Князь Барятинский 4. Операция «Кронштадт»

Мила Бачурова, 2023

Заговор раскрыт. Заговорщики обезврежены. Император лично прибыл в Академию, чтобы отблагодарить меня. Казалось бы – пришла пора мятежному Капитану Чейну отдохнуть. Но не тут-то было. Предложение от организации, которая связалась со мной – из тех, от которых не принято отказываться…

Глава 4. Господин Витман

— Господа из полиции? — опешила Клавдия.

Это явно был какой-то оксюморон.

— Может, и не из полиции, но очень серьёзные, и они… они спрашивают господина Барятинского.

— Я почти закончила, скоро придём, — сказала Клавдия и начала одеваться.

Проделала это, как обычно, в мгновение ока — я едва успел потянуться за одеждой, а она уже стояла у кушетки в халате, застегнутом на все пуговицы.

— Теперь ещё и полиция, — пробормотала бледная Клавдия. — Господи боже мой, Костя, что происходит?

— Уверен, что ничего страшного, — отозвался я, натягивая пыльные штаны. — Было бы что серьёзное — они бы уже ворвались сюда.

Клавдия негодующе сдвинула брови.

— Я даже не представляю, что нужно сделать, чтобы какие-то полицейские позволили себе ворваться в мою клинику!

— Я представляю, — вздохнул я. — Слушай, а у тебя халата лишнего не найдётся?

Клавдия посмотрела на мою куртку с разрезанным рукавом. Кивнула и выскользнула из смотровой сквозь дверь. Вернулась через минуту, протянула мне медицинский халат.

— Великолепно, — надев халат, сказал я. — Мы теперь считай что коллеги.

— Да мы уже давно коллеги, — вздохнула Клавдия.

— Ну тогда у меня есть просьба — помоги, как коллега коллеге. Можешь припрятать на время вот этих ребят? — Я показал на пару револьверов, лежащих на стуле.

Клавдия, которая час назад сама же их туда и положила, теперь будто впервые увидела. Охнула, побледнела ещё больше, но кивнула.

Двое «господ» ждали меня в кабинете Клавдии. И, как только мы с ней вошли — встали стеной перед нами. Наглухо застёгнутые шинели, непроницаемые лица.

— Чем обязан, уважаемые? — спросил я.

У них даже лица были похожими. Братья, что ли? Только у одного стрижка — короткая, а у другого волосы закрывали уши. Первый держал в руках каракулевую шапку с синим верхом, у второго руки были свободны. Он и сунул одну из них за пазуху.

— Медленно! — прикрикнул я, и в моей руке появилась светящаяся цепь. — Очень. Медленно.

Клавдия за моей спиной тихонько ахнула. Полицейские ощутимо напряглись, но видно было, что ребята не первый день жизнь нюхают. Тот, что с волосами подлиннее, медленно вытащил руку из-за пазухи и показал мне сложенный лист бумаги. Так же демонстративно медленно его развернул. Я скользнул взглядом по строчкам.

Бла-бла-бла, тайная канцелярия, господин Володарский… Ох ты ж! Тайная канцелярия. Высоко же меня занесло.

— Принято. — Я отозвал цепь. — Чем обязан, господин Володарский?

— Начальство очень просит вас, ваше сиятельство, приехать побеседовать, — подал голос коротко стриженный. Поклонился. — Просим прощения за нарушение спокойствия, уважаемая Клавдия Тимофеевна. Разрешите представиться: моя фамилия Песков. Ашот Песков, к вашим услугам. А мой друг, как вы изволили заметить, Степан Володарский.

— А сам ваш друг — немой? — спросил я.

— Вы, ваше сиятельство, чрезвычайно проницательны, — поклонился Песков. — Последствия контузии-с.

— Сочувствую, — кивнул я Володарскому. — К самому только слух вернулся.

Володарский едва заметно дёрнул уголком рта. То ли попытался улыбнуться, то ли дал понять, что, мол, не принимает сочувствий от кого попало.

— Послушайте, господа, разве это не может подождать? — Клавдия вышла у меня из-за спины и буквально закрыла своей грудью. Строго сдвинула брови. — Господин Барятинский — мой пациент! И ему сейчас более всего нужен покой. Покой и тепло! У него даже верхней одежды нет, я собиралась оставить господина Барятинского в клинике как минимум на ближайшие сутки.

— Одежда — это не беда, — засуетился Ашот, расстёгивая шинель. — Одежду мы его сиятельству мигом сообразим.

