Падший ангел

Миранда Эдвардс (2024)

Уничтоженная, сломленная, неживая.Старая жизнь была закончена, но судьба дала мне еще один шанс. Я умерла, чтобы продолжить бороться. Той Селены больше нет. У меня появился новый смысл жизни, совсем крошечный и в то же время огромный, и человек, ставший мне семьей. Я пыталась исцелиться, но весь хрупкий мирок, что я строила, оказался иллюзией. Красивым миражем в пустыне боли.Я сделала все, чтобы выскользнуть из рук Дьявола и начать жизнь сначала. Но Росс решил, что даже моя смерть не может разлучить нас. Если бы мог, он прочесал бы Ад в поисках меня и вытащил из Преисподней. Он всегда следовал за мной.И нашел.Только почувствовав вкус свободы, я вновь попалась в его ловушку. Один неверный шаг — и кровь вновь прольется. Мне придется выбирать, что для меня дороже: ненависть или жизнь тех, кого я люблю или когда-то любила. Братья Кинг больше не моя главная угроза.Как говорила мама, опаснее Дьявола может быть только человек, возомнивший себя Богом.

Пролог

Селена

Два года назад, мотель «Красная звезда», Делавэр, США

— Есть свободный номер на две комнаты, одна занята, — бормочет пьяный администратор. Он едва может связать два слова, хотя еще только пять часов вечера. — Вам подойдет?

Раздраженно пихаю ему свое удостоверение личности и наличку и, сдерживая злость, говорю:

— Да, но можете ускориться, пожалуйста? Мы устали с дороги.

Пьянчуга заправляет за уши свои засаленные черные волосы, надевает очки на накрененный в сторону нос и осматривает нас. Взгляд узких глаз, скользящий по моему телу, чуть ли не заставляет меня врезать ему. Толстяк застревает на моей груди, потом переводит глаза на Оли, и я крепче прижимаю брата к себе.

— Добро пожаловать, мисс Питерс, — улыбается мужчина, обнажив свои обломанные желтые зубы, и отдает мне ключи.

Подхватив сумки, тащу брата к нашему номеру. Мы провели в дороге несколько часов, но я плохо себя почувствовала, и нам пришлось сделать неплановую остановку. Мы с Оли за последние дни совершили большой крюк. Мало трасс сейчас не обвешаны камерами, и нам с Лесли пришлось изучить очень много, чтобы я могла благополучно сбежать. Мы пересидели неделю в Пенсильвании в таком маленьком городе, что о камерах беспокоиться не приходилось. Дядя Чарли помог мне с автомобилем и с чистыми номерами. Все приготовления стоили мне больших денег, к тому же я сделала еще пару поддельных документов нам с братом. Благо оказалось, что мама тоже откладывала на отъезд. Я нашла деньги в ее вещах. Мамочка догадалась оставить все сбережения в наличке. Спасибо ей за это. По моим расчетам мне хватит на покупку жилья, медицинских страховок, оплату школы для Оливера и пару лет безбедного существования.

Оли пока не знает, что происходит, но не пристает с расспросами. Видимо, чувствует, что я не смогу все объяснить.

Мотель, мягко говоря, потрепанный, но на пару дней нам хватит. За это время Лесли должна разобраться с пересечением границы: я собираюсь покинуть США. Росс точно предвидит подобный план. Хвали Боже «Экстаз», мы знаем одного дипломата, который задолжал нам услугу. Не знаю, каким боком его занесло к нам в клуб, но сейчас это очень пригодится, когда Росс поставит на уши всю страну.

Мы с Оли заходим в нашу комнату на два номера, и первое, что я вижу, — полуголая женщина. Она сидит на общей территории с сигаретой и банкой пива в руках. Ее рыжие волосы забраны в высокий хвост, а на лице, которые когда-то было очень красивым, размазан макияж. Думаю, она старше меня года на три. Когда женщина замечает нас с Оли, она машет рукой и заплетающимся языком визжит:

— О, приветик, соседи! Я Брук.

