Башня грифонов

Мария Хомутовская (2024)

Магический уютный детектив в альтернативном Петербурге. Полина — Провидица, и зарабатывает на жизнь гаданиями. Увидев в будущем убийство девушки-клиентки, она попыталась ее спасти, но убийца просто растворился в воздухе. На месте преступления ее застал капитан полиции, расследующий магические преступления. Подозревая девушку, Павел вскоре понимает, что ее дар может помочь. Вместе им придется столкнуться с изголодавшимися призраками в метро, познакомиться с вампиром, использовать магию в симбиозе с современными технологиями и выйти на след таинственного убийцы. Вскоре они поймут, что все следы ведут к загадочной Башне грифонов

Глава 5. Вампир

Насчёт скуки Паша оказался прав лишь наполовину. Мы долго и муторно добирались на другой конец города к родителям Светланы. Сдуру поехали на такси и почти час простояли в пробке из-за какого-то ремонта. Зато мы успели обсудить тысячу вещей: от последней части «Матрицы», недавно вышедшей в кино, до обожаемой мною пиццы с ананасами.

— Ты серьёзно? Любишь квиддич? — поразилась я, даже брови недоверчиво поползли вверх.

Наша машина в это время плавно скользила по мосту Александра Невского.

Паша пожал плечами.

— А чем он хуже футбола?

— Спорт, перекочевавший из детской книжки? Где взрослые люди летают на мётлах и рядятся непонятно во что? Я бы нашла лучшее применение для их магического дара.

— А я поклонник автора, — говорил Паша с таким видом, точно издевается надо мной. — Она создала целый мир, который даже вышел за пределы книг и стал частью реальности!

— Она создала куцый мир, где волшебники владеют одним обобщённым видом магии. Да ещё и в развитии ушли не дальше Средневековья.

По какой-то причине мне нравилось спорить с Пашей. При разговоре он чуть наклонялся ко мне и смешно морщил нос, выражая несогласие.

— А заклинания на латыни? — продолжала я.

— А что не так с заклинаниями?

— Магия — такая же часть тебя, как руки, ноги или уши! Ну ты же не приказываешь своему носу: «Нюхай!» Да ещё и на другом языке!

Паша выпучил глаза от такого сравнения, а потом расхохотался. Смех у него был такой открытый и заразительный, что я тоже, не удержавшись, прыснула.

Но вскоре мы прибыли на место, и веселье закончилось.

Беседа с безутешными родителями вышла вялой и очень грустной. Светлана давно жила одна и мало с ними общалась. У неё был собственный бьюти-салон и перспективный парень Денис. О последних знакомствах ни отец, ни мать ничего не знали.

У Светланы были младшие брат и сестра. Про Максима чета Гольц говорила неохотно, и Паша выпытал у них, что с сыном они не особенно ладили. Он с отличием окончил университет, но, вместо того чтобы строить карьеру юриста, ударился в оккультные науки. Родители утверждали, что дара у него нет, но он увлёкся артефактами и даже какими-то веществами. К нему приходили странные люди, а деньги он зарабатывал непонятными ритуалами. Это и стало основой конфликта. После очередного скандала он съехал на собственное жильё, и с тех пор родители его не видели. Но парень общался со Светланой, иногда она помогала ему деньгами. И он никогда, никогда не мог бы сделать ей ничего плохого. Всё это чудовищная ошибка!

В какой-то момент мне удалось ненавязчиво взять мать Светланы за руку, будто бы выражая поддержку. И я отчётливо увидела похороны и её, рыдающую, над двумя свежими могилами…

Напоследок они рассказали, что сестру Светланы зовут Катя, она студентка и учится на факультете компьютерной безопасности.

Когда мы вышли из длинной многоэтажки, уже стемнело. Судя по адресу Максима, нам предстояло ехать обратно в центр.

— Максим тоже погибнет или уже погиб, — сразу выдала я задумчивому Паше.

Он поглядел на меня, сжав губы. Я рассказала ему о том, что увидела в будущем Светиной матери.

— Что ты думаешь об этом?

— По-моему, этот Максим перемудрил с веществами или артефактами, — процедил Паша.

— Но мы же имеем дело с магом, — возразила я. — А по утверждению родителей, Максим не маг. Дар нельзя приобрести с помощью артефактов!

