Фейк

Нана Рай (2024)

Начинающий художник Даниил безответно влюблен в Александру Вольф — популярного блогера. Когда ее отец — крупнейший бизнесмен города — погибает, судьба буквально сталкивает Алексу и Даниила. Только вот судьба ли? У погибшего осталось пятеро наследников, у каждого из них был мотив избавиться от отца. Поневоле Даниил оказывается втянут в цепочку преступлений, когда за одной смертью приходит следующая. А ведь у Даниила самого есть секреты. И если кто-то узнает о них, это разрушит его жизнь.

Глава 9

«Поцелуй серафима»

Арсений закладывает руки за спину и подходит к окну. Вчера была метель, сегодня метель. Декабрь не просто рьяно отстаивает свои права, он не дает ни единого шанса на побег из зимы.

В кабинете до сих пор ощущается присутствие отца. В воздухе витает едва уловимый запах табака и дорогого одеколона. Аромат пропитал кожаное кресло, въелся в трещины на подлокотниках и сидении. Однотонные бежевые обои тоже пахнут отцом. Или так проявляется тоска?

Арсений поворачивается к столу и еще раз скользит взглядом по вещам, расставленным в идеальном порядке. Сейчас в любой мелочи он видит Леонида Вольфа. В центре ноутбук, по бокам от него в аккуратные стопки разложены документы. В углу кабинета принтер и сканер. И старое, затертое кресло, которое путешествовало с отцом из кабинета в кабинет, пока он строил свою империю.

— Даже после твоей смерти я боюсь здесь что-то менять… — Арсений пальцами касается ровных рядов книг на полках.

Стук в дверь эхом отзывается в груди.

— Войдите! — резко велит он и достает из кармана замученную пятирублевую монету. Вдох. Выдох. Вот так, уже спокойнее.

В кабинет входит она, впуская с собой аромат моря, и монета замирает в руках. Виктория Евгеньевна Гончарова. Не успел он познакомиться с одним следователем и пережить весь ужас допроса, как состоялась новая встреча. Он ничего не знает. Он ничего не хочет. Особенно говорить, что отец мертв. Вспоминать об этом. Думать.

— Добрый день, Арсений Леонидович! — Она делает два коротких шага и протягивает ладонь для рукопожатия. — Я ваш…

— Знаю, — обрывает Арсений и сжимает ее холодную руку. Рукопожатие оказывается весьма крепким для такой миниатюрной женщины. Темно-синяя форма смотрится на ней как чужая, а голубые глаза такие яркие. — Теперь вы ведете дело о смерти… отца, — снова приходится выговорить это непростое предложение.

Виктория порывисто проводит ладонью по рыжим волосам, собранным в пучок, и невольно отводит взгляд. Странно. Профиль следователя кажется Арсению знакомым. Словно давным-давно он уже ее видел. В толпе, мимолетно. Но почему чувство дежавю не покидает его? Неужели случайно увиденное лицо может врезаться в память, как наскальная живопись?

— Виктория Евгеньевна, мы с вами никогда раньше не встречались? — Жестом предлагает присесть возле стола, а сам садится в кресло отца. Пальцами стискивает подлокотники.

Глаза Виктории удивленно округляются:

— Нет.

И все. Продолжения не следует, будто и не надо. Арсений ежится.

— Слушаю вас, — холодно говорит он. — Я уже сообщил все, что знаю. Единственный свидетель гибели отца — моя сестра Александра. Я в этот момент находился внизу, в бильярдной, вместе с моим братом Клементием.

— Я ознакомилась с протоколами допросов, поэтому долго мучить не буду. — Она открывает дипломат и достает документы. — Пришел результат экспертизы на наркотики. Из заключения следует, что в крови вашего отца нашли феклицин.

— Что это? — Арсений выпрямляется в кресле и берет справку эксперта, но до него не доходит смысл этих слов.

— Сильнодействующее синтетическое вещество. Его еще называют «Поцелуй серафима». Он вызывает сильные галлюцинации, расстройство психики и депрессию, — равнодушно роняет Виктория.

— Его обнаружили в крови отца?

