Шесть извилин под фуражкой

Михаил Серегин

Учебный процесс в школе милиции под угрозой! Похищен любимый преподаватель, да еще и в день своего рождения. И, кажется, ему грозит смертельная опасность! Наши доблестные курсанты, конечно же, не могут допустить подобного безобразия. Смелые менты не пожалеют сил, чтобы найти и спасти любимого преподавателя и наказать злоумышленника.

ГЛАВА 1

Вечер был настолько теплым и приятным, что казалось, будто на дворе и не конец августа вовсе, а по меньшей мере начало июня. Курсанту школы милиции Федору Ганге такая погода очень нравилась. Он вообще любил тепло, солнце, запах трав и цветов. Вероятно, это говорили в нем гены его отца, гражданина какой-то африканской страны Мамадума Ганги, которого, правда, Федя еще ни разу в своей жизни не видел. Приятный ветерок обдувал все, что попадалось на пути. Где-то в ветвях деревьев истошно орал кот, неизвестно как попавший туда. Но даже эти вопли, несомненно, нравились Феде.

Он слушал их с таким упоением, с каким слушают африканцы крики обезьян. Но тут вопли прекратились, и Ганга услышал странный звук где-то наверху. Курсант немедленно задрал голову и увидел, как на него, раскинув лапы в стороны, словно степной орел, летит тот самый кот, который всего несколько секунд назад возвещал всем окружающим о своем готовящемся подвиге. Возможно, прекрасный вечерок настолько воодушевил бедного зверя, что тот вообразил себя птицей, только при этом забыл, что, как говорится, рожденный ползать, летать не сможет, вот теперь и расплачивался за свое вольнодумство. Федя едва успел отпрыгнуть, а кот, шмякнувшись на траву и ничуть при этом не пострадав, деловито поднялся, отряхнулся, кинул презрительный взгляд на курсанта и зашагал прочь. Ганга только плечами пожал и продолжил свой путь.

Начинало смеркаться. Во дворе зюзюкинской школы милиции было тихо, в зданиях учебных корпусов не виднелось ни одного окна, в котором горел бы свет. Однако это никак не относилось к школьному общежитию, где в этот вечер электричество жгли нещадно к великому огорчению и отчаянию местного завхоза. Только вот поделать он ничего не мог, потому что вечер-то был необычный. Завтра должно состояться торжественное построение в честь начала нового учебного года, вот и готовились курсанты к этому незаурядному событию. Правда, событие не такое уж и заурядное — в школе милиции каждый год проходили такие построения, но все же и не повседневное.

Школа милиции в провинциальном, не очень маленьком, но и не очень большом городке Зюзюкинске и его окрестностях числилась чуть ли не самым престижным учебным заведением, поступить в которое считалось большой удачей. Однако далеко не всем желающим это удавалось — вступительные экзамены были наисложнейшими. Но вот те счастливчики, которым удавалось с честью выполнить все задания и пройти по конкурсу, с гордостью принимали почетную обязанность называться курсантами. В этот вечер более пятидесяти желторотых новобранцев-первокурсников, сидя в своих комнатушках, наглаживали только что выданную им форму курсантов, начищали до блеска пряжки, пуговицы и ботинки — в общем, делали все возможное, чтобы не ударить в грязь лицом на завтрашнем построении.

Гангу эти проблемы не волновали, ведь он уже был второкурсником. Парадная форма была приготовлена несколько дней назад, и теперь Федя с чистой совестью и прекрасным настроением прогуливался по школьному двору, совершая тем самым вечерний моцион. Хотя тут следует оговориться. Не такая уж и беззаботная у Феди была прогулка. Он вовсе не бездельничал, а наблюдал за тем, чтобы в окрестностях школы милиции все было тихо и спокойно, дабы ни один хулиган не потревожил спокойствия курсантов и преподавателей. И в особенности преподавателей, потому что сегодня у любимого курсантами капитана Мочилова был день рождения, который он вместе со своими ближайшими коллегами по работе лейтенантом Смурным и инструктором по физподготовке Садюкиным решил отметить прямо на работе, а именно, в святая святых всех преподавателей — учительской.