— Послушайте, ну это уже просто ни в какие ворота! — всплеснула руками Клавдия. — Я… Да я, как врач, просто запрещаю господину Барятинскому покидать клинику! Я — баронесса Вербицкая, в конце концов! За личные заслуги отмечена самим императором! Как вы смеете…

— Со всем глубочайшим к вам уважением, ваше сиятельство, — сгибаясь в поклоне, перебил Ашот, — род Барятинских вовсе занимает два места в Ближнем кругу-с. Поверьте, без великой на то нужды ни в коем разе не осмелились бы беспокоить. Не для собственного удовольствия мы тут-с, уж поверьте… Извольте, господин Барятинский.

— Всё нормально, Клавдия Тимофеевна, — сказал я и накинул поверх халата шинель. — Не сердитесь на парней, они просто выполняют свою работу. А за халат не извольте беспокоиться, постараюсь вернуть вам его с ближайшей оказией. Или же лично, в воскресенье.

— Халат меня тревожит меньше всего! — холодно сказала Клавдия.

Хотя упоминание воскресенья её, кажется, немного успокоило.

Мне очень хотелось поцеловать Клавдию на прощание, чтобы закрепить этот эффект. Но я понимал, что не имею никакого морального права так поступать в присутствии посторонних. Поэтому просто кивнул и вышел в сопровождении господ Володарского и Пескова.

***

В машине я увидел новое для себя колдовство: стёкла были абсолютно непрозрачными изнутри. Не тонировка, это я подметил. Ну и явно не нанотехнологии из моего мира. Значит — магия, всё просто. От водителя меня отделяла перегородка, а через стёкла я ничего не видел. Поэтому просто молча сидел и на всякий случай считал повороты и расстояние, исходя из предполагаемой скорости. Володарский сидел слева от меня, Песков — справа.

— Ничего даже не спросите-с? — осведомился Песков.

— Там, куда мы едем, мне всё объяснят, полагаю, — ответил я. Песков мешал слушать дорогу.

— Обычно даже взрослые люди нервничают, вопросы задают…

— И что же? Им это как-то помогает?

— Не то чтобы-с…

— Вот именно.

Песков заткнулся, а я продолжал запоминать дорогу. Пока мог сказать одно — из Чёрного Города мы выехали. А дальше уже нужно будет работать с картой, так я ничего наверняка не скажу.

Примерно через полчаса машина остановилась, и сопровождающие зашевелились. Володарский повернулся ко мне, Песков открыл дверь, выбрался в предрассветный полумрак и сказал:

— Прошу, господин Барятинский.

Я вышел. Окинул взглядом мрачное каменное здание. Три этажа, почти все окна ярко освещены — внутри кипит работа.

Песков открыл передо мной тяжёлую дверь. Войдя внутрь, я оказался в просторном вестибюле, отделанном мрамором. Двое сопровождающих не отставали. Мы поднялись на второй этаж. Там из кабинета в кабинет сновали люди, не поднимая глаз от бумаг. Я поморщился — никогда не любил бюрократии. Даже в электронном виде она представляла собой сущий ад.

В кабинете, куда меня препроводили, я оказался один. Песков с извинениями забрал свою шинель и удалился. Дверь запирать не стал — продемонстрировал уважение и доверие.

Я откинулся на спинку стула, зевнул. Два стула и небольшой столик стояли посреди практически пустого кабинета. У одной из стен стоял шкаф, забитый пухлыми картонными папками. Рядом со шкафом висела чёрная доска, на которой мелом было написано:

«Настоящiя мужчинъ всѣгда дѣржатъ своё слово».

Я улыбнулся краем рта. Нет такой мудрости, которую нельзя было бы использовать в качестве гнусного инструмента для манипуляций.

Открылась дверь, вернулся Песков с чашкой кофе на блюдечке. Поставил передо мной.

— С сахаром? — спросил я.

— Без, — осклабился Ашот. — Обижаете, господин Барятинский, мы тут не спустя рукава работаем-с.

Я с уважением кивнул, пригубил кофе. Приятно оказаться в руках профессионалов. Если они ещё и завтрак состряпают под мои запросы — спрошу, нет ли в этом славном заведении вакансий.

— Итак-с, господин Барятинский. — Песков вытащил из шкафа одну папку, посмотрел на неё, кивнул и вернулся к столу. — Позвольте осведомиться: что вы в такой поздний час делали на заброшенном заводе?

— Гулял, — сказал я, рассеянно глядя на Пескова через клубы поднимающегося от чашки пара. — Достопримечательностями любовался.

