Змей и Цветок

Надежда Харламова (2023)

Исторический роман о дочери ацтекского вождя во времена испанских завоеваний. Отец главной героини, предвидя неизбежность войны с чужеземцами, отправляет дочь в более развитый, мощный и защищённый город — Теночтитлан. Однако, как нам известно из истории, правитель Теночтитлана, император Монтесума, принимал ряд крайне странных и неразумных решений, в результате которых испанские завоеватели практически без боя занимают город. Ну, а дальше, как говорится, "любовь зла, полюбишь и…" чужеземца, прибывшего с целью захвата империи. Новелла "Змей и Цветок" — женский взгляд на крупнейшую военную кампанию в период колонизации Мексики, результатом которой стали миллионы жертв и разрушение местной цивилизации.

Глава 6. Двор тлатоани

— Кого бы мне сегодня съесть? Может быть тебя? — Тепилцин подхватил сына и уткнулся носом в сладкую щёчку. — Ах, это же малыш Точтли! Пожалуй, его я есть не буду.

Козамалотль, светясь от счастья, подшучивала над мужем:

— А господин Третий Кролик тебе и не позволит! Голосок у него громкий. Если недоволен чем — кричит на весь Теночтитлан.

— Это он, подобно ягуару, издаёт свой устрашающий рык, — смеялся Тепилцин.

Майя наблюдала за воссоединением семейства и улыбалась, видя как дурачится брат. Всеобщее веселье внезапно прервала служанка:

— Господин, прибыл слуга тлатоани. Он ожидает тебя.

— Пусть войдёт, — брат махнул рукой в пригласительном жесте.

Худощавый мужчина со скучающим видом рутинно поклонился господам и гнусавым голосом поприветствовал:

— Целую землю перед тобой, великий воин-орла. Я должен передать послание от нашего благословенного тлатоани Монтесумы.

— Говори, — кивнул Тепилцин.

— Ты и твоя сестра, госпожа Майоаксочитль, удостоились великой чести и были приглашены во дворец нашего императора на Малый Праздник Владык.

— Я услышал тебя. Благодарю тлатоани за высочайшую честь. Мы с сестрой непременно прибудем.

Почтенно поклонившись, слуга удалился, а Тепилцин мгновенно помрачнел.

* * *

По традиции на Малом Празднике Владык знатные господа раздавали еду, угощения и подарки своим подданным. Весь цвет Теночтитлана собрался в этот день на площади под палящим солнцем, терпеливо ожидая благостыни.

Возле широкой лестницы, ведущей в главное дворцовое строение, толпились простолюдины, а по всему периметру стояли воины, строго следящие за порядком. Вверх-вниз по лестнице бодро сновали слуги, разнося корзины с угощениями, и всё это сопровождалось музыкой, ритмичными барабанами и ритуальными танцами. Народ ликовал и благодарил вельмож за щедрые дары. Ацтеки возносили молитвы во славу императора.

«Удивительно, как люди терпеливо ждут, не создавая толкотни. В такой-то огромной толпе!» — удивлялась Майя, глядя на бесконечные очереди вопрошающих.

Никто не осмеливался протолкнуться вперёд или обманом получить несколько подарков. Такие выходки сурово наказывались и подобная авантюра могла стоить смельчакам жизни.

К вечеру, когда с благотворительной раздачей было покончено, благородные господа присоединились к пиршеству в зале торжеств. Во дворце императора Майя была лишь единожды в далёком детстве, а сегодня ей посчастливилось снова воочию лицезреть убранство резиденции великого Монтесумы. Войдя в помещение, освещённое множеством факелов, девушка огляделась — повсюду на стенах красовались изображения черепов, часть из которых были выгравированы и инкрустированы нефритовыми пластинами, бирюзой или жадеитом. Похожее убранство она видела когда-то в старом храме Тескатлипоки^[16]. Вдоль стен стояли огромные статуи, олицетворявшие главные божества, а возле почётного императорского места на возвышении висел боевой щит, украшенный разноцветными перьями. Тончайшая работа лучших перьевых дел мастеров.

Тепилцин занял положенное ему место и жестом указал Майоаксочитль присоединиться. Разместившись, Майя стала с интересом рассматривать знатных господ, а брат, понизив голос, рассказывал ей кратко о каждом госте.

— Видишь этого мужчину в красном плаще, что беседует рядом с пожилым вельможей? Это принц Куаутемок, племянник нашего тлатоани. А женщина, что стоит рядом с ним — его супруга Течуишпо.

Сестра кивнула.

