, и Нани бросилась мне на шею, давясь слезами.

Я всегда с трудом переносила такие явные проявления чувств, но обняла подругу. Бывают моменты, когда слова излишни. Они только выстраивают между близкими людьми незримую преграду. Поэтому иногда так важно уметь молчать. Одно прикосновение заменяет множество слов.

Мы несколько минут простояли обнявшись. Я поглаживала Нани по спине, слушая, как колотится ее сердце. Когда плечи подруги перестали сотрясаться от рыданий, я слегка отстранила несчастную и переспросила:

— Чем я могу помочь? Ты одна из немногих, кому я не смогу отказать ни в чем. Говори! — Последнее слово я произнесла мягко, но уверенно, вложив в него крупицу Силы, чтоб подруга перестала путаться и заикаться.

Нани послушно отодвинулась и произнесла:

— Моя дочурка больна. Она еще совсем маленькая, а уже пережила так много страданий и боли. Местные врачи разводят руками, а знахарей в городе найти непросто. Все норовят нажиться на нашей беде, берут деньги, но ничего не могут сделать для моей малютки. — Нани обреченно всхлипнула. — А я… я не могу смириться, не хочу ее отпускать. Помоги ей, Мариэль, я знаю, тебе одной это под силу.

— Веди, — коротко бросила я.

Улочки петляли и выгибались, как болотные твари на солнце. Мы уходили все дальше от центральной площади. Ремень от лотка со снадобьями больно впивался в шею и начинал натирать, но убрать весь свой скарб в бездонный мешок на глазах у Нани я не могла. Слишком рискованно. Мы миновали еще несколько поворотов и вышли к небольшому двухэтажному дому. Он был аккуратным, свежевыкрашенным, но все равно не отвечал моим представлениям о сытой и обеспеченной городской жизни.

Войдя внутрь, подруга даже не стала разуваться, что было совершенно непохоже на чистюлю Нани из моего детства. Вокруг был жуткий беспорядок, смешавший все — от грязных тарелок и одежды до мыслей в ее белокурой головке.

На втором этаже в центре тесной комнатки стояла люлька. Она была с любовью украшена кружевами и лентами. Чувствовалось, ребенок желанный, но в воздухе витала безысходность — пахло горечью и лекарствами. Мне даже не нужно было смотреть на девочку, чтоб понять, что ее душу с миром живых почти ничего не связывает. Одна лишь мать удерживала ее из последних сил, потому-то Нани и состарилась в одночасье. Тяжело тащить на себе чужую жизнь, даже если это жизнь родного человека.

Я отважилась заглянуть в люльку. Малышка не плакала, не кричала, а просто смотрела на нас широко распахнутыми глазами. Она не стала сжимать в маленькой ладошке протянутый палец, а только тяжело, не по-детски вздохнула.

Уже третий раз за последнюю неделю мне приходилось принимать судьбоносные решения. И, скажем прямо, это давалось тяжело. Я дотронулось до пылающего в лихорадке крошечного лба девочки, и ответ пришел сам собой.

— Нани, мне потребуются теплая кипяченая вода, чистые полотенца и серебряная ложка. Обязательно серебряная!

Девушка метнулась к двери, ни о чем не переспрашивая. Я поморщилась от осознания того, что пришлось врать, но мне необходимо было срочно избавиться от подруги. Нелепая просьба даст немного времени.

Возблагодарив Великую Мать за то, что надоумила захватить на ярмарку несколько сильных зелий, я запустила руку в якобы пустой мешок и вытащила три пузырька и пару баночек. Я вылила в ротик девочки содержимое первой бутылочки, малышка поморщилась и стиснула губы. Я выругалась. Нельзя нарушать порядок, но отвары горькие, конечно, нужно было сообразить, что ребенок не захочет добровольно пить эту гадость. Скрепя сердце я зажала маленький курносый носик и по порядку влила в пациентку оставшиеся отвары. Девочка слабо захныкала, но это было скорее хорошим признаком.

Я только сейчас заметила, что альраун выбрался из сумки и приплясывает перед колыбелью, старательно привлекая мое внимание.

— Немедленно назад, — зашипела я, — тебя не хватало! И без того времени в обрез.