— Да, я так и сказала. Скажите, вы замечали изменения в поведении Леонида? Может, в последнее время он стал более раздражительным, осунулся, страдал бессонницей и беспричинными приступами агрессии?

От непроницаемого лица Виктории становится только хуже. Перед глазами прыгают красные круги, а воздух нестерпимо сух. Арсений отбрасывает документ и подходит к окну, распахивая створки. Морозный ветер обжигает кожу, но на мгновение ему становится легче.

Перед глазами возвышаются горы с укатанными трассами для лыжников. Отсюда люди кажутся муравьями, которые с помощью подъемников взбираются на гору, чтобы почти сразу съехать вниз. И сейчас Арсений не отказался бы быть среди них, подальше от Виктории, один лишь вид которой будоражит в нем страшные воспоминания о прошлом, и ее диких вопросов, слетающих с красных, как яблоко, губ.

— Нет, — отвечает он и садится обратно, но окно оставляет раскрытым.

Виктория не делает ни единого замечания, даже когда ветер задувает внутрь снежинки.

— Мой отец — бизнесмен до мозга костей. Он никогда не позволил бы себе потерять контроль над собственным разумом. Он не курил и не злоупотреблял спиртным, а вы говорите о каких-то галлюциногенах? — Арсений упирается локтями о стол и буравит Викторию взглядом. Сердце глухо колотится в груди, лицо до сих пор горит, хотя холодный воздух треплет занавески.

— Не злоупотреблял, — кивает Виктория и складывает документы обратно в портфель. — Но иногда хочется расслабиться. Поймите, мне важно знать, был ваш отец наркоманом или нет. Потому что если нет, — она выдерживает паузу, — это будет означать, что его убили.

— Убили, — эхом повторяет Арсений. — Впрочем, я не верил в его самоубийство. Он слишком любил жизнь. Но если ему подсыпали фек… этот ваш «Поцелуй серафима», почему он выбросился из окна? Разве это не должно было только спровоцировать галлюцинации?..

— Должно и спровоцировало. Но доза была летальной. Скажем так, тот, кто подсыпал феклицин вашему отцу, надеялся не только на его смерть. «Поцелуй серафима» вызывает у человека сильнейшие галлюцинации и агрессию. Он мог убить кого-то из вас. Но вместо этого решил покончить с собой. Очень сложно предугадать, как на человека повлияет галлюциноген. В любом случае, если бы он не выбросился, то вскоре умер бы от передозировки. — Виктория говорит рублено, словно каждое ее слово — это вызов всему миру. — Раз вы ничего не знаете, то когда я смогу встретиться с вашей сестрой Александрой?

Арсений отрывает взгляд от сцепленных рук:

— Ее сейчас нет в городе, она уехала к матери, — без запинки произносит он.

Виктория склоняет голову набок, будто так ей удобнее разглядывать Арсения. Он что, чертов экспонат?! С предыдущим следователем было намного комфортнее.

— Я правильно поняла: у вас разные матери?

— Да. Ее мать — Минами, она живет и работает в Москве.

Виктория вскидывает левую бровь, ожидая продолжения, и Арсений неохотно договаривает:

— Отец женился на ней спустя пару лет после смерти моей матери. Минами родила Лекси, но брак не сложился, и год спустя они развелись.

— А почему Александра не осталась с матерью?

— Потому что мой отец — Леонид Вольф! — отрезает Арсений. — Не понимаю, какое это имеет отношение к делу? Если вы закончили, то прошу вас уйти. У меня много работы.

Виктория снова кивает. Черт, почему это так раздражает? Она точно кукла, ее ничем не вывести из себя, в то время как он уже кипит от злости.

— Да, после смерти вашего отца у вас и правда много работы… — Она встает.

— На что вы намекаете?

Впервые Виктория улыбается. Криво. Недобро.

— Ни на что. — Она достает из кармана визитку и кладет на край стола. — Передайте вашей сестре, чтобы она позвонила, когда вернется. А я сделаю все, что в моих силах, чтобы найти убийцу.

Отчего-то ее обещание звучит как неприкрытая угроза.