Наследник для врага

Марианна Кисс (2024)

Отец проиграл в карты все наше имущество. Я попадаю к Булату Шаху в качестве гарантии того, что отец не сбежит из города. Мне приходится терпеть общество бандитов и быть разменной монетой в их играх.Булат Шах — жестокий, безжалостный человек, держащий в страхе весь город.Ненавижу его всем сердцем, но вынуждена родить ему наследника из-за грехов моего отца.

Глава 11

Чувство свободы мгновенно окрылило, я понеслась по коридору. Резко остановилась у лестницы. Стоп, тут везде камеры, видно как я тороплюсь уйти из этого ужасного места. Наверняка сейчас кто-то наблюдает за мной и усмехается моей торопливости.

Спустилась уже спокойнее. Прошла по пустому залу клуба к выходу. Вышел охранник из боковой двери, преградил мне пусть.

— Куда собралась?

— Меня отпустили, — но сейчас уже чувствую, может это была шутка. Проверка.

Парень окинул меня насмешливым взглядом.

— Минуту, — взял рацию, нажал кнопку и сказал, — тут красавица желает выйти.

— Выпусти, — из рации голос, от которого меня бросает в дрожь.

— Проходи, — сказал парень и открыл засов снизу на массивной двери.

Из полумрака и искусственного света, из пугающего, ненавистного пространства, я шагнула в яркий солнечный день и даже зажмурилась от непривычки.

Из одного мира в другой. Из чужого, в мой мир. Сразу почувствовала себя намного лучше.

Пока я щурилась на солнце пытаясь понять в какую сторону идти, к крыльцу подъехало авто стального цвета, водитель открыл дверь.

— Садись, отвезу тебя домой.

Я вспомнила, что у меня даже нет обыкновенной сотни, руки мои пусты, а бесплатно не повезут даже в автобусе. И тем более я не знаю где здесь остановка. Это очень отдалённый район города, в котором я никогда не была. А ещё клубное платье. В таком по городу не ходят, слишком оно вызывающе яркое. Пришлось подойти и сесть в машину. Пусть везут меня домой, если так хотят. Мысли о свободе снова смешались. Не в состоянии что-то толковое придумать, для своего избавления от этих людей, я решила, что когда приеду, мы с мамой вместе подумаем, как быть. Сейчас я просто затаилась.

Автомобиль отъехал от крыльца клуба, я не стала оборачиваться и смотреть назад. Не хочу даже допускать, что мне сюда придётся вернуться. Нужно постараться сделать так чтобы этого не случилось. А как сделать, ума не приложу.

Проехали по улицам города. Вскоре машина остановилась у парадного моего дома. Глянула на двери, представила, как я сейчас войду, что скажу матери. Вспомнила события этой страшной ночи. От волнения мои ладони похолодели. Потянулась пальцами, дёрнула, открыла дверь машины.

— Спасибо, — сказала водителю.

— Приеду за тобой вечером, в девять, — сказал он.

— Хорошо.

Так просто мужчина напомнил, что нужно возвращаться. Всё это какая-то страшная выдумка, наверное. Почему я должна туда вернуться?

Я вышла из машины, она сразу отъехала.

Стою перед домом, смотрю на наш балкон, позади шумит проспект. Всё как обычно, как тысячи раз, когда я приезжала из универа, выходила из машины и смотрела на наш балкон. Всё так, но уже по-другому.

Резко вспомнила, моё время ограничено и шагнула к парадному. Вошла в холл, поздоровавшись прошла мимо консьержки. Она осмотрела меня, подозрительно, хмуро. Скользнула недобрым взглядом по вызывающему цвету и покрою платья. Я не стала обращать внимание на этот осуждающий взгляд и пошла дальше. На лифте поднялась на пятый.

Перед квартирой остановилась, прислушалась, внутри тихо. Я постучала, не стала нажимать на кнопку домофона. Повернулась, посмотрела в камеру. Сразу раздался щелчок, дверь распахнулась, на пороге мама.

Не веря в происходящее она приложила руки к лицу.

— Господи, доченька… — бросилась ко мне.

Я обхватила её, а она меня. Плачем, обнимаем друг друга, стискиваем в объятьях. Не помню, чтобы когда-то я обнимала вот так свою мать.

