Дерзость – не порок

Мишель Дуглас, 2012

Доминик никогда не верил в любовь, для него важна лишь карьера. Он готов на все, лишь бы доказать себе и окружающим, что способен на многое. Но где уж тут найти время для работы, когда рядом постоянно крутится назойливая, безответственная, но очень соблазнительная дочь босса?

Глава 3

Глядя на кошку, Белла попыталась улыбнуться, но та сверкала глазами сквозь решетку, как будто не верила в ее искренность. Зашипела, когда Белла поправила сумку на плече. Фыркнула, когда она бросила другую сумку на пол.

— Хоть ты и породистая абиссинка шоколадного цвета, но ты просто всего лишь кошка, — пробормотала она. — В клетке, — добавила она ехидно.

Она стала крутить ключ в замке двери, стараясь не трясти переноску, а Минки жутко переполошилась.

Наконец ей удалось попасть ключом в замочную скважину, она начала его поворачивать, когда дверь неожиданно распахнулась и чуть было не вывихнула ей руку. Белла подалась назад. Прежде чем она смогла сориентироваться, ее лицо оказалось прижато к горячему мужскому телу.

Горячей мужской плоти Доминика.

Жар мужской плоти — обнаженного торса Доминика.

На мгновение все замерло. Он. Она. Время. Даже Минки. Это продолжалось недолго. Кошка снова зашипела, время ускорилось, и Белла была вынуждена опереться рукой на обнаженный торс Доминика, прежде чем ей удалось выпрямиться.

Только в этот миг Белла полностью осознала, что он наполовину раздет. Боже праведный, Доминик выглядел как дьявол, посланный для соблазнения всего женского рода. У нее задрожали коленки.

Широкие мускулистые плечи, мощный торс, такой накачанный, что женщина могла бы колоть на нем грецкие орехи, а еще упругие бедра в джинсах с низкой талией. Она вся вспыхнула. Фраза «Какого черта вы делаете в моем доме?» застряла у нее в горле, и она издала звук, как будто во рту у нее был клубок шерсти.

На верхней губе появилась испарина.

— Опля? — сказал он, пока она молчала.

Доминик казался невыносимо спокойным и невозмутимым. Это еще больше усугубляло ее неловкость и растерянность. Она зло улыбнулась. Даже в офисе общение с Домиником представлялось очень непростым делом, не говоря уж об общении за его пределами. Она уже решила, что в свой номер она Доминика никак не допустит.

Белла вздернула подбородок и старалась не смотреть на его торс.

— Могу я поинтересоваться, что вы делаете в моем номере? — спросила она.

— А… произошло небольшое недоразумение.

Отлично.

— Видимо, был зарезервирован только один номер, — добавил Доминик.

Она сбросила сумку на пол. Рядом поставила клетку с Минки и отряхнула пыль с рук.

— Тогда я пойду и переговорю с управляющим, чтобы организовал второй номер.

— Я уже пытался сделать это.

Она уже направилась к выходу, но его слова заставили ее обернуться. На душе защекотало от нехорошего предчувствия.

— И?..

— Апартаменты здесь зарезервированы на два с лишним месяца вперед. Во всем Ньюкасле на неделю вперед все занято. На этой неделе в городе проходят три мероприятия — литературный фестиваль, фестиваль искусств и фестиваль молодежной культуры, а еще какая-то конференция по популярной культуре. Свободные места есть только в палатках.

Он, должно быть, шутит. Она уставилась на него.

— Белла, не расстраивайтесь. Это же номер-пентхаус. Он огромный. Тут с лихвой хватит места для двоих.

Какая разница, сколько места?! Его не хватит, чтобы…

— Я понимаю, это не совсем удобно, но это бизнес, Белла. Вы либо преодолеваете трудности, либо выбываете.

Выбывать? Ни за что! Пусть Доминик не хочет работать с ней в команде, но так легко он от нее не отделается. Белла поджала губы, собираясь пихнуть сумку ногой.