Не обращая внимания на протест фамильяра, я продолжила ритуал.

Над дочкой Нани зависла какая-то тень. Она была густой, непроницаемой и липкой. Кто же с такой силой возненавидел невинного ребенка? Неужели окружающие так завидовали красоте и удачливости ее матери, что прокляли малышку?! Даже дикие звери в лесной чаще не бывают так жестоки, как иные люди.

Я принялась растирать грудку девочки мазью, повторяя заученные слова заговора. Над руками заплясали знакомые искорки, точно блуждающие огоньки на болоте. Свет их сливался в пульсирующий золотистый шар. Сначала он не мог пробиться сквозь злополучную тень, но разрастался с каждым новым словом, вплетавшимся в канву заклинания. Тьма съежилась, поблекла и растворилась с тихим змеиным шипением. В воздухе запахло свежестью и травами, малышка успокоилась и прикрыла глазки. Дыхание ее стало ровным и размеренным. С трудом держась на ногах, я привалилась к стене как раз в тот момент, когда в комнату ворвалась Нани наперевес с тазом воды и полотенцами. Пришлось собраться с силами и изобразить традиционный процесс лечения. Вскоре жар окончательно спал, и девочка мирно заснула, свернувшись калачиком.

Я отошла от колыбели, освободив дорогу матери. Нани несмело приблизилась и несколько секунд напряженно всматривалась в просветлевшее личико дочурки.

— Эль, все будет хорошо? Недуг отступит? Скажи мне честно. — Девушка аккуратно дотронулась до лба ребенка и порывисто обернулась ко мне.

— Если ты будешь выполнять мои рекомендации, все наладится, даю слово! Ты знаешь, я верю в силу слова и не стану бросаться такими обещаниями.

Я отдала подруге несколько баночек с притираниями и мазями и бутылку с травяным отваром:

— Давай его дочке по одной серебряной ложечке три раза в день, только сначала смешай с медом или сиропом, лекарство горькое. И вот еще что. — Я покопалась в сумке и достала лазурный кристалл на кожаном шнурке. — Этот амулет должен всегда быть рядом с девочкой. Положи его ей под подушку, а когда вырастет, пусть носит на груди, но только под одеждой. Запомнила?

Как ни неловко мне было говорить об этом едва обретшей надежду матери, но Закон Благодарности требовал неукоснительного соблюдения.

— Нани, прости, я понимаю всю тяжесть вашего положения в последнее время, но я вынуждена попросить плату…

Она было напряглась, но тут же повеселела:

— Я все что угодно отдам, лишь бы не прислушиваться каждый раз, подходя к колыбели, боясь, что дочка не дышит. Проси что пожелаешь! — Она ласково взяла меня за руки.

— Для начала неплохо бы пообедать. Мне еще торговать на площади до заката, а уж там сама оценивай мои труды. — Я вздохнула с облегчением, не увидев ни тени осуждения в ее глазах.

Нани накормила меня до отвала, а сама пошла проведать малышку и принести плату за врачевание. Я думала, что слышу быстрые шаги подруги, и очень удивилась, когда в столовую заглянул ее муж. Не думала, что он дома в разгар дня. Мужчина уставился на меня так, словно увидел за столом огнехвостую лисицу, мирно распивающую чай из украшенной мелкими цветами чашки. Он через всю комнату рванул к двери, даже не удостоив меня приветствием. Что ж, не очень-то и хотелось.

Легкой поступью по лестнице сбежала Нани со свертком в руках.

— Это за лечение доченьки, — она протянула мне увесистый кожаный кошель, — а это за талисман.

Нани развернула сверток, и я увидела изумрудное платье необычайной красоты. Его манжеты и лиф украшала затейливая серебряная вышивка, а полукорсет был из кожи тончайшей выделки. В дополнение к наряду подруга помахала передо мной витой серебряной маской, закрывавшей верхнюю половину лица.

— За деньги спасибо! Что до наряда… Платье просто потрясающее, но зачем оно мне, Нани? Я ведь не собираюсь в замок на бал. Ты забыла, я живу в деревне. В лес в таком одеянии не пойдешь… — растерялась я.

