Тетерев мечты

Михаил Шахназаров (2024)

Если вы политкорректны, толерантны, принимаете 3000 гендеров, любите квадробинг и экоактивистов, то это книга не для вас. Она для тех, кто любит яркую и насыщенную жизнь, оставляющую в памяти огромные витражи самых разнообразных воспоминаний. А ещё она для тех, кто любит контрасты и не стесняется быть собой в наше непростое время.

Додик (новый вариант)

Аня вспомнила, как в первый раз привела Додика показать родителям. Он жутко сопротивлялся, ссылаясь на занятость, которой у него в жизни, вообще-то, не было. Бабушка раскусила Додика моментально. Когда Аня помогала ей собирать на стол, Лиза Ефимовна включила вытяжку на полную мощность и сказала Ане на ухо:

— Он как просроченный салат: заветренный и скользкий.

— Бабушка, перестань! У тебя хороших людей вообще нет.

— Хорошие давно перевелись. Остались единицы сносных и терпимых.

Отец Додика не воспринимал, а мама делала вид, что рада счастью дочери. Но перед самым отъездом в Израиль папа своё мнение всё же выразил. Глубоко затянувшись, он выпустил густую струю дыма и с грустью в голосе промолвил: «Ты от него сбежишь. От такого, как Додик, даже к арабу сбежать не грех». Но папа не угадал, и сбежал Додик. Причём сбежал до свадьбы. Уехал из Тель-Авива в Хайфу и начал жить с полной возрастной женщиной, имеющей две парикмахерские и массу вредных привычек.

«Как же всё стремительно и глупо вышло, — думала Аня, — встреча с Додиком, решение уехать, его побег и пытка неопределённостью на чужбине». Прислонив винтовку к дереву, Аня улеглась на коротенькую деревянную скамью, вытянув ноги, преющие в тяжёлых пыльных берцах. «Кому, кроме командиров, я нужна, рядовой ЦАХАЛа Аня Бар, — накручивала себя девушка. — И что потом, после службы? Работа в каком-нибудь маркете с душистыми от жары прилавками и продавцами или курсы медсестёр? По вечерам телевизор и мысли о том, как выплатить ипотеку и автолизинг. Да и замуж выйти надо. А за кого? Вокруг одни сплошные додики. Хотя… Можно выйти за хасида. Выйти за пейсатого и разом похоронить все мечты о будущем».

Аня закрыла глаза и ощутила горячие струйки слёз, скатывающиеся к ушам. Там, вдалеке, громкая, пёстрая, разудалая и заставляющая тосковать Москва. Ирка с рассказами о вереницах загорелых самцов, Алиса со вселенской грустью в глазах и родители с кошкой, которой уже девять лет. Мама говорит, что она тоскует и укорачивает этой тоской жизнь. На мгновение Аня воссоздала в памяти обстановку «Миража». Высокие стулья, отполированная стойка со свежими следами от мокрой тряпки, пронизывающий блюз и вкусные коктейли с водкой. Аня пьёт, смеётся и, конечно же, не думает, что совсем скоро будет охранять курятник в израилевых ебенях. Рядовая Бар медленно опустила ноги, ослабила шнуровку ботинок, сплюнула на горячий песок и, опустив голову, побрела по узкой тропе. У самых ворот она оглянулась и зачем-то помахала винтовке, так и оставшейся стоять у дерева.

За окном просыпались Патрики. Лаяла собачья мелкота, сработала и тут же стихла автосигнализация, слышался детский смех. Громко зазвонивший телефон заставил вскочить с кровати. Аня сняла трубку и замерла на первых же словах.

— Здравствуйте, Анна, — произнёс на иврите мужской голос. — Прошу выслушать меня как можно внимательнее.

— Да… конечно, конечно, слушаю, — поначалу Ане показалось, что она забыла язык, но девушка быстро пришла в себя.

— Вы молоды и эмоциональны, Анна. Но всем эмоциям есть предел. Особенно если эти эмоции толкают человека на преступление.

— Да-да, есть предел эмоциям. Секунду, подождите секунду, — перебила Аня и метнулась на кухню за вином. — Я снова здесь, — выпалила Бар.

— Во-первых, не нужно меня перебивать. Во-вторых, возьмите себя в руки. Итак, эмоции дали вам плохой совет, Анна Бар. В нашей стране есть преступления, которые не только страшны, но и позорны. Совершённое вами преступление нельзя прощать. Мы находим предателей по всему миру.

— Я понимаю. Я знаю… Убитые нацисты… меч возмездия. — Аня поймала себя на мысли, что никогда не уничтожала вино с такой скоростью.

— Анна Бар, для любого жителя нашей страны честь носить военную форму. Но есть… есть отбросы, которые этой честью пренебрегают.

— Я искуплю! Предмет гордости, — закричала в трубку Аня, зарыдала и вытянулась по стойке смирно.

— Несомненно. Открытость России дала возможность Моссаду наладить сотрудничество с вашей спецслужбой. И отныне офицеры этой спецслужбы помогают нам.

