Техт

Михаил Кравцов (2024)

Рассказы о студенческой (с перерывом на армейскую) молодости конца 80-х.Впереди ещё ожидается хорошее.И те, чья молодость пришлась на потерю Какой страны, и их дети смогут получить удовольствие от ощущения уверенности в будущем.

Июнь

Тополиного пуха было очень много. Он ползал по пестревшей солнцем сквозь листву земле и залеплял все лужи пушистым. Пух залетал через открытые окна в школу и пыльно парил вдоль длинных коридоров. Рваный свет, пух и жара очень утомляли. Пожалуй, больше, чем сам экзамен. Пуха было много.

После экзамена Костя и Лёша решили пойти в Нарьян-Мар. Это было их любимое место. Они заканчивали школу. А Нарьян-Мар только полгода как открылся, и там было очень уютно. Чашки кофе хватало, чтобы просидеть два часа и поговорить обо всём. Во всяком случае, тем, кто заканчивал школу, хватало. В Нарьян-Маре действительно было хорошо, потому что всё было свежее, новое и чистое — скатерти и ткань на стенах, и занавески; и завсегдатаев ещё было мало. Это было неплохое начало.

По дороге они зашли к Лёше переодеться и выпить чаю. После марева на улице войти в прохладную квартиру старого каменного дома было приятно. Почти как окунуться в воду. За окном на уровне пола дрожали троллейбусные провода.

— Только у меня кроме сыра ничего нет, — из-за дверцы холодильника сказал Лёша.

— Масло не забудь достать.

— Хорошо.

— Ой, а у тебя молоко в чайнике было.

— Да нет, это чай такой. Это очень хороший чай.

При виде сыра и булки, и масла оказалось, что есть хочется ужасно. Костя с удовольствием нарезал сыр тонкими прозрачными ломтиками.

— Я тебе не рассказывал, что Света с Радецкой придумали? — спросил Лёша.

— Нет, а что?

— Про Володичеву. Они хотят, чтобы я с ней разок погулял, послушать, что она потом будет рассказывать.

— Ну?

— Баранки гну. Bот мы с Володичевой договорились, наверное, она скоро позвонит.

— Маркин, тогда я не пойду.

— Да ты что, я сам не хочу. Мне просто тяжело ей отказывать. Может ещё не позвонит.

За углом расцветал жасмин, и иногда в распахнутое окно заносило сладкий запах. Троллейбусные провода пустили на потолок двух полосатых бесформенных зайчиков, которые все время прыгали на стену и там терялись.

Телефон зазвонил очень тихо, еле слышно.

— Костя, подойди, а? Вдруг Володичева.

— Может, лучше вообще не подходить?

— А если это мама? Подойди, — Лёша сделал жалобное лицо.

— Сейчас.

Костя взял трубку. Стараясь подражать Алёше, сказал:

— Вас слушают.

— Лёша, это ты?

— Нет, это я, — сказал Костя.

— Михайлов, это ты? — эту фразу Наташа произнесла несколько более удивлённо, чем первую.

— Да.

— А Лёшу ты можешь позвать?

— Подожди, — в некотором смятении Костя опустил трубку и прикрыл микрофон рукой, — Она тебя спрашивает.

— Михайлов! Говори ей что-нибудь! Скажи я уехал. К Марине скажи.

— Не поверит она.

— Михайлов, поверит, только ври смелей.

— Да не поверит.

— Поверит, говорю. Давай.

Костя отпустил микрофон и поднес трубку к уху.

— Алё! Наташ? Ты знаешь, а его дома нет.

— Да-а? А где же он? — от удивления она стала растягивать слова.

— А он к Нонне поехал.

— К Нонне?

— Да.

— А что же ты там делаешь?

— Да вот мы с Андрюшей сидим, ждём оценку. Скоро пойдём узнавать.

— И Маркин вам ключ даёт?

— Да, он мне часто даёт. Как уезжает куда, а мы здесь, он мне оставляет.

— Ну ладно. До свидания.

— Пока.

Костя повесил трубку.

— Поверила?

— Вроде да.

— Я же тебе говорил, что поверит, — Лёша сиял, — Пошли чай пить.

Только они сели, телефон зазвонил снова.

— Кость, подойди, вдруг это она, проверяет.

— Алё.

— Здрасьте, Лёшу позовите, пожалуйста.

— Тебя Света, — Костя отдал трубку Лёше и снова принялся за бутерброд. Весь аппетит перебили, подумал он. Первый бутерброд ещё не съел, а уже не лезет.

— Алё, — Лёша с усилием проглотил, — Да, здравствуй… Нет… Да ну её! Не хочу я… А мы её обманули. Ей Михайлов сказал, что я к Нонне уехал… Хорошо… Да… Мы на Невский, в кафе посидеть… Хорошо… Да не против он… Кастет, ты ведь не против?

— Чего?

— Света с нами пойдёт.

— Не против.

— Он не против… Ну сейчас уже, чай допьём… Ага… Ну пока.

Чай и правда был хороший. Душистый. Только есть уже совсем не хотелось. Костя смотрел, как Лёша кромсал сыр, стуча ножом о стол. Кусочки выходили маленькие и ущербные.

— Вот чёрт! — Лёша бросил нож и стал укладывать ошмётки сыра на булку.

— Чего?

— Да она с нами потащится.

— Ну и ладно.

— Да она все испортит. Уже не поговорить, ничего.

— Почему?

