Смерть старого мира

Марина Шамова, 2023

Мир Агнессы отчаянно похож на наш конца XIX века, но и разительно отличается: вроде бы та же Англия, но кэбмены-демоны рассекают по улицам Нижнего Лондона, пугая простой люд, а в стеклянных садах парящего в небе Верхнего – вершится великая политика…Агнессу Баллирано узнают незнакомцы. У неё очень высокий коэффициент магического резонанса. И даже имеется персональный демон со смешным именем «Мельхиор»! Она – молодая девушка, официантка в пабе «Очаг», имеющая серьёзные планы на будущее – поступить в лучший на материке Университет магических искусств.Всё бы хорошо, но у Агнессы проблемы с памятью и невероятная способность попадать в переделки… Кто поможет выйти из них живой и невредимой? И что делать, когда прежний мир сгорает дотла?

Глава 2 — Дом, милый дом

Грохот, обрушившийся на барабанные перепонки Агнессы, мог бы поднять и мертвеца, а она таковой не являлась — во всяком случае, пока. Потому вскочила на постели как подброшенная, спросонок силясь понять, что происходит. Потом лишь осознала, что просто в дверь её каморки кто-то яростно стучит, а ещё, видимо, что-то говорит, но расслышать слова не было никакой возможности.

Ужасно болела голова, а перед глазами всё расплывалось, из чего девушка сделала вывод, что поспать толком ей так и не удалось. Взгляд, брошенный на небольшой будильник, подтвердил опасения — стрелка безжалостно показывала восемь. Стало быть, проспала она, в лучшем случае, два с половиной часа… неудивительно, что ей нехорошо.

— Я иду, секундочку. Иду! — накинув на плечи шаль, Агнесса закуталась плотнее и открыла дверь — которая, вообще-то, не была заперта. Просто некоторые в этом доме уважали личное пространство старшей дочери, и не вторгались внутрь без стука.

Некоторые, правда, со стуком перебарщивали.

За дверьми стоял Джордж — опекун, глава семейства, седеющий и лысоватый мужчина «за пятьдесят», хотя ему едва перевалило за сорок. И сейчас, вдобавок к лёгкой отёчности и нездоровой красноте, с которыми Агнесса безуспешно боролась последних года три, на лице у «отца» поселилось напряжённое, почти паническое выражение.

— Одевайся быстрее! Накинь что-то приличное! Там внизу — два офицера полиции, и им нужна ты! Что ты опять успела натворить?! — шипение причудливым образом звучало рычаще, но сейчас оно совсем не впечатляло Агнессу — когда до затуманенного сном разума дошёл смысл слов, она и сама резко проснулась.

Полиция?! По её душу! Господи!

— Да, отец, я сию секунду спущусь. Пожалуйста, передай офицерам, чтобы не волновались, — она постаралась успокоить Джорджа, но внутри её буквально колотило.

Ну конечно же, они всё узнали! Расспросили, видимо, посетителей, или до кого там смогли добраться, и теперь знают о трагедии, что произошла в «Очаге»! И, конечно же, сейчас будут допрашивать саму Агнессу. А что она им скажет? Что замывала следы преступления?! Аккуратненько так, старательно затирала!

Взгляд заметался по скудному убранству узкой комнаты — в ней едва хватало места для кровати, сундука с вещами в изножье, тумбочки, небольшого стола и стула. Спрятаться уж всяко было негде… вот только — где её платье? То самое, со следами крови? Агнесса точно помнила, что перед сном повесила его на спинку стула, вместе с остальными вещами, чтобы днём постирать. И теперь там висела блузка, нижняя юбка, а вот серого, форменного платья, не было!

Нервно облизнув губы, она нырнула в сундук и вытащила оттуда первое попавшееся — аккуратно сложенную чистую рубашку и коричневую юбку. Праздничный вариант, с мелкой, едва заметной вышивкой по ткани. Ну и пускай… В конце концов, даже в тюрьме ей надлежит выглядеть прилично!

Одевшись и причесавшись, Агнесса нырнула в разношенные туфли и чуть ли не бегом спустилась по лестнице, на последних ступеньках, правда, чуть замедлив шаги, чтобы не казалось, будто она чересчур спешила. Путь до входной двери был своеобразной дорогой на эшафот, и Агнесса надеялась, что ей дадут время попрощаться с родственниками.

Открывшаяся её взору картина немного отличалась от той, что рисовало воображение — пара полисменов оказалась не огромными громилами, вроде Гарри, а совсем молодыми парнями патрульными. У них в руках не было огромных ржавых кандалов, а на лицах — хмурого изобличающего выражения. Один из них жевал яблоко, а второй вертел в руках другое, словно не знал, что с ними делать, и оба они слушали Лауру, что разливалась соловьём о какой-то чепухе. Вид у полисменов был, прямо сказать, сонный и немного отрешённый. Рядом топтался оттёртый в сторонку опекун и не шибко стремился привлекать внимание стражей порядка. Агнесса немного приободрилась, решив, что полицейские были достаточно симпатичными людьми, чтобы, быть может, дать ей хотя бы небольшой шанс оправдаться.

— Доброе утро, господа, чего желаете?.. — уже заканчивая фразу, Агнесса поняла, что сказала что-то не то и фырканье Лауры вкупе с удивлёнными взглядами офицеров, было тому ярким подтверждением. Впрочем, один из них — тот, что грыз яблоко, буквально через секунду расплылся в улыбке, окинув девушку профессионально быстрым взглядом.

— Ага, мисс Баллирано, — почти беззаботно проговорил он, пряча огрызок в ладони. — Полагаю, уточнять работаете ли вы в пабе «Очаг» — бессмысленно, верно?

Агнесса смущённо улыбнулась, легко пожав плечами:

— Извините, заработалась… да, сэр, вы правы. Я работаю в этом пабе. Чем могу быть полезной? — она старалась, чтобы голос звучал максимально нейтрально, хотя сердце и стучало очень гулко и сильно, в ожидании тех самых страшных слов «мы знаем, что вы были там в день убийства!».

— Прекрасно. Тогда, может быть, вы поможете нам… — вступил второй офицер, потому что первый слегка замялся, разглядывая… воротник Агнессы? Она даже слегка забеспокоилась — все ли пуговицы застегнула?

— Разумеется, господа, — чуть более сдержанно кивнула, машинально поднимая руку к вороту и прикрывая цепочку пуговиц, из-за чего младший из полисменов быстро сморгнул и вновь перевёл взгляд на её лицо.

— Кхм, о чём бишь я… мы, то есть. А, мистер Вайз! Он вчера был в пабе? — поспешно выпалил он, еле заметно покраснев.

Агнесса моргнула несколько раз, а затем слегка прищурилась.

— Ну… да. Мистер Вайз — мы же говорим о лавочнике, верно? — наш завсегдатай и вчера пробыл в «Очаге» до самого закрытия. Но к концу смены он был уже немного… в некондиционном состоянии, скажем так, поэтому я сама поймала для него кэб, и отправила домой. А что случилось? С ним всё в порядке? — беспокойство за постоянного клиента превысило даже страх за саму себя, и Агнесса аж подобралась вся, требовательно вглядываясь в лица офицеров. Те, видимо, не ожидали такого потока слов, и потому сами несколько опешили.

— Хм… проблема в том, что супруга мистер Вайза обратилась в полицию, как раз в связи с тем, что он не вернулся домой, — пробормотал старший, доставая блокнот и делая в нём какие-то заметки.

— Извините, господа, боюсь, я, всё же, не могу помочь… — сокрушённо покачала головой девушка. — Вчера… то есть, извините, уже сегодня, около трёх ночи он сел в кэб и уехал по адресу Саттен-роуд, двенадцатый дом…

— Что? Какой ещё Саттен-роуд? — непонимающе нахмурился младший.