— Я заказала платье еще до болезни дочки, собиралась пойти в нем на карнавал. Но мой главный на сегодня праздник — ее выздоровление — не требует пышных одежд. Сходи ты, повеселись этим вечером за меня! Колосад здесь отмечают с размахом. Спорим, ты никогда не видела фейерверка и на танцах не бывала! К закату город украсят, зажгут костры. Будет музыка, веселье и угощение. Ночь праздника урожая — самая яркая в году.

Нани говорила с такой радостью и неподдельным восторгом, что я снова увидела в ней свою любимую подругу детства и просто не смогла отказаться от подарка.

Быстро вернувшись на рыночную площадь, я снова разложила товары на лотке, но торговля под вечер шла уже не так бойко. Народ спешил домой готовиться к полуночному празднеству.

Рассеянно вертя в руках сверток с подаренным Нани нарядом, я взвешивала все за и против. Знаю, мне не следует присоединяться к празднованию Колосада, Леэтель не одобрила бы такое поведение. От этой мысли мне еще сильнее захотелось пойти. Я отвлеклась и не успела распродать весь товар за день, а значит, необходимо остаться до завтра. На деньги с ярмарки мы собирались прожить несколько месяцев. А нынешней выручки даже с учетом кошелька от Нани не хватит на весь срок. Да я просто обязана задержаться! А раз так… Словно ребенок, затеявший проказу, я с удовольствием представляла, как смогу повеселиться этой ночью. Нани была права, я никогда не бывала на таком крупном празднике. Даже издали наблюдать не доводилось, ведь я не задерживалась в городе дольше одного дня. Соблазн примерить чудесный наряд и покрасоваться в нем перед местными зазнавшимися девицами был слишком велик. К тому же благодаря маске я смогу затеряться в толпе и хоть раз в жизни почувствовать себя заодно с людьми, а не в одиночестве против целого света.

Я не успела до конца осознать происходящее, а решение уже было принято. Последние на сегодня баночки с мазями я продавала, приплясывая от нетерпения. Всего пара часов отделяла меня от Колосада — самого пышного и грандиозного праздника в году.

Украдкой пробравшись в привычную уже подворотню, я собиралась поесть, но кусок не лез в горло. Пришлось ограничиться несколькими глотками молока. Переодевшись в дареное платье и убрав свой незамысловатый наряд в бездонный мешок под возмущенное чириканье альрауна, я примерила маску. Любуясь своим отражением в натертой до блеска водосточной трубе, я стянула на затылке шелковые ленты, закрепив маску, и расправила волосы. Редкий случай, когда мне нравилось увиденное в зеркальной глади. Стоит отдать должное подруге, она знала толк в красивых нарядах. Я шутливо поклонилась отражению и рассмеялась своим же дурачествам.

Неподалеку послышались звуки музыки. Несмотря на стройные переливы, в мелодии было что-то первозданное и необузданное. Может быть, так казалось из-за барабанов, отбивающих четкий ритм. Мелодия отдавалась в каждом ударе сердца, звала за собой. Не обращая внимания на яростное сопротивление фамильяра, я запихнула его в сумку, настрого приказав не высовываться, и танцующей походкой направилась к площади.

Поразительно, но пока меня не было, все здесь успело преобразиться. Повсюду красовались венки и гирлянды из полевых цветов вперемешку с колосьями — символами праздника. Спохватившись, я аккуратно умыкнула из горшка в ближайшем окне несколько крупных цветков и вплела их в волосы. Всем участникам действа полагалось носить венки из лент и карнавальные маски, прикалывать свежие цветы к одежде и волосам. Утром, по окончании праздника, все эти украшения закапывают в землю, что знаменует конец лета и цветения и наступление осени. Мне нравился это обычай, близкий к природе и прославляющий волю Великой Матери.

В честь Колосада на площади развели четыре костра, по одному в каждой из сторон света. Люди водили хороводы вокруг огня и пели, звонкие голоса затопили площадь. Праздник начался. От костров вокруг стало жарко, как в самые теплые летние ночи. Я обрадовалась, что не стала портить наряд своим куцым плащом, все равно в нем не было нужды. Засмотревшись на веселящихся, я случайно врезалась в молодую пару, но вместо привычного толчка в бок и ненавидящего взгляда они залились смехом, подхватили меня под руки и потянули за собой во всеобщую пляску. Никогда еще я не была так счастлива! Люди вокруг смеялись, пели и улыбались так, словно все мы были друзьями. Впереди целая ночь, наполненная радостью, музыкой и весельем.

