Змей и Цветок

Надежда Харламова, 2023

Псевдоисторический роман о дочери ацтекского вождя во времена испанских завоеваний. Отец главной героини, предвидя неизбежность войны с чужеземцами, отправляет дочь в более развитый, мощный и защищённый город – Теночтитлан. Однако, как нам известно из истории, правитель Теночтитлана, император Монтесума, принимал ряд крайне странных и неразумных решений, в результате которых испанские завоеватели практически без боя занимают город. Ну, а дальше, как говорится, "любовь зла, полюбишь и…" чужеземца, прибывшего с целью захвата империи.Новелла "Змей и Цветок" – женский взгляд на крупнейшую военную кампанию в период колонизации Мексики, результатом которой стали миллионы жертв и разрушение местной цивилизации.

Глава 7 — Микстли

Тепилцин, терзаемый чувством вины, намеревался поговорить с сестрой сразу после Малого Праздника Владык, ведь следовало как можно быстрее объясниться с Майоаксочитль! Праздник завершился поздно и воину пришлось дожидаться утра.

Дочь вождя занималась рукоделием, тихонько напевая любимую мелодию из детства, когда в её комнату вошёл брат.

— Майя, — окликнул он девушку, — Могу я поговорить с тобой?

Пение прекратилось, но сестра, как ни в чём не бывало, продолжала дальше мастерить незамысловатый узор уичоль.

В детстве маленькая Майоаксочитль, видя с каким теплом родители относятся друг к другу, мечтала, что когда вырастет, выйдет замуж за отца, ну или на худой конец за брата. Никого другого видеть своим женихом категорически не желала. Сейчас, уже будучи взрослой, она с горечью вспоминала свою наивную детскую мечту.

Тепилцин хмыкнул, подошёл ближе и молча присел рядом на край циновки.

— Прости меня, сестра, — шепнул он.

— За что, брат?

— За мой позор. Из-за меня теперь ты должна вступить в брак, которого не желаешь!

— Такова воля Богов. Если сам тлатоани дал благословение, разве можно что-то изменить? — Майоаксочитль наконец отложила рукоделие и одарила брата тяжёлым усталым взглядом, — Но, в чём твоя вина? Я не понимаю! Какой долг у тебя перед Текуантокатлем?

— Недавний поход должен был стать для меня последним, — со вздохом ответил воин.

Майя опешила. Этой ночью сон никак не приходил к ней, зато сотни домыслов и десятки версий крутились в голове. Мысленно она протестовала. Представляла, как идёт к отцу и просит о помощи, думала молить и самого тлатоани, а то и вовсе планировала сумасбродный побег неизвестно куда. То, что брат обязан этому страшному командиру жизнью, она предположить не могла, но было ясно — ни одно зыбкое решение, что она вообразила в своей голове, не поможет от столь пугающего замужества.

— Мы возвращались обратно, когда встретили вражеский отряд, — заговорил брат тихим голосом, — Теуль, тот самый, которого мы взяли в плен, ехал верхом на огромном громоподобном тапире¹⁸. Когда завязался бой, чужеземцы попытались сбежать, и я ударил копьём чужеземного зверя, чтобы сбить его с ног. Неожиданно животное встало на дыбы, сбрасывая всадника прямо на меня. Теуль был огромен и очень тяжёл в своих железных одеяниях! Я не мог пошевелиться под его тяжестью, а он замахнулся для смертельного удара.

Майя сидела с широко распахнутыми глазами и слушала брата внимательно, не перебивая.

— Но мне повезло, — продолжал Тепилцин, — рядом оказался Текуантокатль. Он ранил теуля, а я получил шанс высвободиться из железной хватки.

— Выходит теперь, ты обязан Текуантокатлю жизнью. — подытожила Майя.

— Да, сестра, это так. Согласно нашим законам, командир может потребовать с меня любую плату. Даже мою жизнь.

— Но какой тогда смысл сохранять жизнь в битве, если потом её всё равно придётся отнять?

— Отнять можно по-разному: принести в жертву, отправить на заведомо провальное задание, обязать служить только одному господину, словно раба…

— Так у империи совсем не останется благородных мужей! — негодующе фыркнула дочь вождя.

— Как бы то ни было, — со всей серьёзностью подытожил брат, — Меня воспитывали как воина и мой долг — поить землю кровью врагов и найти благородную смерть на поле боя.

Тепилцин положил руку сестре на плечо:

— Я отправлю гонца к нашему отцу. Уверен, он найдёт способ убедить тлатоани отказать Текуантокатлю!