— Вы говорите, здесь просторные апартаменты?

— Огромные.

— Сколько спален?

— Две.

«Не смотреть на торс», — твердила она себе.

— Значит, надо установить правила совместного проживания.

Он поднял руки:

— Как вам будет угодно.

Белла подхватила сумку и набросила себе на плечо, затем взяла клетку с кошкой. «Правило номер один: никаких голых мужчин!»

Доминик протянул руку, и она сразу напряглась, пока не сообразила, что он просто хочет ей помочь с сумкой. Затем он пошел в глубь номера.

Белла устремилась следом, потом резко замерла в оцепенении:

— Боже мой!

— Ага!

Она бесцеремонно бросила Минки на низкий столик и медленно обошла комнату. Видно было, что Доминик постарался, широко распахнув бархатные шторы, чтобы комнату заливал свет, но бордовый ковер, казалось, поглощал его и придавал комнате таинственное розовое мерцание.

— Что это? — Она даже не пыталась скрыть своего ужаса.

— Моя первая реакция такая же… жутковато.

Она усмехнулась:

— Я полагаю, это обычно называется любовное гнездышко.

Боже мой, это не здорово. Совсем не здорово.

Белла старалась казаться спокойной и невозмутимой. А кровь в это время бурлила в венах.

— Порадуемся, что на потолке еще не нарисованы херувимчики.

— Погодите, вы еще не видели ванную.

— Не может быть! — Она метнулась к нему. — Там амурчики?

— Адам и Ева резвятся в райском саду, фиговые листочки на нужных местах.

Отлично, просто класс! Она не хотела жить в одном номере с Домиником, а уж тем более в таком!

Белла взглянула на него: живот стянуло. Говорят, женщины падают к его ногам с удручающей регулярностью. Также говорят, что он выбирает их, занимается с ними любовью и бросает с головокружительной скоростью. Она не собиралась падать к чьим-то ногам, меньше всего к ногам Доминика, но… Ох уж этот номер!

У окна стоял диванчик на двух человек, покрытый розовым бархатом, такого же томного цвета, как и шторы. Перед телевизором разместился небольшой розовый диван, и она не могла представить, как там уместится один Доминик, не говоря уж о том, как там уместятся двое — то есть он и она.

В алькове гордо стоял маленький обеденный стол. Вокруг него четыре стула. Белле было непонятно, почему оформители не оставили там только два стула. Над столом висела по-идиотски разукрашенная люстра.

Мебель была изящна, грациозна и вызвала невероятное искушение. Казалось, номер затаился, чтобы в удобную минуту броситься и заставить Беллу отдаться своим бешеным желаниям, как только она немного утратит бдительность.

Минки замяукала, и Белла чуть не подпрыгнула от неожиданности. Она спешно сняла клетку с журнального столика и посмотрела, не остались ли на нем царапины. Доминик взглянул на кошку и поморщился, как будто увидел то, что ему не понравилось.

— У вас аллергия? — с тайной надеждой спросила она.

Может, он лучше будет жить в палатке, чем с котом в апартаментах.

— Нет. Черт. Но я не люблю кошек.

— Я тоже. Я больше люблю собак.

— Зачем тогда нам кошка в номере?

— Это не моя. — Белла сердито посмотрела на Доминика. — Меня попросили. — Она вздохнула. — Подруга. Попросила взять на неделю, может, две. Если вам это неприятно, то я перееду в Ньюкасл позднее.

Так она сможет убежать из этих жутких апартаментов. Это означает, что много времени будет уходить на дорогу, но это вдруг показалось гораздо привлекательней, чем проводить в номере больше времени, чем необходимо. С Домиником.

— Я вытерплю кошку неделю или что-то около того.

Отлично. Она снова осмотрелась и на этот раз скривилась:

— Я именно так представляю себе публичный дом.