— М-м… такой адрес назвал мистер Вайз, я несколько раз переспросила, поскольку, как вы понимаете, его речь была немного… невнятной. Но, всё же, я совершенно уверена, что он назвал эту улицу и этот дом. И третья дверь. Про дверь он особо подчеркнул, — Агнесса пожала плечами.

— Очень хорошо, спасибо за информацию, мисс Баллирано. Мы обязательно проверим новые сведения, — кивнул старший, заканчивая писать и закрывая блокнот. — Хорошего дня.

К счастью для себя, Агнесса так и не смогла вымолвить и слова, лишь жалко улыбнулась в ответ и кивнула. Лаура снова защебетала, провожая полицейских до калитки, а Джордж что-то невнятно пробурчал — то ли попрощался, то ли обругал, не разобрать. Агнесса прислонилась плечом к дверному косяку, глядя вслед офицерам, и пыталась понять — что же только что произошло?

— Снова натворила бед? — голос из-за спины заставил девушку вздрогнуть — она, как обычно, не услышала шагов «матери», Магрит. Сухая женщина с почти противоестественно прямой спиной неизменно вызывала у Агнессы лёгкий трепет. Увы, совсем не благоговения — чувства, что она испытывала к опекунше, лежали в плоскости сдержанного раздражения и лёгкой неприязни, но Агнесса понимала, насколько это дурно, и тщательно скрывала эмоции. Как и сейчас — подавила вспышку непрошенного негодования касательно «снова натворила». Будто бы она только и делала, что влипала в неприятности, или, тем более, доставляла их окружающим!

— Нет, матушка, господа полисмены просто интересовались судьбой одного из наших завсегдатаев, — кротко ответила девушка, оборачиваясь к Магрит и привычно улыбаясь.

Опекунша — привычно же — ответила мрачным и подозрительным взглядом:

— Судьба у посетителей столь порочного места одна — Ад! Гнездо разврата и разгула, пиршество греха!

Агнесса в глубине души поражалась таланту Магрит кричать сквозь зубы. Как-то она даже попыталась это воспроизвести — чтобы добавить патетики фразам на одном из своих выступлений, но потерпела фиаско. Получилось какое-то визгливое шипение вкупе с брызгами слюны, и момент триумфа злодея из рассказа превратился в комичный провал — зрители хохотали, вместо того чтобы содрогнуться в ужасе за судьбу героя.

— Да, матушка, — кротко кивнула Агнесса.

Спорить с опекуншей она не умела, да и не видела смысла — Магрит только и делала, что осуждала место, где работает её старшая приёмная дочь, но ни разу не настаивала на том, чтобы та уволилась из этого «вертепа». Слишком хорошие деньги Агнессе там платили — опекунам почти и не приходилось вкладываться в содержание всего «выводка». Только на крайние бытовые нужды, вроде пищи и необходимой одежды. Всё прочее же считалось излишеством, и Магрит с наслаждением расписывала, насколько грешно потакать низменным желаниям шестилетки-Дэмьена и покупать сахарный леденец, или пятнадцатилетней Лауре — грошовое украшение. Впрочем, хотя бы не препятствовала этим покупкам, если их делала Агнесса, и на том спасибо.

— А куда это ты собралась? — прищурив глаза, цветом, твёрдостью и теплом напоминавшие Агнессе пару камушков серого гранита, спросила женщина, когда девушка направилась к лестнице. Та замерла в нерешительности, привычно принимаясь теребить край рукава.

— Я… хотела ещё немного поспать. Была трудная смена, я поздно вернулась, — начала было оправдываться она, но поняла, что это бесполезно — тонкие губы опекунши поджались сильнее, сделав морщины ещё заметнее.

— Разлёживаться негоже, леность — один из тягчайших грехов, о которых предупреждал нас Господь! — она вновь повторила этот трюк с процеженным сквозь зубы криком, и Агнесса поняла, что отдохнуть ей точно не удастся.

— Да, матушка, — чуть более кисло, чем хотелось бы, проговорила она. — Тогда я переоденусь, с вашего позволения.

— Иди уже… и чего вырядилась, спрашивается? — пробурчала Магрит, взмахом руки отпуская Агнессу, которую посетило чувство дежа вю — будто бы и не уходила с работы.

Мельхиор, как ни странно, молчал на протяжении всего разговора — это немного удивило Агнессу, поскольку всякий раз, когда она пересекалась с опекуншей, демон буквально взрывался у неё в голове воем, угрозами и едва ли не мольбами выпустить его на одну коротенькую секундочку. А вот, поди ж ты, ни звука не проронил.

И только опустив взгляд на руку, чтобы поинтересоваться причиной такого молчания, Агнесса заметила отсутствие кольца. Странно, она его, вроде бы, надевала перед сном? А когда же успела снять? Впрочем, может быть, во сне и стянула — ну, оно и к лучшему. И так голова раскалывается…

Лаура ввалилась в комнату без стука и с явно недовольным выражением лица захлопнула дверь. Прошагав дважды от стены до стены и смерив сестру злым взглядом, она плюхнулась на кровать, принимаясь болтать ногами.

— Агни, ты доколе будешь себя вести как овечка? Бее-бее, матушка, бее-бее, как скажете! — передразнила она Агнессу.

— Это простая вежливость, Лаура, — мягко откликнулась та, складывая «парадные» вещи обратно в сундук и вынимая оттуда домашнее платье. Мельком отметила, что нательное, оставшееся на ней, также неплохо было бы постирать…

— Кстати, сестричка… ты не видела моё серое платье? Ну, форменное?

Лаура отвела взгляд в сторону, нарочито небрежно пожав плечами:

— Постирала. Вместе с фартуком. Тебе хоть иногда надо отдыхать, синяки под глазами — будто тебя лупил кто-то! — вновь вспылила младшая, но затихла, когда Агнесса села рядом, обнимая её за плечи и прижимая к себе.

— Ну вот зачем ты ручки свои портишь? — ласково проговорила, подхватив запястье младшей и разглядывая вскрывшиеся кровавые мозоли и язвочки от щёлока — прежде, чем та спохватилась и выдернула ладонь.

— Ох, пустяки это всё. Заживёт. Зато тебе помогла, вот! — задрала нос на секунду, и Агнесса с тихим смехом нажала ей на вскинутый курносый кончик.

— Помогла, конечно. Погоди, сейчас придумаем что-нибудь… зверобой как раз уже должен поспеть, а если нет — то в запасах хватит. Полечим тебя немного.

— Оно жжётся, — надулась Лаура.

— Я добавлю мяту, будет прохладным, — успокоила её Агнесса, вставая с кровати и поспешно ныряя в разношенное и застиранное, давно утратившее первоначальный цвет и ставшее грязно-серым, платье.

— Близнецы капризничали за завтраком и не хотели решать задачки на счёт, а Дэмьен подрался с Сандро, — наябедничала младшая.

— О? И кто же победил? — представить поединок пухленького от природы, невысокого карапуза-Дэмьена с долговязым и жилистым Сандро было совсем не сложно — просто вариаций сражений было очень много.

— Дэмьен, конечно! Он укусил Сандро за ляжку, — откликнулась Лаура, и девушки рассмеялись.

— Полагаю, Сандро сдался, не вынеся такого позора.

— В точку. Мелкий был счастлив.

Заплетя волосы в косу и наскоро прихватив её обрывком бечёвки, Агнесса надела на палец кольцо и невольно затаила дыхание — в ожидании вопля демона. Однако же, он продолжал хранить молчание.

«Мельхиор?» — позвала она неуверенно.

