Как испортить жизнь волшебством

Меган О’Рассел (2017)

Чего нельзя делать, если ты волшебник: 1. Не читай заклинание в квартире своего отца, если не уверен, что сможешь с ним справиться. 2. Не вступай в союз с парнем, который пытается тебе навредить. Это очень плохая идея. 3. Не втягивай девушку, в которую ты отчаянно влюблён, в свои межволшебниковые разборки. Ты рискуешь тем, что она увидит, как ты с треском провалишься. 4. Ни при каких обстоятельствах не ввязывайся в эпическую магическую битву. Ты не волшебник, ты даже не учишься, тебе там делать НЕЧЕГО! Меня зовут Брайант, и я нарушил все четыре правила.

Глава 5

Казалось, мы стояли на тротуаре целую вечность. Сначала мы все сбились в кучу и с ужасом наблюдали за происходящим. Элизабет держала меня за руку, и вместе мы смотрели, как разрастается пламя. Не думаю, что она держала меня за руку специально. Мы просто вроде как забыли разжать пальцы. Но слишком скоро она растворилась в толпе рыдающих актёров, когда место происшествия заполонили пожарные. Они снова и снова кричали, вживую и по рации, что пламя никак не желает гаснуть, хотя должно бы. Не лишним было бы отметить и то, что горел школьный театр, где было полным-полно тяжёлых осветительных приборов, повешенных над сценой не слишком компетентными учениками, и любая из этих ламп могла вот-вот обрушиться на головы пожарным.

Маму тем временем допрашивали какие-то ребята внутри оцепления. Они спрашивали её обо всём, а она раз за разом маниакально пересчитывала учеников, чтобы убедиться, что вывела всех. Каждые несколько минут она подбегала ко мне, крепко сжимала в объятиях и убегала обратно к пожарным.

Где-то спустя час появился Девон и принялся пробираться ко мне сквозь толпу.

— Вот дерьмо, Брай! — он взъерошил волосы, в кои-то веки сделав свою причёску неидеальной. — Бедная твоя мама.

— Она вообще-то тут, — я указал на маму, которая махала руками на какого-то парня с планшетом.

— Да знаю я, что она выбралась, — потряс головой Девон. — Но театр же был всей её жизнью.

Это было отчасти правдой. Что верно, то верно, весь мамин мир — за исключением меня — пылал в пожаре. Она работала над школьным театром с тех самых пор, как я начал ходить в детский сад.

— С ней всё будет хорошо. — Девон сильно хлопнул меня по спине. — Мы что-нибудь придумаем. У школы должна быть страховка.

Изнутри раздался оглушительный скрежет, когда одна из ламп рухнула вниз, вынудив пожарных ринуться на выход.

— Ну или, может, твой папа купит ей новый театр, — пожал плечами Девон.

Я не стал объяснять, что мама скорее согласится выступать в подземных переходах перед бездомными, чем примет помощь от папы.

— Этот проклятый пожар надо потушить! — Я так крепко надавил ладонями на глаза, что перед ними из черноты заплясали белые пятна. — Иначе мы можем потерять не только театр.

Я не хотел, чтобы меня отправили в другую школу, не хотел провести остаток школьных лет в каком-то чужом месте. Папа наверняка попробует пристроить меня в какую-нибудь пафосную школу-пансион. Он много лет добивался этого. Я попытался вообразить, как буду жить в дортуаре и носить галстук-бабочку. Может, у меня получится убедить его раскошелиться и на Девона. Тогда у меня будет хотя бы один друг в этом притоне задавак, у которых слишком много денег.

— Брайант? — мама положила руку мне на плечо. Она выглядела измождённой, но держалась стойко. Она была настоящим бойцом.

Элизабет стояла на два шага позади, и лицо у неё порозовело от слёз.

И как ей удавалось оставаться хорошенькой даже после того, как она проплакала целый час?

— Это начальник пожарной охраны, — мама кивнула на мужчину с планшетом. — Он хочет задать несколько вопросов вам с Элизабет. А я пойду поговорю с директором. Скоро вернусь.

Недалеко от пожарных машин я действительно заметил нашу директрису. Она смотрела на пожарных, словно собиралась отстранить их от занятий, если они не потушат пожар сейчас же. А ещё лучше — час назад.

Начальник пожарной охраны отвёл нас подальше от других учеников, которые всё ещё слонялись по улице, пялясь на горящий театр.

Он был ниже меня. Крепко сбитый, потный, с маленькими чёрными глазками, словно у крота.

— Значит, это вы двое первыми заметили пламя? — спросил он, даже не представившись. Элизабет молча смотрела на меня.

— Да, — сказал я. — Мы.

— И что случилось? — спросил начальник.

— Мы разговаривали, а потом почувствовали запах дыма, — ответил я, гадая, престану ли я когда-нибудь пахнуть дымом. — Мы посмотрели вниз и увидели, что декорация, которую я рисовал, загорелась.

— И вы просто разговаривали? — с нажимом уточнил начальник.

— Да, — кивнул я, глядя, как его жидкая, едва различимая бровь ползёт вверх. И да, я сказал «бровь», а не «брови». Я никогда в жизни не видел такой бледной и тонкой моноброви.

Он повернул свою монобровь к Элизабет.

— И вы не играли ни с какими инструментами? Не оставили включённым паяльник или шлифовальную машинку?

— Я рисовал, — сказал я. — У меня не было никаких инструментов.

— Мы смотрели в телефон, — голос Элизабет дрожал. — И ничего, кроме него, мы не трогали. А потом… — она бросила на меня странный взгляд. Само собой, весь день был очень странным, но тем не менее.