Все вокруг разительно изменились. Несмотря на маску, я узнала по фигуре местного трактирщика. Еще утром дородный мужик был хмур и зол, а сейчас он бесплатно наливал всем желающим молодое вино — сладкое, душистое и щедро сдобренное пряностями. Народ все прибывал, но, несмотря на толчею, веселье только прибавлялось. Я плясала вместе со всеми и, наверное, совсем растворилась бы в происходящем, если бы из круга меня не выхватили сильные мужские руки. Вместо того чтобы по привычке пнуть нахала, опьяненная атмосферой праздника, я захихикала, как маленькая девочка. Поймавший меня юноша в маске с диковинными перьями улыбнулся и протянул руку, приглашая на танец. Тут-то и представился случай опробовать мой неумелый книксен. Мы оба рассмеялись и начали неловко переминаться с ноги на ногу друг против друга, а спустя всего одну мелодию уже в обнимку кружились по площади. Раньше мне не приходилось танцевать с кем-то в паре, но он так уверенно вел, что оставалось только стать податливой глиной в руках умелого гончара.

— Какая ты красивая! — наклонившись, шепнул он мне на ухо.

Правда, вокруг было так шумно, что я едва разобрала сказанное, но даже обрывка фразы хватило, чтоб я покраснела. В его объятиях было так хорошо, словно мы знали друг друга всю жизнь. Было в юноше что-то родное, близкое, свое. Блики от костра играли на его золотистой коже, вспыхивали веселыми искорками в темных глазах. Мне показалось, что я на балу дебютанток и принц дарит мне первый танец. Щеки запылали сильнее прежнего.

Звуки музыки стали нежнее, мелодия переменилась и теперь напоминала о весне, юности, радости и цветении. Несколько пар молодых людей вышли в центр площади, толпа зашумела, подбадривая нерешительных. Спутник подмигнул мне и поманил туда. Я без лишних раздумий позволила увлечь себя в круг.

Пары становились друг напротив друга — девушки лицом на юг, а парни на север — и брались за руки. С оглядкой на них мы повторили этот жест.

— На этот день и на этот год мы вместе! — повторили все хором.

–…мы вместе, — услышала я собственный голос.

Весь мир сжался до этого места, этого мига. Юноша стоит напротив, смотрит на меня и ласково улыбается. Теплый ветер играет павлиньими перьями маски, треплет волосы, а я влюбленно наблюдаю за его жестом, исполненным удивительной грации. Он заправляет за ухо выбившуюся прядь, обнажая висок, и мне на глаза попадается аккуратный, недавно затянувшийся шрам.

Я мгновенно протрезвела. Так вот почему парень казался мне таким знакомым! Ведь я еще не забыла, не отделалась от его ауры. Отдернув руки и попятившись из круга, я что было сил рванула наутек. Не оборачиваться, главное — не оборачиваться!

Я брела по городу куда глаза глядят и ругала себя за беспечность. Как глупо было поддаться порыву и решиться на участие в этом фарсе. Еще утром многие из этих людей открыто терпеть друг друга не могли, а вечером возле костров на площади изображали такое единение и вселенское счастье, аж противно. А я, как наивная сельская дурочка, при первой же возможности побежала на праздник. Вино, красивое платье, танцы, парочки. Хотелось скорее смыть с себя липкое ощущение собственного промаха. Этель ведь предупреждала, она всегда отговаривала меня от лишнего общения. Все просто: сделал дело, получил плату, уходи. И почему мне вдруг показалось, что это правило не действует в ночь Колосада? Вдобавок ко всему половину вечера я провела рядом со спасенным богатеем, которого, с его точки зрения, обокрала. Не хватало только попасться «на горячем». Ноги вывели меня к реке, желание освежиться никуда не исчезло, но, подойдя поближе к берегу, я мгновенно передумала. И дело было не в холодной воде, а в том, что ее потоки несли мимо все городские стоки.