Не далее как всего два часа назад Мочилов встретил Федю и дал ему очень важное задание охранять двор, наблюдать, и в случае появления на горизонте старшего лейтенанта Ворохватова немедленно дать знать своему капитану. Дело в том, что Ворохватов и Мочилов были давними соперниками на педагогическом поприще. Они ревностно следили за успехами или неудачами друг друга, огорчаясь или радуясь соответственно. Поэтому неудивительно, что пить за свое рождение с Ворохватовым Глеб Ефимович Мочилов ну никак не хотел.

Ганга был рад помочь своему капитану, к тому же остальные его друзья отправились в этот вечер кто куда, а Феде идти было некуда. Хорошо было близнецам Андрею и Антону Утконесову — к ним прибыли многочисленные родственники, которые всегда приезжали посмотреть на торжественное построение, посвященное началу учебного года. Все они в количестве десяти человек поселились в местной гостинице, куда и направились в этот вечер близнецы. Санек Зубоскалин по прозвищу Дирол и Лешка Пешкодралов унеслись в местный бар, где решили торжественно отметить последний день каникул, а Веня Кулапудов, естественно, находился в компании своей ненаглядной Зоси Красноодеяльской, которая в этом году благодаря курсантам из группы капитана Мочилова поступила в зюзюкинскую школу милиции.

Только Феде некуда было податься. Мама его уехала вместе с бабушкой в дом отдыха, а с папой дело и так было ясное — он находился очень далеко от Зюзюкинска. Даже если бы далекий Мамадум Ганга и знал, что его ждет сын, все равно не смог бы приехать. Вот и приходилось обычному русскому негру выполнять важное поручение капитана в одиночестве в этот приятный августовский вечер.

Шорох в ближайших кустах заставил Федю отвлечься от своих грустных мыслей. Ганга напрягся, почуяв неладное. И действительно, как это он мог забыть, что просто обязан сохранять бдительность и быть все время начеку. Федя тотчас собрался, по-солдатски повернулся на сто восемьдесят градусов — именно за его спиной раздался шорох — и вытянул голову вперед. С первого раза исполнительному курсанту разглядеть источник странных звуков не удалось и пришлось, оглядываясь и на ходу готовясь к схватке, пробираться в кусты.

Однако то, что Федя увидел в следующую минуту, повергло его в несказанное разочарование. На травке, положив ладошки под щеку, словно малыш в детском саду, спал какой-то мужик. По всей видимости, гражданин был сильно пьян, иначе с чего бы ему спать на ночь глядя в кустах, да еще и рядом со школой милиции? Эта Федина догадка немедленно подтвердилась при первом же осмотре спящего гражданина — из его кармана торчала початая бутылка водки.

— Гражданин, — тихонько позвал Ганга, стараясь пока не создавать излишнего шума.

Однако спящий никак не прореагировал на этот зов, а еще глубже засунул ладошки под щеку, продолжая мирно сопеть.

— Эй, гражданин, — чуть громче повторил курсант.

Однако ответа вновь не последовало. Тогда Федя, здраво рассудив, что другого выхода у него нет, толкнул пьяницу в бок и заорал ему на ухо:

— Гражданин, немедленно проснитесь и поднимитесь! В случае невыполнения я буду вынужден вас задержать, а потом… может быть, и арестую! — немного подумав, добавил он.

Как ни странно, но гражданин, подскочив на месте, немедленно принял вертикальное положение, посмотрел на Гангу совершенно трезвым взглядом и быстро затараторил:

— Нет, ни в коем случае… Я не сплю, гражданин начальник. Это я так, отдохнуть прилег. Гулял, гулял, захотелось на травке поваляться, а потом и сам не заметил как заснул. Вы уж меня простите, гражданин начальник.