«Н-ны?» — с ленцой откликнулся демон.

«С тобой всё в порядке?»

«Конечно. А что, по-твоему, может случиться со мной здесь?»

Агнесса решила не развивать эту тему.

— Агни, ты чего застыла? — Лаура стояла в дверном проёме, покачиваясь с пятки на носок и поглядывая на сестру.

— Прости, задумалась, — помотала та головой и привычно виновато улыбнулась. — Пойдём, полечим твои ручки.

***

Когда девушка была помладше — она не совсем понимала, зачем ежедневно мести и мыть полы, везде проходиться с тряпкой для пыли, и откуда же, всё-таки, берётся каждодневная грязь? Не могут ведь они все, так редко выходя из дому, создавать эту самую пыль из ниоткуда? А потом последила внимательнее за малышнёй и осознала, что уборка действительно нужна — ибо, воистину, только маленькие дети владеют странным даром уделывать всё вокруг за считанные минуты при помощи подручных средств. Крошки, древесная стружка, песок, сухие травинки, перья и пух… не перечесть того, что они умудрялись разбросать по дому в ходе игр.

— Агнесса! — громкий голос опекунши вырвал девушку из задумчиво-сонного созерцания тарелки, которую она намывала уже минут десять.

Вздрогнув и едва не выронив скользкую посудину, Агнесса повернулась к женщине с нервной улыбкой:

— Да, матушка?

— Только воду переводишь! Совсем от рук отбилась, никакой рачительности, витаешь в облаках, а о мирском и думать не желаешь! Заканчивай здесь быстрее, нужно ещё в леднике порядок навести, — как обычно, прежде чем выдать задание, Магрит вылила «ушат помоев» на голову Агнессы, который был благополучно проигнорирован.

Окинув взглядом оставшуюся после завтрака и приготовления пищи гору посуды, девушка коротко вздохнула:

— Да, матушка.

Ледник был её нелюбимым местом, и вот сейчас, когда она не выспалась, а голова была тяжелее чугунной сковородки, что норовила вырваться из ватных рук, Агнессе не хотелось спускаться в подвал, чтобы в который раз переставлять заготовки и продукты так, как взбредёт в голову Магрит.

«Я могу оторвать её этой кляче, чтобы в ней больше не возникало идиотских идей!»

«Нет, Мельхиор, спасибо», — вяло откликнулась девушка, споласкивая посуду под проточной водой.

— Агни! — детский вопль, ввинтившийся в уши почище сверла, всё-таки заставил Агнессу уронить в раковину с водой очередную плошку.

Впрочем, может быть, причиной этому стал Дэмьен, подбежавший сзади и со всем своим шестилетним энтузиазмом врезавшийся в неё, обхватив за талию и повиснув на ней.

— Агни, пошли игра-а-ать, играть! Давай? Пойдём! Ну пожалуйста!

Девушка же, чудом сама удержавшись от падения, охнула, вцепившись в края мойки, и прикрыла глаза на несколько секунд, пережидая, пока иссякнет поток мольб и прошений брата, и он наконец-то встанет на ноги, прекратив попытки уронить её.

— Дэмми, дорогой, я обязательно поиграю с тобой, только вот закончу по-быстрому домашние дела, хорошо? — мягко разомкнув кольцо детских рук, Агнесса развернулась к мальчишке и ободряюще улыбнулась, видя, как он скуксился.

— Ну А-агни, я сейча-ас хочу! — выпяченная нижняя губа и насупленные брови не оставляли никаких сомнений — сейчас будет рёв.

Мысленно девушка содрогнулась, представив воздействие пронзительного плача на свою бедную голову, и поспешила отвлечь мальца:

— Хорошо, Дэмми, твоя взяла! Сейчас мы пойдём играть… в «угадайку»! Мне как раз надо в ледник, ты останешься снаружи, а я буду тебе описывать предметы, которые перебираю. Ты должен правильно угадать, о чём идёт речь. Идёт?

Личико мальчика разгладилось и на нём вновь засияла щербатая улыбка — несколько молочных зубов ещё не сменились, и это придавало облику Дэмьена некоторую беззащитность. Впрочем, не стоило обольщаться — Агнесса знала, что кусается он будь здоров, даром что не все зубы на месте.

— О, здорово! Пошли тогда быстрее! — брат принялся дёргать её за завязки фартука, но девушка решительно отвела его шаловливые ручки в сторону.

— Погоди. Посуда сама себя не помоет. Я разберусь с этим, и мы пойдём играть, — две капитуляции за раз было многовато, да и мелкому полезно учиться идти на компромиссы.

Тот, видимо, тоже уловил, что торговаться дальше бессмысленно, и уселся за стол рядышком с Агнессой, мечтательно протянув:

— А жаль… вот было бы здорово, если б она сама себя мыла!

Девушка рассмеялась, не без удивления отметив, что головная боль отступает:

— Очень здорово! И чтобы хлеб сам себя пёк, и камин разжигался, а уж какое счастье настало бы, если б помело само пыль из углов выметало! — легко подхватила она фантазию младшего брата.

А затем, глянув украдкой через плечо и убедившись, что на кухне кроме них никого нет, шевельнула мыльными пальцами, порождая в воздухе зыбкое марево видения.

Там ожившая метла, растопырив прутья, деловито прохаживалась по дому и загребала ими, будто ногами, поднимая целые тучи пыли. Дэмьен заливисто рассмеялся, хлопая в ладоши. Агнесса же, глубоко вздохнув и продолжая поровну делить концентрацию между видением и посудой, наконец-то получила возможность спокойно закончить начатое.

«Вообще-то, умелая ведьма такое запросто может устроить наяву, а не эти твои миражи. Берешь демона, сажаешь в метлу и пускай метет», — влез Мельхиор, слегка подпортив сосредоточенное состояние Агнессы.

«Ну так то умелая, да еще и ведьма. И вообще, вот тебе бы понравилось, если б тебя в метлу запихали? А если твоего собрата из Амальгамы? У демонов тоже должны быть какие-то права!» — возмутилась она.

«Пф, да хоть и из Амальгамы — бери шестьсот шестьдесят седьмого и далее — они больше все равно ни на что не годятся, зелень слабосильная!»

Касаемо дел Загранных у Мельхиора всегда находилось объяснение и оправдание любой предлагаемой им дикости. Впрочем, после этого он замолк и не донимал Агнессу до конца мытья посуды и большую часть времени возни в подвале.

В компании младшего брата разбор продуктов в леднике тоже спорился, хотя Дэмьену приходилось тратить немало времени на угадывания того или иного предмета. Впрочем, где-то в середине процесса к ним присоединилась Магрит и мальчишка под благовидным предлогом сбежал — «маменьку» он боялся с младенчества. Агнесса его не винила и деликатно молчала в ответ на всякое сетование опекунши, что-де ребёнок совсем лишён почтения к взрослым и дурно воспитан.

Коль скоро не прилагать никаких усилий к воспитанию — какого результата можно ждать, спрашивается?

Протерев запылённые банки в одном углу подвала и перевесив замороженные туши в другом, где температура была значительно ниже нуля, Агнесса попыталась было ретироваться наружу, чтобы согреться — поскольку и в «плюсовой» части ледника холод стоял под стать поздней осени, но Магрит не позволила:

— Не спеши, — строго заявила она, нависая над проёмом и загораживая девушке путь. — Там говядина подтухать начала, могла бы и сама догадаться морозные чары подновить. Вот наградит Господь Всемогущий всяких бездарей силами, а они даже толком применить их не могут на благо дома!

Агнесса, которая только что своими глазами видела сияющие ровным бело-голубым светом руны, вырезанные в камне, которым был выложен подвал, пробормотала, чуть постукивая зубами от холода:

— Н-но матушка, уверяю вас, заклинание в полном порядке, я проверила!

