Вопреки приказу

Михаил Михеев, 2018

У победы много отцов, поражение же – всегда сирота. Но бывает и так, что находятся люди, готовые сражаться даже в самой безнадежной ситуации и победить вопреки всему. И никому не известный адмирал с периферийной планеты волею случая оказывается именно таким победителем. Героем, которого предали и перед которым встает выбор: подчиниться ошибочному приказу или спасать родную планету. Их не так много, но они готовы сражаться до конца. За их спиной Родина и семьи. И эти люди не привыкли отступать. И пусть они знают, что те, кто послал их на смерть, могут оказаться страшнее любого врага, все равно они будут сражаться. Потому что перед ними очень простой выбор: победа или смерть!

Система планеты Урал. Сутки спустя

Тяжелый крейсер «Каспий», последний из четырех кораблей, построенных более ста лет назад по проекту «Орлан», давным-давно безнадежно устарел. В этом была его слабость, но в этом же, как ни странно, оказалась и его сила. Просто потому, что когда старый крейсер решили вначале списать, а позже, слегка поразмыслив, переделать в сторожевой корабль, он выпал из поля зрения вездесущих спецслужб. Естественно, местные умельцы не могли пройти мимо такого случая, и «Каспий» превратился в отличную, а главное, никем извне не контролируемую платформу для экспериментов. И пускай новый корабль построить было дешевле, но зато кто и что прикручивает на этом крейсере, никого не интересовало. А значит, на «Каспии» можно было опробовать технологии, которые во вполне обозримом будущем грозили стать неприятным сюрпризом и для врагов, и для тех, кто клялся в дружбе.

Во время его строительства на Урале еще не существовало единого стандарта систем вооружения. Именно это обстоятельство и не давало провести стандартную модернизацию — новые орудия попросту не влезали в старомодные башни. Вместе с тем, корабль был, по тем временам, большим и устойчивым, что автоматически делало его хорошей артиллерийской платформой, а потому вопрос решили кардинально. Корпус не просто раскурочили, а еще и распилили, добавив к нему пятидесятиметровую центральную секцию. В тот момент аксакалам от кораблестроения это казалось ошибкой. Да, удлиненный корпус мог вместить и более мощное вооружение, и лучшие реакторы, но при этом его прочность и жесткость заметно снижались. Нарушенный силовой каркас не был рассчитан на изменившиеся нагрузки, он и раньше-то едва справлялся. Однако молодые гении корабельной архитектуры не успокоились на достигнутом.

На отдельной верфи было построено нечто вроде гигантского треугольного крыла. С инженерной точки зрения конструкция казалась довольно простой — бронированный несущий модуль для ракетно-артиллерийских систем. Те, кто его строил, только пальцем у виска крутили, не понимая, зачем громоздить дорогую и явно малоприменимую на практике дуру. Зато это прекрасно понимали те, кто его конструировал, и вскоре они продемонстрировали это, опустив на «крыло» искореженный звездолет.

Получившаяся в результате конструкция больше всего напоминала увеличенный до безобразия шаттл из тех, что использовались в начале космической эры. Не очень рационально, как тогда казалось. Зато она приобрела и жесткость, и прочность, и очень много места, на котором можно было разместить вооружение. Впоследствии по этой схеме построили немало кораблей, далеко не худших в своем классе, но то позже, а пока эксперименты продолжались.

«Каспий» выпотрошили, освобождая место под огневые башни, габариты которых на сей раз принимались с изрядным запасом. Правда, сектор обстрела размещаемых в них орудий был несколько ограничен. Что поделаешь, это оказалось одной из врожденных болезней «крылатой» схемы. Зато уж калибр не подкачал. Вспомогательную артиллерию и ракеты расположили на крыльях, а новые реакторы позволяли не только обеспечивать энергией орудия и силовые установки, но и установить самый мощный из имеющихся в тот момент генераторов защитного поля. Словом, постарались.

В получившемся на выходе гиганте довольно сложно было распознать корабль-донор. По сути, от него, кроме названия и кое-каких элементов корпуса, ничего и не осталось. Зато, формально оставаясь тяжелым крейсером, он вплотную приблизился по характеристикам к своим линейным собратьям. И, так же естественно, несмотря на вполне современные маршевые двигатели, никогда не ходил в дальние походы. Только на ходовые испытания, не более того, имея статус корабля планетарной обороны, что всех, по большому счету, устраивало.

