Князь Барятинский 4. Операция «Кронштадт»

Мила Бачурова, 2023

Заговор раскрыт. Заговорщики обезврежены. Император лично прибыл в Академию, чтобы отблагодарить меня. Казалось бы – пришла пора мятежному Капитану Чейну отдохнуть. Но не тут-то было. Предложение от организации, которая связалась со мной – из тех, от которых не принято отказываться…

Глава 7. Делай, что делается

Грустный-прегрустный Платон стоял в тесном помещении возле входа в тюрьму и держал в руках свёрток с моей одеждой. Тайная канцелярия порадовала — сообразили, что деда о моих злоключениях не нужно ставить в известность и вызвали человека, который одновременно и близок мне, и вхож в семью, и болтать не будет.

— Не думал я, что до такого дойдёт, Константин Александрович, — вздохнул Платон, передавая мне свёрток. — Я забираю вас из тюрьмы…

— Скажи спасибо, что не из морга, — усмехнулся я. — Тюрьма — ерунда, Платон. Мальчик не считается мужчиной, пока не побывал в тюрьме.

Я бросил свёрток на скамейку, стянул с себя оранжевую робу.

— Да неужто? — переспросил Платон. — Так у вас говорили?

— У нас по-всякому говорили, — проворчал я, переодеваясь в форму Академии. — В том числе и так… Да шучу я, Платон Степанович! Я ведь не чёрный маг, у меня чувство юмора есть. Скажи, пожалуйста, а вот эта прорицательница, бабка Мурашиха — она со скольких принимает?

— Я думал, мы отправимся отсюда прямиком в Академию…

— Человек предполагает, а господь располагает.

— Вы, ваше сиятельство, не господь.

— Да уж, бог миловал, — хохотнул я, чувствуя, как почему-то поднимается настроение.

Хотя вполне понятно, почему оно поднимается. Я четверть суток прожил, как Капитан Чейн. Влез на заброшенный завод, пережил взрыв, ранение, любовь прекрасной дамы, допросил пленного, утёр нос матёрым профессионалам. Кровь-то кипит. Это вам не в Академии штаны просиживать.

Впрочем, надо признать, полгода учёбы в Академии нанесли моим штанам куда меньший урон, чем одна эта ночь.

Платон, верный традиции, приехал на такси. Водитель дождался нас и, выслушав новый адрес, ударил по газам.

— Что же вам потребовалось от прорицательницы? — спросил Платон, поставив завесу от прослушивания. — Что происходит, Константин Александрович?

— Ты же помнишь, как я дал Вишневскому задание копать под завод? — спросил я, с удовольствием глядя в простое, не «тонированное» окно.

— Разумеется.

— Ну, вот он и копнул. После чего пропал без вести. Скорее всего, погиб. Сегодня я забрался на этот завод, нашёл там чемодан Вишневского, с которым он не расставался. И весьма тонкий намёк на то, что ребята, под которых я копаю, знают, что копаю — я.

— Полагаю, эхо этого тонкого намёка сегодня ночью слышал весь Петербург?

— Да, его, — кивнул я.

— Вы-то хоть целы?

— Клавдия меня подлатала, жить буду, — отмахнулся я; о ранении напоминала только тающая боль в левом бицепсе, как будто ударился обо что-то. — А вот этим сукиным детям я такой гарантии уже дать не могу. Перевешаю всех. И, поскольку ниточек они мне не оставили, я сделаю смелое предположение, что в одном Петербурге не могут совершенно независимо друг у друга действовать две организации такого масштаба. Они связаны. Просто одни действуют через политику, а другие — через магию. И если не получается копать под одних — значит, нужно копать под других. Потому мы и едем к прорицательнице.

— Я мало что понял, — признался Платон.

— Тебе пока и не нужно, — утешил я. — Знай одно: я делаю всё, что в моих силах, и даже больше.

— Вот этому — верю охотно.

Мы подъехали к знакомой хибаре уже засветло. Платон остался в машине — я настоял. А сам вошёл внутрь.

С прошлого визита здесь ничего не изменилось. Всё та же затхлость, травы, свисающие тут и там, огонь в печурке. Только хозяйка лежала на тахте, а не сидела на двух стульях одновременно.

— Прошу прощения за ранний визит, — громко сказал я. — Дело срочное.