Под мостом обнаружилась на удивление чистая скамейка. Может быть, здесь встречались влюбленные, а может, жил тролль, но даже он отправился на праздник сегодня.

Я переоделась в свою обычную одежду, с досады скомкала дареный наряд и затолкала его в сумку, откуда тут же послышался возмущенный лепет альрауна. Монстрик вылез наружу, принялся расхаживать туда-сюда по скамейке и, судя по звукам, отчитывать меня.

— Ал, вот не надо, а? Без тебя тошно. — Я оперлась локтем о спинку скамьи и положила голову на скрещенные руки. — Ты ведь проголодался…

Я вытащила из мешка несколько кусков вяленого мяса, сыр и ломоть хлеба, разделила наш ужин и отдала фамильяру его половину.

— Ничего, передохнем здесь. А завтра настанет новый день и все это покажется сном.

Вдруг в ночи эхом прокатился гром. Я удивленно уставилась вверх, но на небе не было ни облачка. Грохот, нараставший со стороны площади, заставил нас обоих подпрыгнуть. Альраун в ужасе спрятался в сумку, забыв о недоеденном сыре. Стоял такой рокот, что я подумала было, что взорвались бочки с горючей смесью и весь город сейчас полыхнет, как сухостой от шальной искры. Но вместо зловещего зарева в небе расцвел огромный, мерцающий золотой цветок. Пока он таял, в воздух взмыли разноцветные снаряды, то тут, то там распускались причудливой формы снежинки, сотни звезд сорвались с небосвода и полетели вниз. Фейерверк! Я залюбовалась блестящими и переливающимися огоньками.

Завороженная красотой и романтичностью момента, вспоминала тепло объятий таинственного юноши, что оказался моим недавним знакомцем. Я едва не добавила к его описанию «прекрасным», но вовремя стряхнула морок и скрылась под мостом.

Наспех подкрепившись скудными остатками снеди и кое-как устроившись на скамейке под плащом, я забылась сном без сновидений.

Следующее утро выдалось хмурым и дождливым, словно осень вступила в свои права, едва дождавшись завершения торжества. После бурного гуляния город выглядел помятым, как сельский кузнец с попойки. От вчерашнего волшебства не осталось и следа. Большинство украшений были сорваны, а те, что остались, висели увядшими клочьями тут и там. Улицы утопали в мусоре, а неприбранная ярмарочная площадь после ночных костров напоминала пожарище и пахла так же. Редкие горожане, проходившие мимо, выглядели усталыми и заспанными. Даже не все лавочники вышли на работу — то ли догадывались, что торговля сегодня будет вялой, то ли сами еще валялись в постелях. Каждый первый, подходя к моему лотку, спрашивал средство от головной боли и похмелья или маялся животом. Видно, нежданная щедрость трактирщика накануне объяснялась не хорошим расположением духа, а низкосортностью угощений — просроченной пищей, собранной из остатков, и непонятно из чего бодяженным вином. Мысленно я возблагодарила Богиню, что не позарилась на дармовые яства, и за то, что благодаря дешевому пойлу и маске никто не помнил о моих ночных похождениях.

Торговля разошлась только к полудню, на моем лотке и в мешке оставались только самые действенные, но и самые дорогостоящие мази и отвары. Больших надежд на их продажу я не возлагала и взяла с собой просто на всякий случай.

Я как раз заканчивала отсчитывать сдачу для хорошенькой румяной девицы, которая, судя по цветущему виду, во время вчерашней вакханалии спокойно спала дома, когда меня окликнули по имени. Звал начальник городской стражи, степенно подошедший в сопровождении двух высоких молодчиков. Я знала его, но искренне удивилась, что он знает меня.

— Добрый день, господин начальник! Светлого Колосада, да будет следующий год плодороднее нынешнего. Чем могу помочь? — вежливо и немного наигранно поприветствовала я чиновника.

— Ты очень поможешь, если проследуешь с нами в караульню, не оказывая сопротивления, — отчеканил он.

— Что?! — Мысли лихорадочно заметались. Неужели я вчера, сама того не зная, нарушила какое-то правило праздника? Или спасенный богатей таки узнал меня и заявил о краже? — Можно узнать, на каком основании?

