Когда мы были взрослыми

М. Ларина, 2013

Вашему вниманию представлена приключенческая история друзей-школьников, случайным образом ставших обладателями волшебных леденцов, которые позволяют мгновенно повзрослеть.

Глава 1. Две стороны одной медали

Плюс-минус двадцать лет

Испытав на себе действие волшебных конфет, ребята были, конечно, ошеломлены, возбуждены и переполнены впечатлениями.

Дни шли за днями, а они все не могли решиться на повторный эксперимент.

Все это время Аня неотрывно думала о волшебном действии конфет. «Хорошо бы стать взрослой, — мечтала она, сидя на уроке алгебры во время контрольной и уставясь в чистый лист тетради. — Никаких тебе контрольных, уроков, поручений, нотаций родителей. Живешь сам по себе, никто не лезет, не заставляет каждый день чистить зубы, грызть гранит науки и быть любезным с другими людьми только потому, что они умудрились родиться на несколько лет раньше. В общем, занимаешься только тем, что твоей душеньке угодно».

Мечты о взрослой жизни были так увлекательны, что когда прозвенел звонок, тетрадь, лежащая перед Аней, так и не увенчалась ни единым уравнением или графиком. И теперь за контрольную — Аня была в этом уверена — ничего, кроме единицы, она не получит. Настроение у девочки было скверным, и она твердо решила: стать при помощи конфет взрослой навсегда и покончить наконец со всем этим «детским неравноправием».

Но когда Аня вернулась из школы, она застала Кирилла дома. Он сидел в гостиной, держал в руке пульт от телевизора и хмуро нажимал на кнопки, перескакивая с одной программы на другую. Аня была удивлена: по всем ее расчетам, Кирилл должен быть еще в школе, и она хотела потихоньку, без свидетелей, съесть волшебную конфету, стать взрослой и «уйти из дома в большой мир», чтобы в полной мере насладиться всеми его прелестями.

— Ты почему дома? — поинтересовалась Аня у брата. — У тебя ведь еще два урока должно быть, а потом ты ведь записался в теннисную секцию.

— У нас Кошкалда заболела, ее урок отменили, а в секцию я больше не пойду. Надоело во всем подчиняться взрослым. Встань так, руку подними вот эдак, отойди на два шага, подбеги на три… — передразнил он неведомого тренера и в сердцах швырнул пульт на соседнее кресло. На пульте, видимо, от соприкосновения с кожаной обивкой кресла, нажалась неведомая кнопка, и на экране телевизора вместо мурлыкающих наивную песенку героев мультфильма возникла какая-то толстая тетка в белом халате, которая нравоучительным тоном говорила о необходимости точно распланировать день ребенка, следить за правильной осанкой, заставлять его время от времени делать какие-то упражнения…

— Вот и здесь то же самое. Дети должны делать то, дети должны делать это… Детям нужно делать упражнения, а взрослым нет! Да видела ли она себя хоть раз в зеркале? Если бы она эти упражнения делала, весила б на несколько десятков килограммов меньше и, по крайней мере, влезала бы в экран! — раздражение Кирилла достигло апогея.

Аня его хорошо понимала, потому что все ее переживания в настоящий момент были созвучны чувствам брата — эта суровая действительность под названием «детство» надоела ей до чертиков.

— Быть взрослым — это такая прелесть, — мечтательно протянула девочка. — Никаких тебе школ, никаких нравоучений, ничему не надо учиться — ведь ты и так все знаешь, поскольку уже взрослая. А если прибавить сюда полную свободу действий, то вообще получается полный кайф!

— Да-да, — поддержал ее брат. — Просыпаешься, когда вздумаешь, можешь хоть до полудня валяться в постели — и никто тебе не скажет: «Кирилл, ты непременно вырастешь лентяем!» — потому что я уже вырос, а лентяем там или не лентяем, кому какое дело! И курить сигареты можно, не прячась по подъездам, чтобы тебя случайно не застукали предки или учителя, а открыто, сидя в кресле, эффектно стряхивая пепел в мраморную пепельницу…

Аню от этой мечты передернуло. Она ненавидела табачный дым.

— Нашел, чего желать! Курить он будет открыто! У тебя и от скрытого курения легкие скоро, как решето, будут, причем черного цвета. Да главное ведь совсем не в этом! Главное — свобода!

Кирилл был полностью солидарен с сестрой. Он уже достал коробочку с леденцами и стал перебирать красные и зеленые конфеты, выискивая, какой бы леденец ему выбрать на этот раз, но вдруг хлопнула входная дверь — и в прихожей послышались голоса родителей.

— Давай скорее есть конфеты! — торопила Аня брата.

— Какая же ты еще глупая! Ну превратимся мы сейчас во взрослых, ну и что? Да ведь если сейчас предки в гостиную войдут и увидят двух незнакомых взрослых людей, что они подумать могут! — Кирилл, как всегда, хладнокровия не терял.

— Ой, Кирька, а ведь ты прав! Что же делать будем? Когда же мы во взрослых превратимся?

— Сначала нужно сделать так, чтобы родители не беспокоились о нашем отсутствии. Иначе, в то время как мы будем наслаждаться прелестями взрослой жизни, они поднимут на ноги не только милицию всей страны, но еще обратятся в ФБР за помощью по розыску двух подростков, которые исчезли неизвестно куда и неизвестно по какой причине. Вечером все и обмозгуем! — туманно пообещал он, засовывая коробочку с леденцами в карман. И вовремя, потому что в гостиную уже входил отец.

Отец был непривычно хмур. И хотя он весело поздоровался с детьми и стал интересоваться их делами, было видно, что оживление отца показное, он все время думает о чем-то своем. Аня, как чуткая дочь, тут же уловила эту перемену в настроении отца, обычно очень добродушного, и поэтому решила: лучшее, что они могут сделать сейчас, оставить отца наедине со своими мыслями. Она поцеловала «папулю» и потянула Кирилла за рукав, глазами указывая на дверь своей комнаты, мол, «не будем мешать папе, а лучше обсудим свои проблемы вдали от ушей взрослых».

