Зимние истории

Марина Чуфистова

Сборник «Зимние истории» – это яркие, самобытные тексты молодых и талантливых писателей, приправленные иллюстрациями художницы Стеллы Струцкой. Истории волнуют, заставляют плакать и смеяться, грустить и радоваться. Чтобы ни происходило с героями, всегда есть место для чуда. Совсем как в жизни.

Елена Майорова

Елка

— Завтра Новый год, а ощущения праздника никакого.

Это были первые слова, что я услышала, проснувшись.

Завтра?! Я проспала, безбожно все проспала! Старею… Но главное вовсе не это. Главное то, что меня никто до сих пор не разбудил! Значит, конец близок?

Замерев в тревожном ожидании, я стала прислушиваться.

Она разговаривала по телефону, стоя у окна, совсем недалеко от меня. Я чувствовала исходящее от Нее такое знакомое и родное за столько лет тепло.

— И никакого желания ни наряжать елку, ни украшать дом, ни вообще что-либо делать. Полная прокрастинация… Да еще и новый сосед ремонт делал, что-то не так подключил, теперь полдома обесточено… Обещал все исправить, конечно, но кто знает!.. Да, да, ты права, надо взять себя в руки и успокоиться. Рано или поздно хандра пройдет, и не с таким справлялись. Психолог на работе посоветовал сменить обстановку или внести в окружение что-то новое, избавиться от чего-то старого. Вот теперь думаю, что же это может быть… Конечно! И вас с наступающим!

Голос замолк. Несколько секунд тишины, затем хлопнула балконная дверь, и я снова осталась одна.

Да, избавляться от старого нужно, и Она научилась это делать. А раньше не могла. Всегда старалась что-то отреставрировать, починить, дать вторую жизнь. Как давно это произошло? Год или два назад? И ведь это пошло Ей на пользу — такая красивая стала, стильная, уверенная в себе. Правда, и раньше Она была красавицей, только будто не понимала этого.

И ведь получается, что старее меня в этой просторной квартире ничего нет. Ах да, еще книги, но они не в счет, от них Она ни за что не избавится. Из маленькой старой однушки вместе с хозяевами сюда перекочевали только мы. Все остальное — такое же новое, как и сама квартира.

Ну, что ж, это жизнь, как говорят, ничего не поделаешь. Надо смириться. Жаль, конечно, что не получится отметить свой двадцатый Новый год, все-таки круглая дата, но я и так, надо признаться, очень долго протянула, другие столько не живут. Возможно, я еще покрасуюсь какое-то время где-нибудь во дворе (вряд ли Она прямо выбросит меня на помойку, скорее всего воткнет в сугроб, уж я Ее знаю), и это прекрасно, будет время для воспоминаний и, возможно, недолгих уличных знакомств. И я не буду плакать, я буду такой же сильной, как Она, ведь это замечательно — быть сильной. А потом, когда снег растает… Ну, что ж, чему быть, того не миновать!

Значит, это будет мой первый Новый год вне семьи. Без семьи. Я буду рядом, всего лишь во дворе, но не с Ними. Вряд ли Они станут вспоминать обо мне. Ведь на моем месте будет новая современная красавица, одна из тех, у которых не отламываются иголки и не осыпается искусственный снег, большая, нарядная, одним своим присутствием создающая ощущение праздника. Она будет сиять множеством встроенных гирлянд, как и я когда-то, и заботливо укрывать всю ночь своими нижними пушистыми ветками яркие коробки с подарками. А утром вздрагивать от нетерпеливых прикосновений и радоваться, наблюдая восторг и блаженство на детских лицах. И так начнется ее история, в то время как моя подошла к концу.

А моя история начиналась ровно двадцать лет назад. Я стояла на рынке среди своих разномастных сестер и замирала с приближением каждого покупателя. Меня выбрала Она, и так я обрела свой дом. Маленький, однокомнатный рай, где целых пятнадцать дней я была королевой, занимая добрую половину единственной комнаты, где было шумно и весело, несмотря на тесноту. Детей не было, зато была молодежь, которая веселилась, наряжалась в костюмы, пела и танцевала. Она была Снежинкой, такая же воздушная, в легком белом платье, с мишурой в волосах. Был еще высокий статный Пират в тельняшке и с перевязанным глазом, Пьеро в балахоне с длиннющими рукавами, Ковбой в стандартной клетчатой рубахе и джинсах, Конфетка и Фея. Я просто сияла от счастья, кружилась, демонстрируя всем свой тоже вполне карнавальный наряд. В тот самый первый мой Новый год я была украшена игрушками из киндер-сюрпризов и кокетливыми бантиками из остатков тюля, который висел на окнах.

Зимние праздники пролетели как один день. Потом Она бережно пригладила все мои веточки, завернула меня в полиэтиленовый вкладыш, и я отправилась спать на балкон до следующей зимы. Какие чудесные снились мне сны в этот год!

