Вечной дружбой связаны школьные товарищи?

Маргарита Сысоева (2024)

Казалось бы, что может связывать бывших одноклассников? Много лет назад они вместе учились в самом обычном классе самой обычной школы. Теперь каждый живет своей жизнью. Время от времени кто-то с кем-то встречается. Следует обмен новостями, обещания непременно созвониться. Всё как у всех. Но внезапно выясняется, что бывшие одноклассники связаны друг с другом куда теснее, чем полагали. И связывает их цепь следующих одно за другим трагических событий. Неизвестный злоумышленник демонстрирует редкостное трудолюбие и предприимчивость. Даже скептически настроенные представители мужской части бывшего школьного коллектива начинают испытывать нешуточную тревогу. Ведь напасти сыплются не только на бывших одноклассников, но и на их окружение. Даже соседям достается.

Глава 4

Дурацкую историю с летающими канделябрами я вспомнила дня через три. Люба Баранова занесла мне долг.

— Слыхала про Гульку? — с порога спросила Люба.

— Что?

Я была в курсе о том, что Гульку прооперировали по поводу внематочной беременности, но не знала, предназначена ли эта новость для всеобщего сведения. Оказалось, предназначена.

— Да…, — мы с Любой хором сокрушенно вздохнули.

— Столько лет они ждали ребенка, и вот, стоило ей забеременеть, как тут же посыпались несчастья.

Мы с Любой сидели на кухне за полуторалитровой бутылкой домашнего вина. Тетя Маруся привезла в подарок три бутылки самодельного яблочного сидра.

— Ужас. Но машина, по-моему, не особенно пострадала. И беременность была ненастоящая, в смысле — внематочная.

— Ты этому веришь?

— Да. А ты — нет?

— Не знаю. Но я бы не стала так безоговорочно верить всему, что говорят в роддоме. Они для статистики и не такое скажут.

— Машина — это что. Хотя, конечно, машину тоже жалко, — продолжила Люба. — Она к ней, как к младшей сестре относилась.

— Толик не ревновал?

— Он, когда узнал про беременность, совсем обезумел. Если бы Гуля захотела на ночь закатывать свою Бэлу в спальню, он бы не стал возражать. Он был готов исполнить любую Гулькину прихоть. Впрочем, как и всегда.

— Да. Толик — это сокровище. Не представляю, кто еще мог бы выносить Гульку столько времени и в таких количествах.

— Это точно.

Мы с Любой согласно помолчали.

— Кстати, я о беременности не знала.

— А они и не афишировались. Наверное, сглазить боялись. Тем более, после того случая, — Люба цедила вино, с тоской поглядывая на бутерброды.

Наверное, опять на диете, бедолага.

— Какого случая? — поинтересовалась я. — Тут я тоже не в курсе.

— Да когда нам на голову кирпичи посыпались, — Люба забылась, и ее рука сама потянулась к вазочке с конфетами.

— Кирпичи? Толик сказал, что этого не было.

— Толик? — Люба отдернула руку от вазочки и опять уставилась на бутерброды. — А говоришь, что не в курсе.

— Не в курсе. Знаю только, что не кирпичи.

— Ну да, не кирпичи. Но какая разница? Нам и гастарбайтерам было все равно. Они были тяжелые и упали сверху.

— Кто упали? — не поняла я.

Час от часу не легче! То на них канделябры пикируют, то толстые гастарбайтеры сверху валятся.

— Не кто, а что, — поправила меня Люба.

— Что? — переспросила я, вся превратившись в слух.

— Не помню, — Люба пожала плечами. — Ерунда какая-то архитектурная. Мы с Гулькой решили пообедать и зашли за Толиком на работу, что бы позвать его с нами в кафе.

— А где Толик сейчас трудится? — поинтересовалась я.

Совершенно вылетело из головы, что делает Гулькин муж в свободное от забот о драгоценной супруге время.