— А этот господин, что держит в руке белый цветок — придворный поэт, господин Айокан. Сегодня он готовится прочесть нам одну из своих поэм. Однако, мне доводилось однажды слушать его стихи и, должен признаться, все они наполнены трагизмом.

— Вон там, ближе всех к трону, почётное место господина Куитлауака, младшего брата Монтесумы, — продолжал воин-орла. — Говорят, он слаб здоровьем, и люди шепчутся, будто на место нового тлатоани изберут вовсе не его, а молодого, подающего надежды Куаутемока. Но грешно об этом говорить. Да даруют Боги нашему тлатоани долгих лет жизни.

— А где же сам император? — любопытствовала сестра.

— Поверь мне, Майя, когда здесь появится тлатоани, ты его ни с кем не перепутаешь, — лукаво подмигнул Тепилцин.

Действительно, едва Монтесума вошёл в зал приёмов все разговоры мигом стихли. Он молча осмотрел присутствующих и с гордым царственным видом приблизился к своему почётному месту. Как и полагалось императору, он был одет в богато украшенный плащ цвета индиго. На его груди красовалось увесистое ожерелье из нефрита, голову венчала огромная корона, выполненная из нескольких слоев перьев изумрудного цвета, расположенных полукругом и окантованных голубым оперением синей котинги с маленькими золотыми пластинами.

Все гости склонили тотчас головы и никто не смел нарушить воцарившуюся тишину.

Расположившись на золотом троне, покрытом шкурой ягуара, император громогласно произнёс:

— Приветствую.

— Долгого правления тебе, великий тлатоани! — хором ответили присутствующие.

— На сегодняшний праздник я пригласил необычного гостя.

Монтесума коротко кивнул слуге и тот быстро удалился. Через несколько минут в зал привели пленного теуля. Гости с удивлением и даже некоторым ужасом рассматривали чужеземца и, коротко перешептываясь, провожали его взглядом. В этот раз пленник был одет в простую хлопковую тунику с геометрическим узором и классические ацтекские сандалии кактли. По приказу императора бороду с его лица удалили и сейчас, казалось, в зал вошёл совершенно другой человек.

Майе было очень любопытно взглянуть на настоящего теуля. Не скрывая интереса, она внимательно рассматривала странного пришельца.

Чужеземец был молод, кажется, чуть старше Тепилцина, хорошо сложен, обладал чёткими правильными чертами лица и буйными непослушными каштановыми кудрями. Несмотря на местный наряд, он был другим, совершенно непохожим на людей Анауака.

Воины поставили чужака на колени перед императором.

— Маленький Змей, — обратился Монтесума к пленнику, — ты говоришь на нашем языке?

— Плохо. — с сильным акцентом ответил теуль.

— Тем не менее, ты понимаешь мои слова.

Резкий голос императора в тишине тронного зала эхом наполнял пространство, отражался от стен и потолка.

— Скажи мне, теуль, зачем твои собратья пришли в мои владения? Зачем убивают мой народ?

— Мы не хотим войны, — монотонно отвечал пленник.

— А чего же вы хотите?

— Свободы.

— Вы свободны убраться туда, откуда пришли, — хмыкнул тлатоани.

По залу прокатился неуверенный гогот. Император поднял перст, заставляя своих подданных умолкнуть, и снова обратился к пленнику:

— Какому Богу ты служишь, Маленький Змей?

— Верую в Господа Бога, Отца Всемогущего, Творца неба и земли.

Монтесума приподнял брови и, с подозрением глядя на чужеземца, поделился догадкой:

— Полагаю, так в ваших землях вы зовёте великого Бога Кетцалькоатля. Как называется твоё государство?

— Кастилия, — хриплый голос дрогнул при упоминании родных земель.

— Твои собратья, что прибыли с тобой, все из твоего племени? — продолжал допрос тлатоани. — Тоже кастильтеки?

— Да… Тоже.

Пленник честно отвечал на вопросы императора, но никогда не добавлял обращение «господин» и в глазах его не было смирения.

— Ну, что ж, Маленький Змей, присоединяйся к нашему празднеству. Ты увидишь как велик наш народ. И никто не посмеет сказать, что Монтесума Шокойоцин был непочтителен с сыном Кетцалькоатля.

Испанца отвели на место, предназначенное исключительно для него, и многочисленная охрана безмолвной тенью нависла над его головой.

Народ тут же оживился, гости принялись шептаться, обсуждать пленника, смаковать, и снисходительно посмеиваться. Вельможи пировали, весело обсуждая, как прекрасно бы смотрелся бледнолицый на вершине теокалли со вскрытой грудной клеткой, а благородные женщины хихикали, щебеча о внешних данных иноземного мужчины. Позже, прервав всеобщее веселье, на середину зала вышел Айокан и продекламировал своё стихотворение:

Все говорят, я угрюмый, Чиуатеотль,

Угрюмый, и всё же влюблённый.