— Нет, Тепилцин, — Майя мотнула головой, — Не нужно беспокоить отца. Да и что может сделать отец против воли самого Монтесумы? Кроме того, я слышала, император запретил вождям покидать свои владения.

— Теули находятся в районе Чолулы. Слишком близко к нашим границам. Вождю Эхекатлю действительно приказано оставаться в Сочимилько.

— Выходит, чтобы помочь мне, отцу придётся ослушаться приказа и покинуть город. Полагаю, посылать гонца в этом случае бессмысленно, — дочь вождя посмотрела на брата со всей решимостью, — Нельзя допустить, чтобы отец нарушил запрет тлатоани. Не нужно ни о чём просить его.

— Прости, Майя, но тогда я не знаю, что делать.

— Вероятно, моя судьба была предначертана, — дочь вождя слабо улыбнулась, — Я должна смиренно её принять. Ведь примерно к этому меня и готовили с детства — быть супругой знатному вельможе, почитать его и дарить нашей великой империи славных воинов.

— И всё же это великая жертва, сестра, — с печальной улыбкой Тепилцин поцеловал сестру в лоб, — И я благодарю тебя.

***

Пожилая вдова, выбранная в качестве свахи, остановилась возле дома Тепилцина. Её сопровождали слуги, неся большие увесистые корзины с подарками и угощениями. По древней традиции невесте положено было отказаться от подарков, дабы продемонстрировать свою скромность. Принимала дары ацтекская невеста лишь после повторного визита свахи.

Майя соблюдала традиции, как и было положено. Первый раз от подарков отказалась, почувствовав при этом хоть и временное, но облегчение. Второй раз дары пришлось принять. Однако, у её будущего супруга был ещё один подарок, отказаться от которого было, увы, невозможно.

— Благородный господин Текуантокатль пожелал принести в жертву пленника в день вашей свадьбы, — сказала сваха своим противным скрипучим голосом, — Чтобы ваш брак был счастливым и благословенным, Богов необходимо напоить кровью.

Ритуальные жертвоприношения на ацтекских свадьбах были скорее исключением, чем правилом. Считалось, что брак будет счастливым и принесёт многочисленное потомство, если в день свадьбы задобрить Богов, но только богатые вельможи могли позволить себе покупку раба.

Гигантский открытый рынок в купеческом квартале Тлателолько показался Майе богатым, многолюдным и невообразимо шумным, а по размеру огромным как весь город Сочимилько. Пешеходные проходы разделяли рынок на участки, где торговцы выкладывали свои товары на лавки или циновки. Там имелись ряды, где торговали золотыми и серебряными украшениями, разноцветными перьями, мясом, рыбой, разнообразными приправами, посудой, тканями из белоснежного хлопка и даже яркими диковинными красками для перьевых дел мастеров. И хотя старуха привела дочь вождя туда рано утром, торг уже шел вовсю. В иной ситуации Майоаксочитль крутила бы головой, да глазела во все стороны со всем присущим ей любопытством. Но не сегодня. Вместе со свахой и целой вереницей охраны Майе пришлось отправиться на самый большой невольничий рынок вглубь Тлателолько к возвышающимся помостам с пленёнными рабами, разделёнными на группы в зависимости от качества товара.

Десятки людей самых разных возрастов сидели на деревянном помосте босые, голодные, изнывающие от жары. Первые ряды помоста занимали крепкие молодые мужчины и юные очаровательные девушки, далее шли рабы более старшего возраста и рыхлого телосложения, там же, во второй группе, находились дети от младенцев и до отроков лет десяти. В самом конце оставались пленники с внешними дефектами, будь то отсутствие зубов, шрамы, потерянные конечности или серьёзные травмы.

Женщины обнимали своих детей, мужчины, опустив глаза, нервно потирали мозолистые руки. На теле некоторых из них виднелись следы наказаний, ноги были сбиты от долгого пешего пути, одежда у женщин местами изорвалась, открывая взору покупателя прелесть женской наготы.

Услужливый работорговец с заискивающим видом показывал господам свой товар, превознося достоинства каждого из рабов. Выбирать пленника предстояло будущей невесте. Раб должен быть молод, здоров и крепок — Боги требовали источник сильной трепещущей жизни.

В родном Сочимилько Майя часто находила причины, чтобы пропустить очередной кровавый ритуал. Её высокое положение обязывало посещать праздники в честь главных Божеств, в иных случаях достаточно было внимания касика. Дочь вождя испытывала отвращение, но поделиться своим страхом ни с кем не могла — большой позор ацтеку, что боится крови!

