Голоса костров. Пепел

Михаил Николенко (2025)

Целое поколение выросло на руинах старого мира. В размеренной и понятной жизни у каждого есть своя роль, свое дело и свое будущее. Но что делать, когда все твои представления и мечты рушит внезапное появление представителя Диких. Тех самых Диких, о которых в детстве тебе рассказывали страшные сказки.

Глава 3

— Я думал поболее будет, — человек в мантии не отрывал взгляда от небольшого свертка на своей ладони.

— Остальное после. Ты же меня знаешь, — прокомментировал брат Сергей.

Второй брат заложил сверток за пазуху.

— Быть.

— Быть, — ответил Сергей и, дождавшись, когда собеседник потеряется из виду среди деревьев, спешным шагом направился к усадьбе по натоптанным дорожкам сада.

На самом краю сада он замедлился, чтобы не шуметь, и пригнулся, чтобы спрятаться за подстриженным шиповником.

Трое мальчишек лет десяти на вид играли в ножички сразу за углом усадьбы.

— Этому вас на уроках учат? — из-за кустов спросил мужчина серьезным тоном и выпрямившись подошел в плотную к растерявшимся детям.

— Нет, но…

— Сильно бросаешь, подкручивать надо. Не плечом, а пальцами. Кисть наклоняй. Вот так, — жестами он показал как. — Понял? Давай нож еще раз покажу.

— Понял, наверное.

— И штаны подтяните, а то в братство не возьмут.

Из-за угла брат осмотрел расчерченную мелом брусчатую площадь, по которой под надзором Катерины играли дети помладше.

Она окликнула Дашу по имени, позвала ее жестами и, присев перед девочкой на корточки, строго отчитала. После чего поправила повязанный на детскую голову платок и отправила к остальным малышам.

В паре метров от нее стоял, упершись спиной о стену, писарь Саша. Он рассматривал, как утренний свежий ветер обдувает сарафан Кати и подчеркивает ее девичью стройность. Иногда она заправляла выпадающие волосы в свою косынку и поглядывала в сторону юноши.

Писарь заметно улыбался и со всей возложенной на него ответственностью учителя отвечал на вопросы надоедливого краснощекого Вадика.

— А если у меня живот заболит на работу можно не ходить?

— Нет, надо работать. И лечиться сразу на работе.

— А если сильно заболит?

— И если сильно заболит, надо работать.

— А если, — мальчик зажмурил глаз и посмотрел в лицо взрослого, — Если… э… если я травником буду?

— Ну, если травником будешь, то и живот не заболит.

— А если…

— Вадим, — строго перебил мальчика появившийся за его спиной брат Сергей. — Можно я дядю Сашу заберу?

— Э… — мальчик не ожидал что к нему обратится кто-то из братства. — Да!

— Спасибо тебе большое. Дуй к остальным.

— Там скучно и бегать надо.

— Вадим, не наглей! — повелительно сказал писарь.

Мужчины дождались, пока мальчик, прищурив левый глаз, осмотрел их снизу вверх и нехотя направился к остальным детям.

— Спасибо, брат. Выручил.

— Поручение от Михаила. Тебе надо дикому территорию показать.

— Зачем?

— Без вопросов, — заученно ответил человек в мантии. — Давай уже дуй к лестнице. Давай. Эй! Сумку забыл.

— А что показывать? — Саша вернулся к стене и поднял свою сумку.

— Все показывай! Не жалко.

— И сколько по времени? — уточнил писарь.

— Пока не надоест.

Юноша помчался вокруг здания, пока у одного из выходов не встретил зевающего охранника и дикаря.

— Наслаждайся, — буркнул Виталий и, хлопнув по плечу Сашу, добавил: — Я слежу, если что.

— Вы теперь без охраны перемещаетесь? — писарь обратился к пленнику спустя несколько метров и немного огляделся.

— Я же гость теперь. Давай на ты.

— Хорошо. Я только не понимаю, что показывать надо.

— Пройдемся. Я тебе сам скажу, что мне интересно. Усадьба века, наверное, девятнадцатого?

— Да, середина. Тут музей, говорят, был.

