Газетайна

Мария Фомальгаут

Рыцарь работает на полставки кофейником, осенняя поэма плывет на мечте, ноябрь забирает человека – совсем, навсегда, газета летит среди звезд и читает газету, а четверг читает письмо…Будьте осторожны – персонажи срываются со страниц, лезут в реальный мир, впутывают читателя в свои разборки с автором, и кто знает, чем это обернется для самого читателя?Книга содержит осенние луны и облетевшие сны.

Локации []

Локация первая. Кабинет в доме отца []. Просторный зал с куполообразным потолком, с лоджией. Посреди комнаты стоит массивный стол, за ним не менее массивное кресло. У противоположной стены мы видим камин, причем зритель так и не должен понять, то ли он видит настоящий камин, то ли его имитацию. Слева и справа расположены двери, неизвестно куда ведущие — у зрителя должно возникнуть чуть заметное ощущение, что двери ведут в никуда.

Когда отец [] возмущается требованием детектива, зритель должен видеть за спиной отца [] окно и вид из окна — но режиссер должен обставить все так, чтобы зритель впоследствии так и не мог вспомнить, что же именно он видел за окном. На стене над камином должно висеть охотничье ружье, на столике у камина должна стоять шахматная доска, но при ближайшем рассмотрении зритель должен увидеть, что это не более чем декоративный элемент, керамическая доска с парой-тройкой намертво прикрепленных фигур.

Камера должна двигаться предельно плавно, у зрителя должно сложиться ощущение твердости и целостности происходящего — несмотря на тревожный диалог, причем почти истерические крики отца [] (Чего, чего ему еще не хватало?) должны контрастировать с бесстрастным тоном следователя (Когда вы видели его в последний раз?). Когда отец [] соглашается на требование следователя, камера должна показать выход из кабинета в еще более просторный зал с лестницей ведущей вниз, с окном напротив кабинета и дверями по сторонам. Герои проходят в левую дверь, за которой мы видим комнату подростка, в беспорядке разбросанные статьи, вырезки, записи о Негороде. Ноутбук должен выглядеть максимально неприметно, спрятан где-нибудь под ковром или матрацем.

— Ну и дает этот следователь…

— А что вас так смутило?

— Ничего себе! Вы… вы меня слышите?

— А что тут странного?

— Ну… первый раз вижу, чтобы герои слышали, что говорят зрители…

— Неужели?

— Ну да… э-э-э… гхм…

— Так что вас удивило?

— Понимаете… вы в доме вот так сразу пошли в комнату парня этого пропавшего, а откуда вы знали, где в доме его комната?

— Позвольте я не буду сразу же раскрывать свои секреты.

— Да-да, конечно… А можно спросить, как вы так сразу догадались, где лежит ноутбук?

— Позже я обязательно вам об этом расскажу.

— Да, конечно… но знаете, это уже прямо слишком…

— Что слишком?

— Вот вы открыли ноутбук, с первого раза подобрали пароль…

— Да, я пользуюсь уникальными методами… и позже обязательно вас с ними познакомлю.

— И я что… тоже так смогу?

— Гхм, вряд ли… понимаете ли, мало знать такие способы, надо уметь их применить…

— Да, конечно же… я понимаю…

Локация вторая. Кабинет университетского лектора. Он должен выглядеть более вычурным и необычным — изогнутая лестница, ведущая куда-то в никуда, причудливая анфилада, которая должна плавно опускаться вниз, эркер, плавно перерастающий в купол под потолком. Книжные шкафы должны быть изогнутыми волной, ножки столов закручены в спираль, кресла — причудливо изгибаться. Еще до того, как ректор заговорит о высших измерениях, зритель должен заметить на столе модель гиперкуба, а позже, уже в ходе разговора (Да знаете, странный был, сам решал, это я буду учить, это я учить не буду, это мне не надо, хоть ты тресни… а как отчислим, если папаша за него бешеные деньги платил?) камера должна выхватывать все новые попытки познания гиперпространства. В момент, когда ректор возмущается (Это секретные данные, понимаете вы, за-сек-ре-чен-ны-е, не имею я права вам их показывать!) камера должна повернуться так, что вся комната как будто опрокинется сама на себя, зритель непроизвольно должен схватиться за кресло, боясь упасть.