— Что за ленивая девчонка! — всплеснула руками Магрит, поджимая губы и хмурясь. — Иди и делай, что тебе велено!

Девушка поняла, что объясняться с опекуншей — себе дороже, и, тихо вздохнув, вновь спустилась в подвал и впустую проторчала у центральной рунической вязи четверть часа. Ведь не донесёшь до «не одарённых», что чрезмерное вливание энергии в заклинание может обернуться совершенно непредсказуемыми и дурными последствиями! К примеру — заморозить дом целиком, со всеми его обитателями. Ей хотя бы повезло, что Магрит и Джордж были из той прослойки общества, что не могла даже ощущать биение магии — только очень сильной. То есть, сотворение небольшого заклинания поблизости проходило для таких людей незаметно, да и сами они могли, разве что призвать духа-помощника, тщательно следуя прописанному ритуалу и используя заёмные компоненты.

Индивидуальный коэффициент магического резонанса — или ИКМР, кратко — у них колебался от единички до тройки, и для «настоящих» магов они были чем-то вроде грязи под ногами. Их презрительно называли «недородками», или, чуть помягче — уже упомянутыми «бездарями».

В случае с чарами в подвале их «талантов» хватило бы, максимум, чтобы запустить или остановить действие сложного поддерживаемого ритуала морозных чар, наложенных гораздо более сильным магом из городской службы. Агнесса со своим уровнем резонанса и багажом школьных знаний могла воздействовать на потоки энергии в системе и разобрать часть неполадок по свечению тех или иных символов в круговой вязи, опоясывающей все помещение ледника. Впрочем, это было доступно и «счастливому большинству» — обладателям ИКМР от четырех до пяти включительно. Пройдя специальное обучение в школе, для них — не дешевое, они могли присоединиться к широким кругам слабых магов с пригодным к использованию Даром, которых в обиходе равные и слабые звали Ремесленниками, а более сильные собратья уничижительно-снисходительно нарекли «мажонками». Изрядная часть из них, правда, никогда не получала специального обучения и оставалась магами-интуитами или самоучками, избегающими серьезного колдовства, покуда жизнь дорога.

Агнесса перепроверила все потоки в системе и влила немного собственной силы в четвертый, активный, и седьмой, до поры спящий, защитные контуры. На ее месте иной ремесленник свалился бы с ног, неспособный напрямую использовать энергию своего Резонанса в ритуале.

Ей же было проще — на жетоне, выданном еще в детском доме при удочерении, красовалась семёрка.

ИКМР замерялся в пять и в шестнадцать лет, и, как правило, оба результата совпадали. В редких случаях коэффициент при повторном замере оказывался отличным от «детского» в плюс, что давало его обладателю надежду на стабильный рост при хорошей практике, но чаще всего его значение было своего рода приговором. Видимо, жетон был наследием периода жизни, которому в ее памяти не нашлось места. Та же семерка обеспечила ей льготное поступление в специализированную школу для детей, предрасположенных к Ремеслу, иначе не видать бы ей даже такого примитивного обучения, как ушей своих.

В общем, сама Агнесса принадлежала к немногочисленной — не более одной десятой населения — группе обладателей «полновесного» Дара с ИКМР от семи до девяти. Обладание такими показателями, обычно, было сопряжено с крайне выдающимися родственными связями. Общеизвестно, что в Англии обитатели Верхнего Лондона поголовно имели ИКМР не ниже семи, а у Его Величества обязательно была «девятка». Впрочем, «самородков» хватало и в Нижнем — вероятно, из-за весьма условного представления о морали «одарённых» магов, гласящего, что им, магам, можно всё.

Оставалась «десятка» — полумифический показатель, присущий абсолютно «неотмирным» людям. Их отлавливали сразу после обнаружения потенциала и изолировали, поскольку «десятки» были опасны для всех, включая себя. Эти очень отрешённые и рассеянные личности могли в задумчивости своей движением ресниц открыть Разлом в Амальгаму или Кризалис, или в любой из известных и неведомых миров. Прорыв сущностей Той Стороны обращался многими тысячами жертв здесь, и оттого «десяток» всю их недолгую жизнь держали под строжайшим надзором. Впрочем, они сами выгорали слишком быстро — бытовало мнение, что в этом мире им было слишком скучно.

Со всеми этими премудростями Агнесса познакомилась в школе — как раз, когда при поступлении подтверждала собственный первичный коэффициент шесть лет назад.

Администрация не поверила жетону и сопроводительному письму из центра распределения беспризорных детей — учитывая, кто привел Агнессу учиться, — и предпочла провести собственный, внеплановый замер. Тесты, которые проводил учитель, предполагали инстинктивное решение задач, а часть исследования, связанная с изучением самой Агнессы через цветные стёклышки разной формы, и вовсе была похожа на игру. Девушка отчётливо помнила, как изумился старик, сведя воедино все полученные результаты и получив столь высокий итоговый коэффициент, равно и его риторический вопрос — как у таких «бездарей» могла родиться такая одарённая дочь? Решив, что он не общался с администратором школы, Агнесса пояснила, что не является родной чете Баллирано, а о своих настоящих родителях ей неведомо ничего. Условия анонимного удочерения были строги и даже сама девушка не могла выяснить, каким образом и откуда она попала в Лондонский приют, что её, безусловно, тяготило.

«Позже, — думала она. — Когда вырасту и выучусь, можно будет что-то придумать, наверное, и добыть из архивов свое дело.»

Впрочем, особо распространяться о своих проблемах с памятью Агнесса не стала, решив, что, однажды, разберётся с ними самостоятельно, а пока — будет прилежной и послушной дочерью добрых людей, приютивших её под своей крышей.

Тогда она ещё не знала, что эта «крыша» никогда не станет настоящим домом ни ей, ни другим детям, которых взяли из того же приюта ради государственного пособия. После неё под крыло Баллирано попали очаровательные близнецы. Потом Лаура, Сандро и последний — совсем крошка Дэмьен. Все они были младше её. Комплекса ответственности ей никто не прививал, он сам возник, когда на руках у тогда ещё одиннадцатилетней Агнессы оказался свёрток с младенцем, которого нужно было срочно успокоить, потому что у Магрит он, почему-то плакал, не переставая. Кто ж поймёт, что творится в голове у полугодовалых малышей? Агнесса и не пыталась — тискала его и укачивала, напевала песенки, услужливо всплывающие в памяти, и всем сердцем обожала чудесного мальчугана, который солнечно ей улыбался.

Все они, приёмные, были «со странностями». Близнецы не говорили почти ни с кем, кроме друг друга, и имели странную привычку спать, соприкоснувшись лбами. Лаура, вспыльчивая и нелюдимая, отличалась весьма агрессивным нравом, даже в свои восемь. Сандро едва не открытым текстом звали дурачком, всего-то за добродушный нрав и безмятежную улыбку. А у Агнессы не было воспоминаний.

У неё полностью сохранились речевые и двигательные навыки, она свободно умела читать и писать, почти не испытывала затруднений с использованием бытовых предметов, но при этом совершенно не помнила своего прошлого за пределами приюта, куда попала за полгода до того, как была удочерена.

В остальном же ей не приходилось жаловаться на забывчивость — словно компенсируя отсутствие предыдущих одиннадцати лет, сознание фиксировало большую часть событий с поразительной точностью. Она могла воспроизводить в памяти ситуации вплоть до мелочей, вроде интерьера, в которой что-то происходило, и расположения в нём участников. Время суток, цвета и запахи, интонации и незначительные штрихи, вроде замявшегося воротника или по-особому заплетённой косы, не ускользали от её внимания. Оттого ей намного легче давалась учёба и освоение базовых заклинаний — что, безусловно, не добавляло ей любви со стороны сверстников. Впрочем, годы «общения» с Мельхиором воспитали в Агнессе воистину титаническое терпение, и большинство попыток так или иначе поддеть ее она успешно игнорировала или гасила непробиваемым спокойствием.