Они спускались по белым каменным ступеням резной лестницы с тремя поворотами на первую смотровую площадку. Перед ними открывался хороший вид на слепящую бликами реку и широкую песочную береговую полосу, местами сильно поросшую камышом.

— Это амбар вообще-то, но тут у нас скотники живут. И скотина тут же зимой. Видите…

— Видишь.

— Да, извини. Видишь, труба торчит широкая, у них печь сохранилась русская. И вот бараки, тут у нас прочие профессии обитают. В этом кухарка, учителя, травники…

— И писари? — перебил его гость.

— Нет. Мы с братом Сергеем в корпусе. В самой усадьбе.

— Понятно. А зачем в амбаре русская печь?

— Ну амбар мы пару лет назад собрали, так там изба стояла из срубов, — Саша посмотрел на морщинистое худое лицо Кирилла. — Но сгорела.

— А это что? — дикарь указал на двухэтажную беленую постройку.

— Столовая. Трапезная была когда-то, так мы ее и оборудовали обратно. Там, с другой стороны, табличка музейная так и висит над дверью. А напротив баня. Отсюда не видно. И сенник вон там.

— А кролики, значит, тоже там?

— Да, верно! Весь скот там и курятник. Доброе утро! — Александр поприветствовал проходящего мимо брата Михаила, который неприязненно осмотрел дикаря в дневном свете и буркнув что-то невнятное продолжил подниматься вверх. — Ну вот, собственно, и все. Берег справа там ничего такого, собаки немного дальше.

— Ага, — Кирилл почесал бороду. — То есть, стены только там ближе к дороге. Ворота хоть закрываются?

— Не знаю, вряд ли. Как-то незачем было.

— Колодец один сверху и все?

— Для питья бы хватает. Тут и внизу река чистая и родник небольшой ближе к лесу.

Дикаря отвлек дёргающий за нервы рваный скрежет металла о камень. Звук шел из одного из неказистых малых сараев, собранных из нетесаных бревен, местами обмазанных глиной.

— Посмотрим? — спросил он и, легко перебирая ногами, поспешил на нижний двор.

Заглянув сарайчик, в Кир слегка улыбнулся, разглядывая, как налысо бритый средних лет мужчина медленно водил тяпкой по каменному точильному кругу, насаженному на ось прялки.

— Здорово придумал!

Мужчина бросил работу.

— Че?

— Доброе утро, дядь Леш! — поприветствовал мужчину подоспевший писарь.

— Доброе. Так че надо-то? — дядя Леша внимательно рассматривал прочное одеяние дикаря, собранное из разноразмерных лоскутов грубовыделанных шкур и обрывков ткани.

— Брат Владимир приказал территорию показать, — Саша немного замешкался, подбирая слово, — гостю.

— Понятно. Ну так показывай! Меня какого вы трогаете?

— Хорошего дня, извини, — с виноватой улыбкой попрощался писарь и позвал за собой дикого. — Давай, я виды покажу.

— Виды не надо. Я сам посмотрю.

Кирилл медленно шел по дорожкам между постройками, покачивал столбы для факелов, подмигивал изредка попадавшимся ему по пути женщинам и открыто улыбался, встречая на себе оценивающие взгляды мужчин.

— Одежду, я так понимаю, по наследству передаете?

— Что-то типа того. Ну это летом все непонятные, а зимой у нас красиво: у всех шапки, варежки и шубы.

— Кроличьи?

— А как ты догадался? — юноша несколько секунд подождал ответа и продолжил: — Дальше пасека и поле. Там смотреть нечего. Вот так и живем.

— Понятно. Спасибо. Я так смотрю, строили, строили коммунизм и построили. А ты чем занимаешься?

— Пишу, считаю, веду учет. Писарь. Все.

— И всех знаешь и кто — чем занят тоже.

— Ну да.

— Полезный ты человек, — дикарь принялся расчесывать бороду, глядя на воду. — Посидим? Подумать надо.

— Пожалуйста. У меня других распоряжений не было.

Александр посматривал на местами сплетенные в тонкие аккуратные косички волосы дикого, на его неровно обрезанную неухоженную бороду и грубыми нитями прошитые лисьи шкуры, которыми были укрыты его потрепанные, но крепкие ботинки на высокой подошве. При всей неопрятности его одежды чувствовалась женская рука.