— КГБ? — Аня медленно опустилась по стенке.

На ней были только чёрные трусики. В одной руке дрожала бутылка вина, в другой — трубка телефона. Аня посмотрела на стёртые от секса коленки и неожиданно подумала, что теперь долго не почувствует одной из самых больших радостей в жизни. А ведь думать стоило о другом.

— Именно КГБ. В результате тесного сотрудничества наших спецслужб и обмена опытом нам предоставили несколько кабинетов в штаб-квартире КГБ на Лубянской площади.

— Я знаю, где это. — На этих словах Аня осушила бокал. — Это рядом! Мне выезжать?

— Выезжать рано. Завтра в 14:00 капитан Моссада Нахум Агранат будет ждать вас в кабинете 309. Возьмите с собой вещи и паспорт.

«Раз вещи, значит, есть шанс остаться в живых, — подумала Аня, — но им верить нельзя. Может, заманивают. Да и до Лубянки ещё дойти надо. У Моссада в арсенале такие приёмчики, что даже у эстонца кровь забурлит». Наспех одевшись, Аня побежала к родителям. Прощание разочаровало.

— Дослужишь, и выпрут обратно, — сказал отец.

— А я тебе говорила, что Додик и долбоёб — синонимы, — подбодрила бабушка.

— Судьба, доченька, — сказала мама и разрыдалась.

Кошка лениво потянулась, и Аня сочла такое поведение предательством с её стороны.

Расставание с подругами выдалось не столь гнетущим. Они пили и смеялись. Кто за службу, кто за скорое возвращение, кто за пленение и изнасилование Додика арабами. Вещи Аня решила собрать после гулянки, а наутро обнаружила в чемодане будильник, утюг и порнографические карты, купленные у цыган в ГУМе. Вещей набралось на чемодан и небольшую сумку.

Аня бездумно смотрела в окошко такси и, покачивая головой, грызла ногти.

— Любимый ушёл? — поинтересовался говорливый полненький водитель.

— Вы рулите лучше. От таких, как я, не уходят, — огрызнулась Аня.

— Ну да… От таких бегут.

На чай водителю девушка не дала, громко хлопнув дверью напоследок.

Аня подошла к массивным дверям приёмной и, зажмурив глаза, потянула ручку. За стеклом дежурил молодой лейтенант, в коридоре стоял автоматчик.

— Вы к кому, женщина? — привстал офицер, рассматривая поклажу Ани.

— Я не к вам… То есть… Я и к вам, и в Моссад. Кабинет 309.

— Вы городом не ошиблись? Это Москва, а не Тель-Авив, — отчеканил офицер.

— Я не ошиблась. У вас на третьем этаже, в триста девятом кабинете, меня ожидает капитан Моссада Нахум Агранат.

— А цель этого ожидания?

— Мечи возмездия настигли меня в этом городе. Я должна искупить вину.

Лейтенант понял, что девушка не шутит.

— Ваше имя и фамилия.

— Анна Бар.

— Психические расстройства имеются?

— Не замечала.

— Восемью девять? Отвечайте. Быстро!

— Э… Семьдесят два.

— Земля вращается вокруг Солнца или Солнце вокруг Земли?

— Вокруг Солнца.

— Таблицу химических элементов назвали в честь?

— Пифагора… Ой, бля! Извините. И не морочьте мне голову! Пустите к капитану Нахуму Агранату! Я требую аудиенции с офицером Моссада!

— Зачем?

— Он ждёт меня, чтобы отправить в ЦАХАЛ, откуда я… откуда я предательски дезертировала.

По лицу автоматчика читалось, что такое он видит впервые. Лейтенант стоял перед дилеммой: либо сразу звонок в Кащенко, либо сначала вышестоящему начальству.

— Что вы делали в ЦАХАЛе, Анна Бар?

— Я была на задании. Охраняла курятник.

— Какой курятник? — покусывая губу, спросил дежурный.

— Курятник с курами. Они жрали, кудахтали и неслись! А в нескольких километрах арабы. Они вооружены и готовы напасть в любой момент.

— Простите, а на хрена арабам куры?

— Чтобы жрать. Жарить и жрать. Сука… Додик и правда синоним слова «долбоёб». — Аня вновь зарыдала.

Лейтенант набрал внутренний номер.

Допрашивал Аню высокий, статный майор. Дал и выплакаться, и покурить. В финале беседы взял небольшую паузу.

— Знаете, я на службе каких только случаев не повидал. Но вот такое… Такое и вправду впервые.

— Со мной тоже.

— Вы свободны, товарищ Бар, — привстал майор.

— Спасибо, товарищ майор.

— Скажите, а почему у вас такой грустный вид? Через полчаса вы будете дома, в объятиях родных. Будете гладить кошку Нику. Пойдёте с Ирой в «Мираж». Бармен Антон намешает вам прекрасных коктейлей. О чём грустить, Анна?

— Да я вот думаю… А вдруг они действительно возьмутся меня искать. У них такие приёмчики, что и вам завидно станет.