Закончив с потоками и контурами, Агнесса последовательно перезапустила всю систему заклинаний. Про большую их часть Магрит не знала, а к оставшейся относилась скептически и настороженно. Просто опекуны исповедовали весьма редкую нынче монотеистическую религию, которая признавала «классическое» колдовство и магию как проявление некой надмирной единой божественной силы, но весьма жёстко-отрицательно относилась к магии призыва и, соответственно, любым духам и демонам. Даже тем, что были крайне полезны для дома и помогали, к примеру, поддерживать огонь в очаге, или отправлять послания без проволочек, или находить утраченное… Несть им числа, мелким духам-помощникам! Агнесса в какой-то момент всё же остановилась на парочке, призванной защитить дом и его обитателей и отваживать мелкие неприятности. Какой хозяйке, в конце концов, приятно будет увидеть скисший суп или испорченную опару? Да и паразитов извести всяко полезно.

— Я закончила, матушка! — воскликнула она, сдерживая стучание зубов, когда выбиралась из ледника, и обнаруживая, что наверху пусто.

Что, в общем-то, было объяснимо — с чего бы Магрит стала дожидаться здесь её? Заклинания ведь совершенно безопасны, и не бывает такого, что маг-недоучка падает без сил и сознания…

Агнесса сжала кулаки, сделав несколько глубоких вдохов-выдохов, а затем привычно заставила себя улыбнуться — гнев всегда плохой помощник.

«Вырви ей сердце… выпусти меня — я вырву! Перед тобой должны трепетать, падать ниц!» — рычание Мельхиора не способствовало душевному равновесию, но девушка удержалась от резкой отповеди, просто промолчав.

Демон, всё-таки, потрясающе однообразен в своих реакциях. То есть, предлагал он почти каждый раз что-то новое, но с одинаковым вектором предложений — уничтожить с особой жестокостью.

В памяти, внезапно, возник образ того самого убитого толстячка, и был он настолько натуральным и ярким, что Агнесса едва не упала от запоздалого и вновь подкравшегося потрясения. Это безжизненное лицо, застывшее в вечной посмертной маске… эта кровь, залившая всё вокруг. Кинжал.

Короткая вспышка — и фигура иностранца-коротышки сменилась высоким вытянутым силуэтом Магрит — только лицо женщины было безобразно перекошено, горло перерезано, а из раны вытянут язык, свисающий на грудь безумно уродливым «украшением».

«Мельхиор, перестань!» — девушка взмолилась, закрывая лицо руками и надавливая ладонями на глаза, в надежде, что вспышки черноты прогонят образ мёртвой опекунши.

«Ну а чего пропадать добру? Ты вот наконец-то узрела, как это выглядит, хе-хе, вживую, по-настоящему! Теперь, стало быть, и воспринимать будешь острее. Давай же, прими меня, мою защиту и служение, и никто никогда не посмеет тебя коснуться! Сотни тысяч подхалимов будут у твоих ног, царства падут — по одному твоему слову! Выпусти меня!»

С фигуры Магрит слоями начала слезать кожа и труп, вопреки логике и здравому смыслу, принялся корчиться в муках и хрипло кричать.

«О каких странах может идти речь, если ни единому моему слову не повинуется демон, скованный многосотлетним контрактом?» — риторически вопросила Агнесса, продолжая массировать глаза и виски заодно.

«Э, нет, дорогуша, так не пойдёт — ты меня не приняла, и покуда не согласишься на мою защиту — я тебе не подчиняюсь. Просто обрисовываю перспективы — не понимаю, чем ты недовольна?»

«Я не хочу снова видеть этот кошмар! Мне не нужны жертвы, чужая боль и страдания! Я просто хочу мира и покоя!»

«Так я же и предлагаю тебе — мир! Целый, весь и без остатка!» — демон, кажется, был искренне поражён недалёкостью и непоследовательностью Агнессы.

Та же лишь махнула рукой мысленно — новый виток очень старого и избитого разговора:

«Из пустого в порожнее переливать… мне нужно обновить обереги, не отвлекай, пожалуйста, хорошо?»

Образ колыхнулся в последний раз перед глазами и истаял.

«Ладно уж. Смотри, не растрачивайся сильно на этих недоделанных духов — больно много чести!»

Почти против воли Агнесса слабо улыбнулась — презрение и неприязнь Мельхиора к «младшим братьям» всё не утихали. Ревновал, что ли?

Вернувшись на кухню и вытащив из шкафа, что был зачарован по тому же принципу, что и ледник, бутылку молока, девушка взяла специальное блюдце, стоящее немного в сторонке от посторонних глаз, и наполнила его почти до краёв. Туда же отправила пару веточек душистой мяты, кориандра, три цветочка сушёной лаванды и пять капель мёда. После этого, тщательно вымыв руки, опустила кончик указательного пальца в молоко и провела им трижды по часовой стрелке, одновременно высвобождая Дар — по капле, почти незаметно, и содержимое на короткий миг засияло бело-золотистым тёплым оттенком. Агнесса торжествующе улыбнулась, аккуратно взяла в руки блюдце и, опустившись на колени, убрала его в дальний уголок, под разделочный стол.

Духа долго ждать не пришлось. Тёмное, похожее на паука-переростка, мохнатое и многорукое-многоногое нечто высунулось из вентиляции — решётка ему явно не была помехой — и возбуждённо-заинтересованно задёргало острым вытянутым носиком.

Брауни.

Эти духи были одними из древнейших, сопровождавших человечество с зари времен. Претерпевшие несколько этапов эволюции, некогда крупные и могущественные существа Загранья выродились в мелких духов, не способных даже целиком материализоваться без направленного подношения.

— Прошу, прими скромный дар, — Агнесса присела на корточки, любезно поведя ладонью в сторону спрятанного блюдца.

«Паук», преодолев колебания, шустро шмыгнул под стол — будто чёрная вспышка мелькнула. Девушка деликатно не стала наблюдать за процессом поедания угощения — главное, что он не отказался. Впрочем, в этом она не сомневалась — привечать и потчевать духов-хранителей она обучилась отменно. Практичное знание, что тут скажешь. Зато теперь можно было ещё недели на две забыть о всяких домашних неурядицах и досадных мелочах.

***

Улучив минутку, Агнесса выскочила в сад, дабы убедиться, что там тоже всё в порядке — то есть, никак не изменилось со вчерашнего дня. Высаженные лекарственные травы, душистые пряности и цветущие деревья — всё это не без причины девушка считала предметом гордости. Но без небольшой хитрости не обошлось. Семь по-особому сплетённых рун, начертанных на простых камушках, активированных малой толикой её сил и зарытых в разных местах в землю их сада, обеспечили выдающийся рост всякой полезной зелени и заодно отвадили паразитов. Так что теперь удавалось собрать по два-три урожая за сезон, а яблоки были в пару кулаков размером.

В саду обнаружились близнецы, по своему обычаю стоящие вплотную друг к другу и что-то внимательно разглядывающие в кусте мускусного шиповника.

— Стивен, Стефани? Нашли что-то интересное? — с улыбкой приблизилась Агнесса к ним, отметив, что мальчик с девочкой лишь мельком бросили на неё взгляд и синхронно разошлись в стороны, создавая для неё своеобразное «окошко».

— Там, — прошептала Стефани, не отрывая взгляда от чего-то шуршащего среди колючих ветвей.