Он накинул капюшон, потому что с неба опять сыпались мелкие холодные капли.

— Зато с их помощью можно вляпаться в неприятности!

* * *

Артефакты — это предметы, наделённые магией. К примеру, Пашин ТИК — тоже артефакт, созданный инженерами-магами. А мой хрустальный шар — нет, потому что он использует природные свойства хрусталя придавать ясность мыслям.

Естественно, помещать в предметы чары могут только «внешники», а именно — артефакторы. Вообще, возможности применения внешней магии куда шире, чем внутренней. Если внутреннюю можно развивать лишь в трёх направлениях: лечение, провидение и внушение, — то внешние проявления можно использовать практически в любой области.

Например, многие любители магических ударов и щитов (или компьютерных игр) становятся боевыми магами и служат в армии или охране.

Транспортники могут перемещать предметы и левитировать. Им цены нет на стройке или при погрузке.

Очистители отлично уничтожают мусор или преобразуют его во что-то полезное.

«Внешники» могут и филигранно подогнать детали механизма друг к другу, и устроить потрясающее цирковое шоу. Поэтому мне кажется, что их разделение весьма условно и больше зависит от образования, чем от врождённых способностей. Просто люди любят всё упрощать и классифицировать.

А с «внутряками» дело обстоит наоборот. Ещё в школе легко можно определить, какая грань дара у человека преобладает, остальные же так и остаются несущественным дополнением.

Магия артефактов ограничена, конечна и имеет выраженный металлический запах. Она может помочь мне исцелить человека, хотя в лечении я полный ноль, но ничто не сделает меня целителем.

Так же и никакой артефакт не сделал бы из Максима сильного внешнего мага…

Такие мысли проносились у меня в голове, когда около десяти вечера Паша позвонил в старый потёртый звонок с продавленной кнопкой. Мы стояли на лестнице перед одной из питерских коммуналок. Достоевщина тут так и витала в воздухе вместе с запахом гречи и жареной куры. Обшарпанные угрюмые стены, мрачность тусклых лампочек, старческое дребезжание звонка. Где-то играла музыка, слышались топот и скрипы, но даже спустя десяток нажатий на кнопку нам так никто и не открыл.

Паша вынул из кармана маленькую пластиковую карту, которую я уже видела в метро.

— Что это? — поинтересовалась я.

— Это Всеключ. Полезная в хозяйстве вещь, — бросил Паша, собираясь прислонить его к замку.

Всеключ! Надо же! Я думала, это выдумка из фильмов про шпионов!

Но я отодвинула его руку и просто дёрнула за дверную ручку. Высокая деревянная дверь легко открылась.

Паша только хмыкнул и первым шагнул в длинный полутёмный коридор, заставленный вещами, в поисках тринадцатой комнаты. Мы миновали стоящие друг на друге коробки, прислонённый к стене старый велосипед, потемневший от времени комод. Я шепнула Паше — говорить хотелось шёпотом, потому что вокруг царила затхлая тишина:

— Не поздновато ли для визита?

— Для полиции — нет, — отрезал он. — Может быть, у нас ещё есть шанс найти Максима и помочь ему.

Из-за двери с цифрой тринадцать слышались невнятные стоны и вздохи. Паша постучал, но ответа не было.

Секс у них там, что ли?

Паша заколотил кулаком в дверь. Но звук получился глухой, как в бочке. Тогда он всё же воспользовался Всеключом. Замок радостно щёлкнул и впустил нас.

У меня всё сжалось внутри. Была в этой квартире и вообще в обстановке злая нищенская жуть. Самое место для «тёмной» магии и прочей хтони.

Мне не хотелось идти внутрь, но Паша уже широким шагом переступил порог комнаты, откуда доносились сомнительные звуки.

Я поспешила за ним.

От увиденного меня едва не стошнило. Посреди комнаты на «бабушкином» ковре лежал худощавый парень, совершенно голый и весь в крови. Я в ужасе отпрянула, однако моего напарника зрелище ничуть не смутило.

— Вставай! Полиция! — заявил он и для убедительности легонько пнул лежащего по голой ступне.

Человек издал стон то ли боли, то ли наслаждения.