— Никогда не был в публичном доме, поэтому не могу ничего сказать.

Конечно нет, ему никогда не нужно платить за секс. Белла напряглась и попыталась прогнать эту мысль.

— Я… Мой отец не мог зарезервировать эти апартаменты.

— Это не он. Только секретарша его секретарши могла зарезервировать такой номер.

Точно. Она на мгновение задумалась над этим. Это так называемое недоразумение, эти нелепые апартаменты, репутация Доминика…

— Вы, случаем, не знакомы с этой секретаршей секретарши? — непринужденно поинтересовалась она.

Он замер. Затем повернулся к ней, с прищуром посмотрел на нее. Скрестил руки на груди. При этом движении было видно, как играют мускулы.

— Хотите знать, спал ли я с секретаршей секретарши вашего отца?

— Интересуюсь, кому в этой цепочке это может показаться забавным.

Он поджал губы.

— Вы слушаете сплетни.

— Просто предупреждали, — парировала она. — У вас такая репутация, Доминик. Любая женщина, если только она не дура, должна помнить о ней. Мне говорили, что вы с легкостью разбиваете сердца. Для вас это просто игра.

Он открыл рот, но ничего не сказал.

— Я женщина. У меня есть сердце, и я вынуждена делить эти жуткие апартаменты с вами непонятно сколько. Поверьте, я буду прислушиваться к предупреждениям.

Он хлопнул себя по бокам:

— В общем, я обречен?

— Я не осуждаю вас. — Она немного отступила. — Но вы ведь убежденный холостяк, так ведь?

— Как никто.

— Брак для вас?..

— Ругательное слово.

— А я сентиментальная девушка со всеми вытекающими последствиями — замужество, дети и так далее. Я этого хочу.

Белла хотела рассмеяться, но взгляд ее упал на его торс, и смех застрял в горле. Доминик стоял, широко расставив ноги, отчего они казались длиннее и крепче. Покрой его джинсов не мог скрыть мощь его чресел. Белла нервно шевелила пальцами.

— Вы хотите сказать, что не заслужили такую репутацию?

— Я хочу сказать, что это не имеет значения.

Неужели? У нее, может, и нет опыта в отношениях с мужчинами, но в офисе отца она заметила, как Доминик скользил взглядом по ее ногам, когда думал, что она не смотрит на него. А еще она чувствовала глубину его взгляда, его жар, когда он смотрел на ее губы. У нее горело все тело. Ей было понятно, что это сулит беду. Она собиралась пресечь это в зародыше.

— То есть… чисто деловые отношения?

— Чисто деловые, — подтвердил он.

— Вы уважаете откровенность, Доминик?

— Да.

— Тогда я должна сказать вам, что, разгуливая полуголым, вы не производите очень деловое впечатление.

— Вас смущает, что я без рубашки?

Она не стала врать.

— Да.

Поджав губы, Доминик вышел из комнаты. Он вернулся, одетый в майку навыпуск.

Он обиделся?

— Спасибо, — пробормотала она.

Он ничего не ответил. Затем произнес:

— Я оставляю вам главную спальню.

— Это очень мило с вашей стороны.

— Возможно, вы будете думать иначе, когда увидите ее.

Это не обнадеживало.

— Это весь ваш багаж? — Он указал на сумки. — Или внизу еще остался?

— Это не мой, это кошкин багаж.

Вещи Беллы остались в багажнике автомобиля.

— Что?

Она ударила ногой по сумке.

— Тут у нас сухой корм, консервы, всякие вкусности. У нас есть даже кошачий шоколад.

Доминик уставился на нее, не зная, что сказать. Она не удивилась.

— Тут еще ее корзина, простынки, игрушки. Эта кошечка смотрит каждый день новый фильм. Каждый раз, когда я ухожу из дома, я должна ставить диск в режим повторного просмотра, чтобы ей не было скучно одной. Это настоящая избалованная примадонна кошек. Думаете, сможете выдержать такую?

