Наваждение. Книга 1. Наваждение и благородство

Мария Геррер, 2019

«Наваждение и благородство» – фантастический роман Марии Геррер, жанр историческое фэнтези, приключенческое фэнтези. Юная девушка из благородной, но обедневшей семьи вынуждена работать гувернанткой. Екатерина Несвицкая мечтала поступить в университет, но ее планы были дерзко нарушены молодым и холодным аристократом бароном фон Бергом. Невинная сделка между ними привела к роковым последствиям. Теперь удел Екатерины – уничтожение злобных тварей под руководством опытного наставника. Им предстоит научиться доверять друг другу – ведь они слишком разные. Смогут ли наставник и ученица преодолеть взаимное недоверие и неприязнь и справиться с таинственным злом?

Глава 7

Екатерина ушла, а Генрих остался в беседке, чтобы еще раз продумать, что и как говорить отцу. Он закурил, но тут же с досадой загасил сигару — давно пора оставить эту вредную привычку! Смутные сомнения шевелились где-то в дальних закоулках его ледяной души. Стоит ли вообще все это затевать? Ради чего столько усилий?

Может, просто сказать отцу, что он никогда не женится на Эвелине. И будь что будет. Даже если отец выгонит его из дома и лишит наследства, нищим он все равно не станет. Будет меньше появляться в свете. Возможно, Полина его бросит. Но все это вполне можно пережить.

С другой стороны, менять привычный образ жизни Генриху очень не хотелось. Все-таки Полина чертовски хороша, второй такой нет… И без балов и театров тоже сделается тоскливо. Нельзя же все время только работать.

Фон Берг снова задумчиво прошелся по беседке и сорвал крупный цветок махрового шиповника, обвившего мраморную колонну. Вдохнул его сладковатый аромат и почему-то подумал о Екатерине.

Наивная девушка, которая должна стать орудием в его эгоистичном замысле. Он использует ее и заплатит ей, как платят продажным женщинам. И не важно, какие услуги они оказывают. В этом было что-то неправильное, подлое и мелкое. Но он решительно отогнал от себя мысли, которые могли остановить его и помещать в выполнении задуманного плана.

Генрих смял цветок и рассыпал лепестки. Они дождем упали к его ногам, и их вид вызвал в нем странное легкое сожаление.

Да-а, можно легко морочить голову даме или девице, пылко объясняясь ей в любви. Нетрудно сказать: «Вы прелестны, как утренняя роза! Кстати, у меня в спальне висит прекрасное полотно неизвестного живописца"Амур, собирающий розы в саду короля Генриха Французского для Дианы де Пуатье". Не желаете взглянуть?» Все просто и понятно, он — Генрих — безумно влюблен, а дама может сама решать, хочет она стать на некоторое время Дианой де Пуатье или нет. «Да» — отлично, все довольны. «Нет» — ну, воля ваша.

Но объяснить отцу искренность своих чувств, убедить в том, что любовь его сына и Екатерины взаимна и чиста — поистине непростая задача. Генрих влюблялся не раз и не два. Он увлекался, но надолго этого состояния не хватало.

От него начинали требовать невозможного — либо предложения руки и сердца, либо верности навек и постоянных клятв в своей преданности, если дама уже была замужем. И то и другое было для Генриха неприемлемо. Надо отдать должное: молодой аристократ никогда не обманывал своих возлюбленных — кроме денег он ничего им не обещал и не изменял, пока они были вместе.

Когда одна дама сердца ему надоедала или становилась навязчивой, он рвал с ней все отношения и искал другую избранницу. Иметь сразу несколько любовниц Генрих считал непорядочным — у него были своеобразные представления о морали. Девочки мадам Лулу в счет, естественно, не шли.

Со своей нынешней пассией он не расставался уже три года только потому, что она не устраивала сцен ревности, не закатывала истерик и не настаивала на оформлении отношений. Ее пока вполне удовлетворяло непомерно высокое содержание, получаемое от фон Берга.

Они оба были амбициозны, эгоистичны, любили роскошь, и это их сближало. Графиня Полина Рокотова молода и красива, с ней не стыдно появиться в обществе. К тому же она вдова, и их свободные отношения никого сильно не шокируют. По правде сказать, Генриха вообще никогда не волновало мнение о нем окружающих.

Но теперь надо было притвориться пылко влюбленным в невинную девушку. Как это должно выглядеть, Генрих знал весьма приблизительно. Но придется постараться — чтобы после многочисленных бурных романов, его готовность жениться на Екатерине не показалась отцу абсурдной. Ведь раньше его наследника не посещало безумное желание свить семейное гнездо…

Мысленно Генрих еще раз прокрутил в голове все фразы, которые придумал, и пожалел, что никогда не принимал участие в домашних спектаклях помещика Кудрявцева. Однако все получалось довольно складно и убедительно. «Главное, побольше искренности в словах и смирения во взоре. Ну что ж, пора действовать!» — новоявленный аферист решил, что вполне готов к важному разговору.

