Фальшивое свидание

Моника Мерфи (2019)

Сара Харрисон привыкла к странным покупателям. В «Блаженстве» — магазине нижнего белья, где она работает, — таких много. Но никто не интригует ее так, как Джаред Гейнс. Шикарный миллиардер часто посещает магазин в поисках изящного подарка для очередной пассии. И однажды такой подарок он преподносит самой Саре. А затем еще один и еще один. Не имеет значения, насколько хорошо они подобраны и насколько Джаред горяч, — это неуместно. Сара хочет положить этому конец или хотя бы понять, почему он обратил на нее пристальное внимание. Разгадка проста: ему нужно, чтобы Сара сыграла роль его девушки во время вечеринки по случаю помолвки его брата. Это ужасная идея. Конечно, она соглашается. Теперь Сара в Сан-Франциско, притворяется, что влюблена в Джареда. Не так уж это и трудно… Правда, настоящие чувства в выдуманных отношениях быстро начинают сводить ее с ума. Он тоже притворяется или у них есть шанс на настоящее блаженство?

Глава 6

Джаред

Я сижу за столом и пытаюсь составить письмо, которое не хочу отправлять. Звонит телефон.

Нажимаю на кнопку громкой связи, но не произношу ни слова. Делаю так всегда, когда звонит моя помощница Дениз, она уже привыкла.

— К вам пришли, — объявляет она, как всегда бодрым голосом. Она серьезно относится к работе, мне в ней это нравится. И моя признательность отражается на ее зарплате. Она стоит каждого пенни.

— Кто? — Мое сердце (да, оно у меня есть, хоть и крошечное, как у Гринча) замирает, когда она объявляет посетителя. Обычно ко мне никто не заходит — я отказываюсь принимать практически всех, кто не записывался заранее. Может ли это быть мисс Харрисон?

От этой мысли на лбу появляется испарина.

— Ваша сестра, — говорит Дениз.

Я корчу гримасу в трубку. Благо, меня никто не видит. От разочарования желудок сжимается, и я выпрямляюсь, затягивая галстук.

Кендис. Моя младшая сестра. Не хочу сейчас с ней говорить. В последнее время я избегаю все свое семейство, и я уверен, что Кендис это поняла. Она всегда доказывает, что умнее, чем кажется.

Я открываю рот, чтобы сказать: «Пригласи войти», как двери распахиваются и в кабинет входит Кендис с сияющей улыбкой на красивом лице, направляясь к столу.

— Джа-а-аред, — она произносит мое имя певучим голосом, так напоминающим голос нашей матери. Интересно, она это понимает?

Наверное, нет.

Нажимаю на кнопку завершения звонка и поднимаюсь на ноги. Мама учила меня вставать, когда в комнату входит дама, и моя сестра не исключение.

— Кендис. Какой сюрприз, — В моем голосе звучит раздражение. Я прокашливаюсь.

— Надеюсь, приятный.

Не обращая внимания на мое явное раздражение, она быстро обнимает меня. От ее обильного парфюма у меня чешется нос.

— Ты плохо себя ведешь, братец, — говорит она, сев в кресло у стола.

Я устраиваюсь в своем кресле, наблюдая за ней, пока она проверяет телефон. Кендис двадцать три, и она очень привлекательная девушка. Мужчины спотыкаются, пытаясь привлечь ее внимание, она развлекается с одним минут пять, а затем переходит к следующему. Обычно это не выходит за рамки флирта на вечеринках — а Кендис ходит на все вечеринки и светские мероприятия, которые только возможны на полуострове Монтерей, клянусь Богом.

Откуда я это знаю? Кендис исповедуется каждый раз, когда мы собираемся — только вдвоем или всем семейством. Она ничего не скрывает.

Кто-то посчитает, что это слишком личное.

— Я плохо себя веду? — уточняю, когда она наконец убирает телефон в сумочку Gucci. Она с ног до головы разодета в дизайнерскую одежду — а ведь она даже не работает.

Мама умерла пятнадцать лет назад и оставила трастовый фонд, о котором никто не знал, только Кендис.

