Дожить до рассвета

Милана Абрамович (2025)

Девочка из иной реальности сбегает на планету Земля в поисках лучшей жизни. Но, как известно, судьба — та еще насмешница.

Глава 3

— Иль не сказал я — да? Иль нет приказа? К чему вопрос такой?

— Боюсь быть опрометчив. Будь сказано вам не во гнев, видал я, что после казни часто правос… Парво… Павро… — я поднесла книжку под самый нос и вгляделась в буквы.

— Правосудье, — подсказал Рафаэль.

— Вот оно самое. Раскаивалось в…

— Нет, погоди. Произнеси правильно.

Я подняла глаза в потолок и вздохнула. Вот уже который день шли мои уроки английского, заплетак языкался, а Шекспир то и дело ворочался в гробу. Впрочем, мое заявление об участи драматурга старшие оспорили: душа, по крайней мере, чувствовала себя прекрасно. Не сказать, что это как-то придавало сил, но учить было нужно и оставалось только завидовать терпению опекунов. Легко им говорить! Наизусть эти стишки выучили.

Начался уже четвертый месяц, а до самостоятельного и независимого члена общества, который мог бы, например, в одиночку ходить в магазин, готовить и пользоваться стиральной машиной, мне еще предстояло дорасти. Из успехов — ноги уже почти не цеплялись одна за другую, хотя Рафаэль периодически подхватывал меня на лестнице за секунду до. Подчерк тоже стал более разборчивым, палочки уже можно было отличить от кружочков, и я пристрастилась переписывать ноты для Азара. Один раз даже решила сочинить свою мелодию, начертила такие же значки, расставила их по всему листу и оставила подарок на рояле. Музыкант почему-то посмеялся и играть не стал.

Потолок не подарил особого сочувствия. Взгляд вернулся в книгу. Буквы тонули и растекались по залитой солнцем странице, мысли и вовсе залегли на пустынном дне сознания без всякой надежды всплыть на поверхность.

— Пра-во-су-дье, — прочитала я по слогам. — Раскаивалось в том.

— Хорошо сказано, — заметил Азар. Все это время он дремал, положив голову на колени Рафаэля, только изредка поправляя произношение. — С чего люди вообще взялись судить других, когда у каждого как минимум одна своя правда? О каком правосудии может идти речь, когда среди них нет единого эталона? Да даже мы просто ведем людей, их историю и судьбы по определенному пути, подталкивая на нужные по замыслу поступки и решения. И никто ведь с полной уверенностью не может заявить правильно оно или нет. Это просто жизнь, такая, какая есть.

— Ты же знаешь, многим тяжело жить без четко обозначенных законов. С ними спокойно и понятно. Можно обосновать поступки и эмоции на основе общепринятых принципов морали. Например, сказать, что сердишься на человека потому, что он поступил «плохо», а не потому, что тот совершил нечто противоречащее ожиданиям и установкам.

— Но есть же люди, которые поступают плохо даже по общим нормам и их оправдывают, — не поняла я.

— Любое имя можно очистить, если подобрать правильную щетку — сказал Рафаэль. — К тому же, чаще всего выбирают ту правду, которая удобна. А удобнее всего — не решать.

— По крайней мере самостоятельно. Приятно, наверное, когда не нужно думать самому. Когда тебя направляет некий лидер, как мама ведет за ручку в детский сад. И неважно куда, остальные тоже идут, значит там хорошо.

Клуб философов распался под пронзительную телефонную трель. Я подала трубку старшим.

— Слушаю… Чт. Куда?… Я занят! — рявкнул Азар и отбросил мобильник с таким отвращением, будто это был ядовитый паук.

— Требуют? — спросил Рафаэль.

— Не обращай внимания. Без меня разберутся, — Азар осторожно положил голову ему на плечо, закрыл глаза и тихо попросил: — Почитайте ещё.

Почитать не удалось — на этот раз позвонили Рафаэлю. Тот ответил, выслушал и, не сказав ни слова, сбросил.