Он не стал ждать вечера, а сразу пошел к отцу. Тот встретил его на веранде. Борзая вилась у ног барона, но радостно бросилась навстречу Генриху. Она преданно виляла хвостом и ластилась к молодому хозяину. Старый барон был хмур и задумчив. Они прошли в кабинет, и теперь уже Генрих плотно закрыл двери.

— Ну что, принял решение? — строго спросил барон сына.

— Вы по-прежнему хотите моей женитьбы на Эвелине? — Генрих еще питал слабую надежду, что отец передумал.

— Я задал вопрос, отвечай, — барон был сердит.

— Нет, я не могу жениться на девице Розенфельд, и на это есть причина. — Генрих ласково потрепал по загривку собаку.

— Какая, позволь у тебя узнать? — отец раздражался все больше и больше.

— Я обручен, — Генрих мило и невинно улыбнулся.

— Что?! — взревел барон. — Что за чушь?! С кем, когда?!

— Отец, выслушайте, прошу, а потом решайте, как поступить со мной и моей избранницей, — смиренно попросил сын, склонив голову в знак полнейшей покорности.

— Только не говори, что это твоя распутная любовница, Полина, или как ее там! Я не только лишу тебя наследства, но и прокляну!

— Нет, конечно, нет. Мы уже давно расстались, — Генрих начал лгать и понял, что может запутаться и потерять контроль над тщательно продуманным планом. — Прошу вас, не гневайтесь и выслушайте! Это очень достойная девушка — юная и чистая. Но она бедна, хотя и знатного рода. И крайне стыдится своей бедности. Вы ее знаете… — Генрих решил выдержать паузу и посмотреть на реакцию отца. Тот пока не понял, о ком речь. — Это Екатерина Павловна. Мы очень любим друг друга, — добавил он несколько поспешно.

— Ты, никчемный, бесполезный, беспринципный негодяй! — закричал барон, гневно сверкнув глазами. — Как ты мог воспользоваться ее наивностью! Да ты понятия не имеешь, что такое любовь! Ты заморочил бедной девочке голову! Бедняжка! Она влюбилась в эгоиста и распутника! Как, как ты мог?! В моем доме ты плел вокруг неискушенной девушки паутину лести и лжи, говорил ей красивые и пустые слова. Для нее будет ударом, когда она поймет, как ошиблась в тебе!

— Отец, я виноват. Да, я негодяй и распутник. Но Екатерина поняла и приняла меня таким, какой я есть. Она знает все мои недостатки и пороки. Я без утайки рассказал ей об ошибках моей молодости и пообещал измениться ради нашей любви. Поверьте, полюбив ее, я стал по-другому смотреть на мир. Она в меня верит и поможет мне стать лучше! Любовь преображает людей, радикально меняет их. И это сейчас происходит со мной. Не лишайте меня последней надежды, а ее первой любви!

«Что я несу?! — подумал Генрих. — Главное, не переигрывать».

Неожиданно барон успокоился. Так могло, по крайней мере, показаться.

— Я знал, что ты холодный эгоист, но не думал, что до такой степени. Я поговорю с Екатериной Павловной, и она поймет, как заблуждалась на твой счет. Я не могу допустить, чтобы бедная девочка из-за тебя потеряла веру в любовь и порядочность.

— Но я действительно люблю ее, умоляю, поверьте! И она меня тоже любит. Я не смогу жить без нее. Я готов выполнить все ваши требования, только позвольте нам быть вместе! — Генрих говорил страстно, в его голосе звучало неподдельное отчаяние.

Барон был, пожалуй, даже приятно удивлен, что его сын способен на глубокие и искренние чувства. Он видел, как сын переживает и несколько смягчил тон:

— Хорошо, я верю тебе, но не могу согласиться на вашу свадьбу. Ты вспыльчив и непостоянен, твоя любовь быстро пройдет, и ты разобьешь наивной девушке сердце. Если ты и вправду любишь, пожертвуй собой ради ее будущего, ради ее душевного спокойствия. Будь благороден и пойми, что ты ей не пара, — барон сочувственно похлопал сына по плечу. — Конечно, она будет страдать некоторое время, но она молода, скоро все забудет и найдет себе достойного мужа. А у тебя останется пусть и грустное, но светлое воспоминание. И я помогу тебе поговорить с ней. Она добрая душа, она простит тебя. Пока не поздно, объяснись с ней.

