Житие несвятой Марии. Новеллы

Мария Козимирова

Эта книга уникальна. Прежде всего, тем, что написана неписателем. Вернее, не профессиональным писателем. Но перелистнув лишь первую страницу, забываешь об этом… как забываешь о себе, времени, делах. Ибо написанное очень индивидуальным, самобытным, живым языком повествование полностью захватывает, заставляя проживать вместе с героиней все сложные перипетии ее жития.

ГЛАВА 7

Это ощущение радости и любви как легким облаком обволакивало меня. Играла я всегда где-то выше земли — на бане, на сеновале, на сараях, ловко лазила на заборы и ворота, легко с них падала и не ушибалась. Но один раз, помню, залезла на крышу дома, а там, у трубы, была пристроена лавочка. И показала её мне сестра Анна. Она почему-то любила там книжки читать. Анна же уже в Тюмени училась и Зоя тоже, грамотейки наши. А мама гордилась ими. Кто еще из деревни в городе-то учился? Наверное, из-за того, что отец-то председателем колхоза был.

Ну и вот, я на крыше. Страшновато, конечно, зато вся «родина моя малая», как на ладони. Радости и гордости… полные, ну, правда, не было штанов…

Вижу, пыль столбом, орава «ордынцев» куда-то летит, а я тут одна, трясусь от страха, нужна бы мне эта лавочка? А как же, интересно же, почему Анне надо было здесь книжки свои читать? Ладно, а мне-то, если здраво рассудить, мне-то зачем на крышу лезть, на эту чёртову лавочку? Ни читать я не умела, ни писать, тем более ни одной книжки у меня сроду не было.

Это сейчас, дитё еще в пелёнках, а у него куча книжек накуплено, да еще с картинками. Но никто из них в столь юном возрасте не знал стихов Пушкина, Лермонтова, Некрасова и других, кроме меня. Я «Демона» очень любила, плакала над Есенинской собакой, у которой хозяин-кат утопил щенков.

Ладно, про поэтов потом.

А тут вопрос, как с крыши слезть? Пробовала по лесенке, не выходит. Задом наперед не нащупываю ступеньки… Нижняя ступенька то ли ниже стала, то ли ноги у меня короче стали? Я же не знала, что залезть всегда легче, чем вниз спуститься. Отчаялась по лесенке. По крыше добралась до веток рябины, что под окнами росла в палисаднике, ухватилась за ветку, да и сползла к самому краю крыши. Рябина старая, высокая, а ветки-то у ней гибкие. Держусь за ветку, а спуститься страшно. Выход один — маму кричать. А кого еще? И не сообразила, что мамы-то дома нет, сестёр тоже нет. Ага, так бы они и дали мне на крышу избы залезть. Это тебе не баня, где мы с Райкой часто играли.

Я так орала, что даже как ни галдели мои друзья, услышали мои вопли. Сбежалась орда, стоят, снизу на меня таращатся, советы дают. А чё мне их советы, кто бы сам залез на такую высь, да попробовал не орать со страху-то…

Один Колька-сопля стоял, молчал, носом швыркал. Наверно, думал, как меня с крыши достать, а потом отлупить. Бывало уже. Но я почему-то сердца на него не держала…

И вот, сквозь слезы и вопли, я разглядела своего спасителя. Конечно, это был мой любимый — прелюбимый тятенька. Видно, в конторе был, а по случаю жары окно-то открыто было, а шум был велик, а может, кто-то слетал к сельсовету, доложил обстановку, вот и пришло спасение. Даже не заругался, только шевелиться не велел. Снял он меня с крыши, отряхнул одежонку, вытер мою зарёванную мордашку и ушёл.

А треснул меня два раза мой друг, Колька Каржов, по прозвищу «сопля» — за то, чтобы не лазила, куда не просят. А ему-то что?

Тоже мне, командует тут… Да ещё стукнул…

А меня и так никуда не просили. Только два раза. Вовку тётки Стешиного качать, да под амбар за яйцами лазить. А на Кольку чего было сердиться? Он и так всегда за меня был. Колька, хоть и был меня чуть-чуть постарше, а ростом-то с меня всего. Он даже иногда брал меня на качели. А что кукле голову оторвал, я давно забыла. Друг всё-таки…

Ладно, немножко про качели. Мне-то покачаться ну никак не выходило. Только, бывало, кто-нибудь подсадит (сама-то я не залезу), только качнет разок — и всё. А Колька, хоть и не большенький, а ловчей меня. Встанет на доску, ухватится за верёвки, присядет, потом коленки выпрямит — и полетели в облака. Ну, если уж правду говорить, до облаков было очень далеко. Я до них, за всю мою жизнь, так ни разу и не долетела.

Об этом потом, если успею. А про качели-то не договорила. Вот когда по праздникам, или просто по вечерам, девки с парнями собирались около этой волшебной доски и, посадив на доску девок, сколь мест хватит, двое парней вставали по краям доски и так же как Колька приседали и выпрямлялись, держась за крепкие веревки. Вот было на что посмотреть! Качели взлетали так высоко, чуть не до неба… У девок подолы красивые по ветру полоскались, девки дружно визжали от страха и восторга, а парни еще сильнее раскачивали качели и тоже громко хохотали.

Так и не выросла я до того, чтобы и мне так же летать до небес, и чтобы Колька Каржов стоял на одном конце доски…