— Ази?

— Хм?

— Видимо, не разберутся.

— И до тебя докопались?

— Это Вельзевул, — Рафаэль задумчиво вертел телефон между средним и большим пальцами. — Она со мной редко общается. И ещё реже обращается по имени.

Азар болезненно скривился. Я неловко коснулась плеч опекунов, закрыла книжку и встала.

— Пойду на учебу. Буду дома к вечеру. Как думаете, успеете вернуться?

— Боюсь, нет. Но очень постараемся. Возьми ключи, на всякий случай.

После занятий я спустилась в библиотеку, поджидая Катю. Наши дома оказались довольно близко друг ко другу, так что мы то и дело сталкивались на улице. Сестра подметила, что вокруг меня никогда не собиралось компании и предложила ходить вместе, чтобы «ты, мелочь, не потерялась».

Местечко тут было приятное. Настоящий город с небоскребами шкафов, где ютились тихие обитатели — книги. Те, которые спрятали в переплете целые фабрики Steinway & Sons и Mengaschini, а из-за персонажей страдают деревья и офисные работники. И те, что в свое время украли читательскую душу и навсегда заточили ее меж особенно проникновенных строк, подчёркнутых карандашом и заклеенных цветной закладкой. Пылились и сборники стихов, где за лепестками роз, грязью гроз и пролитой с любовью кровью толком не разглядишь мысль. А также карты, документы, учебники. Один из них — «Краткая история Братства: от племенных шаманов до Шведской унии. Том первый», — расположился со мной на кушетке.

Оказалось, быть вактаре не так уж и приятно. Участь волшебников из мультиков была приятнее хотя бы тем, что они способны колдовать направо и налево огненные шары, когда только вздумается. Даже придворные в моем королевстве могли в любой момент сдвинуть вещь с места, не касаясь оною или сотворить еще какой-нибудь примитивный трюк. Здесь такие вольности не прокатят. Каждый шаг вактаре контролируется Братством и должен служить, как и упомянул Гавриил, во благо. Непонятно только чье.

Некоторые формулы и вовсе работают только на листе. Но так как долго держаться там тяжело, особенно начинающим, а тренироваться необходимо, был заключен договор с вэкстами, согласно которому ученики могли посещать так называемые зоны, где граница между слоями истощилась.

Вот отсюда стоило начать записывать. Я вытряхнула содержимое сумки в поисках чистого кусочка бумаги, вынула из-за уха, как носила теперь по примеру Рафаэля, огрызок карандаша и принялась конспектировать. «Документ о сотрудничестве с хранителями зон был подписан в… г. до Р. Х. на территории современной Швеции. В каждой стране локализации они назывались по-разному. Так, к примеру, у кельтов вактаре отправляются в сиды, у славян в навь, у арабов в ахират, и т.д. При входе необходимо предъявить пропуск — хальсбанд…».

Дочитать о подобном явлении я не успела — чьи-то ладони закрыли мне глаза. У Кати наконец закончились практики. Оставив книги на столе, мы поспешили к выходу. Сторож уже почти запер дверь. Увидев нас, он засопел, но выпустил на волю и скрылся в коридоре.

Парк пожелтел от закатного солнца. Теплый ветер играл с волосами, трепал алые флажки на фонарных столбах, шумели листьями кудрявые кроны каштанов. Я провожала глазами разномастных прохожих и краем уха слушала рецензию подруги на Собратьев.