— Да, — с трудом произнес он.

— Скажите, у нас тут есть DVD-плеер или я помчусь домой и принесу свой? — Что было бы и не так уж плохо. Свежий воздух…

— Здесь есть «дивиди»-плеер.

Доминик переступил с ноги на ногу и спрятал руки в карманы. Хоть он и накинул на себя майку, но Белла с раздражающей ясностью помнила контуры его торса и брюшного пресса, твердость и теплоту его кожи на ее щеке.

— А что произойдет, если она не получит фильм?

Она пожала плечами и взглянула на кошку.

— Она разнесет все апартаменты, вот что.

— И вы согласились присматривать за таким чудовищем?

Даже с таким недовольным выражением лица его губы казались интригующими и полными обещания.

— Мелани моя подружка, и никто больше не поможет ей.

— Мне это не нравится.

— Минки очень своенравна.

Он скривил губу:

— Минки?

— Не продолжайте. Это не моя кошка. Не я ее так назвала.

— Как бы вы ее назвали?

— Медуза, — проворчала она. — Каждый раз, когда она глядит на меня, я каменею.

Доминик рассмеялся, и вся его обольстительная золотистость и теплота, казалось, мимолетно коснулись Беллы. Сердце застучало в груди. Стало труднее дышать.

— Дайте мне ключи от машины, и я принесу ваш багаж.

Белла молча вытащила ключи из кармана и отдала ему. Ей казалось, что она не может говорить.

Когда он удалился, ей пришлось несколько раз глубоко вдохнуть, прежде чем мозг начал снова работать. Спальня. Точно, надо проверить спальню.

Небольшой коридор вел к двум спальным комнатам, расположенным друг напротив друга, в конце коридора была ванная. Белла заглянула в правую комнату, и у нее отвисла челюсть. Апартаменты представляли собой свободную импровизацию на тему эпохи Регентства, но эта часть… Это было просто пошло.

Она ненавидела ярко-розовый цвет.

Она зашла в ванную.

— Ох!

Белла вернулась в спальню. Это был самый жуткий кошмар.

— Черт, Белла. Сколько же у вас сумок? — Доминик с трудом втиснулся в номер и побросал багаж на пол гостиной.

— Мы же будем в Ньюкасле два месяца, помните? — Она показала рукой в сторону своей спальни. — Это… это… Я… — Она не могла подобрать слова.

— Да, я знаю. И я не намерен меняться.

— Это, я так понимаю, кровать? — Белла указала на круглое изощренное сооружение посреди комнаты, на которое были навалены горы ярко-розовых подушек, окруженное сеткой от комаров нежного розового цвета.

— Полагаю.

Она зашла в комнату Доминика. Пустота поразила ее. Минимальная меблировка. Она осмотрела свою комнату, потом снова его. Черт-те что. Одна — загроможденная, вычурная и безвкусная, другая — холодная, казенная и утилитарная. Доминик ничего там от себя не добавил для уюта. Белла прищурилась. Эта комната ничего не говорила о личности человека, живущего в ней.

— Белла?

Она встрепенулась и показала на его спальню:

— Эта не лучше.

— Точно?

— Она ужасная.

— Хуже вашей?

— Такая же плохая. Почему вы никак не оживите ее?

— Например?

— Ну, я не знаю. Какое-нибудь пестренькое одеяло или что-то в этом роде. Фотографии какие-нибудь… Да что угодно.

— Мы тут пробудем только два месяца.

Только два месяца? Ей это уже казалось вечностью.

— Я люблю, когда все опрятно, — заметил Доминик.

— Здесь не опрятно, — выпалила она. — Здесь пусто.

Белла попыталась понять выражение его глаз. Не могло же ему на полном серьезе нравиться в этой комнате. Она понимала его мужское неприятие ярко-розового, но…

Но она узнала эту пустоту. Такая пустота была в душе у них с отцом, когда умерла мама.