— Хорошие башмаки.

— Да, хорошие, — медленно, не отрывая взгляда от воды, проговорил Кир. — У тебя такие же будут.

— Откуда? — писарь коротко взглянул на свои перешитые несколько раз тряпичные кеды.

— Заработаешь. Калмык совсем плохой. Давно кашляет? — гость повернулся в сторону юноши и уточнил: — Володька.

— Да, уже больше года примерно. С зимы сильнее начал. Тогда все кашляли. Братья обряды проводили, молились. Тяжелая зима была, многие тогда ушли.

— Куда?

— Умерли.

— Плохо. Приказ где хранишь?

— С собой.

— С собой — это правильно. Не заиграй.

Кир сложил руки за головой и откинулся на спину.

— У вас зима как прошла?

— Нормально прошла, как обычно, со снегом, — дикий повернул голову вбок. — Как вы нас называете?

— Дикими, — писарь немного покраснел.

— Дикие? Неплохо. Кто придумал?

— Все не наши — дикие. Всегда так называли.

— Всегда?

— Я с детства помню.

— Сказки детям про нас рассказываете?

— Ну, да, а вы откуда знаете?

— Ты.

— Да, извини. Так откуда?

Кирилл недолго улыбался, почесывая бороду.

— Угадал. Поднимайся давай, тебя уже ищут.

— Кто?

— Сейчас увидишь.

Тяжело стуча толстой подошвой ботинок в заклепках, из-за стены барака показался Виталий.

— Стоять! — прокричал он, направляя на сидевших на берегу обрез.

— Так встать или не двигаться? — не отрывая головы от земли, ответил дикарь.

— Встать и передо мной к усадьбе. — возбужденно проговаривал охранник. — И без резких движений.

— Виталь, что случилось? — писарь аккуратно отряхнул свой комбинезон.

— Тебе лучше знать, собака! Давай, пошли, пошли. И не говорить.

— Так кто нужен?

— Заткнись, Письмо! Кому сказал?

— Письмо? — засмеялся гость и медленно встал возле юноши. — А тебя здесь любят.

— Молчать, кому сказал!

Побросав свою работу, из строений с полным недоумением выглядывали местные, но, проводив взглядом неспешно двигающийся к лестнице конвой, возвращались к своим делам. Только Дядя Леша, закончив отбивать молотком косу, перебросил свою черную мантию через плечо и прихрамывая побрел к усадьбе.

Охранник сопроводил писаря и дикого в просторную гостевую комнату с длинным лакированным столом в центре. Почти все стулья за ним были заняты.

На главном кресле восседал брат Михаил.

— Володьку где потеряли? — осмотревшись спросил Кирилл.

Виталий как по команде ударил наглого гостя по ногам сзади и тут же приставил обрез к его взлохмаченной голове.

— Молчать!

— Кто его манерам учил? — немного кряхтя, бросил вчерашний пленник в сторону братьев.

— Лучше молчать, — прошептал ему писарь.

— Да нет, Александр, тебе лучше бы говорить, — непривычно фамильярно произнес брат Сергей.

— О чем?

— Дерзишь, юноша, — надменно ответил Сергей и кивнул охраннику.

Тот сразу же повторил свой излюбленный опускающий людей на колени удар по ногам, так что Письмо упал и выронил сумку, из которой по истертому полу покатились карандаши.

— Правда, лучше молчать, — засмеялся Кирилл, за что получил еще один удар тяжелым ботинком. На этот раз в область живота.

Дверь скрипнула. Вошел запыхавшийся дядя Леша. Он коротко оценил обстановку и, на ходу натягивая на себя мантию, побрел к столу, обступая разбросанные карандаши. Выбрав первое попавшееся свободное место, присел.

Братство молчало.

— Алесандр, — вновь заговорил брат Сергей, — есть свидетель, что ты перед рассветом входил в комнату старшего, а сейчас брат Владимир мертв. Судя по всему задушен. Ночью тебя не было, я — свидетель.

— Это не я, — почти что прокричал раскрасневшийся юноша.

— Как неожиданно, — не сдерживая улыбки, прокомментировал старший писарь. — А я говорю, что ты. И люди говорят, что ты. Все терся вокруг последнее время — втирался в доверие.