Генрих понял, что все рушится и решил идти до конца:

— Поздно, она ждет от меня ребенка…

Генрих испугался, что отца хватит удар. Барон побагровел и упал в кресло. Генрих быстро подал ему стакан воды. Тот машинально выпил. Прошло несколько минут, прежде чем старый барон смог говорить. Он с силой поставил стакан на стол, и хрусталь тихонько и жалобно зазвенел. Барон метнул гневный взгляд на сына:

— Ты в моем доме совратил невинную девушку! Чудовищно! Гадко! Какой же ты развратник и подлец! Какой позор для нашей семьи! И ты смеешь говорить о любви?! Что общего в твоих плотских утехах с высоким чувством?! Ты обольстил чистую, наивную и доверчивую девочку. Мерзавец! Мерзавец и бессердечный ловелас! Я должен был бы тебя проклясть и с позором навсегда изгнать из дома. Но бедная девочка не виновата… Бедная, глупая и обесчещенная… — барон опять замолчал, собираясь с силами и горестно качая головой. Он встал и вплотную подошел к сыну. В отцовском взгляде читались презрение и злость.

— Отец, позвольте сказать… — Генрих понял, что отступать поздно и продолжил смиренно умолять. — Она очень боится вашего гнева, я обещал, что смогу умолить вас. Простите меня, простите и дайте шанс все исправить. Поверьте в меня, как верит в меня Екатерина. Я буду ей примерным мужем, она никогда не пожалеет об этом. И должен же быть у ее ребенка законный отец! — последний аргумент он произнес с жаром и пафосом.

— Возможно, она и правда сумеет тебя перевоспитать… Как я не заметил твои развратные поползновения раньше? — продолжал сокрушаться барон, нервно меряя комнату тяжелыми шагами. — Надо было тебя вовремя остановить. Да-а…То-то она вчера не пила вина… И сколько уже?..

— Мало. Чуть больше месяца, — Генрих судорожно соображал, где он был месяц назад.

— Так или иначе, делать нечего. Надо поспешить со свадьбой. Сделаем это до моего отъезда, скромно и без шума.

— Меньше чем за неделю? Так скоропалительно? Это вызовет пересуды в обществе и скомпрометирует Екатерину, — Генрих усердно показывал, как он трогательно заботится о своей избраннице. — Вы уедете, а мы через некоторое время спокойно обвенчаемся, не делая из этого секрета, но и без подозрительной спешки. Мы с Екатериной думаем, что не стоит объявлять о помолвке во всеуслышание. Это наше личное дело. Вот сыграем свадьбу, тогда все и узнают…

— Ты хоть осознаешь, какой ты негодяй? — барон был все еще очень сердит.

— Да, отец… — смирению и раскаянию Генриха не было предела.

— И как тебе повезло с невестой? — голос отца заметно потеплел. Видимо, он подумал о девушке.

— Да, отец, безусловно, и я счастлив… Благодарю вас, вы не пожалеете, что предпочли ее Эвелине.

— А вот это правда, — барон потихоньку начал приходить в себя. — Если бы не это… — барон замялся, — скажем так, обстоятельство, тебе пришлось бы сделаться зятем Розенфельда. Что ж, я согласен на вашу помолвку. Нельзя оставить несчастную девушку в такой беде.

Генрих с чувством поцеловал отцу руку:

— Батюшка, вы осчастливили меня и Екатерину! Благодарю вас от всего сердца! Отец, позвольте мне подготовить Катю к этому радостному событию. Она очень боялась вашего гнева. Пожалуйста, не заостряйте внимания на ее положении, она слишком смущается, — Генрих в очередной раз подчеркнул свою заботливость.

— Ты вздумал учить меня деликатности! — прикрикнул на сына барон, сердито сверкнув глазами.

— Нет-нет, что вы, просто я беспокоюсь за Екатерину.

Генрих вышел в коридор и перевел дух. План удался, помолвки с Эвелиной не будет, и наследства его не лишили. Все сложилось почти удачно. Почти…

Осталось объявить Екатерине, что она ждет от него ребенка. Вот здесь могли возникнуть проблемы. Екатерина, с ее гордостью и честностью, вряд ли смирится со своим «положением».

А если отец узнает о чудовищной лжи Генриха, неизвестно, чем это закончится, но однозначно ничем хорошим. Генрих решил увеличить сумму вознаграждения, но понимал, что негодование девушки, скорее всего, не будет иметь границ и гнев ее будет страшен. Как его смягчить, Генрих пока не знал.

«Надеюсь, она не впадет в истерику… — озабоченно думал Генрих. Женские слезы он терпеть не мог. — Нет, она сильная и гордая, плакать не станет. Она меня просто убьет!»