— Толик сейчас занимается электропроводкой в краеведческом музее. Так вот, идем мы с Гулькой к Толику. Сначала мы зашли в центральный вход, но там нам сказали, что электрики сейчас работают в доисторическом зале и пройти к ним можно через улицу. Надо только обогнуть здание со стороны моста. А там так кусты разрослись, что пройти можно было только вдоль стены, практически вплотную к ней. Мы и пошли. Стену как раз два узбека штукатурили. Мы свернули за угол, и тут сверху посыпались эти архитектурные излишества. Мы отскочили — я — в кусты, а Гулька и гастарбайтеры прижались к стене, и камни грохнулись между нами. Пренеприятнейшее ощущение, скажу я тебе.

— Могу себе представить.

Действительно, я очень живо представила себе беременную Гульку под грудой камней. Жуть. Аж мурашки по коже.

— Тогда все обошлось. Прибежал Толик, принялся нас успокаивать. Говорил, что здание — аварийное, нельзя ходить под стенами. Тут же организовал рабочих на крышу. Те все быстренько осмотрели, криминала не нашли.

— Какого криминала?

— Да никакого. Я даже подозреваю, что они никуда не лазили. Ты бы их видела! Опойки какие-то.

— А Толик?

— А что, Толик? Толик над Гулькой кудахтал. Да и здание, действительно, аварийное. Его надо было в леса одеть и ограждение поставить. Но у нас, как обычно, пока гром не грянет…

— Однако, судя по нашим одноклассникам, падения тяжелых предметов с высоты в последнее время здорово участились.

— И отказ тормозов, — мы с Любой заговорщицки захихикали.

Бутылка к тому времени почти опустела.

— Слушай, а здорово наши мужики изменились!

— И не говори, подруга. А еще говорят, что время безжалостно к женщинам. Какое хорошее вино.

— Ага, легкое и вкусненькое, как компотик. Да, по-моему, девчонки выглядят отлично. Я не имею в виду себя.

— Нет, нет, ты в порядке. Вот я себя запустила. Но, бизнес, сама понимаешь, времени нет.

— Не нарывайся на комплемент. Ты в отличной форме!

— Спасибо. Ох, ты же Липу не видела! Вот кто выглядит! Ее никто не узнал. Такая была серая мышка.

— А вот и нет! Я встретила Липу на вокзале и передала через нее черные платки, — язык у меня уже немного заплетался. — Я ее тоже не сразу узнала.

— Точно! — Люба неверной рукой стукнула себя по лбу. — Спасибо за экипировку.

Я разлила по бокалам остатки вина.

— О-бал-денно выглядит!

— Сногсшибательно! Но я ей не завидую.

— А чего завидовать? По-моему ходить на таких каблуках — сущее мученье. Не-е-ет, я тоже не завидую.

Мы с Любой опять довольно захихикали.

— Может, еще винца? — предложила я.

— Этого компота? Давай! — Люба с готовностью подставила стакан.

Во второй бутылке вино показалось кисловатым. Мы выпили еще грамм по двести, тут Люба вспомнила, что ей зачем-то надо быть дома, и засобиралась. Она нетвердыми шагами прошла в прихожую, уронила сумку и тяжело плюхнулась на пуфик.

— Хорошее вино, на вкус — компот компотом, а ноги не держат.

— Ага, по-моему, мы перебрали, — сказала я, тоже выходя в прихожую на неверных ногах.

— Мне надо идти, — Люба поднялась, держась за стену.

— Погоди, провожу, — я схватилась за плащ.

Плащ оторвался вместе с вешалкой. Нам с Любой это показалось жутко смешным. Мы резвились, спускаясь по лестнице, веселились, пока шли по нашей улице. Немного успокоились только на набережной, когда повеяло свежим ветерком.

— А оно быстро выветривается, — констатировала Люба.

— Как знала, с собой прихватила, — я показала горлышко бутылки, прикрытое плащом.

Интересно, зачем я вообще взяла плащ? Кругом — лето. Наверное, что бы бутылку прикрыть. Но вот бутылку-то я, с какой стати прихватила?

— Ух, ты! Молодец, Раиска! Давай присядем!

— Давай! Где?