В последующие годы безупречной, но, в целом, рутинной службы «Каспий» перенес еще кучу модернизаций, послужив испытательным полигоном для множества идей. К слову, не всегда удачных, однако возможности корабля продолжали расти. Увы, сейчас возможности модернизации были практически исчерпаны — для перспективных систем вооружения, которые вот-вот должны были быть приняты флотом Конфедерации, он не годился. Не те габариты, да и реакторы достаточной мощи уже не впихнуть. Так что очень скоро корабль ждала консервация, а через какое-то время и утилизация. Неудивительно, что экипаж его был собран, что называется, с бору по сосенке. Старики, которых жалко списывать, но и брать в поход уже нельзя, проштрафившиеся или просто не особо ценные кадры… В общем, неудивительно, что «Каспий» остался охранять планету. Задача чисто номинальная, но сейчас этот крейсер, никем не принимаемый в расчет, мог оказаться настоящим джокером в рукаве.

В данный момент корабль занимался несвойственным ему обычно делом. Выключив двигатели, он серой тенью скользил в пространстве. Колоссальная инерция несла его вперед подобно древним химическим ракетам, на которых люди столетия назад только начали осваивать космос. Не самый удобный вариант полета, зато и обнаружить крейсер, тем более на таком расстоянии, вряд ли получится.

А для того, что делал сейчас крейсер, секретность была очень важна. Кормовые погрузочные порты корабля, огромные бронированные ворота, сейчас открытые настежь, то и дело выплевывали в космос небольшие пластиковые контейнеры. К сожалению, «Каспий» не был специально приспособлен для подобной работы, и разгружать их приходилось вручную. Для этого в кормовых отсеках отключили искусственную гравитацию, но все равно людям в тяжелых, неудобных скафандрах приходилось прилагать массу усилий, чтобы выпихнуть массивные ящики. Не будь вокруг космос, от них бы наверняка валил пар, а так грузчики просто плавали в собственном поту. Страховочные фалы, сковывающие движения, тоже изрядно мешали, но выбора у людей не было. Приказ есть приказ, и им оставалось лишь продолжать работу, тяжелую, нудную, но притом необходимую.

В каждом из контейнеров затаилась до поры, до времени смерть. Точнее, четыре смерти — четыре компактные ракеты малого радиуса. До поры, до времени эти длинные красноносые сигары будут просто висеть в пространстве, не обращая ни на что вокруг внимания. Какие-то, возможно, так и останутся здесь до тех пор, пока не «протухнет» от жесткого излучения капризная электроника в головках самонаведения, тут уж как повезет. Но стоит в радиус действия установленного в контейнере пассивного локатора попасть чужому кораблю…

Да-да, если корабль не ответит на запрос «свой-чужой», последствия для него окажутся самыми неприятными. Болтающиеся в космосе контейнеры воспринимаются радарами, как небольшой поток метеоров с низкой скоростью и массой. На такие многие корабли даже не обращают внимания — силовое поле каменюкам все равно не пробить. И потому, когда чужие корабли окажутся на оптимальной дистанции, контейнеры выплюнут свою смертоносную начинку. Оказаться под обстрелом сотен ракет — такого врагу не пожелаешь, а даже единичный ядерный взрыв в пару десятков килотонн на границе силового поля вполне способен вывести из строя средних размеров крейсер. При удаче и линкор можно остановить. Вот такие они, минные поля космической эры…

Наконец последний контейнер, беспорядочно кувыркаясь, улетел в космос, и створки люков медленно закрылись, восстанавливая герметичность. Все, минное поле установлено, оставалось главное — сделать так, чтобы неизвестные корабли (а идентифицировать их все еще не удавалось) на него вышли. Не такое муторное дело, как подготовка ловушки, но гораздо более опасное.

