Маскарад тоскующих острот

Михаил Берман (2024)

Философско-психологический роман Михаил Бермана будет интересен всем, кто причисляет себя к людям, ищущим смысл жизни, истину… За нарочитой простотой языка, неторопливостью повествования таится глубокая духовная интрига. Не случайно действие романа происходит в сумасшедшем доме…

14. Хорошая поэзия всегда в цене, но не всегда в моде

Город Шизо — это всего лишь три небоскреба в центре, а вокруг трехэтажные дома, длинные и короткие, светлые и темные. Приятные зеленые улицы, похожие на тротуары. Тротуары, похожие на лесопарки. Лесопарки, похожие на леса.

Люди города Шизо были замечательными. И душевными, и интеллигентными, и всегда готовыми протянуть руку помощи, даже если в ней не было особой необходимости. И пусть — лучше лишнее добро, чем необходимое зло.

Редакция журнала «Доброе Сердце» находилась на 22-м этаже цилиндрического небоскреба Чтобы. Так его называли. Один полоумный латиноамериканский поэт Чилен Хуев называл его по-другому: небоскреб-небоеб. Он обидел небоскреб не случайно — в этом, как он выразился, «безобразном-хуеобразном» здании располагалась редакция, где отвергли его сочинения. Скандальный и грязный поэт с омерзительным и скверным псевдонимом. Несмотря на либерализм редколлегии «Доброго Сердца», у него не было шанса быть опубликованным в этом почетном журнале. Да и как такое можно напечатать:

Я не готов любить вас. Лишь ебать.

Зато одно из одиннадцати стихотворений Ржевского пришлось по вкусу. И только Ржевский зашел к тому, кто оценил его и посодействовал его творению поселиться на одной из страничек толстого и престижного еженедельника, тот воскликнул:

— Вот в комнату вошел поэт! Я вижу свет. В жизни вы еще больше похожи на поэта, чем на фотографии.

— Спасибо. Очень приятно слышать комплименты в свой адрес. Да и не только в свой. Вообще люблю комплименты. Поэтому скажу и вам: у вас замечательный журнал, и я так рад, не требуя наград, публиковаться у вас.

— Да, у вас великолепная поэзия. Вы талант. Ваши стихи несколько старомодны. Но я поклонник и старомодных стихов, как и многие наши читатели.

— А что такое мода? — сказал Ржевский, — Неуловимое, как настоящее. У меня есть неплохой стих по этому поводу:

Настоящее неуловимо —

Это то, что проходит мимо,

Иногда на прощание кивает

И исчезает.

Иногда же сразу исчезает.

Настоящее неуловимо —

Это то, что проходит мимо.

— Да, так и есть, — согласился редактор. — Мода, мода. Хотя хорошая поэзия всегда в цене, но не всегда в моде. Но мода мне нравится — она может вскормить и урода, и красавицу.

— Точно, — сказал Ржевский.

— А я считаю, что единственно, что вне понятий или рамок моды, — это истинная духовная мудрость, — сказала Истина.

— Не знаю, — сказал редактор. — И сложный, и больной вопрос. Люди живут и живут себе, как птицы: что им сыплет в кормушку щедрая рука хозяина клетки, то и потребляют. А если сыпать одно и то же, то могут и аппетит потерять.

— А если ничего не сыпать? — спросила Истина.

— То клетку грызть начнут.

— А как прогрызут?

— Так улетят. Путь к свободе часто лежит через адский труд, — сказал редактор и выдал Ржевскому чек на скромную сумму.

Выйдя на улицу, Ржевский и Истина направились в маленькое уютное кафе с приятной музыкой. Там можно было послушать и последние песни любимого Ржевским Арнольда Дезодоранта, и церковно-приходскую музыку, от которой Истина была без ума.

Кафе «Вкус Меда С Содой» было открыто и безлюдно. Официант Шашлык сразу узнал Ржевского.

— Привет, поэт, — сказал он.

— Привет, Шашлык. Знакомься, это Истина — моя любовь.

— Очень приятно, — сказал Шашлык. — Садитесь за красный столик в углу. Самое уютное и укромное место. Если вы не будете сами себе мешать, то вам там мешать никто не будет.

Влюбленные заказали разное. Истина заказала шоколадный торт с ягодками вишни, малины, клубники, земляники и шоко-моко-крем-брюле, а Ржевский — пирог из соленых огурцов с картофельной начинкой, три яйца с горчичным повидлом и пивной кисель. Официант Шашлык был одним из самых проворных официантов в городе Шизо, поэтому минут через десять пир стоял горой. Но не самой высокой в мире, потому что Эльбрус в Тибете, и где-то в тех краях Шамбала [18]. Где ты, Шамбала?

Влюбленные ели, пили и разговаривали.

— Какое приятное ощущение, когда тебя признают, когда к тебе относятся как к тому, кем ты, собственно, и являешься. Отношение к поэту должно быть бережным. Как сказал всеми гонимый и всеми ранимый поэт Чилен Хуев: «Уважайте поэта, даже если Хуев его имя», — сказал Ржевский.

— Ты же помнишь, что сказал редактор, — мода, новый корм. Когда-то все было по-другому. И поэты были уважаемы. Сейчас поэзия не так важна. Многим она скучна вместе с ее творцами-жрецами. А может, так было всегда, да нас не было тогда?

— Может. Давай спросим Шашлыка.

Ржевский позвал официанта.

— Шашлык, ты давно читал стихи? — спросил Ржевский.

— Я их не люблю.

— Ты их вообще не читал?

— Когда-то в детстве, в школе.

— А после?

— Лишь в каком-то общественном туалете прочел чего-то типа: «Незнакомец, незнакомец, Как живете? Как дела?…» Я сидел довольно долго — вообще люблю посидеть в туалете, передохнуть, так сказать. И вот запомнил.

— А больше не читал? У тебя даже нет любимого поэта?

— В школе я стихи ненавидел. А вот после школы это и был единственный стих, который я прочитал в общественном туалете. Может, поэт, написавший его, и есть мой любимый поэт?