— Где? — Люба огляделась по сторонам.

С одной стороны — река, с другой — здание краеведческого музея, окруженное разросшимся кустарником. Люба решительно свернула в сторону зарослей. Я — за ней.

— Здесь! — торжественно провозгласила Люба, остановившись у музейной стены. Стена была свежеоштукатурена до высоты человеческого роста. — А вот и кирпичи.

Действительно на газоне валялись какие-то останки, вполне возможно, что от той самой капители. Я подняла голову. Никаких обрушающихся колонн в этом месте на фасаде не было. Здесь вообще ничего не было. Стена была глухая и гладкая. Только под самой крышей какие-то кирпичные выступы, правда, без следов разрушения.

— Здесь на вас обрушилась капитель? — на всякий случай уточнила я.

— Что обрушилось? — Люба наморщила лоб.

— Капитель. Это такая часть колонны.

— Точно. Наверное, я не хочу здесь сидеть. Давай отойдем в сторону.

— Конечно, отойдем, — согласилась я.

Мы нашли между кустов уютную полянку и присели на мягкую траву.

— А знаешь, что интересно, — нахмурилась Люба, когда мы отхлебнули из бутылки. — Как на нас могла упасть часть колонны, если там никакой колонны вообще нет?

— И мне это тоже интересно. Ты место точно помнишь?

— Конечно. Вон там и камни до сих пор валяются.

— Камни могли перенести.

— Не смеши меня, — отмахнулась Люба. — Думаешь, кто-то стал перетаскивать камни с места на место? Здесь ни лесов не построили, ни ограждение не натянули. Кстати, и рабочих не видно.

— Действительно, время рабочее, а рабочих не видно, — согласно закивала я.

— Прямо каламбур какой-то! Или парадокс? — Люба озаботилась не на шутку. — Совсем распустились! Попробовали бы они у меня так филонить!

Люба погрозила кулаком в сторону музея. Я погрозила пальцем. Действительно, неподобающая трудовая дисциплина. И где? В очаге культуры.

— Как ты думаешь, куда все подевались? — спросила я.

— А вот пойдем сейчас и все выясним! — Люба встала с места и решительно шагнула в сторону музея.

— Пойдем! — я поднялась следом.

— Где тут у них вход? — Люба маршировала вдоль стены.

Вход мы нашли быстро. Он находился сразу за углом. Дверь была закрыта, но не заперта, хотя ни одной живой души поблизости не было ни видно, ни слышно. Сразу за дверью начиналась узкая темная лестница. Мы поднялись по ней почти на ощупь. Свет проникал откуда-то сверху. Двери на площадках второго и третьего этажей оказались заперты. Зато в потолке был приоткрыт люк. Оттуда и шел свет. Конечно, мы с Любой вылезли на крышу.

— А помнишь, тот случай в пятом классе? — Люба прыснула со смеху.

— Еще бы!

Мы с Любой переглянулись и, уже не таясь, громко расхохотались.

Как-то зимой, по-моему, это был четвертый или пятый класс, мы с Любой задержались после уроков, потому что ждали, когда начнутся занятия факультатива по географии. Мы стояли на площадке верхнего, третьего, этажа перед кабинетом и мечтали о том, как было бы здорово, если бы участников факультатива возили на занятия в те края, которые мы изучаем. Но мы были достаточно развиты интеллектуально, что бы понять всю фантастичность таких мечтаний.

— Вот если бы факультатив вел «волшебник в голубом вертолете»! — мечтательно закатывала глаза Люба.

— Хотя бы Карлсон! — весело смеясь, подхватывала я.

— Нет, лучше Нильс с дикими гусями! — заливалась Люба.

— Да кто угодно, только не Баба-Яга в ступе! — давясь от смеха, соглашалась я.