Старуха не шелохнулась. У меня нехорошо ёкнуло сердце. Этого ещё не хватало… Что ж, на месте этих сукиных детей я бы, конечно, тоже постарался устранить всех прорицателей. Или прибрать их поближе к себе.

— Бабка Мурашиха? — позвал я громче. — Вы… в порядке?

Подошёл к тахте, заглянул в лицо бабке и отшатнулся. Глаза были открыты, но закатились. На меня смотрели два белёсых пятна.

— Твою мать! — от души сказал я.

И тут же чуть до потолка не подскочил.

— А ты мою мать не трогай, моей матери уж на свете нет дольше, чем ты по обоим мирам землю топчешь, — проворчала Мурашиха и уселась на жалобно стонущей тахте. — Пришёл, грубит. Звали его? А никто его не звал!

Ворча, она тяжело поднялась на ноги, заковыляла к плите, подвинула чайник. Зрачки её вернулись на место.

— А вы всегда так спите, бабка Мурашиха? — заинтересовался я.

— Вот пристал, окаянный! Всегда, не всегда… Это в ваших аристократиях да академиях так учут — даму расспрашивать, как она спит?

Я с облегчением рассмеялся. Всё-таки жуткая сцена вышла. А бабка мне, в целом, нравилась — хотя бы тем, что не заискивала передо мной; не хотелось бы взаправду найти её труп.

— Ладно, Мурашиха, не ругайся, — сказал я. — Дело есть. Заплачу за услуги.

— Уж конечно, заплатишь! — воскликнула Мурашиха. — Куды ты денешься. Чего хотел-то?

Она уселась на свои два крепких стула, я приземлился на знакомый плетёный.

— Так, — сказал я, хрустнув пальцами. — В прошлый раз ты мне говорила про «принцессу». Я шутку-то понял, когда с Анной познакомился. Да и вообще, всё, что ты говорила, сбылось. И про пучину холодную, и про объединиться с тем, кого врагом считаю. Так что тебе, во-первых, можно доверять. А во-вторых — и не отпирайся! — «ниточку» великой княжны ты различаешь.

— Ну, пусть так, — проворчала бабка, явно польщённая.

— А значит, и проследить её сумеешь, — кивнул я. — Чем мы сейчас и займёмся.

— Эт как же — проследить? — Мурашиха вытаращила на меня глаза. — Ты что ж это — не знаешь? Мне это нельзя!

— Чего тебе нельзя? — сдвинул я брови.

— Про тебя, на судьбу твою погадать — это за денежку малую завсегда! А про других — и не проси, нельзя это, в судьбу чужую вмешиваться!

Старуха аж пристукнула кулаком по столу. Начал сипеть чайник.

— Погоди… — Я закрыл усталые глаза и помассировал пальцами веки. — Давай по порядку. Значит, бабка Мурашиха, увидев будущее, приняла смелое решение убить — да-да, я говорю «убить», потому что это называется «умышленное убийство» — Костю Барятинского, после чего поспособствовала призыву в его тело духа из иного мира, чтобы изменить будущее своего мира кардинальным образом. А теперь эта же самая бабка Мурашиха лепечет что-то о невозможности вмешаться в чужую судьбу. Всё верно, я ничего не упустил?

Бабка насупилась.

— За то вмешательство я ещё расплачиваться буду, и ой как буду, — проворчала она, пряча взгляд.

— Ну, если уж всё равно расплачиваться — так может, гулять так гулять? — развёл я руками. — Все и за всё однажды расплатятся! Тоже мне, трагедия.

— Да на кой тебе та княжна? — перешла вдруг в атаку Мурашиха. — Чего ты с ней удумал делать? Чего без меня не обойдёшься? Молодой да красивый! С деньгой да положением! И — к бабке пришёл, как прощелыга последний!

— А, — дошло до меня. — Ты думаешь, я её соблазнить хочу, что ли? Сплюнь три раза, бабка, стал бы я ради такой ерунды в такую рань по городу кататься. Или забыла, с кем разговариваешь?

Бабка, кажется, и впрямь забыла. Похмыкала, глядя на меня. Тут чайник начал свистеть, и она, кряхтя, принялась творить свой загадочный напиток.

— Я не буду, спасибо, — предупредил я.

Желудок уже грустил без завтрака после богатой на события ночи, и я справедливо полагал, что если ему опять подсунуть вместо пищи какую-то жидкость — он и вовсе расстроится. Надо будет хоть за пирожками заехать… А то обед в Академии я уж точно пропущу.