Командир старого крейсера, капитан первого ранга Ломакин, был единственным человеком на корабле, владеющим информацией о происходящем. Пожилой офицер, заработавший в космосе кучу орденов, шрам на половину лица и седые виски, очень хорошо понимал, что задача их, конечно, не для смертников, но весьма к этому близкая. Но иного выхода, кроме как пытаться раздергать вражескую эскадру, наводя ее на спешно устанавливаемые сейчас минные поля, он не видел. Им надо было тянуть время. Курьеры, целых три, чтобы уже наверняка, отправились в столицу с донесением о происходящем. Оставалось надеяться, что помощь подоспеет вовремя. Вот только в глубине души Ломакин в это не верил. Не потому, что они не смогут продержаться — какое-то время оставшиеся корабли и орбитальные крепости наверняка удержат агрессора. Вот только на помощь центра рассчитывать — занятие дохлое, не слишком-то любит правительство Конфедерации рвать задницу ради планет вроде Урала. Разве что сыграет какую-то роль стратегическое значение крупной промышленной планеты, но это, увы, под большим вопросом. Уж больно в Конфедерации не любили уральцев — за независимое, на грани наглости, поведение, храбрость в бою и собственное, не зависящее от других мнение что когда делать и как жить. В общем, при сложившихся раскладах оставалось только жалеть, что планета отдала на общее дело все нормальные корабли вместо того, чтобы воспользоваться моментом, отделиться и налаживать собственную, независящую от планов чужого, в общем-то, правительства оборону.

Однако реальность реальностью, а приказ приказом. И надежду, которая умирает последней, тоже никто не отменял. А потому старый крейсер, коротко толкнувшись двигателями, набрал скорость, немного скорректировал курс и устремился навстречу чужой эскадре. По инерции, естественно — быть обнаруженным раньше времени в планы Ломакина не входило.

— Товарищ капитан первого ранга…

— Что? — Ломакин повернулся, окинул взглядом вестового… Не по уставу Конфедерации обращается, конечно, однако на своей планете и на своих кораблях допустимы определенные вольности, высоким начальством не одобряемые. — Говори, только быстро.

— Время завтракать…

— А-а, — немного расслабился каперанг и посмотрел на часы. Действительно, восемь утра по общепланетному. Это он, выходит, без сна уже почти сутки. — Ладно, давай…

Одна из привилегий командира — персональный вестовой, у остальных ничего подобного не предусмотрено. Не столь уж и велик крейсер, чтобы таскать еще и этот груз. Большинство капитанов отказываются и от этого, но Ломакин, успев пробежать по всем ступеням корабельной иерархии, от простого матроса до командира звездолета, ценил комфорт в любом его проявлении. А потому, сдав вахту старпому, немедленно направился к себе в каюту. У него, если верить расчетам, оставалось не менее семи часов до встречи с кораблями вероятного противника. Время это следовало потратить с толком. В смысле, поесть и хоть немного поспать. Здоровье — оно не железное, и во время боя на мостике должен находиться бодрый, уверенный в себе человек, а не едва держащаяся на ногах от усталости развалина. Так что в каюту, на скорую руку принять душ — и выйти как раз к моменту, когда на столе уже исходит паром каша (британцы со своей овсянкой гении!), блестят коричневыми боками аккуратно обжаренные тосты, благоухает свежесваренный кофе… Чем не повод любить свою работу?

Ломакин сел, аккуратно, можно сказать, благоговейно взял стоящую тут же бутылку, посмотрел на этикетку:

— Вот так. Распитие с утра рома делает вас не алкоголиком, а пиратом.

С этими словами он налил в высокий прозрачный стакан ровно сто граммов темной жидкости и одним духом выпил. Вновь посмотрел на бутылку, на этот раз с тоской, но повторять не стал. Выпить Ломакин любил, из-за этого, в принципе, и не сделал толком карьеру, зависнув перед пенсией на старом крейсере, но, когда требовалось, умел держать в узде свои желания. Сейчас был как раз такой случай, и командир «Каспия» принялся за завтрак, швыряя в рот еду, будто дрова в топку…

Встреча с незваными гостями произошла точно по расписанию. Штурман крейсера еще раз подтвердил свою квалификацию — на радарах дальнего обнаружения чужие корабли появились лишь на минуту позже расчетного времени. Для таких дистанций, да еще когда скорость твоих визави определяется ну очень приблизительно, это как снайперский выстрел. Высший пилотаж, иначе и не назовешь.

Теперь информация полилась на крейсер сплошным потоком. Если раньше приходилось пользоваться мощными, но грубыми радарами планетарного и орбитального базирования, то сейчас крейсер смог использовать собственную аппаратуру, ретранслируя данные на Урал. А уж там аналитики могли обрабатывать ее хоть до посинения, Ломакину их выводы не очень-то и требовались. Данных собственного информационного центра крейсера было вполне достаточно, чтобы понять, с кем его свело изменчивое военное счастье.