И тут над нашими головами раздался громкий стук. Стучали в потолок. От неожиданности мы с Любой заорали не своими голосами. Мы стояли на верхнем этаже. О том, что в потолок может стучать волшебник в голубом вертолете или Карлсон мы не подумали. Почему-то нам обеим пришла в голову Баба-Яга. И мы с громкими криками бросились вниз по лестнице. Замолчали, только оказавшись в битком набитом народом коридоре второго этажа. Мы с Любой стояли посреди коридора, взявшись за руки и озираясь вокруг полными ужаса глазами.

— Что с вами, девочки, привидение увидели? — участливо поинтересовалась какая-то старшеклассница.

Мы закивали головами. Наверное, вид у нас был очень испуганный. Потому что старшеклассница не отмахнулась и не стала над нами смеяться, она позвала стоявшего немного в стороне молодого человека. А, может, ей просто нужен был повод, что бы с ним заговорить. В любом случае школьному завхозу здорово повезло. Это он стучал снаружи в ведущий на крышу люк. Завхоз вылез на плоскую кровлю школьного здания, что бы почистить снег, а крышка люка упала и захлопнулась. Если учесть, что мы с Любой были единственные, пришедшие на тот факультатив, ведь даже учительница в этот день забыла о нем и не явилась, шансы завхоза попасть внутрь были очень невелики. Он ругательски ругал ветер, захлопнувший люк и глупых визгушек, от которых у него даже на крыше все уши заложило. На это старшеклассник авторитетно заявил, что завхоз должен быть по гроб жизни благодарен крикливым малявкам, потому как, если бы не они, то есть, если бы не мы с Любой, его окоченевшее тело, в лучшем случае через несколько дней смогли бы обнаружить с вертолета спасатели. Но это в лучшем случае. А могли и не обнаружить, если бы продолжился снегопад. Завхозу стало стыдно и на следующий день он принес нам с Любой по шоколадке. Мальчишки в классе долго смеялись над нами и даже изготовили две медали «За спасение замерзающих». Но мы не обижались, потому что понимали, что они нам просто завидуют. Ведь до сих пор никому в нашем классе, да и в других, наверное, тоже, завхоз шоколадок не дарил.

Мы с Любой похихикали, вспоминая давнюю историю, и прогулялись по плоской крыше. Собственно, гулять по крыше было не очень-то приятно. Она была черная и горячая. Чтобы не попасть в ситуацию, в которой оказался школьный завхоз, мы положили под дверцу люка бутылку. Прогулка по крыше никаких результатов не принесла. Мы обошли сложенные штабелями стройматериалы, видимо приготовленные для ремонта, перегнулись через парапет и сверху осмотрели место камнепада. Безрезультатно. Нигде никаких следов колонн или капителей.

— Не иначе нечистая сила, — пожала плечами Люба, и мы спустились на землю. То есть, не прямо на землю, конечно. Сначала мы спустились на лестницу. На лестнице сидел меланхоличный азиат и водил кисточкой по перилам.

— Здравствуйте, — сказала я.

— Почему не выставили ограждение и не обозначили опасную зону? — строго спросила Люба.

Рабочий посмотрел на нас, растерянно улыбнулся и пожал плечами.

— Где начальник? — опять сурово поинтересовалась Люба. — Начальник где?

— На-чаль-ни-ка! — просиял рабочий. — На-чаль-ни-ка не-ту! — радостно сказал он, кивая головой на манер китайского болванчика.

— Тьфу, — сказала Люба. — Морока одна. У меня сейчас бригада таких ремонт делает. Как чуть что, так сразу: «Моя твоя не понимать».

— Чего ж ты наших не наймешь?

— Наши еще хуже. Они только до аванса или до первой получки работают. А деньги получат — и поминай, как звали! Третью бригаду меняю! Сил моих нет!

Мы вышли на улицу. Под музейной стеной было по-прежнему пустынно. Никто ничего не штукатурил и лесов не строил.

— Мистика какая-то, — Люба с досадой пнула обломок капители. — Я, пожалуй, пройдусь пешком, а то, боюсь, хмель не выветрился. Надеюсь у тебя во дворе спокойно?

— В каком смысле?

— В смысле — машина до завтра постоит?

— Конечно.

Мы с Любой разошлись, каждая в свою сторону.