Девушка, склонившись и аккуратно разведя в стороны душистые цветы, склонилась и увидела пикси, сидящего на стыке двух веток и затравленно поглядывающего на людей. Его наряд, собранный из чего-то неотмирного, травянисто-полотняный, был повреждён шипами. Из исколотых ног сочилась светло-искрящаяся кровь и пикси по очереди зажимал то одну, то другую ступню. Совсем мелкий, ребёнок… хотя Агнесса не была уверена, что эти фэйри бывают детьми. В определенных рамках они могли выглядеть почти как угодно и менять облик в зависимости от настроения. Всегда это был гуманоид, иногда — откровенно человекоподобный, от двух до сорока дюймов ростом, с крупными крыльями какого-нибудь насекомого. Черные, без белка и радужки, глаза, характерные для фей Зимнего Двора, неизменно выдавали в пикси удивительно злокозненных для своих размеров и поведения существ.

— Что за безобразие! — проворчала она и тут же мысленно отругала сама себя — фэйри вжал голову в плечи и зажмурился, решив, что замечание адресовано ему. — Ох, нет-нет! Дети, почему вы не помогли ему?

Агнесса протянула правую руку между веток, незаметно сжав зубы, когда шипы процарапали тонкие, но отчаянно болезненные впоследствии линии на предплечье.

— Нам было интересно, — ответил Стивен. — Мы никогда не видели их так близко.

Пикси, глядя на ладонь со смесью опаски и подозрения, не спешил покинуть неудобный и колючий насест — напротив, после слов мальчишки отодвинулся подальше, наткнулся спиной на очередной шип и, ойкнув, зажмурился.

— Ну так помогли бы и познакомились заодно… извините их, — Агнесса заглянула вглубь куста и заискивающе улыбнулась:

— Давайте я помогу вам выбраться? Только берегите крылья — ветки очень густые. Попробуйте сложить их плотнее?

В палец вонзился шип и девушке пришлось приложить некоторое усилие, чтобы улыбка не дрогнула. Пикси, поколебавшись, осторожно опустил ноги и перелез на ладонь Агнессы, сморщившись, но так же не издав ни звука. Слюдяные стрекозьи крылья, впрочем, благополучно обернул вокруг тела, на манер плаща, и нахохлился. Размером с небольшую пичугу, да и весу в нём было столько же.

Девушка, придерживая локтем ветки, вытащила страдальца наружу и улыбнулась чуть шире, бережно пересаживая его на почерневший от времени пенёк старой сливы. Близнецы хвостиком топали за ней, сцепившись за руки и буквально поедая взглядом иномирца. Фэйри опасливо косился на всех троих, даже оказавшись на воле.

— Благодарю… — нехотя, но всё же он вспомнил о манерах.

Попытался встать, ойкнул и плюхнулся назад, морщась и массируя ноги. Агнесса сочувственно поджала губы, а затем, вспомнив о пристрастиях «вредителей», повернулась к близнецам.

— Принесите, пожалуйста, сахару и орехов. Хорошо?

Те синхронно кивнули и, хоть и не без сожаления, убежали в дом. Девушка вновь глянула на пикси, который настороженно прислушивался.

— Дети… всё им интересно, но также они всё ещё по-детски… лишены сочувствия. Не сердитесь на них, пожалуйста, — мягко проговорила она, присаживаясь на карточки рядом. — Боюсь, я не знаю, как ещё вам помочь. Ваши раны…

— Не стоит беспокоиться, всё быстро пройдёт, — перебил он её твёрдо и решительно, хотя и в несколько чопорной манере.

Прежде Агнесса сталкивалась с довольно грубым и слегка развязным отношением, но те пикси не находились в затруднительном положении. Этот же, повертев головой по сторонам, ткнул крошечным пальчиком на кустарник эрики, растущей неподалёку — как раз над одним из вкопанных рунических камушков.

— Вас не затруднит поделиться?

Агнесса, быстро моргнув, вежливо уточнила:

— Один цветок или гроздь?

— Достаточно одного, благодарю, — ворчливо откликнулся пикси, и девушка с почти беззвучным хрустом отломив от грозди один из белоснежных цветков, протянула его найдёнышу.

За спиной послышался тихий топоток и почти тут же рядом нарисовались близнецы — Стивен держал в горсти кубики сахара, а Стефани орехи.

— Магрит не одобрит, — заметила девочка, протягивая Агнессе «добычу», которую та забрала.

— О чём Магрит не знает — то не может ей навредить, не так ли?

Она понимала, что говорить так — неправильно. Не педагогично. И вообще, возможно, вредно. Но оно само вырвалось… Магрит, если вдуматься, не одобряла вообще ничего, что бы ни сделала Агнесса или кто-то другой из детей. Им вообще неведомо было, что это такое — одобрение опекунши. Так стоило ли переживать об этом?

— Вам нужно восстановить силы, — вновь повернулась она к пикси и ошарашенно замерла, глядя как тот, сосредоточенно нахмурив бровки, совершал руками странные пассы вокруг цветка, что был зажат у него между ног будто диковинная ваза.

Из «горловины», созданной сомкнутыми лепестками, к тонким пальцам тянулись сияющие золотистые нити, сотканные из искорок, а сам цветок словно чах на глазах. Лепестки становились прозрачными и вялыми, жухли по краям и осыпались невесомым пеплом, сердцевинка тоже потемнела и иссохлась. Зато сам фэйри, напротив, воспрянул духом, а с тела его исчезли следы ран. На лице его, впрочем, не отражалось особой радости — только сожаление и лёгкая тень скорби.

Агнесса читала, что безо всякой печали и с куда большим энтузиазмом стайка пикси может провернуть фокус с иссушением и над взрослым человеком, если застанет того врасплох. Ночным гулякам стоило быть настороже — в отличие от многих представителей населения Полого Холма, пикси вовсе не чурались городов и проводили по эту сторону Грани времени чуть ли не больше, чем за ней. Детей они по какой-то причине не трогали, однако, множество демонологов сходилось на мысли, что именно мелкие пакостники были напрямую причастны к историям с подменышами и похищением человеческих младенцев.

Стивен, забрав из рук застывшей старшей сестры орехи, тем временем, сложил подношение на поднятый с земли чистый зелёный лист и опустил тот на пенёк, рядом с иномирцем.

— Подкрепитесь, в самом деле… вам ведь, наверное, трудно летать будет, без сил? — проговорил он, и чуткий слух Агнессы уловил нотки академического любопытства в голосе мальчишки.

— Летать мы можем всегда, — заносчиво заявил пикси, но на листик посмотрел одобрительно и даже алчно.

— Покроши орехи помельче, будь добра, — прошептала Агнесса на ухо Стефани, и та, кивнув, взяла парочку лесных, принявшись ломать их на небольшие кусочки.

— Что ж, сэр пикси, ещё раз приношу извинения по поводу этого досадного происшествия и выражаю надежду, что коварный куст не причинил вам необратимого вреда, — девушка улыбнулась и поднялась на ноги. — Дети, постарайтесь не докучать особо нашему гостю. Если он будет так любезен — он ответит на ваши вопросы. Правда?

Пикси, который объедал кусочек ореха, схватив тот обеими руками, важно кивнул. Он был так отчаянно похож на белку, что Агнессе пришлось сделать над собой усилие, чтобы не рассмеяться.

— В таком случае, предоставлю вас друг другу. Когда сэр пикси отдохнёт — помогите ему выбраться за пределы нашего сада. Это будет любезно и достойно с вашей стороны.

За мягким поучением скрывалась неутешительная для пикси правда — защитные чары воспринимали его как нарушителя и «паразита» и, следовательно, покинуть незримый купол он не мог. Сказать, кто по этому поводу будет больше страдать, учитывая особенности этих странных фэйри, не представлялось возможным.

