(Не) Царевна-лягушка

Мора Крайт (2024)

Я была великой и могущественной черной жрицей, а стала лягушкой, ведь мой храм разрушен, лес заболочен, а тело запечатано в саркофаге. Все, что я теперь могу, так это летать над гробницей и вселяться в жаб, чтобы доскакать до каменного круга и призвать на помощь Чернобога, который вызволит меня из заточения. Чтобы вернуться в свое тело, я должна провести черный обряд, а для этого нужно заставить царевича поцеловать себя в образе лягушки и выйти за него замуж покойницей. Но как мне это сделать, если мой избранник такой же злой и жестокий, как и я?

Глава 7. Мертвая вода

Нас заперли в темном пыльном чулане, который оказался покоями царевича Хотена.

О, черные боги, какой же здесь бардак.

Это не комната, а склад заплесневелой рухляди. Вот для чего здесь чучело медведя? Или ширма для переодевания? Или кровать с мечами?

— Меня пытались убить во сне, но я выжил, — довольным голосом сказал Хотен, бережно вынув меня из нагрудного кармана и посадив в деревянный кубок с водой. — С тех пор я не живу здесь. Только храню вещи, которые напоминают мне о неудачных покушениях.

— Здесь меня чуть не утопили, — добавил царевич, указывая рукой на деревянную бадью для купания.

Теперь ясно, почему он так редко моется.

— А тут — чуть не задушили поясом, — сказал Хотен, кивнув в сторону алого кафтана, украшенного вышитым кушаком.

— Из этого самовара чуть не отравили, — с ухмылкой произнес царевич, не сводя взгляда с какой-то ажурной ржавой бочки, и развалился на скрипучей лавке, у которой тоже, наверное, была своя история, о которой мне, хвала богам, ничего пока неизвестно. — На нем раньше висела связка отравленных баранок, но ее сгрызли мыши и сдохли. Их трупы я тоже храню — внутри самовара.

О, Чернобог.

Зачем ты свел меня с этим помешанным?

Я нетерпеливо заквакала, ведь хотела как можно скорее вылечить царя, а уже потом слушать истории о двухстах способах умереть в собственной опочивальне.

— Не злись, жаба. Думал, тебе будет интересно. Ты такая же убийца, как мои родственнички. Все думают, что это я зарезал братьев и наслал болезнь, но это ложь, — продолжил вести со мной задушевные беседы Хотен. — Думаешь, я слабак, раз не убил Здебора? Я слышал, как ты квакала, мол, выхвати меч и прикончи этого ублюдка, но я не могу. У него моя мать, царица Седава. У нас разные матери, жаба. Мою — он держит в плену, а своей, княгине Руже, молится на погосте. Если убью его или Мстивоя, то ее постигнет судьба младших царевичей…

Любопытно.

Пожалуй, этот смертный не так уж и плох, но политикой мы займемся чуть позже. Сперва вылечим царя.

Вдруг я, как бешеная, выпрыгнула из кубка, дико заквакала, стала метаться по столу, прыгать по кругу, набрасываться на предметы.

В общем, старалась вести себя так же, как ведут себя зараженные моровой порчей смертные.

И да, нужно обязательно прыгнуть на Хотена и попытаться его укусить, иначе он не поймет, каким образом эта зараза передается: через кровь или слюну.

Удивительно, что Тарнхолм до сих пор не обнесли забором и не сожгли.

— Твою ж мать, — потрясенно выругался царевич, когда я прыгнула ему на лицо и яростно квакнула в ухо, после чего скакнула на стол и опрокинула кубок с водой. — Неужели жаба подцепила эту дрянь? Но как?

Царевич задумчиво почесал подбородок, внимательно наблюдая за тем, как я одержимо плещусь в луже воды и издаю зловещие булькающие звуки.

О, Чернобог! Помоги ему понять, что я именно имею в виду!

***

— Вода? — с сомнением предположил Хотен, и я громко квакнула в ответ. — Отравленная вода? — с интересом спросил царевич и прищурил глаза цвета позеленевшей бронзы, вдруг став похожим на змея.

Нет, так дело не пойдет.

Дико выпучив глаза, я прыгнула на ажурную ржавую бочку, в которой этот сумасшедший хранит мышиные останки.

— Вода в самоваре? Вода с мышами? Вода ржавая? — забросал меня вопросами Хотен. — Квакни, если я прав.

Я терпеливо молчала, пока царевич озвучивал все свои мысли о воде, мышах, ядах и самоварах. Наконец, он сказал:

— Вода, отравленная мертвыми…

Я так резко и громко квакнула, что Хотен чуть не рухнул с лавки на пол, так и не закончив свою глубокую мысль.

Надеюсь, он понял меня.

После я провела ночь в ночном горшке, и даже мое гневное кваканье не разбудило смертного, который спал, как убитый, а зря, ведь я затаила месть.

Утром царевич снова кормил меня мухами и личинками, но уже не в корчме, а возле самой большой помойной ямы Тарнхолма, куда сбрасывали все, что нельзя было сжечь по тем или иным причинам: ошметки еды, глиняные черепки, порванную одежду, содержимое нужников, и, конечно же, трупы «нечистых» покойников — опойцев, преступников, утопленников и самоубийц.

Я сама привела его туда, стерев свои лапы до колен, и руководил мной не голод, а желание втолковать этому бездарю, что моровая порча — это жуткая магическая смесь чумы обыкновенной и порчи на смерть, идеальным сосудом для которой является вода.

— Не хочу тебя расстраивать, жаба, но у нас всего два дня. Здебор вчерашний тоже посчитал, — сказал царевич и прижал к носу полотно, которым замотал лицо, чтобы не задохнуться от ядовитых испарений. — Что мы, Тьма побери, здесь делаем?

Я уже закончила свою лягушачьи трапезу и квакнула, чтобы царевич взял меня на руки и посадил в нагрудный карман, откуда я сегодня буду править миром.

Что-то темное было в этой отравленной нечистотами земле, и дело было не в том, что Яма — это рассадник лютых болезней.

Я чувствовала, что на ее дне находится источник огромной силы, похожей на каменный круг на моем болоте.

Это мог быть только идол.

Или храм.

Не могли же люди превратить древнее капище в свалку?

Или могли?

Впрочем, у смертных разум с горошину, от них можно ожидать чего угодно.

Единственный способ все выяснить — прыгнуть в эту вонючую яму и начать бешено квакать, чтобы царевич Хотен в моих поисках перекопал ее вдоль и поперек, ведь если я умру — умрет и он.

Так я отомщу за ночной горшок.

Вдруг гнилостное месиво зашевелилось, словно из глубин выполз огромный червь, из горы нечистот вынырнула сморщенная человеческая голова, не отрубленная, а вполне крепко сидящая на горбатом искореженном туловище, которое с трудом поднялось по отвалам мусора на поверхность.

— Шемаха! — в один голос воскликнула я и царевич.

— Что ты здесь делаешь? Мы же вроде договаривались встретиться на болоте? — уже шепотом спросил царевич старуху, настороженно озираясь по сторонам.

— Ингредиенты собираю для разрыв науз, — прошепелявила старуха. — Слышала, тебя скоро казнят? Жаль твою жабу. Нравится мне она. Только из-за нее тебе пособляю.

— Лучше мне пособи: как вылечить отравленного мертвячьей водой человека?

— Жабу отдай, тогда скажу.

— Наузы сними, тогда отдам.

— Договорились, сынок, — проскрипела Шемаха и вдруг хищно улыбнулась, словно мысленно уже сварила меня в супе и съела.

О, Чернобог, помоги!