— Уважаемый следователь… можно вас?

— Да, конечно, мой дорогой зритель.

— А… а вот я заметил, а вы не спрашивали у отца, в каком университете учится []… А как вы тогда узнали, в какой университет идти, и где он вообще? Или он в городе один?

— Ну, в столице у нас не один университет… — смех, — но да, вы правы, я использовал свои методы, чтобы узнать, где учился молодой человек…

Локация третья. Книгохранилище в университете. Оно должно производить впечатление бесконечного — для этого эффекта можно использовать зеркала и ракурсы, чтобы стеллажи казались высотой с хороший небоскреб. Обязательно нужно добавить изогнутых лестниц, мостиков, переходов — в самых неожиданных местах. Лестницы будут закручиваться так, чтобы вообще было непонятно, как они устроены. Режиссер должен постараться показать книги таким образом, чтобы создавалось впечатление, что они того и гляди сорвутся с места и вспорхнут под потолок, хлопая страницами — особенно та книга, которую безошибочно возьмет с полки следователь…

— Уважаемый следователь!

— Да?

— А как вы узнали, где в библиотеке та книга?

— Не все сразу, друг мой, не все сразу… наберитесь терпения…

— Да, да, конечно же…

Локация четвертая. У зрителя должно сложиться впечатление, что он сам входит в причудливое помещение, в котором как будто нет ни верха, ни низа, и уже непонятно, за что хвататься, чтобы не упасть, потому что падать некуда и в то же время бесконечно много куда. Зрителю будет казаться, что он видит одновременно все стороны этого помещения, причем, и изнутри, и снаружи, а само помещение как будто постоянно меняется, и там, где камера минуту назад показывала одно, вернувшись на то же место, покажет что-то совсем другое. Когда следователь войдет, несколько человек будут сидеть в креслах на потолке, и детектив невозмутимо присоединится к ним. Вообще на его лице не должен дрогнуть ни один мускул, что бы ни говорили люди (да придурошный он был… сам себя загубил… да ясен пень, нету его уже, оттуда не возвращаются… вы еще сами не поняли, во что вляпались, оттуда так просто не возвращаются, оттуда вообще никак не возвращаются, понимаете вы?). На этот раз следователю придется достать не только удостоверение, но и оружие, чтобы заставить живущих здесь людей показать неумело нацарапанные карты Негорода и невозмутимо выслушать сбивчивые объяснения, (вот черным — это то, что не меняется, красным — это там, где вечно все меняется, а вот желтый-синий на координатах, это четвертое…)

— Позвольте… уважаемый следователь…

— Слушаю вас…

–…а как вы узнали, что этот притон именно здесь?

— Ну, я бы не назвал это притоном… место, где собираются довольно интересные люди…

— Но как вы узнали, что надо идти сюда?

–…один из моих гениальных методов, который я вам раскрою позже. Но теперь давайте наконец пойдем в Негород, я понимаю, вам не терпится увидеть, что же там… благо, у нас уже есть карты Негорода, надеюсь, что смогу не заблудиться… ну хотя бы заблудиться не сразу…

Локация пятая.

Улица города, предельно прямая, предельно ровная, но эта прямота и ровность выглядят так, будто в любую минуту готовы изогнуться в мертвую петлю.

Локация шестая.

Та же улица, но уже изогнувшаяся причудливой спиралью, ведущей вверх, дома торчат под разными углами, многие из которых выходят за пределы Евклидовой геометрии.

— А что нужно, чтобы попасть в другие измерения?

— Ну… это нужно тренироваться долго…

— А как это у вас получилось… вот так, сразу же, а?

— Ну, знаете, у меня возможности побольше, чем у других…

— Нет, знаете, не верю.

— Чему… не верите?

— Вам не верю… в это во все… вот так вот хоп, раз, — и прыгнули в какие-то параллельные миры… люди годами учатся, а вы сразу, хоп, и прыгнули, ну не бывает так, не бывает, понимаете?

— Ну а что вы мне предлагаете, хотите, чтобы я разбился насмерть или меня тут разорвало на клочки?

— Нет, но… гхм… ну, например, вы этого не умеете, наймете кого-нибудь, кто умеет…

–…чтобы нанять того, кто умеет, надо сначала такого найти, а это только здесь можно…

— Они что… в город не выходят?

