Неизвестная Тэффи

Надежда Тэффи (1926)

В этот уникальный сборник вошли рассказы и фельетоны Надежды Тэффи, не публиковавшиеся более ста лет. А между тем многие из них по своим достоинствам ничуть не хуже тех, которые читателям хорошо знакомы. Мягкая ирония, умение подмечать самое важное, доверительная интонация и философский взгляд составляют неповторимый стиль Надежды Тэффи, которую называли королевой русского юмора.

Событие

«Толкни медный гонг. И ты услышишь звон. Толкни человека. И ты никогда не угадаешь, что за этим последует».

Так говорит изречение китайской мудрости.

Берем это изречение как эпиграф и приступим к рассказу о том, как из одного и того же зерна выросли одновременно два ростка: счастье и несчастье.

* * *

Произошло это событие самым обыкновенным образом, как происходят ежедневно десятки ему подобных.

День был обыкновенный, парижский. Рано утром шел дождик (об этом упоминаем, как о факте, имеющем некоторое отношение к событию). Потом вылезло солнышко, посветило, погрело, но мостовой не просушило (заметьте!).

И вот по этой сырой мостовой, в это обыкновенное утро катило вдоль бульвара среди прочих автомобилей ничем от них не отличающееся, самое обыкновенное такси, с самой обыкновенной (то есть выше дозволенного) скоростью. Докатило до поворота, повернуло, и случилось то, что случается на поворотах довольно часто: задние колеса занесло. Говоря языком техническим — дерапаж^[22].

И получилось так, что как раз в минуту этого дерапажа два пешехода собирались перейти улицу и приостановились, чтобы пропустить это самое такси. Тут-то и произошло событие. Ударив боком, такси сшибло с ног обоих пешеходов. Оба повалились на мостовую.

Шофер затормозил, вылез, выпучил глаза, надул щеки и мрачно зашагал к своим жертвам. И лицом, и походкой он старался показать, что весьма недоволен поведением этих двух разгильдяев.

Разгильдяи, между прочим, поднялись на ноги.

Один из них, худой, длинный, в очень коротеньком пальто-непромокайке, отряхнулся, виновато улыбнулся, подобрал шляпу, втянул голову в плечи и зашагал прочь.

Другой, толстенький, плотненький, щеголевато одетый, выпучил глаза, надул щеки, совершенно как наступавший на него шофер, подбоченился и принял бой.

Быстро собралась толпа.

Парижская толпа очень любопытна, но любопытство у нее странное. Она никогда не интересуется и не старается узнать, что именно случилось. Какой-нибудь господин с портфелем, по-видимому, человек деловой, или баба с корзиной, с лицом озабоченным, очевидно, куда-то спешащая, будут стоять битый час около кучки народа. Им и не видно ничего, хоть и задирают нос и становятся на цыпочки. А спросите у них — что там случилось — смущенно отвечают:

— Не знаю.

И будут продолжать стоять.

Итак — собралась толпа. Пришел ажан^[23]. Долго расспрашивал, долго мусолил карандаш и писал в своей книжке. Потом все пошли к преступному такси, и ажан деловито потискал пальцем шину. Толпа росла.

Из соседней улицы подкатил мальчишка на велосипеде. Мальчишка оказался боевой. Ни о чем расспрашивать не стал, а сам всем рассказал, что переехали даму, ужасно, вдоль и поперек. Увезли в больницу, а господин — это муж дамы и желает получить деньги. Рассказал и покатил дальше.

* * *

Пока шла вся эта кутерьма, другая жертва катастрофы, тот самый господин в непромокайке, завернул за угол и быстро прибавил ходу. Он все еще виновато улыбался, но мысли у него, по-видимому, были превеселые. Он покручивал головой, пожимал плечами и раз даже вслух воскликнул:

— Ведь бывает же эдакое! Ну-ну!

И все улыбался, и все прибавлял ходу. Один разок приостановился, нахмурился, похлопал себя по карманам, вытащил очки, осмотрел их внимательно и прямо захлебнулся счастливым смехом.

В таком восторженном настроении завернул он в подъезд маленького отельчика, одним духом взбежал на пятый этаж и забарабанил в дверь.

Дверь приоткрылась. В щелочке показалась подщипанная бровь, серый глаз, все недружелюбное, холодное, с упреком.

— Что за шум? — спросил сердитый голос. — Вы знаете, что я работаю. Вы могли бы, кажется…

Но он завопил в ответ таким торжествующим воплем, что двери сами распахнулись, обнаружив, кроме хозяйки комнаты, особы молодой и приятной, накрытый столик с чашками, сухарями и кофейником, а за столиком господина очень бравого, по несколько сконфуженного. Господин расправил пышные усы старинного русского образца, с подусниками.

— Вы знакомы? — светским тоном спросила хозяйка. — Мосье Бутылин, — указала она на вошедшего. — Мосье Крыжовников.

Вошедший, то есть Бутылин, бросил беглый взгляд на смущенного Крыжовникова.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

22

Занос (франц.).

23

Полицейский (франц.).