— Ты обвиняешься в колдовстве и будешь осуждена как ведьма, — нарочито громко произнес начальник стражи.

Разговоры вокруг мгновенно стихли. Все присутствующие на площади повернулись к нам. Я выронила опустевший лоток и попятилась, но, оценив обстановку, поняла — бежать некуда. У каждого выхода с площади стояли солдаты, даже если удастся растолкать народ, куда бежать? У меня опустились руки… Но лишь для того, чтоб сдернуть с плеч плащ. Я набросила его на головы начальника стражи и его подчиненных и метнулась в толпу. Народ в ужасе шарахнулся в стороны, но это лишь освободило мне путь для побега. Прыгнув и уцепившись за уличную вывеску булочника, я перемахнула через ближайшую стену, одновременно отстегивая ремешки бездонного мешка. Он со звоном упал на мостовую, и я на секунду пожалела о зельях, но они мешали мне бежать быстрее. Я припустилась по узким улочкам, сворачивая то влево, то вправо в надежде, что стражники потеряют след. Но позади упрямо слышался топот. Солдафоны знали город как свою пятерню, а мне оставалось сломя голову нестись наугад. Никто не ожидал побега, и это давало мне фору. Не успела я порадоваться, как со всего размаха вписалась в стену.

Уф! Могла бы и лицо разбить. Хорошо хоть, вовремя руки подставила. Ладони разодраны, колени разбиты. От таких ушибов никакая бадяга не поможет. А впрочем, она может мне уже не пригодиться… Тупик. Кругом были только стены, стены, стены, а позади — верная смерть.

В окне на втором этаже ближайшего дома маячила простынь — если схватиться за нее, я смогу оказаться на крыше. Я разбежалась и прыгнула вдоль стены, выставив руки вверх. Простынь натянулась, но выдержала. Оттолкнувшись от выступа, я полетела к крыше, но в этот момент что-то впилось в лодыжку. Я с размаху рухнула на черепицу, послышался хруст, а затем меня резко потянули вниз. Последним, что я успела увидеть, была группа стражников, один из которых держал в руках веревку. Меня заарканили как норовистую кобылу. Отчаянно закричав, я грохнулась на каменную кладку и утонула в блаженной темноте.

Я очнулась от холодных капель, стекающих на лицо. Попыталась отереться, но все тело отозвалось болью, а руки отказались подниматься. С трудом разлепив глаза, я силилась понять, где оказалась, но было слишком темно. Тяжело охнув, повернулась на бок, оценивая повреждения и обстановку. От моего движения о каменный пол звонко звякнула цепь, руки и ноги потянули вниз стальные кандалы. Я попробовала прочесть простейшее заклинание для освобождения и чуть не взвыла с досады. Путы были не так просты — в сталь добавлен орихалк. Этот антимагический металл, открытый во время войны отступниц, не проводит Силу и не позволяет пользоваться волшебством. Я в ловушке!

Глаза постепенно привыкли, и я начала различать очертания своей темницы. С трудом подогнув под себя ноющие ноги, села. Подо мной неприятно зашуршала, а скорее захлюпала наполовину сгнившая солома. В темной камере ни единого окна, и я никак не могла сообразить, как долго нахожусь под замком. Судя по запаху, в углу был нужник, а точнее, просто дыра в полу. Тусклый свет просачивался только через решетку в верхней части двери, но это давало возможность составить хоть какое-то представление о том, где я очутилась.

Не без труда поднявшись, я доковыляла до двери, ощупала петли. К сожалению, единственными качественными и крепкими вещами здесь были мои наручники и дверь. Внизу, на проржавевшем подносе, подсунутом стражниками через специальное окошко, покоились ломоть плесневелого хлеба и чашка тухлой воды. На такое бы даже альраун не позарился.

— О Богиня! Вальдар! Ал, Ал? Где же ты, малыш? — Позабыв о страже, я в ужасе принялась озираться по сторонам.

Сумки, в которой сидел фамильяр, нигде не было. Да я же сама выбросила ее во время погони. Дура! Не только себя погубила, но и беззащитное существо обрекла на гибель. Я в отчаянии сползла по стене и обхватила голову руками. Все кончено, помощи ждать неоткуда.