В этом месте нарушитель замолчал, видимо, разглядев, кто перед ним находится. Дело в том, что шоколадный цвет кожи Феди многих зюзюкинцев если и не пугал, то уж точно удивлял. Ну в каком еще провинциальном городке можно встретить чернокожего курсанта школы милиции? Федю подобные реакции на его внешний вид уже давно перестали волновать, хотя все же иногда было и неприятно. Вот как сейчас, например.

— Я вам еще не начальник, — в первую очередь поправил Федя нарушителя.

— И вряд ли с такой рожей станешь, — себе под нос тихо пробормотал мужик. — Ты вообще-то кто? Может, из зоопарка сбежал?

— Ага, вот из этого, — Ганга, ничуть не смутившись, указал на учебный корпус школы милиции и добавил: — У меня и документы соответствующие имеются. Показать?

Только сейчас пьяница, разглядев форму Феди, понял, кто перед ним стоит. Выражение его лица мгновенно изменилось, теперь он заискивающе смотрел на Гангу и пытался поглубже затолкать в карман бутылку водки.

— А почему это у вас бутылка из кармана торчит? — тут же спросил курсант.

— Какая бутылка? — очень даже искренне удивился незнакомец и полез по карманам. — Ах эта… Так это меня сосед просил ему донести. Встретил он, значит, меня вон на той дорожке, — мужик ткнул пальцем в сторону тоненькой тропинки среди кустов, — и попросил вот эту самую бутылку ему до дома донести. У него, знаете ли, жена такая вредная, пить не дает, вот он ее и боится. А жена-то как раз и подкарауливала соседа вон за тем деревом, — рука его метнулась в другом направлении. — Ну, я и помог, спрятал бутылку у себя, а потом про нее как-то забыл.

Пока незнакомец яростно жестикулировал, пытаясь объяснить создавшуюся ситуацию, Федя изо всех сил старался сохранять самообладание. Каких же придурков не встретишь! Больше всего Гангу возмущал тот факт, что пьяница нагло врал и при этом нисколько не краснел.

— Все, хватит, — строго оборвал речь незнакомца Федя. — Покажите, гражданин, ваши документы.

— Какие же у меня могут быть документы, если я просто гулял, — развел руками мужик, а потом, немного поразмыслив, добавил: — А хотите, пойдем ко мне домой, там я и покажу свои документы.

Ганга надолго задумался. С одной стороны, как будущий милиционер он просто обязан был выяснить личность гражданина, уснувшего в кустах. Однако, с другой стороны, в данный момент Федя находился на посту по приказу капитана Мочилова и пост этот не мог оставить ни при каких обстоятельствах. Немного помучившись, курсант все же решил, что пост значительно важнее, чем этот пьяница, который даже врать-то толком не умеет.

— А, ладно, — махнул Федя рукой. — Иди отсюда, и чтобы я тебя больше в этих кустах не видел, а то мигом арестую.

— Есть, гражданин начальник, — осклабился мужик и, больше ничего не сказав, скрылся в темных зарослях.

Если бы Федя знал, сколько последствий за собой понесет этот его великодушный поступок, то немедленно кинулся бы вдогонку за сонливым пьяницей и действительно произвел задержание по всем правилам. Но Ганга только покачал головой, нахмурил брови и еще пристальнее стал высматривать в темноте злостных нарушителей порядка, а заодно и старшего лейтенанта Ворохватова.

* * *

— Ты вот скажи мне, Глеб Ефимович, ну чего ты все с этими учебными планами носишься? Задание такое, задание сякое. Тьфу, педагогика одна, — говорил Фрол Петрович Садюкин, цепляя на вилку кусок селедки в майонезе прямо из банки.