«Мы с нашим братом Кевином и так о себе позаботимся» — так говорилось в завещании. Трастовый фонд передавался в нашей семье из поколения в поколения по женской линии и достался матери от бабушки. Женская солидарность и забота, все такое.

Помню, как разозлился, когда увидел завещание, но мне было всего девятнадцать, и я был полным идиотом. Травмированный внезапной потерей человека, которого любил больше всех на свете. Тот трастовый фонд тогда казался мне предательством. Теперь я вижу реальное положение дел. Она позаботилась о единственной дочери лучшим способом. Так сказать, передала наследие.

Но боль в груди, которую я сейчас рассеянно потираю, все еще не утихает.

— Ты сбрасываешь мои звонки. — Тон Кендис звучит обвиняюще. Все верно, но не только ее, еще Кевина и папины.

Она права. Я знаю, чего они все хотят, и они этого не получат.

— Я был занят работой.

— О да. Ты выглядишь таким невероятно занятым.

Она оглядывает мою пещеру, зовущуюся офисом. Ее радостное выражение лица становится все более хмурым, по мере того как она осматривает помещение.

— Стены такие пустые.

— Это называется искусство, Кендис. — Я показываю ей картины абстракционистов на стене.

— И все в оттенках кремового и бежевого. — Она закатывает глаза. — Здесь нет ничего цветного, никаких теплых акцентов. Тебе не кажется, что это место угнетает? — тихо спрашивает она, наклонившись вперед, как будто мы обсуждаем важный секрет.

— Меня устраивает. — Я пожимаю плечами. — Я здесь все равно почти не бываю.

Вообще-то в последнее время я провожу в офисе больше времени, но Кендис не стоит об этом знать.

— Ты нас избегаешь из-за вечеринки по случаю помолвки Кевина, верно? — Кендис поднимает брови, произнося то, о чем я так стараюсь забыть. Помолвка Кевина.

Наш брат, средний ребенок в семье Гейнсов, женится. На Рашель. И так уж случилось, что Рашель — младшая сестра моей бывшей девушки. Подождите. Все еще хуже. Не девушки, а невесты. Да, когда мне было чуть за двадцать, я влюбился в девушку, от которой мои глаза горели от вожделения. Я перепутал это с любовью и предложил ей выйти за меня с огромным кольцом и пылающим сердцем. Полгода спустя, за четыре месяца до свадьбы, она от меня ушла. Это был последний раз, когда у меня были серьезные отношения. Больше десяти лет назад.

— Я не пойду, — мрачно сообщаю Кендис. Она должна понимать, что я серьезно настроен. Кендис грустнеет.

— Почему?

— А почему я должен там быть? Кевину я там не нужен. Он точно не будет по мне скучать.

В этом я не сомневаюсь совершенно. Семья у нас большая — множество тетушек, дядюшек, двоюродных братьев — в общем, есть кому поддержать счастливую пару. Куча друзей и деловых партнеров тоже, без сомнения, будут там. И это я еще не говорил о семье невесты — их связи, возможно, даже шире, чем наши.

Глаза Кендис сузились.

— Это из-за Эвелин, да?

Боже, обязательно было произносить ее имя?

— Нет, дело не в Эвелин, — тут же выпаливаю я, мгновенно почувствовав отвращение к себе. Я звучу так, будто разозлился. А хуже того — будто мне не все равно. Но это не так. Этот поезд очень, очень давно ушел.

— Тогда приходи на вечеринку. — Лицо Кендис загорается, как бывает, когда она в предвкушении. А это бывает часто. — Будет весело!

— Мы были в этом городе бесчисленное количество раз, — говорю я ей со скучающим видом. — Мы там жили, помнишь?

— Вообще-то не очень. Я была слишком мала, чтобы запомнить переезд. — Она смотрит на меня, наклонив голову, ее длинные темно-каштановые волосы рассыпались по плечам. И сейчас она снова напоминает мне нашу мать. Она бы чертовски гордилась Кендис. Может показаться, что она ни к чему не пригодна, но на самом деле это не так. Она с головой ушла в благотворительность, причем на общественных началах. И она делает это не ради похвалы. Кендис отдает этому свое время и деньги, потому что и правда этого хочет.