— Вот как? — улыбнулся Песков. — Достопримечательностями-с? В Чёрном-то городе?

— Мои вкусы весьма специфичны, — пожал я плечами, в душе наслаждаясь сценой.

Что самое интересное, я не солгал. И вправду проник на завод исключительно с целью осмотра.

Песков раскрыл папку, держа её так, чтобы я не видел. Пошелестел бумагами.

— Да пустые они, — вздохнул я.

— Простите-с? — вскинул на меня очи Песков.

— Бумажки в вашей папке — пустые, — пояснил я. — Ну, или черновиков натолкали. Можно подумать, у вас дела просто так в незапертом кабинете хранятся… Ладно. Давайте так: я скажу вашему начальству, что вы на меня произвели неизгладимое впечатление, а вы побыстрее перейдёте к сути. К семи часам утра мне нужно вернуться в Академию. — Тут я посмотрел в окно и поморщился. Небо светлело. Шансы успеть к подъёму таяли на глазах. Закончил: — Ну или хотя бы позвонить в ректорат.

— Всем, кому нужно, позвонят-с, не волнуйтесь. — Песков, явно погрустнев, захлопнул папку и отодвинул на край стола. Прищурившись, уставился на меня. — Мы давно за вами приглядываем, господин Барятинский. Башню изволили разрушить на территории Царского Села. На другой день — странная история с пожаром в театре. Теперь вот — завод.

— А про загадочное ДТП на трассе вы не догадались?

— Дэ-тэ… Что, простите? — обалдел Песков.

— Ну, там, где грузовик был всмятку. А за рулем сидел голем, сделанный из смолы… Убить меня пытаются, уважаемый Ашот Песков. Давно и настойчиво.

— Вот как? И кто же-с? — подался вперёд Ашот.

— Думал, может, вы мне скажете, — пожал плечами я. — Вообще, грешил на не безызвестного вам Всеволода Аркадьевича Белозерова. Однако Белозерова вы забрали, а завод — взорвался. Подозреваемый у вас, часом, не сбежал? Это бы многое объяснило.

— При всём моём уважении-с, — криво усмехнулся Ашот, — относительно Белозерова — закрытая информация.

— Ну, значит, и мне больше сказать нечего, — пожал я плечами. — Гулял. Из любопытства забрался на территорию завода. Раздался взрыв. Я чудом уцелел.

— Может, подскажете, чем был спровоцирован этот взрыв?

— Подскажу, почему нет. В подвале — а скорее всего, не только там, — были установлены несколько авиационных бомб. Как именно установщики решали вопрос с детонацией, не знаю. Однако если ваши люди уже работают на развалинах — осколки бомб они точно найдут. Я не уничтожал завод магией, если вы пытаетесь намекнуть на это.

Ашот собирался что-то сказать, но тут дверь с грохотом распахнулась, и в кабинет вошёл рослый черноволосый мужчина в расстёгнутом пальто. От него дохнуло холодом — видимо, сразу с мороза бегом поднялся сюда.

— Песков! — рыкнул он. — Я тебе что говорил?

— Да мы просто разговариваем, господин Витман, — улыбнулся Ашот. — Первое, так сказать, знакомство…

— Уйди с глаз моих долой! — махнул рукой Витман, подойдя к столу. Дверь за ним захлопнулась.

По лицу Ашота пробежала тень.

— Вы, господин Витман, при всем моём к вам уважении, изволите забываться-с! Я у вас не на побегушках!

— Уйди, Ашот! — немного изменил тон Витман. — Оставь нас. И скажи на милость, зачем нужно было вытаскивать господина Барятинского из больницы посреди ночи? Что за срочность такая?

— Дак… Взрыв же, — пробормотал Ашот.

— На заброшенном заводе, — напомнил Витман. — При взрыве никто не пострадал.

Ашот нехотя встал, и Витман уселся на его место.

— Подожду снаружи, — буркнул Ашот и вышел.

Дождавшись, пока за ним закроется дверь, Витман перевёл взгляд на меня. Заговорил совсем другим тоном:

— Прошу, примите мои извинения, господин Барятинский. Ребята немного переусердствовали. А меня не сразу поставили в известность…

— Вы — добрый полицейский, да? — участливо спросил я.

— Кто — я? — удивился Витман. Как мне показалось, вполне искренне. Даже развеселился. — Я вас умоляю, Константин Александрович, не скажите так больше никому! Как известно, нет ничего, что столь долго зарабатывается и столь легко разрушается, как репутация. Прошу вас, не рушьте мою. Я, как утверждает либеральная пресса — воплощённое зло, трёхглавый пёс Цербер. Иными словами — глава тайной канцелярии. Чёрный маг Эрнест Михайлович Витман, к вашим услугам.