Дети вышли из комнаты, и Сергей Петрович остался один. Он в раздумье качал ногой, и было видно, как по лбу его пробегали морщинки. Через некоторое время в комнату вошла жена и присела около мужа.

— Что-то ты, Сереженька, такой хмурый сегодня? — спросила она ласковым тоном. — Случилось что?

— Да нет, ничего особенного. Только надоело мне все до чертиков. Я на детей наших посмотрел и, не поверишь, — позавидовал. Вот это жизнь — ни забот, ни хлопот. Не надо заботиться о том, как заработать деньги не только на еду и одежду, но и на хороший отдых. Учись себе спокойненько, ходи на дискотеки, посещай спортивные секции — не жизнь, а малина. Нет начальства, которое так и норовит вызвать тебя на ковер и намылить шею, соседей — которые просто доводят тебя до белого каленья своими рекомендациями типа «вы должны побольше времени уделять своим детям». Не нужно думать о том, чтобы квартиру отремонтировали, автомобиль починили, а пуделя подстригли. Весь день бегаешь, как наш Ганнибал, с высунутым языком и некогда даже на этот язык бутерброд положить. Устал я, Олечка, и что-то так мне захотелось снова маленьким стать! И чтобы единственной моей заботой были размышления: навешать пилюлей Вовке из соседнего подъезда за сегодняшнее ябедничество или подождать до завтра.

— Ты уж что-то сильно в фантастику ударился. Разве можно повернуть жизнь вспять? Просто ты устал, замаялся, отдохнуть надо. Приляг, а я сейчас плед принесу и травяной чай заварю покрепче, — с этими словами Ольга Владимировна вышла из комнаты.

Жаль, что дети не слышали этого диалога. Жизнь врослых вовсе не была таким раем, каким казалась ребятам. Рядом с самостоятельностью соседствует ответственность, независимость сочетается с необходимостью своим трудом зарабатывать на жизнь себе и свои домочадцам. Да и свобода взрослого человека весьма ограничена. Он живет среди людей, и потому должен соблюдать законы, принятые в обществе, вести себя в соответствии с общепринятыми нормами поведения и уважать людей, живущих рядом с ним.

Но наши герои не ведали о трудностях и проблемах старшего поколения. В этот самый момент они как раз договаривались о том, как в полной мере насладиться прелестями взрослой жизни.

Плюсы! И… Минусы?

Кирилл и Аня решили немного побыть в шкуре зрелых людей. Хотя весь их план был построен на лжи, но ребята надеялись, что нагромождение одной неправды на другую не рухнет в один прекрасный момент, а поможет им понять, стоит взрослеть или лучше не торопиться и еще немного побыть маленькими.

Родителям Аня и Кирилл надумали сказать, что школа закрывается на карантин и что на эти несколько дней они хотят поехать в деревню навестить горячо любимого, но всеми покинутого деда. Версию карантина должны быть подтвердить Колька и Наташа, как верные друзья. В школе же придется соврать, что дед их лежит на смертном одре и спасти его может только присутсвие нежно любящих его внуков. Сами же брат с сестрой хотели во взрослом виде поселиться в квартире маминых друзей (те на некоторое время уехали из города, а ключи вручили Ольге Владимировне вместе с просьбой наведываться туда изредка и смотреть, все ли в порядке). Мама была там только вчера, так что брат с сестрой надеялись, что маме не придет в голову наведаться в квартиру еще раз за такой короткий срок.

Кириллу, который и выступал инициатором всей этой затеи, план очень нравился, но вот Аня в сомнении качала головой. Она не привыкла говорить неправду и боялась, что весь их замысел с легкостью раскроется.

— Не хочешь быть большой — сиди дома и ходи в школу, — наконец выговорил сестре рассерженный Кирилл. — Я же, в любом случае, ем конфету и становлюсь взрослым. Баста!

Ане пришлось, скрепя сердце, с ним согласиться.

Эксперимент решили не откладывать и провернули все прямо на следующий день. В школе с подобающей случаю миной и со слезами на глазах рассказали о болезни деда и клятвенно пообещали, что, вернувшись через некоторое время, будут заниматься с удвоенной энергией. Дома, глядя в доверчиво распахнутые мамины глаза, врали про карантин, и упомянули о том, что находиться в городе во время страшнейшей эпидемии небезопасно, и просились поехать в гости к деду.

— Все-таки взрослых обмануть гораздо легче, чем детей, — философски заметил Кирилл, когда они с сестрой, нагруженные вещами и назиданиями родителей, как вести себя в дороге, ехали в квартиру маминых знакомых.

Аня, занятая мыслями о собственной «взрослой» жизни, только кивнула головой.

По приезде на место брат с сестрой не стали распаковывать чемоданы и осматривать новое место жительства, а просто свалили сумки в кучу и тут же достали коробочку с леденцами.

— Ох, Кирилл, что-то я боюсь, — вдруг зашептала Аня брату и даже передернула плечами. — А вдруг не получится?

— Ага, — иронично заметил Кирилл. — В первый раз получилось, а теперь не получится.

— Так это же волшебные конфетки, кто их знает, какие там механизмы задействованы. Вдруг им обстановка не понравится или еще что? А может, они только при определенной температуре воздуха действуют?

— По-моему, это у тебя сейчас температура поднялась — чушь несешь, как в бреду. Так я и знал, что не надо связываться с девчонкой! Лучше бы я Кольку с собой захватил…

— Как это Кольку?! Колька тебе сестра, что ли? — возмущенная Аня первой схватила красную конфетку и, не раздумывая, сунула ее в рот.

Девочку тут же подхватил волшебный вихрь, перед глазами стали проноситься какие-то разноцветные пятна, то приближаясь, то удаляясь и загадочно мерцая, потом все стало крутиться с бешеной скоростью, и Ане показалось, что ее засасывает в какой-то темный туннель…

Когда девочка очнулась, она обнаружила, что сидит на диване, а рядом с ней примостился какой-то взрослый парень. Комната воспринималась под каким-то другим углом зрения.

Аня, недоумевая, внимательно оглядела незнакомую обстановку и, только взглянув на свои руки, — ухоженные, с красивым маникюром вместо обгрызанных ногтей, — поняла, что произошло: она просто стала большой. Но кто же был этот парень? Он приоткрыл глаза и взглянул на нее. Блеснули знакомые Ане лукавые огоньки, и она с облегчением вздохнула:

— Кирилл! Это ты, что ли?