— А то ты не знаешь. Ей обязательно что-нибудь не понравится, начнёт свои штучки выделывать, а заговаривать будет всё время с тобой, как будто меня и нету. С ней там два часа не высидишь.

— Сам согласился, — Костя отодвинул чашку. Он чувствовал, что Маркин начал этот разговор неспроста.

— Слушай, позвони ей, а? Скажи, мы не можем.

— Да ты что! Мне страшно!

— Да тебе-то что! Мне всё достанется. Она на меня злиться-то будет.

— Иди ты! Сам согласился, сам и отказывайся.

— Ну Михайлов… Я не могу. Подумай, она нам весь вечер испортит.

— Влюблённый!

— Я ничего не говорю, вдвоём с ней хорошо. Если у неё настроение хорошее. А так — это же ужас будет!

— Ну и что я ей скажу?

— Скажи, к нам ребята пришли, в кино зовут.

— Она же на меня обидится.

— На меня ещё больше. Давай, позвони, а?

Костя вздохнул, подошёл к аппарату и снял трубку.

— Телефон какой?

— Два-пятьдесят один-семнадцать-пятьдесят шесть.

— А на какой фильм мы идём? — он немного злился на Лёшу.

— Сейчас… На"Чудо невиданное".

— А есть такой? А то я ей скажу, а потом окажется, что такого фильма нет.

— Есть, есть такой.

— Семнадцать-пятьдесят шесть?

— Да.

Света подняла трубку очень быстро, сразу после первого звонка.

— Алё! — бодро сказал Костя.

— Да, — голос у Светы был уже злой. Может быть, Косте так показалось от страха.

— Света, ты знаешь, к нам тут ребята пришли, на"Чудо невиданное"зовут. Ты не обидишься, если мы с ними пойдём?

— Обижусь!

Костя повернул трубку к Лёше. В тишине короткие гудки были слышны через всю кухню.

— Обиделась? — Лёша глупо улыбнулся.

— Ага. Прямо рявкнула:"Обижусь!!", — и трубку бросила.

— Ну и ладно. Зато, чувствуешь, какое облегчение, свобода, Михайлов!

— Она, по-моему, сразу поняла, зачем я звоню. Голос очень злой был.

— Господи, как хорошо, гуляем!

— Ты просто подлец, — Костя рассмеялся.

— Какая ерунда! Теперь мы чудесно проведём вечер!

— Бедняжка! Она, наверное, уже накрасилась, разоделась, а тут я ей звоню. Слушай, Маркин, а вдруг она сейчас позвонит Володичевой?

— Ну?

— И скажет, что ты дома сидишь.

— Может.

По узкой улице дул порывами ветер. Пух летел и завивался вихрями и скручивался колбасами, которые катились рывками по асфальту. Под бордюр местами намело пуха, как снега. Когда ветра не было, вдоль улицы дули сквознячки. В одном месте настоящая метель, а через десять шагов пух только тихонько колеблется. То здесь сквозняк, то там. Костя смотрел на сквозняки и думал, как может такой сильный ветер дуть кусочком. Здесь дует, а чуть дальше не дует.

Звонок оторвал Костю от окна. Лёша спокойно мыл посуду.

— Это Володичева!

— Давай, Кастет, главное — не сдавайся.

Костя с трудом подавил смех, когда поднял трубку.

— Алё.

— Михайлов?

— Да.

— Ты мне ничего не хочешь сказать?

— Нет.

— А мне только что Света звонила, — Наташа противно растягивала слова.

— Ну и что?

— Ничего сказать не хочешь?

— Нет, — Костя начал злиться.

— Она мне сказала, что вы сейчас на"Чудо невиданное"собираетесь.

— Да.

— Ну так и Маркин с вами.

— Не-е-ет! Я же тебе сказал, он уехал к Нонне. А мы с Андрюшей ходили узнавать оценки и встретили наших. Вот сейчас пришли взять мешки, так что ты очень удачно попала.

— А-а… А мне Света сказала, что он дома.

— Это она тебя обманула.

— Ну как же он так, мы же с ним договаривались.

Косте пришлось закрыть рот рукой, чтобы не фыркнуть в трубку.

— А он тут очень расстраивался, говорил, что вот, с Наташей договорились. Нонна позвонила — решил по-быстрому съездить. Сказал, приедет — сразу тебе позвонит.

— Ну да, конечно. А вы его не дождётесь?

— Нет, он же к семи приедет. Мы-то сейчас в кино идём.

— Слушай, Михайлов, — голос у Наташи серьёзный и строгий, — А его там точно нет?

— Ну я же тебе говорю: он уехал.

— Да я тебе верю. Просто, понимаешь, он со мной уже много раз так поступал.

— Вот гад, — Косте пришлось закусить губу так, что стало по-настоящему больно.

— Михайлов, ты не смейся, ты же понимаешь, как это у меня серьёзно… Ну ладно, — Наташа громко вздохнула, — Пока.

— До свиданья.

От смеха у Кости потекли слёзы.

— Чего, ну чего, — дёргал его за рукав Маркин.

— Она… Она сказала, что ты уже не раз так с ней поступал.

— Вот дура розовая!

— Почему розовая?

— Потому что только она так во всё верит.

Двое мальчишек на улице поджигали пух. Пух горел почти бесцветным пламенем и сгорал начисто. Из окна казалось, что от брошенной спички разбегается волна, как на воде от камня. И пух просто исчезает. Только по краям луж иногда вспыхивали жёлтые язычки. Лужи получали тоненькую окантовку из грязного, мокрого пуха.