Итак, не восточники, как и предполагал Ломакин. В штабах могут думать, что хотят, но он, старый космический волк, хорошо знал, что у этих узкоглазых есть одна общая черта. Кто бы ни командовал их эскадрами, он всегда очень тщательно подойдет к планированию операции. И уж штурмана, хорошо знающего навигационные условия в конкретной системе, они всяко найдут. Не своего — так пленного, или со стороны наймут — космос велик и найти в нем можно кого угодно. Не говоря уже о том, что до войны корабли восточников были здесь частыми гостями, и ознакомиться с нюансами проводки кораблей им труда не составляло.

Где уж они шляются, Ломакин не знал и знать не хотел. Пускай хоть сдохнут — воздух будет чище. Ну а сюда явились те, кто решил погреть руки у чужого огня. И, кстати, имел на то неплохие шансы.

Корабли, приближающиеся к Уралу, нельзя было назвать совсем уж барахлом, но и откровением кораблестроительной мысли они не были. Не менее восьми линкоров, с десяток тяжелых крейсеров, пара авианосцев. В основном производства Конфедерации, но попадались среди них и корабли восточников и — вот номер — гробы, сошедшие со стапелей Индийского Союза. Объединяло их всех одно — в нормальных флотах такие корабли еще не списываются, но уже выводятся в резерв, заменяясь более современными. Или, как вариант, распродаются, что сейчас и наблюдалось.

Интересно, кто ведет эти звездолеты? Увы, на такой ответ радары ответа не давали, и Ломакину оставалось лишь гадать, с кем ему, возможно, очень скоро предстоит драться. Факт тот, что это какое-то из небольших государств — именно они скупают подобные корабли. Совсем уж мелочь, состоящая из единственной, не самой развитой планеты, имеет на вооружении то, что нормальные страны раздают задаром, лишь бы не возиться с утилизацией. Дескать, прими, убоже, что нам не гоже. То же, что видел сейчас Ломакин, покупают страны с амбициями, увесистым кошельком, но слабой промышленной и научно-технологической базой. И кандидатов на роль агрессора было более чем достаточно.

Еще месяц назад при виде этой армады Ломакин лишь скривил бы презрительно губы. Увы, сейчас расклады были совсем иными. Старье-старье, но его много, и если чужие корабли доберутся до планеты, то попросту задавят обороняющихся числом. Однако до этого момента еще было время, и использовать его надо было с умом.

А данные продолжали поступать. Главный оператор тактических систем, двухметровый здоровяк, густо татуированные плечи которого, казалось, готовы были порвать комбинезон, уже побагровел от натуги. Его гладко выбритая, похожая на бильярдный шар голова покрылась мелкими капельками пота. Тем не менее, он успевал обрабатывать информацию, и благодаря мозгам, скрытым в этой идеально круглой башке, Ломакин владел обстановкой. Насколько это в человеческих силах, разумеется.

Эскадра шла в классическом походном ордере — ядро из тяжелых кораблей, со всех сторон окруженных эскортом. Корветы и эсминцы уберегут от мелких неприятностей, а навстречу серьезному противнику успеют развернуться основные силы, благо зона охвата радарами повышается вдвое, и за счет расположения кораблей, и потому, что каждый обшаривает направленным лучом свой, узкий сектор пространства. Будь на этих кораблях аппаратура, стоящая на вооружении великих держав, «Каспий» уже давно обнаружили бы. Ну, скорее всего обнаружили — к хорошей технике нужны классные операторы, а с этим у небольших стран дело традиционно обстояло туго. Однако, судя по тому, что эскадра никак не реагировала на присутствие крейсера, дураков, продающих варварам новую технику, на сей раз не нашлось.

Ломакин усмехнулся. В принципе, сработал один из вариантов, предсказанных аналитиками. Не самый, как они считали, вероятный, однако как раз это непринципиально. Главное, на такой случай имеется соответствующая домашняя заготовка, и задача Ломакина — воплотить ее в жизнь. Самому воплотить, а не просто запустить тактический компьютер.

Повинуясь команде, вперед выдвинулись оба сопровождающих «Каспий» фрегата. Эти корабли были куда современней крейсера, а значит, помимо прочего и малозаметнее во всех диапазонах. Сейчас они не торопясь шли на сближение с противником, в то время как флагман, ловко отработав двигателями, описал гигантскую дугу и лег на курс, параллельный эскадре, но заметно ее опережая. Его задача была сейчас как у того засадного полка в Куликовской битве — не выдать свое присутствие раньше времени. Соответственно, все эволюции совершались крайне осторожно и вне пределов досягаемости вражеских радаров. Ломакин надеялся, что все у него получилось, но так это или нет, мог показать только бой. Который, надо сказать, не преминул начаться.