— Ну ты, блин, даешь, брата родного признавать не хочешь!

И речь, и интонации были настолько знакомы, что все еще тлевший в душе Ани огонек сомнения погас окончательно, и она с облегчением засмеялась.

— Встретила бы на улице — ни за что бы не признала.

Кирилл действительно выглядел очень даже неплохо, крепкий, спортивный, и только растрепанная шевелюра все еще как-то отдавала детством. Аня же превратилась в симпатичную девушку, стройную и ясноглазую.

— Ну что будем делать теперь? — спросила Аня.

— Не знаю, как ты, а я отправляюсь навстречу приключениям, — Кирилл помотал перед носом девушки брелоком с ключом от их «Фольксвагена», и в душу девушки закрался страх.

— Господи, Кирилл! Ты хоть водить-то умеешь?

— А чего тут уметь? У меня на компьютере игра такая была, как будто ты за рулем автомобиля и мчишься со всей скоростью по автостраде. Я в ней до пятого уровня доходил. Да не пугайся ты, — добавил он, заметив, как глаза сестры наполняются ужасом, — все будет о’кей.

— Ага, о’кей, а вдруг ты в аварию попадешь?

— Да что ты каркаешь? Все будет в порядке!

И Кирилл заспешил на улицу. Сбежав вниз по лестнице, он вышел из дома и устремился туда, где был расположен их гараж. Мама на работе, отец в очередном рейсе — Кирилл мог не опасаться, что его застукают. Больше всего он боялся, чтобы никто из соседей не прошел или не проехал мимо — тогда посыпались бы вопросы, весь план мог бы сорваться, да еще и в милицию могли бы сообщить, ведь его здесь в образе взрослого никто бы не признал за «своего».

В глубине двора, там, где стояли гаражи, недавно выпавший снег сиял нетронутой белизной.

Успешно преодолев это препятствие, Кирилл остановился перед металлической дверью своего гаража. Там, за ней, находился и, наверное, мерз от холода их автомобиль. Несмотря на несколько лет, проведенных в семье Андреевых, заграничное авто все еще не привыкло ни к нашим дорогам, ни к суровой зиме, и потому папа старался свести эксплуатацию автомобиля в зимнее время к минимуму.

Заледеневший на холоде замок открыть было непросто — на это было потрачено минут десять.

Наконец, после долгих сопротивлений замок поддался, и двери распахнулись, представив взору парня автомобиль, всем своим видом выражающий желание немедленно тронуться в путь.

На замок от дверцы машины пришлось дышать — его покрывал слой изморози. Кирилл открыл дверцу, ввалился на сиденье и тут только перевел дух. Конечно, ему было немного страшно — еще никогда он так грубо не нарушал один из строжайших отцовских запретов — ни при каких обстоятельствах не прикасаться к машине — но сейчас парень считал, что игра стоит свеч.

Его рука как бы сама потянулась к замку зажигания с ключом. Он точно знал, что надо делать. В него как бы вселились навыки вождения машины.

Теоретически Кирилл понимал весь порядок действий. Но его рукам не хватало элементарного опыта. Помогло то, что отец когда-то пытался учить его, еще маленького, как обращаться со всеми этими педалями, рулем.

«Ура!» — решился наконец Кирилл, нажал педали в очередности, показавшейся единственно правильной, сдвинул рычаг переключения скоростей, и машина плавно выехала из гаража. Надо было закрыть ворота. Он остановился, посидел немного, наслаждаясь чувством гордости, и полного удовлетворения собой. Потом вышел, закрыл ворота гаража, сел в машину, проделал те же движения руками и ногами, напоминающие ему ритуальный танец, — порабощение автомобиля человеком — и тронулся вперед, навстречу приключениям.

Автомобиль вел себя, как покорный слуга, подчиняющийся малейшему движению пальца. Когда Кириллу хотелось, автомобиль немного замедлял ход, слегка притормаживая, потом «водитель» плавно пускал машину вперед, сливаясь с ней. Машина, явно заскучавшая в гараже, вела себя, как застоявшийся конь.

— Да, вот что значит — взрослый человек! — подумал он. — Что хочу, то и делаю. Захочу — поеду сюда, захочу — туда, и никто мне не указчик. Могу вообще остановиться.

Но останавливаться Кириллу как раз не хотелось, и он продолжал движение вперед, вырулив из небольшой, пустынной улочки, которая вела от дома, на довольно оживленное шоссе.

Тут ему, конечно, необходимо сосредоточиться. Справа и слева его обгоняли машины. Когда Кириллу вздумалось повернуть, какой-то водитель, высунувшись из окна своего автомобиля японской марки, грубо крикнул ему:

— Мужик! Что тебе, жить надоело? Ты смотри, куда едешь, куда поворачиваешь, — следом пошел поток легкопроизносимого и трудно переводимого на другой язык русского фольклора.

Сердитый водитель прибавил скорость и уехал, а Кирилл, остановившийся в полной растерянности, вдруг понял, что знания, как водить автомобиль, у него есть, а вот правила дорожного движения никак не воспроизводились ясно в его мозгу. Все, что он мог вспомнить, ограничивалось одним банальным советом: «Переходя улицу, внимательно посмотри сначала налево, потом направо». К правилам для автомобилистов это никак не относилось, скорее всего, так должны были поступать пешеходы, стремясь защититься от таких водителей, как он.

Быть взрослым оказалось вовсе не так увлекательно, как он себе представлял, потому что приходилось нести ответственность не только за себя. При мысли о том, что может произойти, если он случайно повернет не в ту сторону или не заметит пешехода, у Кирилла на лбу выступил холодный пот.

Через некоторое время он взял себя в руки и опять выехал на автостраду. Движения парня с каждой минутой становились все более и более точными.

Он попутно следил за потоком машин, едущих куда-то, и за мельканием мигающих поворотников машин. Все это сливалось в цветной калейдоскоп, который с детства представлял для мальчишки главную ценность путешествия по вечернему городу.