–…Ромка вообще молодец. Он и с подмастерьем главного магистра дружбу водит, и со старшим там каким-то знается, и вообще. Вот познакомишься с ним — увидишь. У нас пока как бы ничего серьезного. Так, гуляем, все дела. Но, если тебя к нему на пару возьмут, то будешь моим личным шпионом. А что? Константин Сергеевич наставник классный. Сама надеялась, что буду с ним учится, но потом меня забрала Анна Юрьевна. А я теперь даже рада. Прикольная женщина. Не ругается почти, так, нудит иногда. Знает, как жестко приходится подмастерьям и без блевотного препода, вроде Хальпарена. Говорят, он наполовину леший. А как по мне, так наполовину олень. Может возраст сказывается, нет для него ничего современней, чем древние саги и руны[12] — третья сотка скоро, вроде как. Профессионал, конечно, тут не спорю. Его из Скандинавского Братства изгнали, баллы скинули, а он еще полторы тысячи с нуля набрал. Че там стряслось, правда, не знаю, но на ушко нашептали, что с ученицей был инцидент. Девки, сама знаешь, на что думают, но чет не особо верится. Проще выжить в схватке с ранаре, чем подобрать ключи к его сердечку…

— Ключи! — я закрыла глаза и потерла переносицу, презирая все миры от тройки до тысячи (возможность существования последних волновала в последнюю очередь).

— Вот только не говори, что ты их забыла.

— Тогда наслаждайся тишиной.

— А дома никого? — она выслушала обещанную тишину. — Слушай, может этот пень еще не ушел? Попросим пропустить, вряд ли ты первая растяпа в истории Братства.

Мы вернулись к будке и постучали. То ли сторож уже ушел, то ли старательно игнорировал назойливых подмастерий. Катя со злости пнула ворота. Те, извиняясь, взвизгнули и поддались. Мы переглянулись. Значит, успели вовремя.

Двор пустовал. Мрак коридора встретил нас довольно равнодушно. Шум фонтана разбавлял напряженную тишину, а вот птицы умолкли. Катя то и дело оглядывалась по сторонам, цепляясь за мой рукав после каждого шороха. Когда мы дошли до врат в мир знаний, она уже почти повисла у меня на локте.

— Ты чего, темноты боишься?

— Во-первых, не боюсь, во-вторых не ее, а того, что может быть в ней. Заметила, что птицы не поют?

— Ну, деревья, по крайней мере, растут. И мы плечом к плечу… а у певцов антракт сейчас, наверное. Ночь все-таки, — я дернула ручку, но у дверей сегодня случилась незапланированная забастовка. — Запер, зараза.

— Ага, соловьям — привет. Ночь у них. А, Навь с вами! Дай эту дрянь сюда. Сильная и независимая женщина разберется.

Сильная и независимая женщина принялась дергать дверь. После пары неудачных попыток она вытащила из прически шпильку и принялась тыкать ею в скважину. Спустя еще десяток минут мучений, независимая женщина закатала джинсы и сняла с крепления на голени маленький ножик, которым принялась ковырять проем, выслушивая мои неуклюжие советы в поддержку морального духа.

Но даже эти старания оказались тщетны. Я не выдержала и тоже стала ковырять замок, уже представляя прелестную ночевку на улице и дальнейшей встречи с кем-нибудь из знакомых того старика в форме, когда Катя внезапно перехватила мою руку.

— Стой! Идея есть. Ты помнишь на каком столе вещи оставила?

— Ну, возле шкафа в углу, секция там про…

— Короче, — перебила она, — стой тут и не дергайся. Попробую зайти через лист, все забрать и назад. Это пара минут буквально.

Катя отпустила меня, отступила в сторону, прищурилась и повела рукой по воздуху. Потом, будто уловив невидимую ниточку, сжала кулак, шагнула вперед и исчезла. Удивляться уже давно было нечему. Оставалось только ждать в гордом одиночестве, рассматривая двор сквозь пока незакрытые окна. Угольки костра на горизонте тлели все с меньшей и меньшей уверенностью. Где-то вдалеке ворчали моторы автомобилей. Уставшие за день глаза произвольно закрылись, оставив сознанию только едва уловимый терпкий запах скошенной травы.

— Миссия провалена, Ваше величество.