— Я не знаю, может, кто-то оставил что-нибудь включённым, — сказал я. Мне хотелось, чтобы начальник пожарной охраны перестал смотреть на Элизабет своими маленькими кротовьими глазами. — Но мы ничего не трогали.

— Всё как всегда. — Он принялся писать что-то в блокноте, закрёпленном на планшете. — Театр — это сущая ловушка. Кто в здравом уме станет строить в школе театр… — Он протянул нам с Элизабет по визитной карточке. — Если что-нибудь вспомните, позвоните.

И он снова нырнул в толпу.

Я поднял взгляд на школу. Пожар наконец стихал. Теперь в основном валил дым. Огня больше не было видно.

— Мы играли с тем телефоном, — голос Элизабет всё ещё дрожал.

— Я знаю, — ответил я. И по какой-то мистической причине я протянул руку и коснулся её руки. Просто положил ладонь ей на плечо, как бы в знак утешения. И она вроде восприняла это так, будто я пытаюсь утешить её, и не сказала мне, что я неудачник и чтобы я её больше никогда не трогал.

— Не нужно нам было играть с этим телефоном, — сказала Элизабет.

— Не думаю, что от этого бы что-то изменилось. — Я пожал плечами. — Даже если бы мы заметили огонь несколькими секундами раньше, вряд ли бы мы сумели его потушить. Ты же помнишь, огнетушитель…

— Пожар начался из-за этого телефона, — прошептала Элизабет, делая шаг ко мне. — Ты открыл приложение с огнём, и загорелся огонь! Мы сожгли театр.

— Это невозможно. Это всего лишь телефон. — Я вытащил его из кармана и протянул ей. — Видишь? — Я сунул ей телефон, но Элизабет отшатнулась так, как будто в самом деле была очень напугана.

— Мне плевать, возможно это или нет. Мне плевать, если ты этого не понимаешь, — Элизабет покачала головой. — Но с этим телефоном что-то не то.

— Всё с ним в порядке. — Я прижал палец к кнопке, и телефон ожил. Приложение с пламенем было запущено. Настройки были установлены на самую высокую мощность. Язычки пламени весело танцевали на экране.

— Брайант, не трогай, — сказала Элизабет, но я уже провёл пальцем, убирая мощность на минимум. Дрова на экране почернели, а пламя исчезло.

— Видишь? Ничего не случилось, — и я показал телефон Элизабет.

Но она указывала на школу. Дым исчез. Не в смысле немного рассеялся — исчез совсем. На месте сцены была обугленная дыра. Но ни дыма, ни огня больше не было.

— Выкинь его. — Лицо Элизабет было бледным, как полотно. — Я не знаю, что это за штуковина, но брось её в реку. Избавься от него, Брайант. Пожалуйста.

Я был готов выбросить телефон в реку ради призрачного шанса, что Элизабет поблагодарит меня или снова обнимет. Считайте меня последним идиотом, но тогда я правда считал, в телефоне нет ничего странного. Я думал, это просто чумовое совпадение. Или судьба. Или что школьный совет решил получить деньги по страховке. Да я был скорее готов поверить в то, что Зевс решил поразить молнией мой жалкий рисунок, чем в то, что телефон магическим образом прожёг гигантскую дыру в нашей школе.

Но мне было плевать. Элизабет глядела на меня своими сияющими глазами, и ради неё я бы сделал всё, что угодно — даже если не верил в демонические свойства телефона. Я даже уже почти набрался смелости, чтобы спросить у Элизабет, не хочет ли она прогуляться со мной к реке и самолично проследить, как телефон полетит в воду. Но тут к нам протиснулась моя мама.

— Начальник пожарной охраны сказал, что с вами он закончил, — сказала она голосом, подразумевающим «Я готова надеть ему на голову мусорную корзину, лишь бы он замолчал». — Так что вы оба можете идти. Завтра вам предстоит много заниматься, так что отдохните.

— Заниматься? — уточнил я.

— Ты поможешь Элизабет подготовиться к тесту по алгебре, она получит за него «отлично», и на следующих выходных мы сыграем премьеру «Пиппина», — произнесла мама феноменально уверенным голосом, который обычно приберегала для торговых консультантов. — Шоу должно продолжаться. Будь я проклята, если я позволю какому-то пожару или тесту по математике нам помешать. Так что идите домой и отдыхайте. Брайант встретится с тобой у библиотеки в десять утра, — и она повернулась к Элизабет. Та выглядела так, словно не знала, что ответить.

Элизабет кивнула, и это было верным выбором.

— Это будет чертовски трудная неделька, нам всем нужно быть к этому готовыми. — Мама ушла, полная решимости провести подобную беседу с каждым участником театральной студии.

— Иногда она немного меня пугает, — сказала Элизабет.

— Только иногда?

Девон пробирался ко мне сквозь толпу.

— Мне пора, — Элизабет оглянулась на школу. — Думаю, учебника по математике у меня больше нет.

— Мы что-нибудь придумаем, — ответил я, гадая, много ли вообще осталось от школы.

— Ладно, — она кивнула. — Встретимся утром. Просто… Избавься от него. — И она развернулась и ушла.

— Ты только что разговаривал с Элизабет Уик? — спросил Девон.

— Ага. Я её новый учитель по математике.

— И она не хочет, чтобы ты выбросил из головы мысль, что тебе можно с ней разговаривать?

— Не-а. — Я покачал головой, глядя, как Элизабет удаляется вниз по улице.

— Тогда от чего ты должен избавиться?

Я молча поднял руку с зажатым в ней маленьким чёрным телефоном.