Вдруг мысли его резко прервались. Перед машиной мелькнуло что-то темное, и Кирилл отчаянно нажал на тормоза, одновременно закрыв глаза.

Взвизгнули тормоза, парня резко толкнуло вперед, он ударился головой о лобовое стекло и на несколько секунд отключился. Придя в себя, первым делом ощупал голову — крови не было, но сильно болел лоб, на котором вспухала огромная шишка; и еще побаливала грудная клетка — он все-таки крепко ушибся об руль.

«Могло быть и хуже», — такой была первая мысль, посетившая гудящую голову любителя приключений. Вторая мысль только собиралась родиться, но не успела. Открылась передняя дверь автомобиля, и ему предстало лицо взлохмаченного паренька, дрожащего, с открытым ртом и умоляющим взглядом.

— Какого черта ты, придурок! — заорал Кирилл, дав, наконец, выход эмоциям. — Какого ты под колеса лезешь, жить, что ли, расхотелось?!

— Тут… мой папа… лежит… — парнишка еле шевелил губами. При этом он рукой показывал куда-то на обочину дороги. Кирилл рассмотрел темный силуэт человека, неловко прислоненного к стволу дерева. Даже издали было видно, что пострадавший без сознания.

— Мы с ним шли, и вдруг он остановился, за сердце схватился… Я его стал поддерживать, а он только на дерево оперся, сказал: «Ничего, ничего, сейчас все пройдет, — и упал, — я его зову, а он ничего не отвечает. Вокруг никого нет, я стал машину ловить, ну, чтобы кто-нибудь помог, а никто не останавливается, все проезжают мимо, ну, вот я и… — и парень, уже не в силах сдерживаться, всхлипнул».

Парнишка уже не мог говорить — слезы крупными горошинами катились из его глаз, а плечи содрогались от еле сдерживаемых рыданий. Кириллу стало страшно. Сидящий на земле человек ничем не напоминал его отца, но он подумал, что бы он сам стал делать на месте вот этого бедолаги. Наверное, тоже, отчаявшись, кинулся бы под первую проезжающую машину…

«А чем я могу помочь?!», — пронеслось в голове Кирилла. Знаний, полученных от волшебной конфетки, хватало лишь на то, чтобы более-менее сносно водить машину, медицинских же познаний таким образом получить сейчас было нельзя.

«Что ж, Кирюха, будем выкручиваться сами», — принял решение молодой водитель.

— Так ты говоришь, схватился за сердце? У него вообще сердце больное? И долго он так лежит? — задавая вопросы, Кирилл пытался приподнять тяжелое тело. К счастью, это оказалось не так трудно. «А, я же взрослый, — вспомнил он, — значит, и сил у меня больше. Хоть это хорошо». Парень ему помогал, и вдвоем они смогли перетащить мужчину на заднее сиденье автомобиля.

Первым делом Кирилл распахнул куртку, расстегнул рубашку и послушал, бьется ли сердце. Прошло несколько секунд, пока он услышал первый удар. Потом, через некоторое время, — еще один. Сердце билось, но очень слабо, делая иногда продолжительные, неравномерные остановки.

«Живой», — подумал облегченно Кирилл. «Пока живой», — пришло ему на ум секундой позже. Действительно, надо было что-то делать. Конечно, мужчину необходимо как можно скорее отвезти в больницу, но кто знает, вдруг за время пути эти слабые и неравномерные удары сердца совсем прекратятся?

Нет, надо было помочь больному немедленно, и Кирилл решился:

— Будем делать искусственное дыхание?

— А вы умеете? — робко подал голос парень.

— Да. Нас в школе на специальных занятиях учили. — И, уловив недоумевающий взгляд, быстро поправился: — Когда-то. А потом мне приходилось это делать неоднократно.

На самом деле, Кириллу никогда не приходилось применять эти знания на практике, он так сказал для придания уверенности парню, почти его ровеснику, и, конечно же, себе. Сейчас он с усилием вспоминал содержание того урока. Как назло, в голову, кроме полезных знаний, лезли еще и воспоминания о том, как «живой моделью» вызвалась быть Леночка, их классная красавица, в результате чего желающих делать искусственное дыхание мальчиков было предостаточно.

Прогнав эти неуместные сейчас мысли, Кирилл приступил к делу. Прежде всего он положил под голову мужчины валик, сложенный из собственной куртки, так, что голова немного запрокинулась. При этом у больного приоткрылся рот. Кирилл приблизил свои губы к губам мужчины, набрал полные легкие воздуха и вдохнул его в рот больного. Грудь того, кто лежал перед ним, заметно приподнялась.

Кирилл остановился на секунду передохнуть, и тут заметил, что у мужчины дрожат веки. Тогда он слегка похлопал его по щекам и настойчиво спросил несколько раз:

— Вы нас слышите?.. Как зовут отца? — обратился он к парнишке.

— Олег Владимирович, — ответил тот, и сам стал повторять:

— Папа, папа, ты меня слышишь? Очнись!

Мужчина приоткрыл глаза. Сначала взгляд у него был мутным, неосмысленным, затем стал понемногу проясняться, мужчина увидел сына и попытался заговорить.

— Молчите, молчите, вам говорить нельзя! — решительно произнес Кирилл, у которого словно камень с души свалился.

Уложил мужчину на заднем сиденье поудобнее, хозяин автомобиля сел на водительское место, захлопнул дверь и тронулся с места, стараясь ехать быстро и в то же время аккуратно. Парнишка скорчился на маленьком пятачке около заднего сиденья, рядом с отцом, и поддерживал его голову, поминутно спрашивая: «Папа, ты меня слышишь? Тебе уже лучше, правда?»

Куда же отвезти больного? Кирилл совсем уже собирался остановиться у первого телефона-автомата и позвонить «03», но тут увидел в зеркале белую машину с красной полосой и крестом, как будто материализовавшуюся из его мыслей.

Быстро приняв решение, он произвел сложный маневр, в результате чего «занял положение, препятствующее свободному движению», то есть встал поперек дороги, открыл дверь и выскочил из машины. Глядя на приближавшуюся «Скорую помощь», Кирилл махал над головой руками и что-то кричал, чтобы тем, кто сидел в ней, было сразу ясно — человек в беде.