— Я говорю: полиция! Прекращаем цирк! — склонился Паша к странному явлению.

Парень резко распахнул глаза и, увидев незнакомца, недоуменно и возмущённо уставился на него.

— В чём дело? Я вхожу в транс!

Он стал подниматься на ноги.

У меня отлегло от сердца. Он жив, не умирает от боли, а всего лишь входит в транс. Но откуда тогда кровь?

— Что у вас здесь происходит? — поинтересовался лжеполицейский.

Молодой человек заметил меня, и даже сквозь кровавые разводы стало видно, как он покраснел.

— Это у вас что происходит! — закричал он визгливо, прикрыв рукой хозяйство. — Вы вломились в мой дом!

Паша вынул своё волшебное удостоверение и железным голосом произнёс:

— Следователь полиции Василеостровского района капитан Павел Кузнецов! Уполномочен вас допросить!

Парень бросился к стоящему в углу креслу, схватил халат и закутался в него. Теперь он походил то ли на индейца в боевой раскраске, то ли на актёра из фильма ужасов на перекуре.

— Чего вам надо? Я ничего противозаконного не делал!

— Мы пришли задать вам пару вопросов про Максима Гольца. Он ведь здесь живёт?

Парень затравленно оглянулся на дверь.

— Да, он мой сосед. Мы на двоих комнату снимаем, — неохотно подтвердил он, держась за ворот халата, словно мы намеревались его раздеть.

— Может быть, присядем и поговорим? — предложил Паша, указав на продавленный диван.

— Давайте, только поживее! — снова зыркнул на дверь парень. — Мне надо закончить ритуал, пока луна не зашла!

Паша окинул ковёр и комнату сумрачным взглядом.

— Что за ритуал?

— Обращение в вампира! — с вызовом заявил парнишка.

— В вампира, — уставившись на него, тупо повторил Паша.

Я вполне могла понять его реакцию. Вампиров не бывает!

Да, где-то в семнадцатом веке была эпидемия болезни, которую назвали «вампиризм». В организм магов проникал вирус и извращал магию так, что заражённым для выживания приходилось пить кровь. Премерзкая штука! Больным бывало так плохо, что они даже убивали близких ради крови. А некоторые личности, не обременённые моралью и совестью, вроде Влада Цепеша, даже умудрялись придать этому процессу долю романтики.

Вирус отлично передавался через слюну, а ещё обрастал нелепыми слухами. К примеру, какой-то доктор посоветовал, чтобы не заразиться, употреблять чеснок, но тёмные крестьяне, которые, к слову, не болели, потому что не были магами, сделали вывод, что чеснока боятся сами «вампиры». А чего стоит осиновый кол в грудь! От такой «терапии» погибло больше людей, чем от самой болезни.

К счастью, уже в восемнадцатом веке от этой дряни придумали прививку, и теперь вампиризм полностью истреблён вместе с чумой, сибирской язвой и уханьским коронавирусом, доставившим пару лет назад немало хлопот. Впрочем, это уже другая история.

Но этот тип для больного выглядел слишком уж бодрым.

— Вампиризм — это болезнь, и с помощью ритуалов вы не заразитесь, — равнодушно заметил Паша.

Молодой человек закатил глаза и опустился на диван.

— Ну конечно! Болезнь! Вы из этих, «неверующих»! — Он сделал руками в воздухе кавычки. — Конечно, государству и его прислужникам выгодно отрицать всё, что выходит за рамки нашей скучной матричной реальности! А как же горы книг, написанных о вампирах? А как же странные намёки Стефани Майер по телевизору и на Ютубе? Вампиры существуют! Она встречалась с ними! Некоторые вещи невозможно выдумать! Из глубины веков к нам добрались истории о Дракуле…

Пока он говорил, я лениво отметила про себя, как причудливо сплетаются популярные образы в его речи. «Матрица» соседствует с «Сумерками» и с заговором правительства. Кому-то надо меньше поглощать инфо-жвачки!

— Ну а вам-то зачем становиться вампиром? — продолжался допрос, когда поток красноречия иссяк.

Жертва «Сумерек» подняла вверх указательный палец.

— Бессмертие! Всем известно, что вампиры живут вечно! Ещё в средневековых трудах монахов…

— Кровь чья? — перебил Паша.