«Прибить засранца — и проблема решена!» — поделился ценным мнением Мельхиор.

«Ты прекрасно знаешь, что это никогда не вариант», — с бесконечным терпением ответила Агнесса.

«Хотя да, на резонанс распада его материального тела налетят черноглазые со всего Лондона — кочергой не отмашешься, — вздохнул демон. — Впрочем, у тебя всегда будет возможность выпустить меня!»

***

Оставшаяся часть вечера прошла в относительно приятных бытовых хлопотах. Было решено приготовить несколько пирогов — капустный, яблочный и картофельный, и по такому случаю на кухне собралась большая часть семейства. Близнецы с Дэмьеном увлечённо и охотно «снимали пробу» с начинки, Агнесса с Лаурой были заняты, собственно, выпечкой, Джордж читал свежую вечернюю газету, а Магрит наблюдала за тем, чтобы соблюдались приличия. Только Сандро усвистал куда-то гулять с друзьями, умудрившись улизнуть от бдительной опекунши. Лаура, разумеется, не удержалась от комментария в духе, мол, Агнессе не мешало бы тоже гулять и знакомиться с нормальными людьми.

— В конце концов, надо же тебя замуж выдать! — ворчливо припечатал она одновременно слова и тесто, хлопнув раскатываемую лепёшку на присыпанный мукой стол.

Старшая сестра смутилась, младшие не обратили внимания, и только Магрит с чётко выверенной насмешкой фыркнула, одним взглядом осадив одобрительно покивавшего было супруга.

— Не те у девицы внешние данные, чтоб за ней ухажёры вились! Куда уж ей — да замуж? Этак мы на приданом разоримся, — с этими словами и чувством исполненного долга она степенно удалилась наверх, в свою комнату.

Агнесса ощутила, как щёки заливает горячим румянцем и быстро потупилась, порадовавшись тому, что кольцо сняла до готовки — чтобы не пачкать лишний раз. Можно представить, что сказал бы сейчас Мельхиор…

— Мерзкая старая перечница, — с успехом заменила отсутствующего демона Лаура, прошипев сквозь зубы несколько грязных ругательств, которых приличной девушке не полагалось даже знать. — Агни, не слушай её, эта злобная карга нарочно тебя унижает!

Агнесса бросила быстрый взгляд в сторону Джорджа, который, если и услышал слова приёмной дочки, то виду не подал, и строго нахмурилась.

— Не выражайся! Что за слова! Ты не должна так говорить… о ней, да ещё и при детях!

— Но Лаура права, — невозмутимо откликнулся Стефан, с удовольствием хрупая яблочной долькой, присыпанной сахаром. Его близняшка тоже пару раз уверенно кивнула, но не сказала ничего — была занята пережёвыванием капустной начинки.

— Дети, не заставляйте меня краснеть ещё сильнее — теперь уже за вас. Я надеялась, что вы воспитаны лучше, — укоризненно покачала головой девушка.

Лаура рядом с остервенением месила квашню для новой порции пирогов и, судя по энтузиазму, заготовка должна была получиться что надо.

— Сама уродливая и сухая, как щепка, а про тебя такое смеет говорить! Да ты в сто… в тысячу раз красивее! — бубнила она себе под нос, яростно сдувая с носа каштановые прядки. — Ненавижу её!

— Ну хватит, будет тебе… какой пример ты Дэмми подаёшь? Сдержаннее, спокойнее. Просто не обращай внимания, и всё, — тихо увещевала сестру Агнесса, а затем, посмотрев на мальчугана, оккупировавшего блюдо с колотым сахаром, воскликнула:

— Дэмьен, малыш, а тебе хватит есть столько сладкого! Давай-ка, умывайся, чисти зубы и беги в спальню — пора спать.

Младшенький для проформы поныл, но, сторговавшись на ещё одной четвертинке яблока, получил оную и вприпрыжку убежал наверх. Лаура ещё какое-то время поворчала и утихла, вымещая злость на безвинном тесте. Вновь воцарилась идиллия. Агнесса даже стала негромко мурлыкать под нос любимую песенку детей и ей так же тихо — в полный голос в этом доме было не принято петь — вторили близнецы.

— Ха! — донеслось внезапно со стороны камина, где сидел Джордж. — Что за слово дурацкое — «э-нте-рпре-нэр»!

— Что там, отец? — весело поинтересовалась Агнесса, художественно раскладывая тонкие фигурные полоски теста поверх яблок.

— Читаю: тело, найденное в воде возле доков, изуродованное и распухшее до неузнаваемости, после магической экспертизы уважаемого гаруспика, мистера Оукшира, было определено как принадлежащее Оливеру Дюбуа, энтер… энтре… антрепренёру, во! — ну и паскудное же словечко! — заезжего цирка «Дюбуа», — зачитывать написанное громко и вслух Джорджу быстро надоело, и он вновь перешёл на бормотание себе под нос.

Но и сказанного хватило, чтобы у девушки всё внутри сжалось от чувства дурноты.

— Па, ну ты коротко скажи, что произошло, интересно же! — вклинилась Лаура, и опекун, встрепенувшись, махнул рукой.

— Да жирдяя какого-то выловили в доках, вроде как — заколот был, — при этих словах Агнесса едва не упустила на пол сковороду с пирогом, но кое-как сумела её удержать и поставить в печь.

Мужчина, однако, не заметил ничего и задумчиво продолжил:

— Варварство какое, подумать только! Труппа скорбит, часть разбежалась. Оставшаяся — спешно пакует чемоданы и собирается дать дёру.

— Страсти какие, — вяло отозвалась Агнесса, посмотрев на близнецов. — Поможете убрать всё?

— Да, Агни, — хором откликнулись они и спокойно, без лишней спешки принялись собирать всё со стола.

Девушке почудилось, что Стефани на неё посмотрела особенно внимательно, но вслух ничего не сказала. Наскоро закончив со всеми делами на кухне, Агнесса торопливо, едва ли не бегом, направилась наверх, сославшись на то, что не выспалась утром и хочет наверстать упущенное. Лаура заверила её, что последит за пирогами и уложит малышню спать.

Сон сковал её неожиданно легко, как бывало порой: после работы по дому, сил на то, чтобы ворочаться с боку на бок попросту не оставалось. Однако, сновидения на сей раз подбросили неприятный сюрприз, и виной тому был вовсе не Мельхиор, что в дурном настроении иногда насылал на Агнессу кошмары, наполненные кровью, пламенем, страданиями и смертями.

Нет, девушке снились те самые «украденные поневоле» пятьдесят фунтов.

Выросшие до размеров дома, с карикатурными руками и ногами, как карты в «Стране Чудес», они преследовали Агнессу по ночному Лондону и выкрикивали обличения и угрозы. А она всё бежала, бежала, бежала… улицы, что она знала, меняли очертания, вокруг неё и прямо под ногами вырастали невиданные здания, а на небе, которое почему-то не закрывал Верхний Лондон, вместо луны блекло светилось лицо толстяка-распорядителя. Наконец, не выдержав мучения безысходной погони, Агнесса со сдавленным криком прыгнула с черепичной крыши, по которой она бежала как по ровной брусчатке, и проснулась, рывком сев в кровати. Сердце бешено колотилось, волосы слиплись на лбу и висках, а горло высушило дикой жаждой — будто и впрямь от кого-то убегала.

— Господи… — хрипловато выдохнула девушка, дрожащими пальцами скользнув по лицу и стирая испарину.

Посмотрела на часы и вздохнула — до рассвета оставалось ещё с полчаса. Сглотнула вязкую слюну и поморщилась — пить захотелось только сильнее.

