Фейк

Нана Рай (2024)

Начинающий художник Даниил безответно влюблен в Александру Вольф — популярного блогера. Когда ее отец — крупнейший бизнесмен города — погибает, судьба буквально сталкивает Алексу и Даниила. Только вот судьба ли? У погибшего осталось пятеро наследников, у каждого из них был мотив избавиться от отца. Поневоле Даниил оказывается втянут в цепочку преступлений, когда за одной смертью приходит следующая. А ведь у Даниила самого есть секреты. И если кто-то узнает о них, это разрушит его жизнь.

Глава 2

Подарок дьявола

Голову не повернуть, словно ее отлили из чугуна. Даня кое-как разлепляет глаза и садится на диване. Боже, какое счастье, что сегодня воскресенье. Если бы пришлось идти на работу, он бы застрелился.

Из его спальни доносится вскрик и грохот. Звуки возвращают Даниила к незваной гостье. Сегодня ночью на пороге своего дома он нашел Александру Вольф.

— Господи помилуй! — Даня спешит в комнату и распахивает дверь, одновременно включая свет. Но тут же смущенно отворачивается. К девушкам в черных ночнушках на полу своей спальни он не привык. — Простите, я услышал… — невнятно бормочет он. — Вы упали…

— Да! Упала, потому что ноги адски болят, — Алекса щурится, прикрывая ладонью глаза. Затем стягивает с кровати одеяло и закутывается по шею.

Воздух спертый, Даня дергается в сторону окна, но тут же каменеет на месте. А вдруг ее кто-то увидит?

— Я за… забинтовал их.

Превосходно, он еще и заикается! Даниил мысленно стонет и заставляет себя посмотреть на Александру. Да, это действительно она. Настоящая восточная статуэтка. Алекса — полуяпонка по материнской линии, очень красивая девушка. Раскосые глаза темно-шоколадного цвета хитро блестят, волосы похожи на черный шелк.

Даня знает внешность Алексы наизусть. Не раз рассматривал фотографии в ее блоге. Слишком прекрасная, чтобы быть правдой. Такая фарфоровая, утонченная, чувственная…

— Я заметила. Спасибо, — отмахивается Алекса от его слов.

— А-а-а, — растерянно протягивает он. — Меня зовут Даниил, — не сразу, но вспоминает, с чего нужно начинать знакомство.

— Александра, — повисает неловкая пауза, в течение которой она задумчиво разглядывает картины на стенах.

Осознание, что она видит свои портреты, приходит к Дане не сразу. А когда приходит, кажется, у него краснеет даже мозг.

— Ты что, сталкер? — хрипит Александра.

— Нет-нет, я… Я просто художник. Рисую то, что мне нравится… — Даниил поспешно срывает картины со стены и разворачивает их холстом к стене. На этой Алекса стоит вполоборота к окну, а здесь рисует. — То есть я не хотел сказать, что вы мне нравитесь. Хотя, конечно, вы, безусловно, красивая, но…

— Стой! — прерывает бессвязный поток слов Алекса и кивает на предпоследнюю картину. — Это тоже ты нарисовал?

Даня озадаченно рассматривает картину, липкий ужас растекается по его спине. Он должен был спрятать картины, но разве можно такое предвидеть?

Жесткий голос его внутреннего Я отвечает: можно!

— Ну да…

На холсте возле двери уютного домика, референсом которого был его собственный дом, ютится беглянка в черном плаще. Фигуру освещает тусклый свет недорисованного фонаря. Низ картины остался снежно-белым, нетронутым.

— Я не понимаю… Когда ты ее нарисовал?

От страха во рту у Дани пересыхает:

— Я… я не помню. Эта картина давно стоит незавершенная. Кажется, еще с лета… — Ложь горчит на вкус.

Александра закрывает глаза и тяжело дышит.

— С вами все в порядке? — осторожно уточняет Даня, на что тут же получает гневный взгляд.

— Нет, черт возьми! Я не могу ходить, у меня до жути болят ноги, горло осипло и кажется, у меня температура. Я хочу есть, я устала, я… — Она зажмуривается, словно вспомнила еще о чем-то.

— Мне очень жаль.

— Забей. Сделаешь мне чай? — устало произносит Алекса.

— Да, конечно. Пойдемте на кухню, — Даня поворачивается к двери и получает в спину едкое замечание:

— Ты что, забыл? Я. Не. Могу. Ходить.

Даниил будто примерзает к полу. Кажется, даже глохнет на мгновение.

— Вы хотите сказать, — он оглядывается на Александру, — что я должен взять вас на руки?

Она вскидывает бровь:

— А что, это проблема? Ночью ты с этим прекрасно справлялся. Даже к моим ступням прикасался. А может, не только к ним? Я была без сознания, ничего не помню… — Она с ироничной улыбкой пожимает плечами.

Даня шумно выдыхает:

— Нет! Я бы никогда… — Он стискивает кулаки и делает шаг к Алексе. И снова замирает.

— Че ты уставился на меня, как кролик на удава? — фыркает она. — Я не тяжелая.

— Тяжелая.

— Что?!

— Ну, в смысле, не то чтобы совсем тяжелая… Но на фотографиях вы казались намного легче. — Даниил прикусывает язык и виновато опускает голову.

Если он и мог все испортить, то уже это сделал. Убедить Александру в том, что он адекватный двадцатишестилетний мужчина, уже вряд ли получится.

— Боже, я впервые вижу такого стеснительного парня. — Она устало качает головой. — Не то чтобы я так хотела запрыгнуть к тебе на руки, но мои ноги в хлам…

— Знаю…

— Представь, что я без сознания.