— Обречена! — это слово гулко отдавалось в каждом ударе сердца.

Хорошо, что отец до этого не дожил. Он попытался бы выручить меня из беды и навлек бы ее на себя.

А ведь он оказался прав… Мы так часто ссорились из-за того, что я хотела стать травницей. Отец предостерегал не вставать на этот путь, пытался пристроить меня в подмастерья то к прачке, то к пекарю, даже к пьянице кузнецу, лишь бы я держалась подальше от скользкой дорожки. Лишь бы была в безопасности. Но ведь это было для меня слишком просто, слишком скучно. Я ведь казалась себе особенной, рожденной для великих свершений. И вот я в темнице и никогда уже не встречу свой двадцатый день рождения. Интересно, они меня повесят, утопят или четвертуют? С чего вообще этот солдафон решил, что я ведьма? Где я прокололась?!

— Прости, папа! Прости, что препиралась, спорила, сбегала от тебя. Ты был прав во всем, а я дура. Без пяти минут мертвая дура!

Я подтянула к себе ноги, уткнулась лицом в колени и зарыдала горько и безутешно. Оплакивая разом всех: и себя, и отца, и оставшуюся в одиночестве в лесу древнюю старуху Леэтель, и моего маленького глупого фамильяра.

Не знаю, сколько времени прошло… Слезы высохли. Я заставила себя собраться и успокоиться. Пить прогорклую воду не хотелось. Если продолжу плакать, обезвоживание наступит еще быстрее, и тогда я уж точно не боец. Не знаю, к какой казни меня приговорят — зависит от того, с чего они взяли, что я колдунья. Но раз уж обвинили в ведовстве, исход один — смерть. Ведьм уничтожали без суда и следствия, а ведь многих обвиняли ложно. Самый простой способ избавиться от соперницы — это донос о том, что она ведьма. Если о девушке ходила недобрая молва, а в деревне случались бедствия вроде гибели посевов и падежа скота, этого хватало для смертельного приговора.

Я всегда балансировала на грани, но так как на моем счету было только лечение односельчан, казалось, все это просто не может коснуться меня.

Поздно сокрушаться! Нужно постараться не тратить попусту силы, отдыхать и приходить в себя.

«Если только выпадет шанс сбежать… — Но я быстро отмела такую возможность. — Стражники не упустят случая лишний раз устроить представление для горожан в неделю Колосада».

В традициях праздника урожая не было публичной казни, но такие «развлечения» всегда пользовались успехом у зевак. Когда еще представится случай поглазеть на такое? Город еще долго будет гудеть от слухов, а моя история обрастет подробностями вроде того, что я голышом летала на метле над праздничными кострами и вместо вяленого мяса закусывала младенцами.

Прохлюпав по влажной соломе подальше от двери, из-под которой тянуло холодом и сыростью подземелья, я приземлилась на подстилку у противоположной стены. Тишину не нарушало ничто, кроме капающей с потолка воды. Если в темнице и были другие камеры, они либо пустовали, либо заключенные уже смирились с судьбой и сидели молча. Завороженная мерным стуком капель, я погрузилась в тягостные раздумья. Вдруг из-за двери послышался какой-то чавкающий звук, причем шаги его не предваряли. Я прищурилась и увидела, как через решетку проскользнуло длинное червеобразное тело. Неведомое существо гулко шлепнулось о каменную кладку и, извиваясь, поползло ко мне. Я заорала что есть мочи.

Только не змея, только не змея! Впрочем, и гигантская сколопендра меня бы не порадовала. Резко вскочив и, несмотря на боль в лодыжке, встав на цыпочки, я крепко зажмурилась, а когда открыла глаза, ничего не обнаружила.

— Неужто привиделось? — вслух спросила я сама себя.

Но тут что-то легонько дернуло за подол юбки. Борясь с ужасом, я опустила глаза и увидела… Вальдара. Ловко цепляясь за ткань маленькими ручонками, он быстро карабкался вверх. Я подхватила фамильяра и аккуратно прижала к себе. Он ласково прильнул к моей щеке и защебетал на своем языке.