В учительской было темно, только свет от монитора включенного компьютера косой синеватой полоской падал на ближайший стол, за которым расположились учителя. Электрические лампы не включали нарочно, боясь навлечь на свои пьяные головы неприятность в лице старшего лейтенанта Ивана Арнольдовича Ворохватова. Мочилова, конечно, немного мучила совесть, что он не пригласил на пирушку по случаю собственного дня рождения ближайшего коллегу, но уж больно Ворохватов был занудлив и спесив. Ну, не любил Мочилов старшего лейтенанта, и все тут. Видимо, на роду им обоим было написано во всем, всегда и везде быть соперниками, будь то служебная лестница, педагогические устремления или же просто любые жизненные ситуации. Взять хотя бы прошлый Новый год. Тогда Ворохватов начал приставать к Мочилову, давай, мол, посмотрим, кто кого перепьет, даже водки достал по такому случаю. Глеб Ефимович согласился. И что из этого вышло? Выговор от начальства, усмешки курсантов и порицания коллег. Хотя победил тогда все-таки Мочилов. Он еще стоял на ногах, в то время как несколько курсантов уносили пьяного в дым Ворохватова из актового зала, где проходило торжество. Нет уж, не надо больше таких соревнований. А вот насчет ненужности учебных планов Садюкин был не прав, по мнению Мочилова. Да если бы не они, то его группа курсантов ни за что бы не стала лучшей в школе. Ведь сколько преступлений уже раскрыли ребята, а учатся пока еще только на втором курсе. Именно эту мысль и решил высказать вслух капитан.

— Ты вот, Фрол Петрович, не совсем правильно говоришь, — начал он. — Сам подумай, если бы не составлял я программу, чему и как учить, разве смог бы дать курсантам знания, достойные настоящего работника милиции? Нет, конечно. Тебе-то легче, потому что ты не знания даешь, а мышцы заставляешь работать, а в этом деле учебный план не нужен.

— Может, и прав ты, — пьяненько икнув, пробормотал Садюкин, — да только…

— Ребята, а давайте еще выпьем, а то мне что-то скучно с вами становится, — вклинился в разговор до сих пор молчавший и покорно поедавший овощной салат Володя Смурной, которому, будь он потрезвее, несомненно был бы интересен этот разговор, но только не сейчас.

Владимир Эммануилович Смурной всего год назад закончил школу милиции и решил податься в преподаватели. Он был молод и зелен, к бывшим своим учителям относился с огромным трепетом и уважением. Володе только в этом году дали собственную группу, и теперь ему не терпелось испытать свои педагогические способности на курсантах-первокурсниках. Если бы не огромное количество выпитой водки, то Смурной никогда в жизни не позволил бы себе такого фамильярного обращения к своим наставникам, а сидел бы в уголке и, как губка, впитывал все услышанное. Но сейчас ему нисколько не были интересны разговоры об учебных планах, он был пьян, взбудоражен, и ему хотелось приключений. Только на это можно и не надеяться, потому что Мочилов с Садюкиным были людьми взрослыми и серьезными, а потому не любили всяких непредвиденных ситуаций.

— А что, Володя прав, — согласился Мочилов, — надо выпить.

С этими словами он схватил со стола наполовину опорожненную бутылку с водкой и наполнил рюмки. Выпили, потом закусили, намереваясь продолжить прерванный разговор, но в этот момент в коридоре послышались чьи-то шаги.

— Кто это? — испугался Володя.

— Не знаю, — менее испуганно, но более настороженно ответил Мочилов.

— Это враг или диверсант, — уверенно заявил Садюкин.

— Или Ворохватов, — продолжил Глеб Ефимович.

— Нет, Ворохватов свой, а свои по ночам в школу не ходят, — не согласился Фрол Петрович.

— А чего ж мы сидим-то, — первым спохватился Смурной. — Кто бы это ни был, но нам точно не поздоровится, если здесь застукают. И объясняй потом, что мы здесь не по злому умыслу, а по случаю дня рождения капитана Мочилова.

