Секреты теней

Маргарет Петерсон Хэддикс, 2002

Нина, ученица закрытой школы для девочек, любимица всей семьи, оказалась в жутком месте. Её предал близкий друг. И теперь она вынуждена идти против самой себя, шпионить и выдавать секреты «призраков», запретных детей. Нине нужно выбраться, вернуться к нормальной жизни, а приходится есть чёрствый хлеб и терпеть мерзкую сырость. Элоди… так звали её раньше, именно этого признания ждут от девочки. Сможет ли она сопротивляться столько, сколько потребуется?

6

— Дело вот в чём, — сказал мужчина.

«Наверное, сейчас за полночь», — глупо моргая и пытаясь проснуться, подумала Нина.

Лампочка над головой слепила глаза. Голова кружилась от недоедания. Две корки хлеба и одно маленькое яблоко за сколько? Полтора дня? Маловато, чтобы утолить голод.

— Мы считаем, что ты можешь принести пользу, — ровным голосом заметил мужчина и протянул руку.

Нина несколько раз моргнула и пошире открыла глаза. Следователь протягивал ей нечто совершенно невероятное — бутерброд. Не просто привычный чёрный хлеб и заплесневелый сыр, а пышную булочку, толстую, золотисто-коричневую с бледно-розовыми завитками — что это, ветчина? — со свисающей по бокам ветчиной. Такое Нина видела только по телевизору, на запрещённых каналах, показывавших жизнь до времён голода.

— Вот. Возьми, — предложил мужчина, беззаботно помахав перед её глазами бутербродом.

Нина затолкала полбутерброда в рот прежде, чем поняла, что его схватила.

— Видимо, манерам тебя никто не обучил, — с отвращением заявил мужчина.

Нина не обратила на него внимания. Божественный бутерброд! Булочка пышная, воздушная таила в себе наряду с ветчиной ломтик пикантного сыра. Там ощущались и другие ароматы, и ей на ум пришла старая реклама: «Салат, томат, пикули, лук…» Неизвестно, это ли она вкушала, но бутерброд был чудесный, не придерёшься. Она стала жевать медленнее, чтобы насладиться подольше каждой крошкой.

— Так-то лучше, — высокомерно заметил мужчина.

Нина почти забыла о его присутствии.

Он вручил ей бутылку, чтобы запить бутерброд, напиток тоже был очень хорош, сладкий с лимонным привкусом. Она жадно пила, не думая ни о чём, кроме жажды. Доев бутерброд и опустошив бутылку, Нина оглянулась на мужчину.

— Полезна? — нерешительно спросила она.

— По закону тебя казнили бы в день ареста, — пояснил мужчина. — Но иногда даже демографическая полиция может извлечь пользу, игнорируя некоторые правила.

Нина замерла в ожидании.

— Нет, мы ничего не нарушаем, — объяснил мужчина. — Принимая во внимание важность нашей цели, мы находим лазейки, написанные будто специально для нас. Скажем, перед нами преступник, которого можно при необходимости использовать. Какой смысл его уничтожать?

— Чего вы от меня хотите? — стиснув зубы, спросила Нина.

Мужчина пожал плечами.

— Ничего нового. То же, что ты с Джейсоном якобы делала.

— Джейсон будет мне помогать?

Эти слова непроизвольно сорвались у неё с языка.

— Джейсон, увы, не показался таким полезным, как ты, — ещё небрежнее заметил мужчина.

— Значит, он…

— Мёртв? Конечно, — ответил мужчина. — Наш девиз — быстрое действенное правосудие.

Нина почувствовала, как внутри неё всё рушится. У неё задрожали губы.

— Да ладно, — заявил мужчина. — Обойдёмся без фальшивого горя. Он тебя предал, не забыла? Ни секунды не колеблясь, всадил нож в спину, когда решил, что таким образом спасёт свою шкуру. Естественно, ничего не вышло. Но тот, кто предал родину, девчонку сдаст без малейших колебаний, нечего и говорить.