— Ну чья… — сник будущий бессмертный. — Говяжья. Печёнку купил и нацедил. Пришлось пару кило взять, чтобы хватило, а ведь сейчас такие цены…

— А ритуал вы, очевидно, загуглили. Что-то вроде «как стать вампиром в домашних условиях»?

Парень бросил на собеседника оскорблённый взгляд и снова густо покраснел.

— Издеваетесь, господин следователь? На подобный запрос можно получить множество противоречивой информации. Но я не первый год занимаюсь темой вампиризма и могу отличить крупицы истины от пошлых выдумок!

Меня разбирал смех. Но Паша смотрел на психа со слоновьим спокойствием и выдержкой, достойной далай-ламы. Приходилось и мне держать лицо.

— Ладно, это к делу не имеет отношения. Как вас зовут?

— Яснослав. С сегодняшнего дня это моё новое имя! — гордо заявил лжевампир.

— Документы предъявите, — тяжело вздохнул лжеследователь.

Парень встал, прошёлся до примостившегося у батареи письменного стола, по виду сохранившегося здесь с прошлого века, и, покопавшись в ящике, извлёк на свет паспорт.

— Так, Светлый Ярослав Валерьевич, — прочёл Паша. — Весьма остроумно.

— Это моя настоящая фамилия, — оскорбился парень. — Разве не очевидно, что это знак моей избранности?

— Максимально очевидно, — подтвердил Паша и закрыл паспорт. — Когда вы видели вашего соседа в последний раз?

— Вчера около полудня, — без запинки сказал Ярослав.

— Откуда такая точность?

— Я готовился к ритуалу сбора солнечного света. Его следует проводить ровно в полдень, а Макс ушёл как раз в этот момент.

Пока они разговаривали, я тенью проскользнула вдоль стены ко второму письменному столу в самом тёмном углу. Он был меньшего размера и более современным. На нём громоздились какие-то бумажки с невнятными каракулями, чайные чашки в количестве трёх штук, стопка старых книг. Но всё это богатство ютилось по краям, оставляя в середине прямоугольник свободного места.

Я взяла лежащую на этом месте ручку и незаметно сунула в карман.

— Куда пошёл Максим, он вам сказал?

— Нет, но я знаю, что он исследовал Башню грифонов.

— Башню грифонов? — Голос у Паши изменился, и я посмотрела на него.

Но он не сводил глаз с Ярослава.

— Да, он говорил, что в лаборатории под Башней спрятан философский камень, и собирался его найти.

Паша прищурился, но ничего не сказал. Тогда я вмешалась:

— Что у Максима стояло на столе? Тут пустое место.

Ярослав глянул на меня.

— Ноутбук был.

— А где он сейчас? Максим взял его с собой?

— Нет, — протянул парень. — Его девчонка забрала.

— Его девушка? — по-деловому уточнила я.

— Нет! Девчонка.

Я беспомощно посмотрела на напарника. Что всё это значит?

— Как она выглядела? Сколько лет? — взялся он за дело. — Когда приходила?

Ярослав, нахмурившись, потёр лоб, размазывая по нему неаппетитные разводы.

— Ммм… вчера… — бормотал он, а потом выдал уверенно: — Нет, сегодня!

— И? — подтолкнул его Паша, потому что тот смотрел на нас с видом победителя, словно помог нам раскрыть преступление.

— И вот.

Паша закатил глаза.

— Как её звали? Знакомая или нет?

— Я пытался выйти в астрал и кое-что принял… В общем, я подробностей не помню. Вроде она сказала, что сестра Макса. Вошла, оглядела его стол, взяла ноут и ушла.

Мы с Пашей переглянулись, а горе-оккультист добавил:

— Вспомнил! У неё волосы розовые были!

На этом мы распрощались с «вампиром» и вышли в коридор. Пробираясь мимо ящиков и велосипедов вслед за Пашей, я спросила:

— Как ты думаешь, это была Катя Гольц? Сестра Максима?

Он выглядел задумчивым и хмурым.

— Возможно. Или кто-то притворившийся ею.

Я оглянулась на затёртую дверь с цифрой тринадцать.

— Интересно, что он скажет, когда не превратится в вампира? — усмехнулась я.