— Он верно говорит, — глубокомысленно изрек Садюкин, не спеша доедая корочку хлеба, но вдруг вскочил и, дико вытаращив глаза, зашипел: — Спасайся, кто куда может! — и полез прямиком под стул, правда, тот оказался для рослого инструктора слишком маленьким в качестве прикрытия, а потому пришлось беглецу прятаться под стол.

Остальные тоже не заставили себя долго ждать. Глеб Ефимович, пометавшись было по учительской, в конце концов опомнился и, взобравшись на подоконник, спрятался за жалюзи. Только Володя Смурной не поддался первоначальной панике. То есть он, конечно, испугался, но думал он при этом не о себе, а прежде всего о незавидной участи всей их компании в случае обнаружения ее в учительской. Быстренько вытащив из-под стула, под который пытался залезть Садюкин, полиэтиленовый пакет, Володя одним движением руки смахнул в него всю закуску и выпивку, засунул под мышку и только после этого начал искать себе укрытие. Этим местом стал длинный и широкий шкаф, в который в зимнее время года преподаватели школы вешали верхнюю одежду.

Устроившись в шкафу, Смурной от души похвалил самого себя за то, что не растерялся и вовремя убрал следы преступления со стола. Он даже начал представлять себе, как будут благодарить его Садюкин и Мочилов, когда опасность минует. И в этот момент в голову Володи пришла страшная мысль: он забыл выключить компьютер.

— Вот дырявая моя голова, — хлопнув ладонью по лбу, обругал себя Володя. — Надо же так опростоволоситься.

Сказав это, Смурной решительно открыл дверцу шкафа, высунул одну ногу и… В этот момент дверь учительской распахнулась. На пороге стоял старший лейтенант Ворохватов собственной персоной. Володя настолько опешил, что чуть было не вывалился из шкафа, но вовремя спохватился и быстро залез обратно, тихонько прикрыв за собой дверцу.

— Та-ак, — протянул Ворохватов тоном, не обещающим ничего хорошего. — Компьютер включен. Так я и знал. Ничего доверить нельзя.

Иван Арнольдович прошествовал к столу, где еще минуту назад происходило застолье, провел рукой по гладкой полированной поверхности, потом зачем-то понюхал ладонь и довольно изрек:

— Пили, значит. Возьму на учет. Эх, и достанется же этому Мочилову от начальства, а потом…

Что будет потом, Ворохватов сообщить не успел, потому что в этот момент раздался звон разбитого стекла, и все присутствующие в кабинете услышали стон и глухой звук, вызванный падением Ивана Арнольдовича на пол.

* * *

Федя не знал, сколько ему еще бродить по двору школы, ведь Мочилов ничего об этом не сказал. Видимо, приказ нужно выполнять до тех пор, пока празднующие не покинут учительскую и не дадут ему, Феде, отбой. Вот Ганга и бродил по двору. Однако с каждой минутой задание ему все больше и больше переставало нравиться.

— Ты чего это, Федя, тут бродишь? — раздались за спиной Ганги два совершенно одинаковых голоса.

Федя обернулся и увидел близнецов Утконесовых. Каждый из них держал в руках по большому свертку.

— Да я тут задание Мочилова выполняю, — замялся Ганга. — А это у вас что? — указывая на кульки, спросил он.

— Пирожки, — довольно откликнулся Антон. — Бабушка с собой из Калошина привезла, в гостинице-то стряпать негде. Хочешь? — протянул он сверток.

— Ну, если только один, — согласился скромный от природы Федя.

— Бери, бери, — не пожадничал Антон, разворачивая и протягивая другу пирожки.

— А что это за задание тебе Мочилов дал? — подал голос Андрей.

— День рождения у него сегодня…

— Это мы знаем, сами же всей группой его поздравляли, — перебил Андрей.

— Ну да. А теперь он его отмечает в учительской, но только по-тихому, чтобы Ворохватов и начальство не узнали, — выложил добродушный Федя секретную информацию. — А меня поставили следить, чтобы кто лишний не зашел ненароком. Понятно?