Противник заметил фрегаты лишь когда они уже начали ракетную атаку. Небольшие корабли дальнего радиуса, фрегаты могли дать лишь один залп, но очень мощный. Выпустив разом весь запас ракет, они оставались фактически лишь с легким артиллерийским вооружением, однако драться против серьезного противника в их задачу не входило. Не под это их проектировали, и тактика применения планировалась соответствующая. Залп — и корабли, развернувшись, устремились прочь.

В стане врага было отмечено замешательство, которое длилось секунд пятнадцать, не более. Непозволительная роскошь — за это время ракеты успевают пройти часть пути без организованного противодействия. Потом, естественно, все начинают суетиться, плотность огня становится запредельной, однако и бестолковой. Стая «умных» ракет, обмениваясь информацией, образовала нечто вроде псевдомозга, который моментально нашел в этом хаосе практически безопасные коридоры. В них ракеты и устремились. До цели, конечно, добрались не все, но даже и уменьшившись числом втрое, урон они нанесли ощутимый.

Первым под удар угодил корвет проекта 641. Достаточно старый корабль, современник «Каспия», построенный на одних с ним верфях. Судьба изменчива, и когда-то этот корвет продали. Их вообще много строили на экспорт — сбалансированные и недорогие, эти кораблики пользовались спросом, так что встретить их можно было где угодно. Сейчас круг замкнулся, четыре корвета пришли в родную систему в составе вражеской эскадры, и символично, что один из них стал первой жертвой начавшегося сражения. Слабенькое силовое поле, не предназначенное для противодействия современным боеприпасам, не выдержало взрыва мегатонной боеголовки, а следующая ракета просто разнесла оставшийся беззащитным корабль на атомы. Первая жертва сегодня, но далеко не последняя.

Уничтоженный корабль — это не только увесистая плюха, но и дыра в противоракетной обороне эскадры. Она, конечно, легко затыкается перераспределением конфигурации залпа соседних в строю кораблей, но мгновенно это не происходит, и стая ракет прорвалась сквозь огонь зениток, мгновенно рассыпавшись на группы и атаковав сразу несколько кораблей.

На сей раз, псевдомозг выбрал цели посерьезнее, чем старый корвет. Крейсер типа «Индианаполис» был атакован сразу тридцатью ракетами. Дюжину ему удалось сбить, но остальные достигли цели. Когда погасли вспышки взрывов, на месте корабля не осталось ничего. Вообще ничего.

А вот брат-близнец крейсера сумел отбиться, хотя и потерял защитное поле. Группа, атаковавшая его, оказалась меньше, а заградительный огонь плотнее. Корабль отбивался до конца, и даже когда погасла защита, экипаж не ударился в панику. И результат вышел соответствующий — последнюю ракету сбили буквально в паре сотен метров от корпуса корабля, на долю секунды опередив ее взрыватель. Корабль остался в строю.

Зато эсминец типа «Мицуки» отразить атаку не смог. Ракета, взорвавшись, немного не дойдя до его корпуса, переломила звездолет пополам. Та же участь постигла еще один эсминец неопознанного типа. Последнее, кстати, и неудивительно — после кустарных модернизаций внешний вид кораблей часто изменяется до неузнаваемости. Эсминец дрался до конца, но взрыв ракеты буквально испарил носовую часть корпуса. При таком повреждении у находящихся в корме оставались еще невеликие шансы уцелеть, но сам корабль был теперь полностью небоеспособен, и даже восстановлению не подлежал.

Еще три корабля, эсминец и два фрегата, получили серьезные, но не фатальные повреждения, и на том первый успех эскадры Ломакина закончился. Как обычно, лучше, чем могло бы быть, но хуже, чем хотелось бы, цинично подумал каперанг, и без особых эмоций продолжил наблюдение за противником.

Откровенно говоря, самым лучшим для него раскладом было бы, если б вражеские корабли, пылая праведным гневом, погнались за возмутителями спокойствия. Увы, такого подарка никто Ломакину делать не собирался. Кто бы ни стоял во главе эскадры вторжения, он прекрасно понимал и преимущество уральских корветов в ускорении, и тот факт, что пока его корабли отбивали ракетную атаку, беспорядочно маневрировали, а потом восстанавливали строй, возмутители спокойствия получили неплохую фору во времени. Так что никакой погони организовано не было, и эскадра продолжила идти прежним курсом.