Когда «Скорая помощь» затормозила, Кирилл быстро подбежал к водителю и выпалил:

— Там, в машине, человеку плохо. Сердце. Нужно его срочно в больницу. Первая помощь уже оказана.

То же он повторил и санитарам. Те привычно профессиональными движениями достали носилки, осторожно уложили на них мужчину, погрузили их внутрь машины. Пока не закрылись дверцы, Кирилл наблюдал, как врачи проверяют пульс, ставят капельницу и производят важные и необходимые для спасения человеческой жизни манипуляции.

Дверь захлопнулась, скрыв от взгляда спасителя эту картину и парнишку, сидевшего, сжавшись, около отца.

«А я так и не спросил, как его зовут», — подумал как-то враз уставший Кирилл.

Он почувствовал, что очень хочет домой. Съесть бы конфетку и вернуться в свои уютные и привычные тринадцать лет. «Нет, хватит на сегодня приключений, — подумал он. — Оказывается, взрослым быть не так уж и просто, даже если знаешь немного больше, чем до этого. Надо принимать решения, от которых иногда даже зависит судьба человека». Кирилл вспомнил, как в тот момент, когда он увидел больного мужчину, ему больше всего захотелось стать снова маленьким, ровесником того парня, который обратился к нему за помощью, и вместе с ним пойти искать какого-нибудь взрослого, который мог бы взять на себя эту ответственность.

— Пора домой, — решил Кирилл, сворачивая к дому. Поставив машину в гараж, Кирилл долго смотрел на светящиеся окна своей кватриры и думал о том, чем сейчас занимается мама.

Наверное, сидит на диване, смотрит телевизор, в руках — новые джинсы, которые я умудрился разодрать на второй день после того, как их мне купили, и думает о том, можно ли их починить или проще сразу выбросить. И никого возле нее нет, ни папы — он в рейсе, ни детей, которым приспичило немедленно повзрослеть.

Но в мамином одиночестве был один плюс: по крайней мере, у нее появилось время немного отдохнуть, а не орудовать на кухне тостером, миксером, микроволновкой, кофеваркой и еще какими-то бытовыми приборами, названия которых Кирилл даже не знал.

«А ведь у детей нет обязанности заботиться о других, как у взрослых. Они отвечают только за себя, а родители еще должны думать о том, как нас накормить, одеть, дать нам приличное образование и воспитание. И мне, когда я вырасту по-настоящему, придется заботиться о своей семье, о детях, о стареньких родителях… Это большой минус взрослой жизни», — размышлял Кирилл по пути к своему временному месту жительства.

А дома было совсем не так, как воображал себе взрослый сын. Мама, конечно, сидела на том самом диване, что возник в воображении Кирилла, но была она не одна, а (держитесь, не падайте) вместе с… Аней. Вы, конечно, спросите, как это наша героиня попала в свой собственный дом? Ведь в это время она якобы должна сидеть около горячо любимого деда и попивать чай с малиновым вареньем. Именно это втолковали маме. И она поверила. О том, что рядом с ней сидела ее собственная дочь в образе элегантной дамы, она и не догадывалась.

Аня же в свою квартиру попала благодаря ею же разработанному плану, и пока все шло как по маслу.

Но все по порядку!

Итак, после того как за Кириллом захлопнулась дверь, Аня осталась одна. В образе неотразимой девушки она чувствовала себя преотлично. Напевая, отправилась в спальню маминой подруги и, воспользовавшись обилием косметики и модным журналом, через два часа привела себя «в полную боевую готовность», то есть нанесла на лицо столько грима, сколько на нем могло удержаться. Долго изучала свое отражение в зеркале, потом направилась в ванную и смыла вызывающий макияж горячей водой с мылом.

— Бедная мама, — вытираясь полотенцем, думала Аня, — сколько же ей ежедневно времени надо, чтобы «сделать лицо», как она говорит. Иногда, например на дискотеку, это еще куда ни шло, но заниматься этим каждое утро! Это на сколько же раньше вставать нужно? А если еще и делать специальные упражнения для поддержания формы, как это делает мама, вообще некогда спать. Хотя, конечно, можно все это игнорировать, форму, но тогда на кого же ты похожа будешь? На пугало огородное? Н-да, у детей одно неоспоримое преимущество: они, в отличие от взрослых, не стареют. Мне, например, пока ни упражнения не нужны, ни косметика. Все равно выгляжу такой молоденькой…

От этих рассуждений Ане стало так жаль взрослую маму, что у нее даже слезы на глаза навернулись.

— Это сколько же у нее обязанностей? Ну-ка, подсчитаю. Готовить нам завтраки, обеды и ужины и терпеливо сносить наши капризы — раз. Заботиться о нашей одежде — стирать, гладить, зашивать порванные в драках рубашки Кирилла и выбирать одежду в магазине, модную и недорогую, — два. Наводить порядок в квартире, учитывая, что мы с Кириллом редко ей помогаем, а папа вообще не имеет представления, как пользоваться пылесосом, — три. Кормить Ганнибала, купать его, рассчесывать, чесать за ухом и все время нас упрашивать, чтобы вывели пса погулять, — четыре. А еще и деньги зарабатывать, и на школьные собрания ходить, и за собой ухаживать, и всегда приветливой быть… Пальцев на руках не хватит, чтобы подсчитать, сколько всего она «должна». И все потому, что она взрослая. Все эти обязанности можно занести в графу со знаком минус, тогда в другой графе — со знаком плюс, будут стоять только самостоятельность и независимость.

И Ане стало не по себе. Ведь когда она вырастет, то…, у нее слезы навернулись на глаза, но она вовремя вспомнила, что она взрослая, и не заплакала. Она стала размышлять о том, как сделать маме приятное и чем ей помочь. Через несколько секунд программа под названием «Посильная помощь маме в домашнем хозяйстве» была разработана до мелочей.

Аня быстро оделась и помчалась к собственному дому. В подъезд она влетела, как ветер, быстро стала взбираться по лестнице — и только за один лестничный пролет до двери собственной квартиры спохватилась, перешла на спокойный и твердый шаг, чуть помедлила и уверенно нажала кнопку звонка.