— Понятно, — одновременно кивнули братья, а Антон добавил:

— Тогда и мы с тобой тоже будем задание выполнять. И тебе не так скучно, и нам будет чем заняться. Пусть Мочила как следует день рождения отметит. Можно?

— Наверное, можно, — немного подумав, согласился Ганга.

— Ой, смотрите, — вдруг зашептал Андрей, который с момента принятия ответственного задания начал пристально всматриваться в темноту. — Там кто-то идет.

Федя и Андрей повернули головы в указанном направлении и, к своему ужасу, увидели старшего лейтенанта Ворохватова, который прогулочным шагом, что-то напевая себе под нос, направлялся прямо к зданию школы.

— Наверняка в учительскую пойдет, — испугался Федя.

— Конечно, пойдет, — согласился Антон.

— А может, и не в учительскую, — робко предположил Андрей.

— Надо же Мочилу предупредить, — не слушая близнецов, заволновался Ганга. — Что же делать-то?

— Вы с Мочиловым договаривались о каком-нибудь условном сигнале? — деловито приступил к делу Андрей.

— Нет, — покачал головой Федя. — Он просто сказал, чтобы я в случае опасности дал ему знать, но как — не сообщил.

— Это плохо, — погрустнев, сказал Андрей. — Но надо же что-то делать, — он растерянно посмотрел на Федю и Антона.

— Я знаю что делать, — неожиданно придумал Антон. — Нужно им в окно что-нибудь кинуть, например, камешек.

— А если стекло разобьем? — усомнился в гениальности такой идеи Федя.

— Если и разобьем, то спишем все на ветер.

— Ветра-то нет, — усмехнулся Андрей.

— Сейчас нет, через минуту есть. Ветер, он такой, — мгновенно нашелся Антон.

— Ну, хорошо, — наконец согласился Федя. — Другого выхода у нас все равно нет.

Приняв решение ребята стремительно пересекли школьный двор и свернули за угол учебного корпуса — именно на ту сторону выходили окна учительской. Благо нужный кабинет был расположен на втором этаже, поэтому кидать камешки оказалось не очень высоко. Федя нагнулся, пошарил руками в траве и выудил оттуда маленький камешек.

— Нет, такой не пойдет, — покачав головой, произнес Андрей. — Они даже не поймут, что мы их предупредить хотим. Сейчас, — с этими словами он подбежал к куче мусора, оставшейся на заднем дворе после ремонта школы, покопался и достал довольно большой кусок штукатурки.

— Ого, — присвистнул Антон. — А вот этот в самый раз будет.

— Еще бы, — радостно улыбнулся Андрей, потом занял удобную позицию, размахнулся посильнее и со всей силы бросил кусок штукатурки в окно учительской.

Окно, как и предсказывал Федя, с грохотом разбилось. Но это было еще не все, за разбитым окном кто-то громко крикнул, причем так, у всех троих курсантов мурашки побежали по коже.

— Ты в кого-то попал, — обреченным тоном, произнес Федя. — А может, даже убил.

— Мамочка, — совсем по-детски, со слезами на глазах прошептал Андрей. — Я же не хотел.

— Андрей, если что, сваливай все на меня, — смело выступил на защиту брата Антон.

Однако жертвовать собой Антону не пришлось, потому что в это время второе, еще целое окно учительской распахнулось, и из него выглянул сам капитан Мочилов. Его пьяная физиономия выражала крайнюю степень любопытства, мол, кто это там так камнем зарядил, что аж Ворохватова с ног свалил. Однако, увидев под окном курсантов из своей группы, Глеб Ефимович нахмурился и заорал:

— Вы чего это хулиганите, а?! Отвечайте, курсант Ганга! Решили меня укокошить?!

— Никак нет, товарищ капитан, — вытянувшись в струнку, резво отозвался Федя. — Хотели только вас предупредить о возможном появлении в учительской старшего лейтенанта Ворохватова.

— Ага, теперь он, наверное, только в образе бесплотного духа появляться будет, — злорадно хмыкнул Мочилов.