Ну что же, Ломакин философски пожал плечами. Значит, наступало время для второго акта марлезонского балета. Куда более сложного, опасного и призванного убедить противника, что, во-первых, за фрегатами нет никакой группы поддержки, а во-вторых, что догнать их будет вполне по силам. И легкие корабли развернулись, ложась на обратный курс.

На этот раз не было лихого кавалерийского наскока и могучего ракетного залпа. Фрегаты приблизились к вражеской эскадре с кормовых углов и открыли огонь, абсолютно неэффективный из-за слабости их орудий. Однако же, попадали — на силовых полях чужих кораблей, принявших на себя удар, отчетливо заметны были энергетические всплески. И, естественно, такое хамство не могло остаться без внимания.

Противник начал отвечать, причем довольно активно. Не ракетами, естественно — попасть в небольшую, крайне маневренную цель устаревшим оружием сложно. Однако фрегаты сейчас находились в пределах досягаемости орудий главного и среднего калибра, и те открыли плотный огонь. Чего, собственно, на фрегатах и добивались.

Сейчас команды этих кораблей, фактически подставляясь под огонь противника, решали сразу две задачи. Во-первых, получали и передавали на крейсер информацию о характеристиках вооружения противника, а во-вторых, старались его раздразнить. И то и другое у них получилось — когда после очередного попадания защита одного из фрегатов потухла, а сам он, оставляя за собой густой хвост газа, стал отклоняться от курса, четыре эсминца начали маневр сближения, чтобы добить подранка.

Интересно, что бы сказали командиры эсминцев, знай они, что защита фрегата в полном порядке и ее просто выключили, а сброс воздуха производится через открытый люк. Однако в подобные тонкости их никто посвящать не собирался. Один из фрегатов отвернул и начал быстро ускоряться, его «поврежденный» собрат сделал то же самое, но с заметным опозданием, да и ускорялся не так интенсивно. В общем, эсминцы медленно, но верно его настигали.

Экипаж фрегата «Полюс» очень рисковал. Бодаться с эсминцами, пускай даже устаревшими, занятие бесперспективное — любой из них превосходил фрегат по массе покоя, мощности огня и эффективности силовой защиты, а уж вчетвером… Тем не менее, командир «Полюса» упорно изображал раненую утку, и делал это столь мастерски, что противник не замечал подвоха ровно до того момента, как эсминцы влетели прямо в распахнутые объятия ожидающего их крейсера. А уж тот своего не упустил!

Если вы встретили в лесу медведя, клещей можно уже не бояться. Именно это сейчас и произошло — сразу после того, как «Каспий» отсалютовал эсминцам в упор бортовым залпом, они сразу же бросили преследование и начали маневр уклонения. Втроем — четвертый, превратившийся в мертвую, раскаленную докрасна, истекающую газом развалину, продолжал следовать прежним курсом, с большой долей вероятности через пару недель выводящим его за пределы системы. Впрочем, это никому уже не было интересно, поскольку все занялись куда более увлекательными делами.

Один из эсминцев успел отвернуть. Какие чудеса творили его рулевые и механики, так и осталось тайной, но он, разворачиваясь, ухитрился пройти по той грани, за которой люди превращаются в кровавый фарш от перегрузок. Наверняка кто-то на его борту погиб и покалечился, но, судя по тому, что звездолет сохранил управление, перегрузки удержались в пределах допустимого. Форсируя двигатели, корабль заложил широкую дугу и проскочил мимо «Каспия». Через несколько минут его двигатели выйдут из строя, но это будет потом, а пока что, выжигая их, корабль стремился выйти из-под обстрела. Единственный залп, который по нему дали, пропал втуне — артиллеристы крейсера просто не ожидали от противника такой прыти и не смогли рассчитать нужную поправку.

Зато на двух других эсминцах они отыгрались по полной. Их командиры делали маневр уклонения так, как предписано тактическими наставлениями, и в результате не смогли уклониться от опасной встречи. В результате головной корабль словил не меньше двух десятков попаданий и развалился на части. К счастью для экипажа последнего эсминца, артиллеристы «Каспия» увлеклись и слишком поздно обратили на него внимание. Заработав несколько пробоин, с погасшим полем, он все-таки сумел развернуться и из последних сил тянул к эскадре.