— Кто там? — раздался голос мамы, которая, поглядев в глазок, увидела незнакомую красивую строго одетую девушку.

— Из благотворительной американской организации «Культурная помощь населению по освоению новых принципов ведения домашнего хозяйства по установленным стандартам XXI века», в частности «Отдел кулинария как средство повышения жизненных сил индивидуума, источник радости и наслаждения».

Выговорив все это, Анька почувствовала настоящую гордость за то, что она является членом такого высокогуманного проекта, и, застенчиво улыбнувшись, добавила:

— По-английски это будет…

Тут она произнесла труднопроизносимую фразу на английском языке, чуть не сломав себе язык.

Щелкнул замок, мама показалась на пороге.

— Проходите, пожалуйста, проходите, — осторожно говорила она, пропуская гостью, — мы очень рады, но почему именно к нам?

— Выбор клиентов, нуждающихся в нашей помощи и опеке, делает компьютер, — непреклонным голосом произнесла Анька и, не давая маме опомниться, строго спросила:

— Где у вас кухня?

Идя за суетливо показывающей дорогу мамой, Анька продолжала:

— Имеется ли у вас минимальный набор продуктов, требующийся для обеспечения членов вашей семьи полноценными белками, жирами, углеводами, минеральными солями, витаминами? Или, может, вы предпочитаете искусственную пищу?

— Ну что вы, — растерянно оттозвалась мама, — мы любим натуральную пищу. Вот только готовить сегодня не для кого. Муж в командировке, а у детей в школе карантин, и они поехали в деревню навестить деда. Так что я одна.

— Но вам же тоже питаться нужно.

Мама улыбнулась:

— Только если вы мне потом составите компанию. Итак, что будете готовить?

Тут у Аньки произошла какая-то мешанина желаний и возможностей. С одной стороны, она как бы стала взрослым человеком, многое знающим и умеющим, а с другой стороны, она оставалась все той же Анькой, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Сказать честно, она думала, что будет только руководить и подсказывать, как и что делать, — откуда-то в голове у нее оказалось полно кулинарных рецептов, но мать, видимо, поняла ее по-другому. Отступать назад было поздно.

— Главным блюдом ужина у нас будет пицца! — уверенно объявила Анька, решившая взять быка за рога. — Приготовьте мне, пожалуйста, муку, томат, мясо, помидоры, грибы, маслины, сыр и вообще давайте все, что у вас есть в холодильнике, — разберемся.

— Замечательно! Тем более что это любимое блюдо моей дочери. Но она предпочитает заказывать уже готовую пиццу, нежели возиться на кухне, — сказала мама и достала из шкафа муку, помидоры, перец, из холодильника — сосиски и сыр, и сказав «сейчас, минутку», вышла из кухни.

Анька в недоумении стояла перед горой продуктов и мучительно думала: «С чего же начать?» Мысленно она уже видела перед собой разноцветную, аппетитно дымящуюся пиццу, знала даже, что нужно в нее положить, но как это делать — тут ее мысль наталкивалась на какое-то препятствие, которое она не в силах была преодолеть. Решила начать с теста. Конечно, в любом другом случае она бы приобрела полуфабрикат в магазине, а потом подогрела бы пиццу в микроволновке, чтобы не возиться, но тут нужно было поддерживать честь фирмы. Аня активно взялась за приготовление, и хотя не все получалось так гладко, как она хотела бы, дело двигалось.

Вскоре пришла мама с маленькой баночкой грибов, которую она достала из запасов, и одобрила действия девушки.

Понемногу приходила уверенность в том, что все делается правильно. Вдоволь помяв и похлопав тесто, Аня положила колобок на чистую тарелку, накрыла салфеткой и сказала:

— Теперь нужно подождать двадцать минут, — это она почему-то знала.

С нарезкой овощей дело пошло легче. В упоении она их крошила, как только позволяла фантазия: и кружочками, и ломтиками, и полумесяцами, а также треугольниками и квадратиками.

— Как это ловко у вас получается, — подала голос мама, наблюдавшая за процессом.

— А вот у моей дочки, к сожалению, совсем нет охоты заниматься готовкой и вообще домашними делами.

«Знала бы ты», — подумала Аня, раскрасневшаяся от непривычной работы, но промолчала и, сложив на тарелку все те овощные геометрические фигуры, которые сотворила, спросила:

— Ну, где у вас противень?

Анька разложила на противне тесто, раскатанное в плоский блин, густо смазала поверхность томатным соусом, разместила вперемешку нарезанные овощи, сосиски, достала из баночки грибы, уложила их красивым узором и густо засыпала все свое творение тертым сыром. Засунув приготовленное в микроволновку, она произнесла:

— В течение двадцати-тридцати минут данное блюдо будет находиться под воздействием высоких температур, благодаря чему приобретет высокие вкусовые и питательные качества, — и неожиданно для себя самой добавила: — Ю си? Гэррит?

— Что-что? — переспросила мама.

— Я говорю: понятно? Усекли?

— А, да, ес-ес, — заторопилась мама и добавила на всякий случай: — О’кей.

— На сладкое мы можем сделать пудинг, — сказала Аня и вопросительно посмотрела на мать.

— По-моему, для одного ужина это слишком. Иначе ваша и моя фигуры скоро расплывутся.

— Вы совершенно правы, — с облегчением произнесла дочь. За время приготовления пиццы она так устала, что у нее просто не было сил готовить что-либо еще, хотелось сесть, наконец, в кресло, закрыть глаза и расслабиться.

— А как вы смотрите на то, что мы поужинаем в гостиной? Проходите, пожалуйста, а я сейчас кофе приготовлю.

Девушка с облегчением присела и вытянула ноги. Через несколько минут в гостиную вошла мама с подносом, на котором стояла тарелка с дымящейся пиццей, кофейник с кофе, вазочка с печеньем и ее любимым мармеладом. Все это было расставлено с таким вкусом, а чистая посуда так празднично сверкала, что Ане, которая вспомнила беспорядок, оставшийся после нее на кухне, стало стыдно.

Во время ужина мама и дочь разговорились, словно две подруги.