Снежинка вышла замуж за Пирата совсем незадолго до следующего Нового года, и гостей в доме стало раза в три больше. На моих ветках появились золотые шары — большие и маленькие, а верхушку украшал синий с золотом шпиль. Ни бус, ни дождика, ни мишуры, все стильно и торжественно, как выражалась Она. И мне это нравилось. Я чувствовала себя очень важной, красивой и модной. Мой наряд не менялся еще пару лет, лишь добавлялись кое-какие детали в тон общему стилю.

А потом появилась малышка. В первый год Она очень боялась, что та испугается елочки, и я старалась как можно нежнее и дружелюбнее светить своими неоновыми иглами, то ласково подмигивая, то замирая. Но маленькая Тася с первого взгляда влюбилась в меня, и с этого часа мой годовой сон уменьшился на целых две недели. На моих ветках стали появляться бумажные ангелочки, самодельные игрушки, конфетки и имбирные пряничные человечки. И по ночам я только делала вид, что сплю, прекращая мигать огнями, оберегая на самом деле спрятанные под моими ветвями подарки. А на моей макушке наконец-то красовалась самая настоящая звезда — яркая и светящаяся.

Праздники больше не были такими шумными и многоголосыми, как раньше, но именно их я теперь вспоминаю с особенной радостью.

Когда появился Кирюшка, к моему арсеналу добавился валянный Ее руками Дед Мороз — настоящее произведение искусства! — и картонная Снегурочка, которую маленькая Тася смастерила на уроке технологии в первом классе. Ох, и неспокойное было времечко! Сколько раз мне приходилось падать под натиском только начинающего ходить мальчугана, и не сосчитаешь. И каждый раз я радовалась, что украшена не стеклянными шарами, а глянцевыми игрушками из пластика. Наряд на мне теперь всегда был разношерстный, зато каждый год появлялись какие-то новые украшения, пусть недорогие, зато безопасные.

Пират появлялся все реже, праздничные вечера становились короче. Она укладывала детей спать, читая им перед сном волшебные сказки при свете моих все еще ярких огней, а потом долго вздыхала, преклонив голову на подушку, пока сон не уносил ее в свою безмятежную страну грез. И несколько раз мне приходилось встречать рассвет с зажженными огоньками — она засыпала, но выключить меня было некому.

Может, от этой томительной грусти, а может быть, от бесконечных падений что-то во мне словно сломалось. Кружиться, красуясь своим нарядом, видя Ее тающий взгляд, я больше не могла.

И однажды наступил день, когда я увидела Ее слезы. Один-единственный раз. А вот Пирата я больше не видела.

А на следующий Новый год в доме появился другой Пират — наглый, рыжий, с пушистым хвостом и бесконечной любовью к елочным шарам, которые он, по всей видимости, принимал за футбольные, бесцеремонно срывая их лапой с ветки и гоняя потом по всей квартире. Это смешило детей, и Она улыбалась, поэтому я не возражала, втайне радуясь, что все снова стало почти как прежде.

Спать теперь меня отправляли, укутав в небесно-голубую шелковую двуспальную простыню — свадебный подарок, утративший нынче и весь свой блеск, и всю свою актуальность. Но сны в ней мне снились по-прежнему восхитительные!

Потом вдруг опять появился Ковбой, на этот раз в образе Деда Мороза, с мешком сладких подарков для ребятни и мандаринками для остальных гостей. Она нарядилась в костюм Снегурочки, который сама шила три ночи подряд. Все вокруг говорили, какая они чудесная пара (дети уже мирно спали в кроватках), а я усиленно старалась задерживать мерцание огней, чтобы, как говорится, не спугнуть момент.

В этот раз я заснула опять счастливая, предвкушая прекрасные сновидения и сладкую явь. Лишь однажды меня разбудил Ее голос, мне вдруг показалось, что Она, распахнув окно, в отчаянии прокричала:

— Больше никогда! Никого! Ни за что!

Я встрепенулась, прислушалась. Но уют и комфорт шелковых простыней расслабляет, и я вновь задремала, надеясь, что все это сон.

Когда же меня извлекли из моего шелкового плена, оказалось, что ветки мои больше не горят. На меня водрузили гирлянду, чтоб хоть как-то скрасить унылый мой вид.

А потом был переезд, суета, суматоха, и я была уверена, что так и останусь пылиться на том балконе. Все старое должно оставаться в прошлом.

Чьи-то руки, властные, сильные, — не Ее! — подхватили меня и принялись осторожно разворачивать мой шелковый кокон. Кажется, все. Мне не удалось сдержать дрожь, и несколько игл упали на пол. Я почувствовала под собой знакомую подставку, и вдруг нахлынуло это сладкое, полузабытое ощущение тепла, будоражащего меня всю изнутри. Электрический ток пробежал по всем моим веточкам, вызывая одновременно и трепет, и покой.

— Да ведь она горит! — услышала я мужской голос. — И переливается.

— Надо же! Уже года три, как погасла, — изумилась Она. — А раньше даже кружилась.

— Ничего, скоро закружится. Контакты, скорее всего, засорились.

— Контакты? — смущенно повторила Она. И вдруг заговорила сбивчиво, словно оправдываясь: — Понимаете, я уже много чего научилась делать, даже кран в кухне могу сама починить, а вот с электрикой пока не дружу…

— А вам и не нужно, — улыбнулся Он.