Я, словно чили зелёный, Чиуатеотль,

Жгучей тоской наделённый.

О горе мне, Чиуатеотль!

В твой прошлый и новый день.

Мной восхищались, Чиуатеотль,

А сегодня я и не тень.

Все говорят, мне не больно, Чиуатеотль,

Ведь слёзы мои не видны.

Есть мёртвые, что не буянят, Чиуатеотль,

Но муки их так сильны.

О горе мне, Чиуатеотль!

Чиуатеотль небес голубых.

И пусть это стоит мне жизни,

Чиуатеотль, я не перестану любить^[17].

Барабан сопровождал декламацию, то звуча тихо и размеренно, то ускоряясь мелкой дробью, подчёркивая волнение подобно биению сердца. Айокан придавал голосу трагичности, надрывно стеная о судьбе Чиуатеотль, хватался за голову и намеренно делал драматические паузы. Выступление поэта завораживало, очаровывало и оставило у совершенно неискушённой в поэзии Майоаксочитль неизгладимые впечатления. В то же время солидарная с ней публика взорвалась одобрительными овациями.

Неожиданно со своего места поднялся командир Текуантокатль. Благородный вельможа, разумеется, тоже был приглашён на праздник. Он подошёл к императору, почтительно поклонился и произнёс:

— Великий тлатоани, позволь обратиться к Тепилцину, сыну благородного Эхекатля.

— Позволяю, — с ухмылкой ответил император, понимая о чём далее пойдёт речь.

Текуантокатль уверенным шагом подошёл к Тепилцину и спокойным будничным тоном спросил:

— Помнишь ли ты, сын Эхекатля, что в долгу передо мной?

— Помню, господин, — понурив голову ответил воин-орла.

— Готов ли исполнить свой долг?

— Готов. Моя судьба в твоих руках.

Тепилцин выглядел спокойным, даже безмятежным. Но его сестра, не понимая, что происходит, смотрела на происходящее с явным недоумением.

— Отныне ты будешь служить в моём отряде, а твоя сестра, Майоаксочитль, станет моей женой.

Глаза Тепилцина блеснули яростью. Он был готов пожертвовать собой, но просьба командира застала его врасплох. Совладав с собой и не смея противиться, Тепилцин обратился к Текуантокатлю:

— Моей судьбой ты волен распоряжаться, господин. Но судьба Майоаксочитль в руках нашего отца, вождя Эхекатля. Тебе следует обратиться к нему.

— Позволение Эхекатля мне не требуется, — бесстрастно возразил вельможа. — Я получил благословение тлатоани и разрешение главного астролога Теночтитлана.

— И я подтверждаю его слова, — заявил император.

— В таком случае, — стиснув зубы, процедил воин-орла. — Я смиренно принимаю твою волю, господин.

Публика снова взорвалась овациями, поздравляя благородного вельможу. Текуантокатль учтиво поклонился будущей супруге, равнодушно скользнув по ней взглядом, и затем вернулся на своё место.

Майя стояла не шевелясь прямо и сдержанно. Сердце колотилось как бешеное, в голове пульсировало, она не понимала, что происходит, но изо всех сил старалась сохранять самообладание. Всё происходящее казалось наваждением.

Дочь вождя бросила беглый взгляд на теуля, наблюдавшего за развернувшимся действием. Встретившись с ним глазами, девушка поспешно отвернулась.

«Теперь я мало отличаюсь от пленённого чужеземца. Руки мои не связаны, но я чувствую, как тяжелы невидимые оковы. Неужели моя судьба вот так просто предрешена? Немыслимо!»

Дальнейшее празднество не вызывало у Майи интереса, в голове крутилось множество вопросов. Дождавшись окончания пира, с тяжёлым сердцем она поспешила вернуться домой.

Примечания

16

Тескатлипока «Дымящееся Зеркало» — одно из главных божеств ацтекского пантеона. Он носил зеркало или щит, с помощью которого наблюдал за деяниями людей на земле. Изображался в виде черепа, украшенного обсидианом и бирюзой.

17

В качестве поэмы Айокана была взята песня из мексиканского фольклора «La Llorona» в переводе Андрея Тишина, однако в рамках повествования испанское имя Йорона (Llorona) было заменено на ацтекское Чиуатеотль (Cihuateotl). Считается, что Чиуатеотль, призрак женщины, умершей при родах, стала прототипом той самой Йороны, о которой поётся в песне.