— Оденьтесь, здесь ребенок, — поморщившись, говорю я.

Брук закатывает глаза, но все же надевает халатик. Она очень тощая. На спине, бедрах и шее виднеются синяки и засосы. Выкинув старую сигарету, Брук зажигает новую и кивает в сторону своей комнаты:

— Я тоже с ребенком. Наконец-то нашла спиногрызу компанию, а то он в край меня достал.

Она подмигивает Оливеру, и брат буквально вжимается в меня.

— Джозеф! — кричит она. — Выйди поздороваться!

Из комнаты выбегает наимилейший мальчишка с рыжей копной волос. Он тоже очень худой. Они явно недоедают. У мальчика на щечке красуется большая ссадина, а под глазами огромные синяки. Несмотря на явное отставание в росте, Джозеф примерно одного возраста с Оли. Одежда грязная, вся в дырку. Его глаза настороженно осмотрели нас на предмет опасности. Мое сердце сжалось от ужаса: я увидела в этом мальчике худшую версию собственного детства. Мы с Оли, проведя в дороге ни один час, выглядели лучше. Очень сомневаюсь, что у мальчика хорошая жизнь.

— Здравствуйте, — Джозеф сцепляет ручки за спиной и неуверенно шагает к нам.

Я не могу сдержать улыбку и, опустившись на корточки, здороваюсь с ним. Думаю, он не увидел в нас опасности и подошел чуть ближе. Оли с Джозефом обменялись детскими, немного нелепыми рукопожатиями, а я нашла в кармане шоколадные батончики и угостила их. Зеленые глаза нашего маленького соседа загорелись, от чего мне стало еще больнее.

— Здесь есть небольшая площадка, — неуверенно говорит Джозеф, смотря на меня. — Можно мы с Оливером поиграем там? Мне скучно постоянно качаться одному.

— Да, но не уходите далеко, и возвращайтесь через час, — кидаю испепеляющий взгляд в сторону матери Джозефа, которая, видимо, собралась ужинать пивом. — Я принесу нам ужин. Ты же не против поесть с нами?

Глаза Джозефа снова вспыхивают, и я едва сдерживаюсь, чтобы не накинуться на эту сучку. Кивнув, мальчики убегают во двор. Заношу вещи в нашу комнату и быстро принимаю душ. Когда я возвращаюсь в гостиную, нахожу соседку в том же положении. Я не собираюсь с ней говорить, но она окликает меня.

— Эй, клиентами я не делюсь, предупреждаю сразу. Ты хороша, так что найдешь своих, — заявляет Брук с хитрой ухмылкой на губах. — Но владельцем делюсь. Он щедрый. За минет и треть выручки пустил нас с Джозефом пожить здесь и обещал не звонить копам.

Если бы я сказала, что возмущена, то это было бы преуменьшением. Очевидно, что она проститутка, но эта сучка подумала, что я в ее лиге?

Рыкнув на нее, подхожу к ней, вырываю сигарету изо рта и подношу нож к ее горлу. Бабочка сверкает под светом лампы. Брук взвизгивает и поднимает руки наверх, но не дергается. Ее глаза шокировано расширяются.

— Слышишь ты, тупая сука, мне нет дела до твоего дерьма, — рычу я, чуть надавив тупой частью ножа на ее горло. — Но давай договоримся: ты не будешь водить сюда своих «клиентов», пока мой ребенок рядом, а я не прирежу тебя. Мы услышали друг друга?

Брук кивает, и я убираю нож. Я немного жалею, что не могу пырнуть ее хотя бы за отношение к собственному сыну, но это не мое дело. Брук уползает в свою комнату, а я еду в кафе, где беру еду на четверых. Джозеф вряд ли ел что-то последние несколько дней, и ему не помешает лишняя порция теплой пищи. После ужина я включаю мальчикам мультик, а сама убегаю в туалет.

Токсикоз — это дерьмово. Особенно когда бежишь от отца своего будущего ребенка.