— Отсюда не возвращаются, знаете ли…

— Ну, уж с вами-то все хорошо будет?

— Я надеюсь… вот, обратите внимание, первый дом, котоырй здесь построили…

— Первый?

— Ну да, это у какой-то семьи аварийный дом был, или там до фига было семей, им негде было жить… и вот среди них девушка там какая-то была, её сумасшедшей считали, она видела то, чего никто не видел, четвертое…

Локация седьмая.

Старый дом, настолько ветхий, что, кажется, он вот-вот рассыплется в мелкую пыль.

Локация не-седьмая.

Тот же поворот шоссе на окраине, только теперь вместо шоссе мощеная улица, которая обрывается в никуда с обеих сторон, а на обочине стоит уютный домик, окруженный деревьями и идеально подстриженной лужайкой.

Снова шестая локация, детектив стоит на пороге перевернутого дома, хозяин дома стоит на пороге внутри, вверх ногами, как и сам дом, — детективу и хозяину приходится наклоняться, чтобы видеть друг друга. Хозяин дома говорит нервно, обиженно («ну а нам-то куда деваться, вы цены на жилье видели? Видели?»), иногда переходит на полушепот («Здесь-то еще ничего, а если дальше сунетесь, вам вообще никто ничего не гарантирует, можете завещание писать… да никто вам ничего не сделает, некому там вам ничего делать…»), презрительно косится на протянутые банкноты («И что мне эти бумажки ваши, задницу подтирать? Тут, знаете, законы не действуют… Да ничего мне не надо, говорю я вам, не знаю я, что там дальше, вы мне хоть все сокровища мира дайте, тоже мне, нашли себе проводника…»).

Восьмую локацию представить сложно — потому что, по сути дела, её нет, она постоянно меняется, состоит из полунамеков на какие-то миры, какие-то пространства, которые вот тут, совсем рядом, стоит только протянуть руку, только надо знать, куда именно протянуть, а этого-то никто не знает, не знают даже сами миры. Следователь проскальзывает из мира в мир, из слоя в слой, осторожно сверяется с картами в ноутбуке, в библиотечной книге, в записях из безумного притона, в еще каких-то заметках, выменянных в редких домах, до которых удается достучаться. Чаще всего он видит дом издалека, как будто за легкой пеленой тумана, и понимает, что войти туда не получится, не пройдена какая-то грань между двумя мирами, и не будет пройдена, живущие там не пустят его в свой мир.

— Уважаемый следователь…

— Да, дорогой зритель?

— А вы… а вы назад-то дорогу найдете?

— Нет.

— Но… как же вы выбираться будете?

— Никак.

— Но… вы что, собираетесь… остаться здесь?

— Не здесь, нет… — следователь придирчиво оглядывает пустоту, — тут что-то не так, реальность очень зыбкая… а вот если чуть подальше…

Следователь идет по едва различимым вехам, его лицо меняется, молодеет все больше и больше, тает округлое брюшко, он подхватывает брюки, готовые упасть с угловатого подросткового тела, оценивающе оглядывает очередную пустоту. На пустоту наслаиваются чуть заметные отблески привычного мира, особняк отца [], комнаты [] проступают чуть более заметно — этого [] оказывается достаточно, чтобы возвести стены, соорудить вполне уютный домик, зависший в пустоте, потому что за основу были взяты комнаты на третьем этаже. [] сооружает некое подобие ступенек, спиралью ведущих вниз, где должна быть земля, но её пока нет, [] только предстоит создать землю и небо, земля получается какая-то осенняя, присыпанная желтыми листьями, или нет, это просто желтые листья без земли, сквозь которые пробиваются редкие травинки. Небо тоже получается серое, осеннее, ветер гонит клочья тумана.

— Уважаемый зритель… вы проследили за []? — строго спрашивает отец [].

— Проследил, все как вы велели.

— Вы знаете, где он?

— Да, в своей комнате.

— Да вы что… черт… что-то я его здесь не…

–…не увидите, он здесь… но не здесь.

— Ох, черт, ничего я в этом не понимаю… ладно, вы там за ним следите пока, осторожно только, чтобы он ни о чем не догадывался… там дальше подумаем, что делать…