Настало время Ломакина сдерживать своих людей. Догнать и расстрелять покалеченный эсминец не проблема, но ему требовалась не мелкая победа. Задачей Ломакина было заставить противника на все наплевать и погнаться за собой. Именно поэтому он и повел «Каспий» с ускорением, лишь незначительно превышающим возможности подбитого эсминца. Пускай враг увидит перед собой тихохода, которого можно легко догнать, но притом вооруженного достаточно, чтобы огрызнуться. Тогда есть шанс, что он погонится за «Каспием» всеми силами.

Так и получилось. Видя опасность, угрожающую эсминцу, вражеский адмирал развернул навстречу крейсеру основные силы. Настала очередь Ломакина разворачивать свой корабль на грани фола, так, чтобы трезвый расчет у противника сменился азартом охоты. А для этого надо было создать у врага впечатление, что вот-вот, еще немного, еще чуть-чуть, и они догонят старый крейсер. А пока…

На развороте «Каспий» выпустил все ракеты, которые могли дотянуться до противника, и дважды добился результата. Никого не угробил, правда, но изрядно повредил тяжелый крейсер и сделал дыру в скуле вражеского линкора. Сам тоже поймал несколько попаданий, но силовое поле выдержало, и крейсер, пальнув напоследок из кормовых башен, ринулся наутек.

Откровенно говоря, Ломакину было немного обидно. Его крейсер, пускай и старый, но капитально перестроенный и оснащенный едва ли не лучшим из того, что мог дать военно-промышленный комплекс Урала, был способен справиться с любым кораблем преследователей, исключая разве что линкоры. Да и от линкора отбиться шансы имелись. Но когда за тобой несется вот такая, быстро теряющая строй и превращающаяся в беспорядочную кучу, толпа… Один в поле не воин, и этим все сказано. Приходилось драпать вслед за благоразумно свалившими фрегатами, но при этом не отрываться от противника. Удрать, оставив их далеко за кормой, не проблема, вот только операцию тогда можно считать проваленной.

Все душевные муки каперанга были компенсированы три часа спустя, когда нестройная толпа, в которую превратилась вражеская эскадра, со всего маху влетела в минное поле. Сохрани они строй — и последствия вряд ли оказались бы катастрофическими. Первыми приняли бы на себя удар легкие корабли эскорта — в принципе, защитить главные силы флота, пускай и ценой собственной жизни, является одной из их задач. Однако сейчас, в азарте погони, вперед вырвались крейсера и эсминцы, поголовью которых и был нанесен сегодня жуткий ущерб. От практически одновременного залпа нескольких сотен ракет в упор защититься невозможно, и пускай они слабее тех, которые несут корабли, приятного все равно мало. Космос вспыхнул!

Сколько всего кораблей погибло в огненной ловушке, подсчитать уральцам так и не удалось. Вдобавок, в образовавшуюся кучу-малу дали залп успевшие погрузить боекомплект с корабля снабжения фрегаты, да и «Каспий» добавил огонька. И Ломакин, с выражением мрачного торжества на лице наблюдающий развернувшуюся перед ним картину локального апокалипсиса, лишь хмыкнул:

— Ну что же, господа-товарищи, я вас поздравляю — мы сегодня славно поработали. Курс на базу.

И вновь замер перед обзорным экраном, скрестив руки на груди и словно изображая Дарта Вейдера, любимого героя своего детства. Получалось… реалистично.

Откровенно говоря, он был не совсем доволен. Еще бы пару-тройку кораблей, пускай даже и эсминцев, но с полным боекомплектом, и флот противника можно было бы, пользуясь моментом, помножить на ноль. Ну, или хотя бы выбить легкие корабли, без которых гиганты-линкоры много не навоюют. Увы, но эсминцы командование, не слишком верящее в успех операции, придержало, и сейчас это выходило боком. «Каспий» же и фрегаты, расстреляв все ракеты, практически исчерпали возможности к активным действиям, а транспорт снабжения, как и полагалось по диспозиции, ушел подальше от места боя и направлялся к родной планете. Осторожность стала ошибкой… Вдобавок, крейсер все же получил на этапе погони серьезные повреждения. Не фатальные, конечно, однако дальше воевать не получится, и потому им приходилось возвращаться к планете и надеяться, что напуганный враг отступит. Ну а не отступит… Что же, пару дней они в любом случае выиграли.