— На этот раз ему есть на кого свалить неудачу, — отозвался Паша.

Вдруг у меня зазвонил телефон. Пронзительная современная мелодия звучала чужеродно в помещении, будто застывшем в прошлом. Я поспешно отключила звук.

Паша обернулся.

— Я подожду тебя снаружи.

Наблюдая за его удаляющейся спиной, я взяла трубку:

— Привет, мам!

— Привет! — Голос был недовольный. — Ну расскажи, что с тобой в метро случилось и почему за тебя какой-то мужик на телефон отвечает?

Меня даже в жар бросило. Ведь Паша разговаривал с ней в прошлый раз! Чтобы минимизировать количество вопросов, я видела только один верный ответ:

— Это мой парень. Буквально вчера познакомились.

— Завела, значит, парня и про мать совсем забыла? — укоризненно сказала мама.

Я вздохнула:

— Ты мне сама твердила, что пора замуж.

Я ощутила, как она оживилась при этих словах.

— Как зовут? Кем работает?

— Зовут Паша, — но раскрывать Пашину профессию мне почему-то не хотелось.

Я оглянулась на дверь в квартиру.

— Мам, мне некогда сейчас, у нас свидание. Давай я в выходные приеду и всё расскажу!

— Приедешь, ты серьёзно? — обрадовалась она.

Обычно я всеми правдами и неправдами избегала визитов.

— Да, честное слово! — подтвердила я. — Но вот сейчас очень неудобно говорить.

— Ах, Полечка, — с пониманием вздохнула она, как бы имея в виду «ну что с тобой делать?». — Ладно. Завтра позвони! И предохраняйся там, пока до загса не добрались!

Я пробурчала что-то невнятное и положила трубку. Вот как это типично! Сначала весь мозг вынесет, что парня нет, а когда он есть, так сразу «про мать забыла».

И нет, я не испытывала стыда за то, что наврала ей. У меня появилась отличная отмазка, а потом я всегда могу сказать, что у нас не сложилось.

Я двинулась к деревянной двери в конце коридора.

Конечно же, мама была такой не всегда. В детстве она не проявляла этой бешеной гиперопеки. Я гуляла с семи лет одна где вздумается, сама разогревала себе обед, пока она работала, и свысока смотрела на одноклассниц, которым родители что-нибудь запрещали. Я хорошо помню момент, когда всё изменилось.

Мне было одиннадцать. У детей, обладающих даром, со второго класса в школьном расписании стоят уроки магии два раза в неделю. Я как раз сидела на таком уроке и жутко завидовала Ленке, которая стояла у доски. Она возвела вокруг себя невидимый щит, а остальные одноклассники кидали в неё бумажки, стараясь его пробить, но даже у мальчишек ничего не выходило. Виолетта Степановна наконец сказала:

— Пять, Ильюшина! Садись. И прибери здесь.

Ленка убрала щит и лёгким движением руки заставила разбросанные бумажки подняться в воздух и рвануть к мусорному ведру в углу класса.

В тот момент, когда она уселась на своё место, в дверь постучали. В кабинет вошёл директор и подозвал нашу учительницу. Едва за ними закрылась дверь, как начался обычный бедлам: по классу летали ручки, тетради и записочки, мальчишки задирали девчонок, а девчонки — мальчишек. А я всё ещё чувствовала во рту горечь зависти. Ну почему я не умею использовать внешнюю магию?

Когда дверь снова открылась, как гром среди ясного неба прозвучал голос директора:

— Полина Метельская!

Недоумевая, я вышла в коридор. Директор и Виолетта Степановна уставились на меня как-то странно. А потом объяснили, что мою маму сбила машина и сейчас она в больнице в тяжёлом состоянии. Пока она там, я поживу у соседки, тёти Даши, она сейчас придёт за мной…

Вечером, лёжа отвернувшись к стене на раскладушке в душной квартирке тёти Даши (которая вовсе и не тётя, а скорее бабушка), я тихо плакала. Я боялась, что мама может умереть и мне до конца школы придётся спать на этой раскладушке. Потом мне пришло в голову, что меня вообще отдадут в детский дом, и я заплакала громче. Но тётя Даша давно похрапывала на своей высокой кровати и ничего не слышала.