— Глеб Ефимович, с ним все в порядке, — донесся из окна учительской голос Володи Смурного.

— Ждите здесь, я сейчас спущусь, — бросил своим курсантам капитан и закрыл окно.

На самом деле с Ворохватовым действительно ничего страшного не случилось, правда, кусок штукатурки попал старшему лейтенанту в лоб, на котором теперь назревала огромная шишка, однако в остальном все было в порядке, если, конечно, не считать легкого обморока.

— И что теперь с ним делать? — прощупывая пульс «раненого» лейтенанта, спросил Володя.

— Посадим его к компьютеру, дадим в руки бутылку водки в качестве, так сказать, платы за моральный и физический ущерб, — предложил Садюкин.

— А может, как-нибудь без водки, — запротестовал было Мочилов, которому очень жалко было отдавать драгоценную жидкость такому гадкому, по его мнению, человеку, каким был Ворохватов. Однако Фрол Петрович его остановил:

— Без водки никак не получится. Иначе он начнет потом искать тех, кто в него камнем зарядил. Тебе это надо?

— Не надо, — вздохнув, согласился Глеб Ефимович. — Только он же не знает, что кто-то камнем в окно кинул. Стекло могло же и ветром разбить.

— Точно, и как это я раньше не додумался, — обрадовался Садюкин. — Значит, камешек от греха подальше выкинем, — и он, подняв кусок штукатурки, швырнул его в разбитое окно.

Затем они втроем усадили Ворохватова за стол перед включенным компьютером, поставили перед ним недопитую бутылку с водкой и тихонько выскользнули из учительской.

Курсанты ждали Мочилова на заднем дворе, как и было приказано.

— Выношу тебе благодарность, курсант Ганга, — пожал Феде руку Глеб Ефимович, но в этот момент пошатнулся и чуть было не упал, благо Смурной его вовремя поддержал.

— Может, его до дома проводить, — предложил Федя. — А то мне кажется, что в таком состоянии он может и не дойти.

— Не сметь меня провожать, — неожиданно протрезвел Мочилов. — Я капитан милиции, а не подзаборный пьяница.

— Да пусть идет, — подошел к ним пьяненький, а потому очень добрый Садюкин. — Он сегодня именинник, а потому его желание — закон.

— Да, — кивнул Мочилов. — А теперь быстро в общежитие, и чтобы завтра с утра были все готовы к торжественному построению.

Курсантам ничего другого не оставалось, как подчиниться приказу и отправится восвояси. Садюкин и Смурной тоже двинулись в свои комнаты — они жили в школьном общежитии, только в отдельном крыле. А вот капитан Мочилов, который проживал в городе, пошатываясь, засеменил через школьный двор к выходу. Однако, не дойдя до главных ворот всего нескольких метров, Мочилов неожиданно остановился и задумался. А думал он вот о чем. Выпил он сегодня предостаточно, и теперь организм требовал немедленного освобождения от излишков жидкости. Только вот незадача: ближайший санузел находился в учебном корпусе школы милиции, а туда возвращаться капитану никак нельзя. Правда, туалет имеется еще и в общежитии, но там его могут увидеть практически все курсанты школы. Нет, этот вариант тоже не годится.

И тут взгляд Глеба Ефимовича неожиданно упал на ближайшие кустики, которые густой стеной огибали школьный забор.

— Ага, вот сюда-то мне и надо, — довольно пробормотал Мочилов, направляясь к кустам.

Спрятавшись как можно тщательнее в ветвях, Глеб Ефимович расстегнул штаны, при этом из кармана на траву упало его удостоверение личности, и блаженно заулыбался. Только вот завершить начатое ему так и не удалось. Мочилов даже не услышал шагов за своей спиной, он только почувствовал, как на голову ему обрушилось что-то тяжелое. На мгновение стало нестерпимо больно, а потом свет померк, и капитан начал проваливаться в блаженную темноту…