Сердце ударилось о грудную клетку с такой силой, словно намеревалось вырваться и вылететь в окно, но вместо этого рухнуло в бездонную пропасть. Я отскочила от стены, оборачиваясь запнулась о собственную лодыжку, рухнула на пол и, не обращая внимания на боль, подняла голову, готовясь к худшему. Рядом стояла согнувшаяся то ли в поклоне, то ли от приступа неконтролируемого смеха по негласным заветам дружбы Катя. Она посмотрела на меня, истерически взвизгнула и повалилась на колени, продолжая хохотать, задыхаться и пищать:

— Тебя… в-в футбольную команду. Так эффектно падать… надо у-уметь.

Более-менее успокоившись, Катя помогла мне встать.

— А ты меня почему величеством назвала? — на всякий случай уточнила нервная часть меня.

— В смысле? Да по приколу. Нам сегодня, — поморщившись добавила Катя, поправляя волосы, — как-то несказанно не везет. Там блоки стоят, ну, стена такая из плюща и руна, прям на струнах нарисованная. Охраняют, придурки старые. Было бы что! Коллекцию новых земель с замками Ольшанским…

Она запнулась на полуслове, оглядываясь. Где-то неподалеку послышался тихий всхлип.

— Это ты ревешь или я реву?

Прежде чем последнее «ву» слетело с губ, снова раздалось хлюпанье. Катя мотнула головой в сторону коридора и схватила меня за локоть. То ли мрак сгустился сильнее скромных возможностей человеческого глаза, то ли одолел нашу психику и довел обеих до слуховых галлюцинаций, но рядом никого не было. Вернулись мыслишки о том, чтобы вернуться к пыткам упорного замка, но высвободить руку не удалось. Моя спутница будто окаменела и цеплялась за нее с силой железных щипцов для ковки оружия. На молчаливый протест она только шикнула и опять уставилась в темноту. Я уже открыла рот, чтобы возмутиться, когда наконец увидела причину паники.

В полуметре над землей мерцали два знакомых мутно-белых овала. Вглядевшись повнимательней, получилось различить очертания тела малыша. Он действительно стоял на четвереньках, широко расставив тонкие передние конечности, и, чуть наклонив непомерно большую голову набок, разглядывал незваных гостей. Я улыбнулась:

— Привет, дружок. Ты чего здесь совсем один? Мы тебя напугали, да?

— Ты двинутая?! — Катя дернула мою многострадальную рубашку. — Заткнись и не рыпайся, если жить хочешь.

— Ты из-за этого крошки?

— Этот крошка нас сейчас потреплет немножко. Вот, — подруга вручила мне нож, а сама потянулась в карман, приправляя голос драмой, достойной детективного сериала. — Надо сваливать сию же секунду.

— Так мне сваливать или не рыпаться? — я взяла нож двумя пальцами. — И что мне с этим делать?

— Тц! Ну, можешь в него кинуть. Так, сейчас медленно отступаем. Когда скажу «беги» — беги.

Существо внимательно наблюдало за нашей суетой и не двигалось до тех пор, пока мы не стали пятиться. Тут оно весело всхлипнуло и под глазами растеклась линия очаровательных жемчужин зубов. Еще шаг, ближе. Кажется, ему очень нравилась такая игра. Чем дальше, тем быстрее он полз вперед, неуклюже переставляя непропорционально длинные ручки и ножки. Катя продолжала рыться в кармане, не отрывая взгляд от «крошки». Наконец ей удалось вытащить горстку каких-то бусин, две из которых выскользнули из кулака и покатились в сторону. Вся наша троица остановилась.

— Отвлеки его, — пафосно прошептала неудавшаяся повелительница бисера и, согнув колени, но не оборачиваясь ни на секунду, потянулась за потерянным добром.

Я вспомнила про нож и, следуя инструкции, кинула его вперед. Железка, не пролетев и метра, с лязгом упала на пол. Судя по всему, что-то пошло не так — чуда не произошло. Лицо подруги не выразило ни сожаления, ни удивления.

— Не, ну, ты дура? — без какой-либо интонации спросила она.