Я уже кое-что умела: могла заглядывать в будущее, хотя видения бывали путаными и непонятными. Но в тот момент мне никак не удавалось сосредоточиться, чтобы что-то увидеть. Я изо всех сил думала о маме, но вместо хоть каких-то мутных образов видела лишь тьму. И эта темнота меня до дрожи пугала, я боялась, что от потрясения утрачу свои способности. Виолетта Степановна рассказывала нам, что такое бывает. Может, я и не самая крутая магичка и не умею заставлять предметы двигаться, но стать обычным человеком было бы смерти подобно.

Мне оставалось лишь надеяться, что скоро маму выпишут и всё станет как раньше. Тогда я поняла, почему порой людям так важно знать будущее. Я пообещала себе, что больше не буду завидовать Ленке, а стану развивать свою силу. Не могу сказать, что действительно перестала завидовать, но всё-таки с того дня занималась на уроках магии гораздо усерднее.

Всю ночь моё воспалённое воображение рисовало во сне картины, связанные с мамой: то она на операционном столе, а к ней склоняется хирург в медицинской маске, то лежит в палате, а рядом тревожно пищат какие-то приборы, то я рыдаю над её бесчувственным телом. Иногда я вздрагивала и просыпалась в холодном поту. Я старалась убедить себя, что это лишь сон, и засыпала снова, выдумывая ему новые, хорошие концовки. Иногда получалось, и тогда мне снилось, что мы пьём на кухне чай с блинами. А иногда накатывала беспросветная темнота.

На следующий день я проснулась такой разбитой и обессиленной, что не пошла в школу. Тётя Даша вызвала мне врача. Участковая докторша сказала, что у меня сильный стресс и мне надо отдохнуть.

Я провела день бессмысленно щёлкая каналами на стареньком телевизоре, пока тётя Даша возилась на кухне. Ближе к вечеру ей позвонили. Телефон стоял в прихожей. Я задержала дыхание, но, хотя всё слышала, ничего не смогла понять по коротким «Да», «Нет», «Поняла, спасибо».

Вытирая руки кухонным полотенцем, тётя Даша вышла ко мне в комнату.

— Твоей маме сделали операцию, и теперь она поправится.

И тогда у меня в голове отчётливо проявилась картина, как мы с мамой завтракаем блинами на нашей кухне. Это уже не был сон, это было моё первое чёткое видение. И оно сбылось.

После того случая мама изменилась. Стала за меня переживать, словно это я угодила в больницу, а не она. Купила мне мобильный телефон — небывалую роскошь по тем временам — и всегда исправно звонила, если задерживалась на работе, а меня заставляла звонить, когда прихожу из школы. Я помню, как злилась на неё из-за непривычного контроля.

— Это не контроль, — отвечала она. — Я ведь тоже тебе звоню. Просто в нашей семье теперь так принято.

— И зачем, мама? Я не маленькая!

Вместо ответа она подошла ко мне и обняла. Я даже не смогла вспомнить, когда она в последний раз обнимала меня так. Словно я — её маленькая девочка, а ведь в одиннадцать лет я считала себя уже взрослой.

— Полечка… Я поняла, что друг у друга есть только мы. Если мы с тобой потеряем связь, то останемся в одиночестве.

Уткнувшись в мамино плечо, я вдыхала родной и любимый запах и уже не смогла возразить.

И до сих пор я по нашей договоренности звоню ей каждый день. Потому что, сколько бы я ни ворчала и ни злилась на её опеку, она остаётся моим единственным близким человеком.

И снова мы с Пашей стояли в промозглой ноябрьской тьме. После квартиры Максима мне страшно хотелось смыть с себя её убогость и затхлость, словно это я была перемазана говяжьей печёнкой. А ещё я ужасно устала.

Паша сосредоточенно набирал кому-то сообщение.

Я широко зевнула.

— Утомилась? — заботливо спросил Паша. — Езжай домой.

— А ты? — подавляя новый зевок, удивилась я.

— А у меня есть ещё одно неотложное дело. Я хочу опросить свидетелей происшествия в метро.

— Свидетелей? Они же давно спят по домам!

— Не таких свидетелей, — покачал он головой. — А тех, с кем удобнее всего встретиться ночью.