Связанные попарно мужчины и женщины, которых отобрал хозяин для демонстрации, встали перед Майоаксочитль, опустив головы, и каждый из них надеялся, что выбор падёт не на него.

«Стать злым роком для кого-то из этих людей… Тяжко!» — негодовала Майя, — «Но выбирать старика или больного нельзя. Сочтут оскорблением».

Девушка медленно шла по рядам, вглядываясь в печальные лица. Рабы дрожали, вжимали головы в плечи, горбились, стараясь казаться ниже. Неожиданно один из невольников осмелился обратиться к дочери вождя:

— Выбери меня, госпожа! Я молод и силён. Я подойду тебе!

Она остановилась перед ним. Молодой мужчина в одной лишь набедренной повязке глядел на неё без страха. В меру крепкий, в меру высокий он в общем-то подходил для будущего ритуала, но, положа руку на сердце, это был не самый лучший пленник среди предложенных работорговцем.

— Как тебя зовут? — обратилась к нему Майоаксочитль.

— Микстли¹⁹.

— Ты желаешь быть принесённым в жертву, Микстли?

— Да, госпожа. Я готов принять достойную смерть и послужить вам.

«Своим храбрым поступком он хочет защитить остальных, возможно, кого-то из своего племени. А заодно и облегчить мне выбор» — решила Майя.

— Что ж, будь по твоему, — согласилась дочь вождя.

Девушка кивнула старухе:

— Выбираю его.

Пожилая сваха хмыкнула и, чванливо пожевав губами, проскрипела:

— Ты уверена, госпожа? Здесь есть рабы и покрепче!

— Уверена, — отрезала Майоаксочитль.

— Что ж, твоя воля.

Недовольно скривив губы старуха подошла к работорговцу и стала яростно торговаться.

— Этот пленник стоит полцены! Не больше! — восклицала она.

Убедившись, что сваха и слуги отвлечены, Микстли едва слышно обратился к девушке:

— Не печалься обо мне, госпожа. Я вижу с каким трудом ты принимала решение. Суровая болезнь снедает меня изнутри, но не нужно беспокоиться! Во мне достаточно мужества, чтобы не показывать боли и выглядеть здоровым.

— Я благодарю тебя за твой бесценный дар, Микстли, — Майя еле заметно кивнула. Слова этого человека чуть успокоили неистовый крик совести.

— Да будет брак твой благословенен, госпожа!

***

В связи со сложной политической обстановкой командир Текуантокатль мог в любой момент отправиться в поход, потому было решено не медлить и сыграть свадьбу в месяце Очпаництли²⁰, когда сезон дождей прекращает поить землю обильной влагой. Родители Майи и вельможи с других городов не смогли посетить празднество, будучи вынужденными укреплять защиту своих владений, а потому свадьба, по меркам ацтекских вельмож, была скромной.

Обряд проводил жрец из главного храма Уицилопочтли. Одетые в богатые праздничные наряды жених и невеста принесли клятвы Богам, а затем жрец сделал разрез на их ладонях, чтобы кровью скрепить союз.

Майя скривилась. Порез, что оставила жрица Папанцин затянулся не так давно, как по тому же месту снова прошёлся обсидиановый нож. На лице её будущего супруга не было никаких эмоций. Он спокойно выполнял команды жреца, словно вся церемония была для него обычной рутиной. Встретившись с ним взглядом, Майя вздрогнула, он смотрел на неё хищно и высокомерно, как ястреб смотрит на голубя.

Завершив церемонию, жрец жестом пригласил супругов подняться на вершину главного теокалли. Там музыканты уже играли на ритуальных барабанах, а народ, собравшийся у подножия пирамиды, ликовал, ревел и требовал кровавого действа.

К жертвенному камню привели Микстли. Подняв голову, он встретился глазами с Майоаксочитль и, печально улыбнувшись госпоже, со смирением и ошеломительным спокойствием добровольно лёг на алтарь. Жрец подал ему курительную смесь, тем самым погрузив в наркотическое состояние, а затем, громко прочитав молитву, вонзил нож в грудь несчастного, быстрым движением вскрывая грудную клетку, извлекая ещё пульсирующее сердце. Микстли резко вскрикнул, что-то прохрипел, мелко лихорадочно дрожа. Глаза его расширились, хлынула горлом кровь, он начал задыхаться, захлёбываться и с широко раскрытыми глазами, застыв в изуверской позе с исказившимся лицом, Микстли безжизненно обмяк.