— Спасибо, что нашел меня, Ал! Как я рада, что с тобой все в порядке. Значит, Леэтель не придумывала насчет твоих способностей перевертыша? И про легендарную верность альрауна старуха правду говорила. Ты действительно будешь со мной до самой смерти? — Монстрик энергично закивал. — Боюсь, до нашей разлуки осталось недолго.

Малыш нахмурился и заходил туда-сюда по вытянутой руке. Казалось, он выдумывает какой-то коварный план. Но разве такому крохе под силу вытащить из передряги большую и глупую ведьму? А впрочем…

— Ал, чтоб выбраться, мне нужны ключи от камеры. Они наверняка у начальника стражи. Ты сможешь найти его? По моим подсчетам, казнь назначат на утро. У нас мало времени.

Фамильяр остановился и оценивающе посмотрел на меня, чуть наклонив голову. С минуту он обдумывал мои слова. Затем, заглянув мне в глаза, медленно моргнул, что я истолковала как согласие на выполнение задания.

Вальдар проворно спрыгнул вниз на горку соломы, которую я подгребла под себя вместо подушки, и метнулся к двери. Очертания его тельца на глазах теряли четкость, и вот уже червеобразное создание скользнуло между прутьями решетки. Я подбежала к двери, подтянулась вверх и выглянула в темноту коридора. Но вместо ползучей твари к едва освещенной тусклым факелом лестнице грациозно вышагивал крупный кот. Ай да альраун!

Потянулись долгие часы ожидания. То есть на самом деле я понятия не имела, сколько прошло времени, но оно длилось бесконечно. Снаружи все было без изменений, ни соседей по камерам, ни стражников не было слышно. Скорее всего, начальник испугался, что я, даже закованная в стальные кандалы с примесью орихалка, смогу перехитрить или зачаровать его недалеких подчиненных.

От размышлений меня отвлекло доносившееся с лестницы позвякивание.

Кто? Стражник или альраун?

Я чуть было не застонала от нетерпения, но вместо кожаных сапог на ступенях показались мягкие лапки. В этот момент я открестилась от мнения, что из кошек, тьфу, из альраунов не выйдет хороших фамильяров.

Кот с висящей на шее алой лентой с перевязью ключей весело семенил к двери. Пушистый хитрец остановился перед самым входом и сбросил ключи напротив нижнего лючка, через который заключенным подавали еду. Я присела и вытянула руку, пытаясь дотянуться до заветной связки. С той стороны альраун подталкивал ее ко мне. Сквозь узкую щелочку было видно, что осталось совсем чуть-чуть. Тут звякнула цепь, скреплявшая кандалы, — ее длины не хватило для моего маневра.

— Ал, не выходит, цепь короткая. Звенья слишком толстые, не разогнуть. Попробуй… — я не успела договорить и отпрянула.

С лестницы доносился звук шагов, гулко отражающийся от каменных стен. За мной пришли! Сквозь решетку я наблюдала, как по коридору в мою сторону медленно направляется смерть в лице капитана стражи и нескольких солдат с факелами в руках.

— Ну что, ведьмочка, я бы спросил, помолилась ли ты перед казнью, но ведь отступники не молятся, — явно наслаждаясь своей сомнительной шуткой, ухмыльнулся чиновник.

Он потянулся к поясу, где должны были висеть ключи, и побледнел.

— Что за?.. — он грозно уставился на меня.

Я с трудом подавила желание съежиться под его взглядом.

— Где ключи?

— Да вот же они, сэр, у вас под ногами, — указал на связку ближайший из солдат.

Мужчина снова рассмеялся, пригрозив мне пальцем:

— Я уж думал, твои козни, нечестивица. Выводите, да поосторожнее, вдруг это отродье решит кусаться, царапаться или еще чего похуже.

Он отпер дверь, и два стражника-амбала небрежно выволокли меня наружу. Они были настолько высокими, что мои ноги не касались пола. Верзилы просто несли меня по коридору, а я безвольно болталась между ними, не в силах оказать сопротивление. Вглядываясь во все темные углы, я радовалась только одному — альрауна нигде не было видно, малыш успел спастись.