— Братья, а зачем ему? — перебил его брат Алексей.

— Леш, не мешай, — сухо проговорил брат Михаил.

Дядя Леша откинулся на стуле и, стерев пот с лица, обтер руки о мантию.

— Мне незачем, — молодой писарь заговорил плавающим от волнения голосом. — Правда незачем.

— Расшатать! — громко заявил Михаил. — Расшатать и попытаться влезть в братство. Всех знаешь, все знаешь, учет ведешь. Кстати, по учету тоже вопросы есть. Так ведь, Сереж? Но уже не до этого. Костер, Саш. Только Костер. Правила ты знаешь.

— Извините, но… — Саша тяжело дышал, его глаза не стояли на месте не секунды, он испуганно пытался подобрать слова.

— Бумажку дай, — спокойно посоветовал дикий.

— Да. Вот смотрите, мне незачем, — Саша расстегнул нагрудный карман комбинезона и достал смятый лист бумаги.

— Я возьму, — брат Михаил со скрипом отодвинул кресло старшего и подошел к писарю. Взял в руки лист, прочел и, не сворачивая его, вернулся за стол.

— Интересная бумага, — он протянул ее старшему писарю.

— Очень интересная, но ничего не меняет, — Сергей бегло прочел текст и засунул лист себе в карман. — Может даже дополняет. Выход один — костер. Быть!

— Быть! — почти одновременно проговорили несколько человек в капюшонах.

— Братья, извините, а что охрану снимали от Володи?

— Да, за дикарем смотрели, — напряженно отозвался Михаил.

— А сегодня сразу гулять отпустили? Интересные дела, Миш, — ехидно заметил рыбак, — Так еще травница должна была дежурить. Верно? Или тоже отпустили.

— Отпросилась она. Устала. Две ночи на карауле, — затараторил Сергей, но, тяжело выдохнув, успокоился и продолжил: — Ты к чему клонишь?

— Да так, Сереж, — Алексей вглядывался в лица всех сидевших за столом, пока не встретил тяжелый взгляд брата Михаила, — всех отпустили, все пропустили? Значит и травницу на костер и тебя, Сереж, на костер, как старшего. И по охране, тоже самое. Тебя, Миш, — на костер. Правила же. Бездействие — костер. Так ведь, братья?

Тишина нависла над столом. Михаил начал постукивать по столешнице пальцами, раздраженно поглядывая на рыбака.

Тот уткнулся взглядом в стол и, казалось, старался не моргать.

— Чего протокол свой бросил? — обратился к старшему писарю рыбак, прислонившись к столу.

— Пиши, Сереж! — сухо произнес брат Михаил.

— Вот это дело, — Алексей снова откинулся на стуле и дождавшись, когда брат Сергей закончит писать, добавил с откровенной ухмылкой: — Быть?

Братство не издало ни звука.

Писарь, закусив губу, поочередно всматривался в лица всех собравшихся.

— А у вас здесь интересно, — шепнул дикарь юноше.

— Так, мужики, смотрите, — уже серьезно начал говорить рыбак. — Если по правилам так, нам костер на пятерых, хотя нет, с Володькой на шестерых разводить. Еще свидетеля вашего посмотреть, кто такой. Может он Вовку и того?

— Не может быть. Проверенная информация, — заговорил кто-то из братьев.

— Ну не может, так не может. Рыбу с утра все ели? — Алексей подождал, пока все удивленно переглянутся от неожиданного вопроса.

— Причем здесь завтрак? — писарь Сергей ударил ладонью об стол.

— Да при том, что рыбу выгружать мне помогал Саша. Еще по темному. А попозже, аккурат в рассвет, они с Валюхой на кухне сидели ее чистили, пока я цикорий пил. Так что свидетелей, что это не Сашка, — он начал загибать пальцы, — я, Валя и все, кто рыбу ел.

— По-твоему старший сам помер? — спросил брат Сергей.

— Сашка точно не помогал.

— Тогда сооруди костер на вечер, пожалуйста. Володю проводим. Все расходимся. Быть! — завершил собрание брат Михаил.

— Быть, — повторили за ним все присутствующие в помещении, кроме дикаря.

Рыбак встал со стула и стянул с себя мантию.