Тихонько встав с кровати и прихватив тёплую накидку, она на цыпочках прошлась до двери и умудрилась почти беззвучно её открыть. Половицы не скрипнули, петли не взвизгнули… осталось преодолеть лестницу. Аккуратно ступая босыми ногами по ступенькам, то и дело поджимая пальцы от дуновения прохладного сквозняка, Агнесса спускалась, затаив дыхание.

«Да расслабься ты, вчера даже и не думала о том, чтобы осторожничать — и никто не проснулся, кроме малявки твоей…» — Мельхиор, как всегда, возник внезапно, заставив девушку едва ли не подпрыгнуть на месте и машинально схватиться за хрупкие перильца.

«Боже! Не пугай меня так, пожалуйста!» — взмолилась она, прижав ладонь к сердцу, стараясь унять бешенный его ритм.

«Экая ты чувствительная! Нервишки шалят?» — демон порой был ехидным, но куда чаще просто невыносимым.

«Между прочим, из-за тебя!»

«А я-то тут при чём?»

«А кто меня подбивал забрать деньги?»

«И что с того?»

Агнесса не нашлась что ответить… собственно, эта дискуссия была бессмысленной, поскольку объяснить демону, что её мучает совесть просто невозможно.

Добравшись до кухни, она почти наощупь нашла чашку и кувшин, и, наконец-то, смогла утолить жажду. А на последнем глотке услышала тихий и деликатный стук в дверь.

Моргнула, замерев и уставившись перед собой невидящим взглядом — проверяя все сигнальные и защитные обереги, которые, как ни странно, молчали.

«Мне послышалось?»

«Нет.»

Словно подтверждая слова демона, вновь раздался стук — чуть более настойчивый, но всё такой же негромкий. Будто некто, стоящий снаружи, знал, что рядом будет тот, кто откроет.

Агнесса вновь нервно сглотнула и на негнущихся ногах приблизилась к двери. Протянула руку и замерла в нерешительности, боясь даже коснуться ключа, торчащего в замке.

«Да не бойся ты! У тебя есть я, никто не посмеет тебе навредить! — уверенно заявил Мельхиор. — Отпирай давай, сейчас мы им покажем, как мешать людям спать!»

Зажмурившись и глубоко вдохнув для храбрости, она с тихим сухим звоном повернула ключ и потянула на себя ручку, где-то в глубине души даже испытывая любопытство — кому же могло прийти в голову шататься посреди ночи?

Любопытство оказалось одновременно удовлетворено и начисто сметено ужасом, когда она увидела гостя.

«Клетчатый» Жёлтый.

Первый рефлекторный порыв — захлопнуть дверь прямо перед этим любезно улыбающимся лицом, оказался смешан и подавлен, как ни странно, воспитанием. Мельхиор радостно зарычал в её голове.

Жёлтый очень светски приподнял шляпу-котелок и слегка поклонился девушке:

— Доброй ночи, мисс Баллирано, — говорил он негромко и очень спокойно. — Было нелегко разыскать вас в Нижнем… особенно, если учесть, что вы обитаете за его пределами.

— Доброй… ночи, господин… — запинаясь, проговорила Агнесса, инстинктивно сильнее кутаясь в накидку и ёжась — несмотря на раннелетнюю пору, ночью было довольно прохладно.

— Секонд, — Жёлтый повторил жест с полупоклоном и, видя замешательство на лице девушки, уточнил: — Моя фамилия — Секонд, мисс Баллирано.

Та кивнула несколько раз, а затем, неожиданно даже для себя, тихо спросила:

— Вы пришли, чтобы и меня убить, господин Секонд?

Вид у «клетчатого» стал заметно обескураженный. Не карикатурно и нарочито, а вполне искренне.

— Простите, что?

Агнесса смутилась, потупилась и принялась теребить пальцами бахрому накидки, не зная, что сказать. Почему-то ничего подходящего, кроме «спасибо» в голову не приходило.

«Давай лучше я его убью, ну так, на всякий случай?» — конечно же, Мельхиор не мог не выдвинуть очередное блестящее предложение.

Девушка теперь ещё и покраснела, исподлобья выглянув на «клетчатого» как раз вовремя, чтобы заметить, как тот, выудив что-то из кармана, протягивал ей.

— Собственно, мисс… я здесь, чтобы передать вам, что если когда-либо у вас возникнут сложности с демонами, контрактами с ними, или желание заключить полноценно безопасный договор с Той Стороной — вы можете смело обращаться по этому адресу, — он взглядом указал на протянутый ей предмет, оказавшийся банальной визиткой.

Опасливо протянув руку, но не перешагивая порога, Агнесса приняла кусочек плотного, шелковистого наощупь картона и машинально прочитала витиеватую, тиснённую золотом надпись: «Фёрст, Секонд и товарищи». Чуть ниже значилось «адвокатская контора» и адрес — девушка прикинула, что офис располагался где-то в центре, близко к Ратуше. Очень дорогой и фешенебельный район, по меркам Нижнего Лондона.

— Благодарю, господин Секонд, — робко проговорила она, снова поднимая взгляд на него.

— В таком случае — доброй ночи, мисс Баллирано, — третий поклон за несколько минут и мужчина, развернувшись, направился к калитке. Агнесса смотрела ему вслед и пыталась осознать, что же только что произошло, а затем, спохватившись, как была — босиком, шагнула за порог, громким шёпотом позвав:

— Мистер Секонд!

Тот, остановившись, вопросительно обернулся к ней:

— Да, мисс Баллирано?

— Могу я отдать вам деньги?

«Ой, дура-а-а…» — если бы Мельхиор мог стонать, этот звук был бы именно стоном.

Жёлтый же снова глубоко опешил. Он нахмурился, словно силясь что-то припомнить, а затем слегка наклонил голову к плечу:

— Прошу меня простить за забывчивость, но о каких деньгах идёт речь?

— Пятьдесят фунтов, что были оставлены… в пабе, — эта фраза далась Агнессе особенно нелегко, учитывая страшные воспоминания.

Секонд продолжал хмуриться, из-за чего девушка нервничала ещё сильнее. Затем, внезапно, лицо его посветлело, и с какой-то странной смесью облегчения и пренебрежения мужчина махнул рукой:

— Ах, это! Оставьте себе. Это… это чаевые, да. Не берите в голову.

Агнесса оторопело моргнула, недоверчиво глядя на Жёлтого.

— Чаевые в пятьдесят фунтов?

— Да, а в чём проблема?

«Просто замолчи уже. Видишь? Деньги твои. Всё честно.»

Девушка помялась, разом ощутив предутренний холод, напитавший влажные от росы плиты дорожки, который просачивался через ступни во всё её тело, а затем потупилась.

— Ни в чём. Извините за беспокойство, мистер Секонд.

— Не стоит, право же. Ещё раз до свидания, мисс Баллирано, — коротко кивнул «клетчатый» и теперь уже ушёл окончательно.

Агнесса, всё ещё с трудом осознавая произошедшее, побрела назад. По всему выходило, что этот тип пришёл посреди ночи к ней просто ради того, чтобы дать ей визитку и передать странное приглашение? Почему не утром, днём или вечером? Для чего вообще всё это было?

«Мельхиор, это из-за тебя?»

«Скорее всего, — презрение в голосе демона было почти осязаемым. — Этот идиот решил, что может хоть что-то сделать с договором, заключённым более полутысячи лет назад! Обыграть — меня! Да я его раздавлю как ничтожное насекомое — он даже понять не сможет, что его уничтожило!»

Агнесса вздохнула, легонько погладив камень с полыхающими золотыми блёстками.

«Даже не сомневаюсь в твоём могуществе…»