Майя заставила себя смотреть до конца, не столько из страха перед супругом, сколько из уважения к Микстли. Действительно ли его мучил недуг, или Микстли сказал это специально, чтобы сохранить жизнь кому-то другому? Теперь никто этого не узнает.

Когда ритуал был завершён, Текуанткатль взял супругу за руку, помог спуститься по ступеням пирамиды и устроиться в паланкине. Процессия отправилась в имение командира.

***

На праздничном пиру супруги принимали подарки и поздравления. Оба в ярких плащах, с головным убором из разноцветных перьев и нефритовыми браслетами на руках и ногах. Праздник посетил слуга императора, передал богатые дары и пожелания великого тлатоани, но Текуантокатль скривился от досады — Монтесума не явился лично на его свадьбу, предпочёл более важные дела.

Тепилцин, Козамалотль, бабушка Кокото и даже маленький Точтли были также приглашены на празднество и, низко склонившись, желали супругам долгой счастливой семейной жизни. Майе было немного легче от осознания присутствия брата. Он понимал её, она была не одна! Но всё равно удушающее одиночество уже сейчас предательски тянуло свои длинные ледяные пальцы в горлу юной Майоаксочитль. Едва закончится вечер и её привычный мир станет бесконечно далёким и будет лишь изредка напоминать о былых беззаботных днях.

Неожиданно, к ногам Текуантокатля упала женщина. Статная, красивая и, вероятно, богатая она низким грудным голосом, едва сдерживая слёзы, произнесла свои пожелания и, поймав безразличный взгляд мужчины, поспешно удалилась из помещения.

— Кто эта женщина? — осмелилась спросить супруга Майоаксочитль.

— Моя первая жена, — ответил Текуантокатль, недобро сверкнув глазами.

Майя знала, что ей предстоит быть второй супругой командира, однако всё равно была удивлена неожиданным визитом гостьи. Похоже, вся эта ситуация, лишь забавляла Текуантокатля. А может быть он даже получал удовольствие, зная, как в этот момент страдает та женщина. По крайней мере, так думалось дочери вождя всякий раз, когда она осмеливалась взглянуть на новоиспечённого супруга.

Ближе к ночи, супругов развели по разным комнатам. Следующие четыре дня они должны были провести порознь и посвятить всё время молитвам, прерываясь лишь на приём пищи. О чём молился Текуантокатль Майе было неведомо, но сама она, оставшись наконец одна, устало упала на циновку и зарыдала горько, пронзительно и безотрадно. Ей хотелось, чтобы молитвенные дни длились вечно, только бы не делить с супругом ложе.

И дни, действительно, тянулись долго, томя ожиданием, но неминуемо приближаясь к моменту близости. На пятый день Майю увели служанки в закрытую часть поместья, где располагались бани. Рабыни-банщицы совершали ритуал очищения и омовения, скоблили кожу до красна, удаляли нежелательные волосы и натирали тело ароматным маслом агавы. Затем та самая старая сваха принесла Майе белые хлопковые одеяния, расчесала ей длинные густые чёрные волосы и повела в покои, выделенные специально для новобрачной.

Там в полумраке на мягких циновках, покрытых шкурами, сидела юная Майоаксочитль, ожидая прихода супруга. Её била мелкая дрожь, руки тряслись, а дыхание сбилось. Она вздрагивала от каждого шороха и напряжённо ожидала неизбежной встречи.

Текуантокатль вошёл в комнату спокойным уверенным шагом. Он сел рядом с ней на циновку, взял за подбородок, приподнимая голову и бесцеремонно впился резким поцелуем. Из глаз Майи брызнули слёзы. Едва скрывая отвращение она, дрожа и плача, терпела его прикосновения, его противный влажный язык, его запах. Оторвавшись от её губ, он разочарованно скомандовал:

— Ложись.

Майя легла на живот, как он и велел. Пытаясь не думать о происходящем, она сильно зажмурилась и, превозмогая боль, терпела неприятную постыдную связь. На стенах танцевали отблески языков пламени и в предательски мрачном безмолвии слышались её всхлипы и его сбивчивое дыхание.

Примечания

18

огромный громоподобный тапир — так ацтек назвал лошадь, верхом на которой был испанский завоеватель

19

Микстли (Mixtli) в переводе с языка науатль — Туча. Произносится Миштли. Заменено на «Микстли» для благозвучия.

20

Очпаництли (подметание пути) 2 сентября — 21 сентября. Начало сбора урожая, торжества в честь богинь земли.