Существо посмотрело на нож, подняло голову на нас и оскалилось веселее прежнего. Кате наконец удалось подобрать сбежавшие бусинки и выпрямиться во весь рост. Она перехватила мое запястье и швырнула в преследователя весь набор блестящих шариков. Те вспыхнули, взорвались на лету и коридор окутали плотные цветные облака какого-то порошка с едким запахом специй. Над ухом раздался крик «Бежим!», и мы рванули прочь от трижды проклятой библиотеки. Пришла моя пора цепляться за Катю. Она тащила меня вперед, а я старалась не споткнуться, считая и контролируя каждое движение.

Легкие сдали едва мы двинулись с места. Каждый шаг отдавался предательским эхом в коридоре и где-то внутри черепной коробки. Позади шлепали босые ноги. Всхлипы сменились на визгливый смех. Коридор и не планировал заканчиваться, только пару раз вильнул в сторону, ведя нас в тупик или узкие щели меж стенами. Топот за спиной сменился на звенящий скрежет, перемещаясь к потолку. Поднять глаза у меня не хватило духу, а вот Кате это не составило труда. Она затормозила как раз вовремя, чтобы не влететь прямиком в объятия спрыгнувшего с потолка «крошки». Видимо, тому надоело играть в догонялки, насколько мне известно, бегать по стене в этой игре не разрешается. Хотя улыбочка никуда не пропала, даже стала шире. Драться с таким жизнерадостным созданием совершенно не хотелось. Подруга тоже не хотела портить ему настроение, а потому прежде чем он бросился к нам, дернулась наискосок, влетела в ближайший кабинет, втянув меня следом, захлопнула дверь и прижалась к ней спиной. Дерево дрогнуло, будто в него кинули мяч для боулинга. Раздался скрип когтей с перерывами на хлюпанье и смешки.

— Чего встала? Тащи стул какой-нибудь, — Катя отчаянно сопротивлялась толчкам со стороны коридора.

Я огляделась. Стул — конечно, очень полезная вещь. Но хозяева этой комнаты считали иначе. Зал шел неровным полукругом, на полу выжжен замысловатый рисунок, потолок, исписанный непонятными символами, уходил высоко вверх, прерываясь на узкие окошки. Посреди комнаты без какой-либо опоры висела стеклянная столешница, в поверхности которой отражались синие огоньки, парившие по комнате. Стен практически не было видно из-за книжных шкафов и сервантов, заполненных всякой всячиной: от бумаг и колб с сушеными цветами, жидкостями и порошками, до резных шкатулок и костей различных габаритов и форм. Я принялась таскать книги и коробки к дверям, чтобы хоть чем-то забаррикадироваться от ошалевшего обитателя Братства. Скоро Катя смогла присоединиться ко мне. Параллельно мы решили искать телефон или что-то подобное чем можно было бы вызвать подмогу.

Около очередного шкафа в углу лежали то ли бесформенный мешок, то ли коробка. По пути к ним под ногой что-то чавкнуло, будто подошву окунули в лужу. Ночная мгла уже порядком надоела. Я высыпала содержимое ближайшей колбы на пол и отловила в нее один из огоньков. Импровизированный фонарь пролил свет на истинную сущность вещей. К горлу подступила рвотная масса.

На полу лежало тело сторожа. Конечности неестественно изогнуты, от живота осталось только неразборчивое месиво. Перед глазами мелькнула огненная вспышка. За спиной раздается истошный вопль. Сверкают и угасают чьи-то до слез знакомые пустые глаза. Кисть пронизывает острая боль. По белому мрамору течет алая струйка. И только пламя, пламя, пламя…

— Лили! Ну же! Давай, малая, подъем, — Катя сидела рядом и трясла меня за плечи. Голос ее дрожал. — Ну не дури! Нам выбираться отсюда надо.

— И как ты предлагаешь это сделать? — спросила я. Тошнота еще не отступила, но следовало хотя бы сесть для приличия, а то как раненая под небом Аустерлица. Тьфу!

