Москва. Автобиография

Группа авторов (2010)

Этот город за восемь веков своей истории повидал немало. Об этом городе говорили, что он стоит, подобно Риму, на семи холмах, что церквей в нем сорок сороков, что он хлебосолен и радушен — а еще не верит слезам... Именно с этого города после избавления от татаро-монгольского ига началась история государства Российского, и именно этому городу было суждено стать столицей. В этом городе жива память о прошлом, и все же он всегда современен. Этот город — Москва.

Убийство Григория Отрепьева, 1606 год

Иное сказание

В 1604 году беглый монах Григорий Отрепьев в Литве стал выдавать себя за царевича Дмитрия, сына Ивана Грозного (на самом деле скончавшегося — или убитого — в Угличе в 1591 году). Польский король Сигизмунд III поддержал самозванца, и Лжедмитрий стал собирать войско для «отвоевания отчего престола». В России между тем все сильнее становились антигодуновские настроения, и на сторону самозванца перешли сначала донские казаки, а затем и московское войско. 20 июня 1605 года, уже после смерти Бориса Годунова, Лжедмитрий триумфально въехал в Москву. Его сопровождало множество поляков, которые фактически оккупировали город. Пристрастие Лжедмитрия ко всему «иноземному», преобразование Боярской думы в сенат, введение при дворе новых должностей по польскому образцу мало-помалу переполнили чащу терпения. В ночь с 16 на 17 мая 1606 года состоялся дворцовый переворот, о котором и повествует Иное сказание — литературно-публицистическая повесть, составленная в 1620-х годах неизвестным автором.

И задумал тот окаянный гонитель со своими злыми советниками перебить бояр и гостей и всех православных христиан… И он хотел святые места осквернить, а монастыри превратить в жилища нечестивых, а юных иноков и инокинь по своему злому замыслу хотел, окаянный, женить, а инокинь выдавать замуж, а тех иноков и инокинь, кто не захочет снять с себя ангельский образ и не желает прелестей здешней быстротекущей жизни, казнить мечом. И все это зло окаянный замыслил сотворить и наводнить Московское государство погаными иноверцами — литовцами, евреями и поляками и иными скверными, так что русские люди среди них мало будут заметны. <…>

В десятый день после своей свадьбы, 114 [1606] года, месяца мая в 16 день, на четвертой неделе после Христовой Пасхи, в субботу, он (Отрепьев. — Ред.) был убит мечами и прочим оружием, по земле выволочен из высочайших светлейших своих чертогов руками многих человек, которым прежде на него живого и взглянуть было нельзя, не то что прикоснуться к нему. И так был выброшен из крепости и брошен на торжище, всеми проклинаемый и попираемый и всеми всяким образом оскверняемый за его злобный и жестокий нрав. И невидимой своей силой Творец-избавитель наш в одночасье победил и советников его, великое множество упомянутых выше злохитренных нечестивцев. А русские люди, отчаявшиеся и безоружные, с Божьей помощью их смертоносное оружие у них отняли и их, вооруженных, победили. И столько их, нечестивых, в тот субботний день погибло, что по всем улицам великого града Москвы из-за их трупов нельзя было пройти. А нас, грешных рабов своих, избавил от той великой, убивающей душу смертоносной язвы.

И три дня пролежал на торжище труп окаянного богоборца, и всякий смотрел на нечистый его труп, никем не покрытый, нагой, каким вышел из чрева матери своей. И идолы, которым он поклонялся, но никак ему не помогли, были положены ему на грудь. А по прошествии трех дней окаянный был выброшен из города в поле. И на его труп, выброшенный на позор, не только людям было противно смотреть, но и сама земля, из которой он был взят, гнушалась им. И мы видели все это, и каждый себе говорил: «О, злое дело: родился, просветился святым крещением и назвался сыном света, а ныне сам захотел стать сыном погибели!»

И когда он лежал в поле, многие люди слышали в полночь и до самых петухов громкие вопли и бубны и свирели, и прочие бесовские игрища над его телом: так Сатана радовался приходу своего слуги. Ох, так тяжело проклятие на тебе, окаянном, что и земля гнушается принять в себя твое проклятое еретическое тело, и воздух начал смрадом дышать, а облака не дали дождя, не желая омывать его окаянного тела, и солнце не согревало земли, морозы ударили и лишили нас пшеничных колосьев, пока его смрадное тело лежало на земле.