— Не верю, неужели это правда! Ты здесь! Боже, я всю ночь молилась, чтобы он вернул тебя и он услышал! Главное, что ты вернулась, ничего мне больше не нужно, ничего! — торопливо целует моё лицо.

— Пойдём, — тяну её в квартиру.

Мы вошли, закрыли дверь. Мама не отпускает меня, держится, словно я сейчас выскользну из её рук и исчезну. Вошли в гостиную. Тут она начала разглядывать платье на мне.

— А что это за вещь, это ведь не твоё платье? — пытливо рассматривает, обеспокоенно смотрит мне в глаза.

— Не моё, — не знаю, что сказать дальше, не хочется признаваться, что на мне порвали ночнушку, стараюсь, чтобы мама не прочла этого по выражению моего лица.

— Что они сделали? Эля, скажи мне правду. Не бойся никого. Мы пойдём в полицию, они сумеют нас защитить. Говори. Я всё пойму, за меня не волнуйся, я выдержу…

— Ничего не сделали, — говорю глядя ей в глаза.

— Эля… — она недоверчиво смотрит на моё лицо, — если они что-то сделали…

— Ничего, мам, но я должна вернуться, — говорю спокойно.

Весь мой страх почему-то исчез. На его место пришло равнодушное спокойствие, глядя на которое у моей мамы снова затряслись губы.

— Девочка моя, пошли, следователь сказал, мы сможем доказать…

— Мама, я никуда не пойду. Вечером за мной приедет машина. Я пришла сказать тебе, что ты должна забрать заявление. Если ты этого не сделаешь… — я опустила взгляд.

— Что они сделают, что! — она схватила меня за плечи и начала трясти, — не молчи, скажи, что они сделают!

— Они убьют папу, — проговорила я беззвучно.

Она остановилась. Смотрит на меня безумным взглядом, отпустила мои руки. И вдруг опять схватилась за меня.

— Да пусть убивают, — говорит отчаянно, — он сам виноват, что довёл до такого! Гад! Предатель! Он всё проиграл, даже меня! Он нас не любит, это не любовь! Разве может отец совершить такое! Элиночка, доченька, я пойду вместо тебя, я отработаю! — снова за меня схватилась.

Я сунула пальцы под рукав и достала расписку. Подала ей. Она схватила, развернула. Читает бумагу исписанную рукой моего отца.

— Ты свободна, мама.

— Боже, нет. Зачем это мне, пусть возьмут меня, только не ты, — она прижала руку ко рту и из её глаз снова полились слёзы.

— Уже решено, — сказала я и вздохнула, — может быть всё не так страшно, как ты думаешь, — её уговариваю, а сама дрожу, вспоминая слова этого монстра. Он собрался продавать мою девственность.

Мама хватается за меня, обнимает, трогает волосы лицо, гладит по голове.

— Я тебя не отдам, я пойду в полицию, всё расскажу следователям…

— Мама, — я схватила её за руки, — успокойся.

— Нет, я не успокоюсь! Я не собираюсь успокаиваться, я найду на них управу! Нет, это надо такое. Сейчас не рабовладельческий строй, чтобы брать людей, продавать и проигрывать, я добьюсь правды. Мы сбежим, уедем, прямо сейчас. Собирайся…

— Ты слышишь, что я говорю, — тряхнула теперь я её.

— Я не хочу ничего слушать, мы сейчас же идём в полицию. Или нет, я прямо сейчас позвоню следователям…

— Мы не пойдём в полицию. Ты пойдёшь туда без меня. И скажешь, что забираешь заявление, что я вернулась домой и никто меня не удерживает.

— Я не могу, — жалобно смотрит на меня, — не проси, я хочу, чтобы они все были наказаны.

— Но они убьют папу, а потом всё равно придут сюда. Потому что он им должен, а его долг переложат на нас с тобой, понимаешь?

— О Господи, да что же за напасть такая!

Мама бессильно села на стул и положила руки на колени. Жалко смотреть.

— Мама, не волнуйся, со мной всё будет хорошо, — хочу её утешить.

Сама-то понимаю, хорошего ничего не будет.