— Очнулась! — воскликнула она и оставила мои плечи в покое. — Тебя из-за сторожа так шибануло? Я не разглядывала, конечно, но, по ходу, это ырка постарался.

Как бы в подтверждение ее слов, в дверь ударили, книжные баррикады слегка осыпались. Катя бросилась их поправлять, бормоча под нос что-то о лешем и прочих сказочных персонажах. Страх сменился раздражением. Шел уже невесть какой час ночи, а мне до сих пор не дали лечь в постель. Пора было заканчивать эти дурацкие шутки.

— Кот, ты вроде собиралась валить отсюда. План есть какой или придумать?

— Вообще-то, есть вариант, но тебе не понравится.

— Мне не понравится, если мы останемся тут до утра. Или навечно. В качестве изуродованных призраков.

— Не быть нам призраками. Мы ж вактаре. А вариант такой. Я сейчас выхожу на лист и зову мастера. А ты остаешься тут и ждешь нашего возвращения. План надежный как советы сиаре[13]. Вопрос в том, доверяешь ли ты мне.

Предаваться размышлениям моральных сил не оставалось. Я махнула рукой, мол, иди на все свои измерения. И она ушла. В другую реальность. Известную мне в той же степени, что и природа вышеупомянутых таинственных сиаре с их советами.

Монстр за дверями все еще уныло царапался и хихикал как припадочный. Я рассмеялась ему в ответ. Получилось не очень натурально, скорее карикатурно истерически. Сторож тоже никак не отреагировал на попытку в актерство. Ну и черт бы с ним, как здесь выражаются. Кстати о чертях и их коллегах. Я подтянула и прижала к себе колени, стараясь унять дрожь где-то под ребрами, родившуюся при мысли о том, что скажут Рафаэль и Азар, когда узнают, какой балаган был устроен моими стараниями этой ночью в Братстве.

В аккомпанемент невеселым мыслям где-то в стороне раздался всхлип. В следующий момент будто в романтической комедии наши взгляды встретились. Спрашивать, как этот гений пролез в кабинет, наверное, было невежливо. Однако я поинтересовалась. Весьма витиеватым выражением, украденным у Азара, за что можно было бы легко схлопотать, находясь в другой компании, но малыш ничего не понял, а потому не обиделся. Только моргнул и подполз ближе. И еще ближе. И еще.

Я подобрала внушительный учебник, лежащий поблизости, и попыталась заговорить с настойчивым поклонником, но в горле пересохло. Тот в свою очередь остановился, улыбнулся и протянул ко мне костлявую переднюю конечность. Стоило бы стукнуть по ней тяжелой книжкой, но страх сломать мелкому руку перевесил. А потому я не нашла ничего лучше, чем сунуть том ему в растопыренные пальцы и отъехать по паркету назад настолько далеко, насколько возможно.

Крошка слегка обалдел от неожиданного приступа щедрости и уставился на подарок. Потом поднял мутные кристаллы белков на дарительницу, скуксился. Ни в чем невиноватая книга полетела в стену и ударилась о шкаф. Мелкие безделушки с оглушительным звоном поскакали на пол блестящим водопадом. Вот так и делись увлечениями с другими. Несчастный получатель скорее всего не умел читать или не изголодался по новым знаниям так же, как по свежей крови. Он двинулся вперед. Я сжалась в комок.

Чья-то сильная рука обхватила меня за талию. В воздухе между нами точно огромный щит вспыхнула кружевная вязь огненных нитей. Тело нападавшего прилипло к ней, обмякло и с неприятным звуком шлепнулось на землю.

— Вы в порядке, фрекен? Он Вас не тронул? — прозвучал над ухом учтивый голос Хальпарена. Дождавшись пока я покачаю головой, магистр продолжил: — Погодите минутку. Стоит завершить дело.

С этими словами он потряс свободной рукой, освобождая кисть, на которой показался веревочный браслет с металлической подвеской в виде охотничьей стрелы. Мастер захватил ее в кулак, уколол палец и повернул наконечник.