— Я не могу взять выходной, — говорю я, а она медленно, с сомнением качает головой. Со мной больше никто так не общается. Никто не смеет мне перечить.

А Кендис наплевать — она меня не боится и никогда не боялась. Иногда она называет меня мягкотелым, чтобы позлить.

— Ты идиот, Джаред. Ты ведь сам себе начальник и можешь брать отгулы, когда захочешь, — она отмахивается. — Я обещала не говорить тебе об этом, но ты должен знать.

У меня сводит желудок, и я тяжело сглатываю.

— Что я должен знать?

Она широко улыбается и почти подпрыгивает на стуле.

— Кевин собирается попросить тебя быть его шафером, — объявляет она.

— Зачем, черт возьми, ему это делать? — недоверчиво спрашиваю я. Ее улыбка исчезает, сменившись хмурым взглядом. Я снова разочаровал ее. В этом я хорош — разочаровывать свою семью. Иногда я гадаю, почему они не притворяются, что меня вообще не существует.

— Он твой брат, Джаред. Он всегда смотрел на тебя снизу вверх. И он хочет, чтобы ты стоял рядом и поддерживал его во время свадьбы. Это важно для Кевина. Мы должны быть там.

Я опираюсь локтем на край стола и в расстройстве провожу рукой по волосам. Я знаю, как близка Рашель со своей сестрой Эвелин. Моей бывшей. Если я буду шафером, то Эвелин, скорее всего, будет подружкой невесты, а это значит, что на церемонии мы будем вместе.

К черту.

— Я не хочу…

Кендис прерывает меня:

— Только не говори, что не хочешь идти. Подумай об этом. Твое присутствие будет значить много для меня, Кевина и для всей семьи. Я знаю, что в последние несколько лет вы были не слишком близки…

Потому что он подружился с врагом. Влюбился в нее. Я ничего не имею против Рашель, просто странно, что он встречается с сестрой моей бывшей. И хочет на ней жениться. У Кевина будет та жизнь, которую хотел я. Да, это другая девушка, но он породнится со всей их семьей. С которой я однажды почти породнился. А его свояченицей станет та женщина, которую я когда-то любил (как я считал), с которой у меня был секс. С которой я был уязвим, которой признавался во всех своих надеждах и мечтах, страхах и…

Встряхнув головой, я вытеснил воспоминания и вернулся в реальность. Я был другим человеком. Молодым, глупым и опьяненным похотью. Это все, что было между нами. Любви не существует.

Любовь — это полная чушь.

–…и я думаю, что Кевин втайне надеется, что его женитьба и твое присутствие на его свадьбе сблизит вас двоих, — продолжает Кендис, и я понял, что до этого вообще не обращал на ее монолог внимания. Слишком увяз в пустых воспоминаниях. — Так что подумай об этом, хорошо?

Она умоляет меня голосом и взглядом. Мне трудно поверить, что Кевину действительно не все равно, буду я там или нет. У него много друзей, есть, кому поддержать.

— Я подумаю, — наконец обещаю я. Она хлопает в ладоши от восторга. Я закатываю глаза и бросаю на нее злобный взгляд, нисколько ее не пугающий. — Только не дави на меня. Чем больше ты просишь, тем больше я склонен отказаться.

— Джаред, ты не можешь отказать семье. Это неправильно, — чопорно говорит Кендис, поднявшись на ноги. — Пойдем пообедаем.

Я проверяю время на экране компьютера.

— Еще даже одиннадцати нет.

— Значит, у нас будет ранний обед. — Она улыбается, обеими руками сжимая сумочку Gucci. — Ну же. Тебе не помешает проветриться. Мне кажется, эта пустующая конура портит тебе настроение.

Я безмолвно встаю, хватаю телефон и запихиваю его в карман. У меня не хватает духу сказать ей, что мое настроение было испорчено много лет назад.

И боюсь, что оно уже никогда не будет хорошим.