— Рад знакомству, — сказал я, приподнявшись и пожав протянутую руку. — Так что, теперь я могу быть свободен?

— Можете, — кивнул Витман. — Только я думал, вы не откажетесь поговорить чуть подольше. У нас с вами, как-никак, есть общие знакомые.

— Какие же? — Я отхлебнул кофе.

— Вместе с моей дочерью вы изволили ликвидировать антиправительственный заговор на территории Императорской академии.

Ко многому я был готов, но только не к этому. Поперхнулся кофе, закашлялся. Витман терпеливо ждал.

— Кристина?! — выдавил я.

Витман развёл руками:

— Как вы, вероятно, понимаете, афишировать эту информацию нежелательно. Я таким образом лишь демонстрирую вам своё глубочайшее доверие. — Он буквально сверлил меня взглядом.

Да уж, глубоко. Аж до печёнок. Что ж, это многое проясняет. В частности, почему Кристина, в её-то годы, уже в чине лейтенанта. Если, конечно, «лейтенант» — это не просто позывной для операции по отлову заговорщиков.

— Признаюсь, — продолжал Витман, — поначалу мы рассматривали вас лишь как досадную помеху. Очень уж настойчиво вы вмешивались в ход расследования. Однако в итоге именно вам удалось добиться успеха, спровоцировать заговорщиков на решительные действия. И вы же в результате раскрыли Белозерова.

— Медаль дадите? — осведомился я, взяв себя в руки.

— Если угодно, — пожал плечами Витман. — Мне позвонить в секретариат, чтобы начали готовить приказ?

— Спасибо. Как-нибудь обойдусь, — усмехнулся я. — Расскажите лучше о другом нашем общем знакомом. О Белозерове… Он дал вам ниточки к своим кукловодам?

— Увы, — поморщился Витман. — Белозеров погиб во время допроса.

— Лихо, — покачал головой я. — Пережали?

В глазах Витмана мелькнуло удивление. А я мысленно треснул себя по затылку. Глава тайной канцелярии — это тебе не Белозеров и не дуболомы-полицейские. Следи за тем, что говоришь, Капитан Чейн! Не выпадай из аристократического образа.

— Если мы говорим об одном и том же, то вы, боюсь, неверно поняли, — продолжая разглядывать меня, сказал Витман. — Мои люди вели допрос весьма гуманно. Однако мы уже не в первый раз сталкиваемся с магической блокировкой речи. Человеку просто не позволяется сказать что-то важное. Белозеров попытался ответить на вопрос — и скончался на месте.

— Не в первый раз с этим сталкиваетесь, и всё равно подследственные умирают на допросах? — снова не сдержался я. — Вы, должно быть, шутите, господин Витман? Помнится, ваша дочь уверяла, что у чёрных магов нет чувства юмора.

— Экспериментируем, — развёл руками Витман. — Поверьте, сами не в восторге от ситуации. Тот же Белозеров ой как много мог порассказать.

— Да уж надо полагать, если ему поставили такую жёсткую блокировку, — буркнул я. — «Порадовали», конечно. А Кристина ещё переживала, что её за Рабиндраната… накажут. А у вас, как я посмотрю, вся канцелярия только на том и стоит: нет человека — нет проблемы. Белые маги-то хоть в штате имеются?

— Полагаете, сейчас я вам расскажу, есть ли у нас белые маги, сколько их, какого они уровня, какие посты занимают, а также назову имена и фамилии? — улыбнулся Витман. — Господин Барятинский, я вам, конечно, доверяю. Однако тайная канцелярия неспроста называется тайной.

«Ну хоть что-то», — вяло обрадовался я. А то уж было заволновался, что тут вместо серьёзной работы — детский сад. Впрочем, приподнявшееся было настроение быстро ухнуло обратно, с грохотом проломив дно.

— И всё же, Константин Александрович, что вы делали ночью на заброшенном заводе?

Я опустил голову, стараясь не показать всю ту бездну уныния, которая меня охватила. Ну есть во мне Костины юношеские гормоны, отвечающие за наивность. Надеялся я, что за той змеёй, которую ухватил за хвост, приглядывает кто-то помимо меня.

— Заброшенный, да? — с горечью произнёс я и придвинул к себе папку, оставленную Ашотом. — Бумага тут, как я видел, есть. Дайте карандаш, Эрнест Михайлович.