— Это, наверное, ужасно тяжело иметь семью — столько обязанностей! И когда вы только все успеваете?

— Ну, это не так страшно, как вы представляете. Зато у меня есть семья, которая делает меня счастливой. Конечно, хотелось бы иногда стать маленькой девочкой, за которую принимают решения учителя и родители, имеющей много свободного времени для занятий по душе, но с другой стороны, я бы не променяла свою жизнь ни на какую другую!

Детство хорошо своей беззаботностью, однако и взрослая жизнь вовсе не так уж и страшна, какой казалась ей в последнее время. Но стать взрослой сейчас и навсегда Ане вовсе не хотелось. «Пусть все идет своим чередом, — решила девочка — , и детство, и юность, и взрослая жизнь».

Девушка взглянула на часы. Было уже слишком поздно. Кирилл, наверное, уже давно дома и ждет не дождется, когда придет сестра. Она заторопилась.

— Большое спасибо вам и вашей высокогуманной организации, — сказала мама с улыбкой. — Мы прекрасно провели время, а я боялась, что вечером буду в одиночестве. Давайте я вам вызову такси, уже слишком поздно идти домой одной, — продолжила мама, направляясь к телефону, стоящему в коридоре.

… Через полчаса, когда Аня возилась с замком незнакомой квартиры, дверь внезапно распахнулась, и она увидела встречающего ее на пороге Кирилла. Брат был явно расстроен.

— Случилось что? — обеспокоенно спросила Аня, входя в квартиру.

— Да все нормально, вот только джинсы разорвать умудрился, полчаса с ними вожусь, никак не могу дыру заштопать. Может, у тебя получится? — Кирилл с надеждой посмотрел на сестру.

Для починки джинсов брата понадобилось битых два часа, но и после этого работу нельзя было назвать качественной, хотя у Ани кровоточил палец, исколотый иголкой, и болел язык, который она высовывала и прикусывала, чтобы помогать себе при шитье.

— Н-да, — сказал Кирилл, рассматривая коряво пришитую заплатку. — У мамы это получалось гораздо аккуратнее.

— Быть взрослой, Кирюша, вовсе не такое уж счастье. Давай лучше опять станем детьми и вернемся домой. Доставай скорее конфетки!

И только тогда, когда двое взрослых людей снова превратились в мальчика и девочку, наши герои почувствали себя счастливыми. Взрослая жизнь подошла к концу. Да здравствует детство!

Без детства жить нельзя на свете, нет…

Кирилл потерял волшебные конфеты. Он заметил свою пропажу только после бурного, наполненного событиями дня, когда явился домой и полез в карман, нащупывая ключ от квартиры. Ключ был на месте. Коробочки с конфетами не было. Кирилл проверил еще раз. Ощупал все карманы, на всякий случай пошарил в сумке с учебниками — заветная коробочка отсутствовала. Мальчишка стал клясть себя последними словами и мучительно размышлять о том, где он мог потерять волшебные леденцы. Может, еще в школе, где он показывал коробочку Кольке, или во время того, как друзья «вели базар» с Кокоревым и его компанией, или в автобусе, или по дороге… В общем, леденцы могли выпасть из кармана где угодно, и теперь не было смысла отправляться на их поиски.

Кирилл присел на ступеньку лестницы. Ему было стыдно встречаться с сестрой, ведь утром она говорила ему, что не нужно брать леденцы с собой, их так легко потерять… Вот и накаркала!

Тут дверь их квартиры неожиданно распахнулась, и на лестничную площадку вышла Аня, которая, видимо, собралась к подруге. Увидев брата на ступеньках лестницы, она удивилась:

— Кирюша, ты чего здесь сидишь? Почему домой не идешь? Иди скорее, там мама такой пирог сочинила… — весело начала она, но осеклась, заметив виноватое выражение лица брата.

— А ты почему такой?

— Я… Я… конфеты потерял.

Аня присела рядом с братом. Кирилл был благодарен сестре, что она не выговорила назидательную фразу «я же тебе говорила», а промолчала. Все-таки Анька была девчонка что надо…

— Ну ничего, не расстраивайся, подумаешь, конфеты. Мы же все равно станем взрослыми, вот только не сейчас, а со временем…

Аня не успела договорить, как на лестнице появился старичок, который жил над квартирой Андреевых. Старичок был немного странным — ни с кем не разговаривал, иногда без причины хихикал себе в седую бородку, не реагировал ни на какие приветствия — то ли был глухим, то ли притворялся, но на этот раз он приостановился и произнес неожиданно ясным, без старческой скрипучести, голосом, тоненьким и писклявым.

— Здравствуйте, молодые люди!

— Здравствуйте, — растерянно отозвались брат с сестрой, никогда не слышавшие, чтобы старичок разговаривал. Они встали со ступеньки, чтобы пропустить старичка. Но он и не думал проходить мимо них.

— Вы ничего не потеряли? — старичок протянул раскрытую ладонь, на которой лежала та самая, потерянная Кириллом коробочка с конфетами.

— Ой, это наша коробочка! Где вы ее нашли? А откуда узнали, что она принадлежит именно нам?

— Я вообще знаю об этой волшебной коробочке слишком много. Ведь на самом деле я не старик, а мальчик.

— Мальчик? Вы съели красный леденец? — догадалась Аня. — Вам просто нужно съесть конфету зеленого цвета, и тогда все станет на свои места.

— Дело в том, что конфеты мне уже не помогут. Если вы хотите, я могу рассказать вам свою историю. — Дети согласно закивали головами, он примостился на ступеньку между братом и сестрой и начал свое повествование.

«Когда я был маленьким, мне очень хотелось, как и вам, стать взрослым. Правда, мне было тогда меньше лет, чем вам, — я только пошел в первый класс. Но я был не по годам развитым ребенком, умел не только читать, писать и считать, нет, я уже брал из библиотеки отца большие толстые книги и зачитывался ими до утра.

Меня привлекали приключения, отношения между людьми, различные профессии, которые только существуют на земле, меня манила свобода, которой пользуется взрослый человек. Как я мечтал стать взрослым! И то, что я пошел в школу, казалось мне началом новой жизни — жизни, где я обрету еще больше знаний, смогу показать все, на что я способен (как мне тогда казалось), с легкостью решу все взрослые проблемы, которые с высоты моего возраста казались мне даже смешными.