Нина не хотела слушать, но деваться некуда — Джейсон её предал. Она вспомнила запись: голос на плёнке был расчётлив и холоден. Её вновь охватила ярость, и она облегчённо вздохнула — теперь было за что зацепиться.

— Почему вы решили, что полезна буду я, а не он? — спросила она, изо всех сил стараясь говорить ровным, спокойным голосом.

— Кто его знает? Может, не могу представить закоренелой преступницей маленькую девочку с косичками, — небрежно сказал мужчина. — Может, те, кого тебе придётся обмануть, скорее поверят девчонке. А может, Джейсон мне просто не понравился.

Нине очень хотелось защитить Джейсона, завизжать и закричать на этого человека, как он посмел сказать, что Джейсон ему не нравится. Но защищать Джейсона было невозможно. Он наверняка знал, что его предательство приведёт её к смерти. Почему он это сделал? Почему пытался обмануть демографическую полицию?

У неё не было времени заниматься такими вопросами. Мужчина снова заговорил, объясняя задание.

— Мы арестовали группу нелегалов, — сообщил он. — «Детей-теней» с поддельными документами…

— А как же… Вы же говорили, что это невозможно. «Дети-тени» не могут достать фальшивые удостоверения личности, — перебила его Нина.

— Ну, эти документы невысокого качества. Не из тех, что одурачат власти, — сказал мужчина. — Потому дети и попались. Не удивлюсь, если они сами их сделали. Только дети молчат. У меня задание: выяснить, кто подделал удостоверения, кто ещё вовлечён в это чёрное дело. И нужно узнать, кто все годы укрывал детей. Нашли их на улице, и они отказываются открыть имена или адреса родителей. Вот такая проблема. Если немедленно уничтожить детей — других преступников, их укрывавших, подделавших документы, никогда не поймать. Мы посадим тебя к ним в камеру, ты их расположишь к себе, узнаешь правду и сообщишь мне, так мы избавимся от всех преступников сразу и сослужим хорошую службу обществу. Поняла?

Ещё бы не поняла! Прекрасно поняла! Аж затряслась от страха. Даже косички тряслись.

— А если откажусь? — спросила она.

Голос тоже дрожал.

Мужчина поднял брови.

— Как ты осмелилась даже подумать о таком? — пророкотал он. — Откажешься, — соединишься со своим чудесным дружком Джейсоном. Ум — рёшь.

Бутерброд, казавшийся таким вкусным всего несколько минут назад, забурлил у Нины в желудке.

Как можно согласиться на такой приказ?

А не согласишься — убьют.

Джейсон её предал. Друзья за неё не вступились. В этом мире все думали только о себе.

— Между прочим, с чего эти «дети-призраки» будут мне доверять? — спросила Нина.

— Они примут тебя за экснета. Ты ведь сыграешь эту роль?

«Да, конечно. Это я умею, — думала Нина. — Только как потом жить, если дети мне доверятся, а я их предам?»

Мужчина уже встал и сметал с брюк крошки.

— Значит, решено, — отметил он, будто разговор окончен и Нина согласилась помочь. — Утром мы переведём тебя в их камеру.

Он развернулся и медленно пошёл к выходу. Он, казалось, минут пять искал ключ, вставлял его в замочную скважину, поворачивал и открывал дверь. Нина твердила себе: «Крикни… Погодите! Я не буду это делать! Скорее умру, чем стану работать на демографическую полицию! Я экснет! Меня зовут Элоди, я горжусь этим…»

Но рот не открылся, язык не шевельнулся.

А потом мужчина вышел. Он щёлкнул выключателем, и камера погрузилась в темноту. Его шаги эхом отдавались по коридору, одиноким звуком в холодной тюрьме. «Здесь моё место, — подумала Нина. — Я предательница. Я зло».