— А тебе и не предлагают! — огрызнулась Мурашиха. — Больно надо — продукт переводить. Ладно б нищий какой, а то — аристократ, князь!

Ворча таким образом, Мурашиха залила кипятком травы в заварочном чайнике и вернулась с ним к столу. Чашку и вправду принесла одну.

— Ну так чего тебе с-под той княжны великой запонадобилось? — спросила Мурашиха более миролюбивым тоном.

— А ты возьми, да посмотри, — настойчиво сказал я. — Сама для себя — можешь ведь? Эту весну глянь. А потом решишь уже — надо мне говорить, или нет.

Для пущей убедительности я сунул руку в карман и достал несколько купюр. Уронил их на стол. Мурашиха очевидно заинтересовалась. По моим прикидкам, это был её недельный заработок.

— Вот ведь настырный, — буркнула Мурашиха. — Ну гляну-гляну. Да только не надейся, что тебе чего расскажу! Лишь для спокойствия своего гляну.

— Всё, о чём прошу, — покладисто кивнул я.

Старуха положила руки на стол и замерла. Глаза её закатились, и я поёжился. Неприятное зрелище, как будто зомби на тебя таращится.

По комнате пролетел холодный ветер. Я резко обернулся, думая, что кто-то открыл дверь, но дверь была закрыта. В следующий миг загудела печка. Я едва успел повернуться к ней, чтобы увидеть, как наружу вырывается пламя.

Я вскочил со стула, сжал кулаки, готовый к чему угодно. Пожар, как в театре? Хижина превратится в голема? Из подполья полезут гномы-каннибалы?

Что-то ударило в потолок, и на наши головы полетел мелкий сор. Казалось, там, наверху, кто-то ходит — большой и тяжёлый. Я мог по звуку проследить его путь. Вот он остановился над печкой, и я услышал его вздох. Звук, от которого по коже пробежал мороз.

Явилась из небытия цепь, обернулась дрессированной змеёй вокруг моей ладони, свилась кольцами на полу, готовая броситься в атаку по первой же мысли. Но атаковать было некого.

Опять полыхнула огнём печка. На этот раз из неё вылетел изрядный лоскут пламени, остановился над столом, между мной и Мурашихой. В огне я увидел нечеловеческое лицо. Рот, раззявленный в беззвучном крике.

Видение истаяло спустя секунду, и тут завопила Мурашиха.

Она вскочила, схватила стол и одним движением швырнула его в сторону печки. Заварочный чайник упал и разбился, горячий настой расплескался по сторонам, в воздух поднялся клуб пара.

— Ай-й-й-й-й! — тонким голосом запищала Мурашиха, схватившись за голову. — Ай-й-й!

Из носа у неё потекла кровь.

— Что с вами? — крикнул я. — Помочь чем?

Но бабку очевидно начало отпускать. Вернулись на место зрачки, руки опустились вдоль туловища. Сделав пару глубоких вдохов-выдохов, бабка посмотрела на меня так, будто я был демоном, явившимся из преисподней по её душу.

На всякий случай я убрал цепь, чтобы не пугать лишний раз прорицательницу.

— Помоги, — прошептала Мурашиха. — Помоги, княже… Никто больше помочь не сумеет.

— Что ты видела? — шагнул я к ней. — Убьют-таки Анну, верно?

Мурашиха внезапно расхохоталась, как будто её одолело безумие. Но смех так же быстро стих. Зато после него вернулся нормальный голос.

— Убьют, говоришь, — проворчала Мурашиха. — Там похуже будет. Ох не зря ж ты меня, дуру старую, растормошил…

— Ну так зачем её похитить-то хотят? — подошёл я ещё ближе. — Смысл?

— В крови смысл, — сказала бабка. — Кровь им, супостатам, нужна. Императорская.

— Зачем? — удивился я.

— Зачем?! — рявкнула Мурашиха. — Зачем, спрашиваешь?! Кровь к крови! И малая кровь влечёт за собой большую!

— Так, — подбодрил я её. — А теперь, пожалуйста, версию для безграмотных солдафонов. Что они затеяли? Ритуал какой-то?

Мурашиха проковыляла к тахте и обессиленно упала на неё. Закрыла глаза, руку положила на лоб. Лицо её сделалось бледным, дыхание — трудным.

Конец ознакомительного фрагмента.