Предложение Александры вернуло Даниила на шесть часов назад. Тогда было все по-другому. Она выглядела такой беззащитной…

Он на несколько секунд зажмуривается, а затем наклоняется над Алексой:

— Простите.

Ее тонкие руки быстро обвивают шею Даниила. Он с легкостью поднимает Алексу, и та доверчиво прижимается к его груди. Она наверняка слышит, как колотится его сердце. Волосы Алексы пахнут корицей. Если думать, что он несет ворох одеял, неловкость исчезает. Целовался же он как-то с Марией. Да и не только с ней… Но то была подруга детства, а с Александрой все иначе.

Даня вносит ее в небольшую кухню, дизайном которой, впрочем, как и дизайном всего дома, занималась мама. Светло-бирюзовые стены, бежевые занавески с яркими розами. Вдоль окон тянется длинная барная стойка, заменяющая стол. Она плавно перетекает в кухонные тумбы, в которые встроены раковина и газовая плита.

— Как мило, — Александра с любопытством оглядывается. — А у нас кухня в стиле лофт. — Она морщится.

Даниил отводит взгляд от бретельки ночнушки, сползшей с покатого плеча, и усаживает Алексу на высокий стул:

— Вам стоит позвонить родным, объяснить, что случилось.

— Нет.

Порывистый ответ рассекает воздух. Алекса съеживается в коконе из одеяла, ее взгляд стекленеет.

— Мне нельзя домой. По крайней мере, сейчас. — Она хватает его за руку, и Даня вздрагивает от касания холодных пальцев. — Я понимаю, что веду себя нагло. Не думай, что я тебе не благодарна. Ты мне жизнь спас. Наверное, сама судьба привела меня к твоему дому, и та ночь… — Ее голос обрывается, а глаза наполняются слезами. Александра глубоко вздыхает и прячет лицо в одеяле.

Сама судьба? Можно сказать и так.

Даниил протягивает ладонь к ее плечу, но тут же одергивает руку. Вместо этого ставит на газовую плиту железный чайник и пытается не обращать внимания на всхлипы за спиной. Утешать девушек умеет Егор. Правда, даже ему Александра Вольф вряд ли по зубам. С виду изящная, красивая, словно не из этого мира, но ее речь… Она разговаривает, как… На секунду Даня задумывается. Она говорит, как озлобленный на весь мир подросток.

— Вы любите овсяную кашу? — Он оглядывается на Алексу, которая яростно вытирает лицо одеялом.

Уже не так страшно находиться с ней в одной комнате. Ладно, если представить на ее месте Марию, можно даже пошутить. Даня вот сказал бы ей, что она сейчас похожа на японскую Снегурочку с красным носом. И подмигнул бы. А она бы засмеялась и ответила, что тогда он — Дед Мороз, только в молодости, кудрявый и черноволосый. Да… В мечтах все проще. Особенно жить.

— В последний раз я ела ее в первом классе. — Алекса улыбается. — Но сейчас готова съесть что угодно, даже тебя. — Она тянется к окну и отодвигает занавеску. — Почему у тебя все окна зашторены?

— Боялся, что вас ищут, вот и решил спрятать от любопытных глаз.

Он ставит на огонь кастрюлю и наливает в нее молоко. Пусть удача будет на его стороне и получится действительно каша, а не клейстер.

— Прекращай уже «выкать». Мне всего двадцать один, а с тобой чувствую себя лет на десять старше.

— Простите… — Даня прикусывает кончик языка. — Прости. Привычка. Я редко общаюсь с девушками.

— Я заметила, — хмыкает Алекса.

Она складывает руки на стойке и кладет на них голову. Подсматривать плохо, но Даня ничего не может с собой поделать, и то и дело оборачивается на девушку. За окном белые сугробы и высокий соседский забор. На этом фоне Алекса кажется такой одинокой.

Он планировал провести воскресенье в одиночестве, а в итоге стоит с чугунной головой возле плиты и варит кашу для девушки, в которую влюблен. Порой мечты исполняются самым неожиданным образом. И пусть так, но, кажется, он счастлив этому стечению обстоятельств.

— Почему вы… ты не хочешь позвонить семье? — рискует спросить Даниил, глядя на бурлящую кашу. Интересно, он положил достаточно крупы? — Я слышал о смерти твоего отца. Прими мои соболезнования… Но у тебя же еще есть братья и сестры. Они точно волнуются.

— Его убили, — отрезает Алекса. — А им нельзя доверять. Не сейчас. Мне надо залечить ноги. Я едва сумела… — Она вздыхает, прерывая саму себя. — В следующий раз вряд ли так повезет. Но, если я тебя стесняю, ты только скажи…

— И куда ты пойдешь? — Даниил не смог удержаться от иронии. — Вряд ли в таком виде тебя можно куда-то отпустить. Сейчас я живу один, родители путешествуют и вернутся не скоро. Так что оставайся, сколько душе угодно. К тому же я и не мечтал, что когда-нибудь смогу с тобой познакомиться… — Он быстро переглядывается с Алексой, и она улыбается.

Глупо скрывать свою симпатию после того, как она видела картины. Может, он и правда сталкер?

— А ты осмелел. Даже шутить пытаешься.

— Ой, я это каше, не тебе.

В ответ Алекса смеется.

Как часто он слышал ее смех в записи. Но вживую этот звук еще прекрасней.

Даня заваривает черный чай и ставит на стол вместе с липовым медом.

— Спасибо, — шепчет Алекса. — Я уверена, тебя послал мне сам Бог… — Ее взгляд становится задумчивым. — А вот моя семья — подарок дьявола. Потому что у каждого из нас был мотив убить отца. Даже у меня.