Древко засияло, как если бы внутри него разожгли зеленый костер. Безжизненная масса останков дернулась, сверкнула, растеклась по полу и тут же испарилась, словно вода, вылитая на горячие угли. Хальпарен отпустил подвеску, встал и подал руку, помогая подняться. Затем окинул меня внимательным взглядом блестящих желтых глаз и, убедившись, что все в порядке, вывел из кабинета.

— М…Мастер? Там сторож… у-умер.

— Тонко подмечено. Правда, теперь он не сторож, а всего лишь куча плоти и блеклых воспоминаний. Думаю, труп не обидится, если мы предоставим ему пару минут на рефлексию.

Мы молча шли по опустевшему слегка потрепанному когтями и следами взрывов бисера коридору. Птицы все еще не желали петь. А может и чирикали временами, я этого не слышала. В ушах звенел какой-то невидимый, но очень назойливый комар. По щеке потекла крохотная капелька. Нет, никто, естественно, не плакал. Просто вода какая-то. Странные эти ваши трехмерные организмы.

Желтый свет фонарика преломился в глазах магистра, будто собираясь посоревноваться в яркости оттенка. К нам с гулким топотом спешили две фигуры.

— Ли! — воскликнула Катя. Секунда — и от крепких объятий едва не хрустнули кости. — Ты как? Живая?

— Все-все нормально. Мастер вовремя прибыл. Вы… Вы простите пожалуйста. Мне очень-очень жаль, честно. Я ключи забыла, а Катя помочь хотела, она не виновата. Мы не хотели, чтобы так получилось.

— Да ну что ты, — затараторила Анна Юрьевна. — Главное живая-здоровая. Мы уже так переживали, мамочки рОдные! Ума не приложу, откуда этот гаденыш взялся.

— Многовато углекислого газа на кубометр, — скривился Хальпарен.

— Да я уж и опекунов ее позвала, на всякий случай. Говорят, новости такие… ой, уж не знаю, что и делать.

— Так как все силы уже потрачены на переживания и приложение ума, то оставшиеся вопросы мы будем выяснять, только после того как дети отправятся по домам. В том числе и причину появления этого ырки в стенах Братства.

— И не только этого, — отозвался глубокий, но резковатый голос. Старшие ожидали у лестницы. Азар допечатал сообщение, спрятал телефон в карман и продолжил: — За последние четыре месяца ситуация становится только хуже. Мы пока не связывались ни с лоргами, ни с вэкстами — сообщений из зон не было, но происшествий от простых встреч со смертными до несчастных случаев прибавилось.

— Вы сказали, несчастных случаев? Кого-то ранили?

— Убили, — вздохнул Рафаэль. Соскользнул с перилл, жестом подозвал меня. — Этим утром перешли еще две души. Супруги. Выжил только их сын. Он из ваших, сумел защититься, но… причину такого наплыва мы пока не выяснили, — он выудил из кармана платок, промокнул ту непонятную капельку. Я еще раз вытерла щеку кулаком.

— Очевидно, обострение перед Купальской ночью, — предположила Анна.

— Очевидно, конец мая теперь — самое время для обострений, — фыркнул Хальпарен.

— Что бы это ни было, надо проверить лист.

— Я догадался, Анна Юрьевна. Благодарю за неоценимый вклад. Теперь, когда все эксперты высказали свое авторитетное мнение, предлагаю увести молодых дам и взять на себя бремя обязательств. Хорошо бы успеть убрать труп до того, как начнутся практики.

Это было лучшее предложение из всех, что я услышала за сегодняшний день. Обижаться на манеру Хальпарена не было никакого желания. Вообще, мечта сейчас была только одна — лечь в постель и не вставать ближайшие пару лет. Ну, или хотя бы до обеда. Бархатная сажа глубокой летней ночи сменилась на прохладную пустоту, едва я коснулась рук опекунов.