В школе оказалось, что меня будут учить медленно и долго, целых десять лет, тому, что я и сам умел. Я был о себе тогда высокого мнения и потому в первый же день сбежал с уроков и решил больше никогда-никогда не ходить в школу, а вместо этого отправиться путешествовать.»

Старичок помолчал. Видно было, что рассказывать ему трудно, и он сейчас весь ушел в события тех далеких дней.

— Вы действительно стали путешествовать? — подала голос Анька.

Кирилл посмотрел на нее выразительно: «Не перебивай». Но старичок как бы не слышал ее вопроса и продолжал:

«С портфелем в руках я добрел до старого парка, сел на скамейку и стал размышлять, как мне, мальчику, осуществить свое желание.

Увлекшись мыслями, я не заметил, как рядом со мной присела старушка. Она выглядела очень аккуратно, с маленьким пенсне на носу, а в руках держала портфельчик, подобно тем, которые носят с собой старые учительницы».

— Кошкалда, — не в силах сдержать себя, шепотом сказала Анька. Кирилл, как бы не услышав ее замечания, во все глаза смотрел на старика и, казалось, внимал каждому его слову.

— Ты почему сбежал с уроков, мальчик? — обратилась она ко мне.

— А откуда вы знаете? — удивился я.

— Я все знаю, — хитро улыбнулась старушка и погрозила мне пальчиком.

Мы помолчали.

— Ты, наверное, очень хочешь стать взрослым? — задала она неожиданный вопрос.

— А откуда вы знаете? — опять вырвалось у меня, но так как на этот вопрос мне уже один раз ответили, я сказал прямо:

— Да, очень хочу.

— Я тебе помогу, — задумчиво произнесла незнакомка, — только ты мне должен дать слово, что не будешь во зло использовать этот дар — быть взрослым человеком. А готов ли ты к тому, чтобы оставить позади детство? — вдруг засомневалась она.

— Да, готов, готов! — закричал я. — Пожалуйста, помогите мне стать взрослым.

— Ну ладно, — согласилась старушка и достала из портфельчика коробочку. — Вот эту, — прибавил старичок, указывая на зажатую в Аньких руках коробку.

— А что было потом? — не выдержала Анька, — когда вы стали взрослым?

Старичок вздохнул.

«Видите ли, детки, я повел себя очень нехорошо. Прежде всего, я сразу вспомнил все обиды, которые мне нанесли, и отправился мстить обидчикам. Я поколотил всех мальчишек, которые когда-то имели несчастье обозвать меня, стукнуть или даже нечаянно наступить мне на ногу. Мне это было легко сделать, потому что я теперь был старше и гораздо сильнее каждого из них.

Потом я еще раз съел прибавляющую годы конфетку, стал еще старше и отправился путешествовать. Мне ни разу не пришло в голову, что мать и отец, конечно, будут беспокоиться о том, куда я исчез, и думать, что со мной случилось самое плохое.

Пока я путешествовал, я знакомился с разными людьми, овладевал профессиями, которые казались мне интересными, все время глотая только увеличивающие возраст конфетки.

Но с течением времени мне все больше и больше казалось, что я что-то потерял, упустил в жизни. Знакомства и общение с другими людьми не приносили мне ни тепла, ни удовлетворения. Сначала я думал, что все дело в возрасте, и понемногу все прибавлял и прибавлял его себе.

Но вдруг наступил момент, когда я понял: дело вовсе не в возрасте, а во мне самом. Я просто не умел любить, любить всех людей вместе и каждого в отдельности. Я любил только себя, но при этом не был нужен никому.

Тогда я вспомнил про отца и мать и возвратился в свой город. Мне так захотелось тепла и ласки, которые когда-то казались навязчивыми и ненужными. Я проглотил много уменьшающих конфеток, поднялся по лестнице такого знакомого и родного дома и позвонил в дверь. Мне открыла незнакомая девочка.

— Вам кого? — спросила она.

Я назвал своих отца и мать.

— А такие здесь давно уже не живут.

— А куда они делись? Переехали? Скажите адрес, я их найду! — воскликнул я.

— Нет, — ответила она, печально глядя на меня, — их просто уже нет. Не плачьте, дедушка, — прибавила она.

„Дедушка?“ Я бросился вниз по лестнице, выбежал на улицу и посмотрел в первую же попавшуюся витрину магазина. Действительно, на меня смотрел такой вот дед, которого вы видите сейчас.

Я с трудом доплелся до того парка, где состоялась памятная встреча, и упал на скамью. Достал коробочку и глотал одну за другой уменьшающие конфетки, но толку от этого не было — все было по-прежнему, я оставался старичком, сидящим в парке на лавке и глотающим леденцы.

— Дай-ка их сюда, — услышал я ласковый голос. Да, это была она, та волшебная старушка. Не давая мне ничего сказать, она добавила: — К сожалению, волшебство конфеток на тебя больше не действует, потому что ты отверг собственное детство.

Она печально улыбнулась, открыла свой портфельчик, положила туда коробочку, защелкнула замочек и исчезла».

— А я, — завершил рассказ старичок, — я остался таким, каким видите.

Он встал, подошел к одной из дверей, достал свой ключик и вложил в замок.

Раздался щелчок, потом звук, напоминающий чириканье воробья; из полуотворенной двери пахнуло ландышами; старичок вошел внутрь, захлопнул дверь, и все исчезло.

— Да-а-а… — протянул Кирилл.

— Кир, давай дадим друг другу слово, что больше никогда не будем пользоваться этими конфетами, — предложила испуганная Анька.

— Ну, насчет никогда, — Кирилл помолчал, — не знаю, а вот осторожность с ними, ясно, надо соблюдать.

— Нет, я лучше никогда-никогда, чем такое… — Анька никак не могла прийти в себя.

— Ну уж нет, пользоваться конфетами необходимо хотя бы для того, чтобы как следует подготовиться к взрослой жизни. Но только нельзя приносить людям зло, да и становиться взрослым на долгий срок тоже ни к чему. Так можно и собственное детство проворонить.