Вредина для Майора

Нана Фокс, 2023

Мне не помешают досрочно майорские звезды на погонах, а ей нужна отличная отметка по практике. Нет ничего проще, решил я и предложил ей тихо отсидеться в кабинете не путаясь под ногами у матерых оперов.Соглашается, но и свои условия выставляет: «Будь моим парнем… на время!»

Глава 4

АРТЕМ

Вечереет. Легкие сумерки окутывают пригородную дорогу, и блики от фар встречных машин бьют по глазам. Сбавляю скорость, неспешно плетусь в потоке автолюбителей, решивших, как и я сменить суету города на загородную тишину. Несколько часов пути пролетают под аккомпанемент шороха шин и басов роковых треков.

В деревню въезжаю, когда на землю опускается ночь (по местным меркам, естественно). В редких домах горит свет, а в бабулином лишь тускло мерцает окошко на кухне.

— И чего это ты на ночь глядя, да еще и без предупреждения? — раздается с крыльца немного ворчливый, но все же добродушный голос бабы Мани. — А если бы я не одна была? — укоряет меня она.

— А с кем? — Закрываю ворота, загнав во двор свою тачку. — С дедом Матвеем, что ли? — как всегда, шучу я, зная их взаимную «любовь».

— Да хоть бы и с ним! — не унимается старушка, кутаясь в накинутую на плечи шаль.

— Ну, так давно пора, — продолжаю наш бестолковый диспут, вынимая пакеты из багажника. — Я тебе сколько раз говорил: пора признаться, принять и жить весело.

Поднимаюсь по ступеням, останавливаюсь и, улыбаясь, целую ее в морщинистую щеку.

— Мал еще советы старым давать! — добродушно ворчит бабуля. — Пошли уже в дом, холодно.

— Угу, — соглашаюсь с ней, топаю следом и наслаждаюсь расплывающейся по телу эйфорией.

Какие-то необъяснимые ощущения детской непосредственности и беззаботности накрывают меня с головой. Только здесь, только в гостях у бабы Мани я чувствую жизнь во всех ее вкусовых, эмоциональных, душевных красках, и мне безумно нравится обалделое чувство оторванности от того, другого мира, мира, где все с точностью до наоборот.

— Пакеты сюда ставь! — командует бабуля, указывая на пол около кухонной тумбы. — И руки мой да за стол садись. Буду тебя кормить.

Она гремит кастрюльками, со стуком ставит тяжелую чугунную сковороду на плиту на печи, пока я, скинув куртку в прихожей, стягиваю свитер и прямой наводкой иду в ванную. По пути заглядываю в комнату, где стоит большой платяной шкаф, и достаю удобные трикотажные домашние брюки и футболку.

Вполне современный санузел оборудован всем необходимым, от функциональной душевой кабины до фаянсового унитаза, лишь биде не хватает, но хозяйка от него сама отказалась.

Лет десять назад мы с отцом затеяли капитальный ремонт в бабулиной усадьбе. Сменяли и обновили все, что только можно. Сделали пристройку, в которой и оборудовали бойлерную с газовым отопительным котлом, а также все необходимое, чтобы облегчить старушке деревенские будни. Только печку на кухне она не дала нам снести, отстояла ее в тяжких спорах и при помощи шантажа.

Да мы и особо не настаивали. Все же есть в этом какая-то тихая таинственность, наполняющая жизнь неподдельными эмоциями, когда в темный, зимний вечер подкидываешь дровишки в топку, смотришь, как языки пламени лижут древесину, слушаешь, как трещит огонь, взмывая искрами вверх, и в душе возникает чувство умиротворения.

В общем, благоустроенная квартира — хорошо, но и в деревенском доме есть свои плюсы.

Быстро ополоснувшись, переодеваюсь в домашнее и спешно выхожу к столу. Вроде, и не голоден, но от запахов жареной картошки с грибами, душистого травяного чая и свежей выпечки моментально просыпается просто зверский аппетит.

— Ну и где ты застрял? — беззлобно ворчит баба Маня. — Уже все стынет на столе. Садись, давай! — подгоняет она меня и сама усаживается за стол. — Сейчас еще Тася придет, молока парного принесет: баба Нюра как раз корову подоила.

Старушка еще что—то говорит, а я зависаю с вилкой в руке, так и не донеся ее до рта. Карамельное имя, словно какое-то наваждение, будоражит в памяти то ли сладкие воспоминания, то ли тягучие сновидения.

— Ты чего замер? — немного настороженно смотрит на меня бабуля. — Отвык от нормальной еды, — нараспев, сокрушенно качая головой, заключает она. — Ну ты ешь, ешь! — заботливо пододвигает ко мне тарелку с бочковыми огурчиками и тянется еще за одной посудиной с соленой рыбкой.

Трясу головой, прогоняя всплывшие воспоминания, и налегаю на свой поздний ужин.

— Ага, — соглашаюсь я и быстро отправляю в рот порцию содержимого моей тарелки, подцепляю хрустящий овощ и надкусываю его, балдея от того, как рассол растекается по языку приятным лечебным соком.

Сегодняшним утром он был бы в самый раз: проверенный, действенный рецепт от похмелья. Но лучше вообще не пить, тогда и с памятью проблем не будет.

Баба Маня вздыхает, подпирает кулаком щеку и, глядя на то, с каким аппетитом я уплетаю ее простую, но от того не менее вкусную еду, вновь заводит песнь о моей никчемной одинокой жизни, об отсутствии в ней нормальной женщины и парочки спиногрызов.

— Ба, ну я там уже был, мне вот! — Провожу ребром ладони поперек шее. — Хватило!

— Ой, тьфу-тьфу! — крестится, плюет через плечо, словно я нечисть какую вспомнил, хотя моя бывшая точно прятала в кладовке метлу; но этот печальный опыт уже в прошлом и пускай там и остается.

— Вот, — многозначительно поднимаю вилку, — и закроем эту тему, — мягко прерываю бабулины стенания.

Год как в разводе, и меня больше никто не пилит по поводу отсутствия то меня в доме, то денег в ее кошельке. Нет скандалов с битьем посуды, и желательно так, чтобы об мою голову, из-за ночных дежурств. Нет… Да много чего нет, есть покой, независимость и тишина в квартире. Пусть без вкусного обеда и ужина, но его и во время семейной жизни не было. Пусть без постоянного секса с проверенной партнершей, хотя и он в последнее время был не частым.

В общем, я не мазохист и не собираюсь дважды наступать на одни и те же грабли.

Но родственники уверены, что у меня просто была неправильная жена. Я не отрицаю, согласно киваю и живу себе дальше.

— Расскажи лучше, как ты тут? — перевожу разговор на другую тему.

— Ой, да что со мной-то будет?! — отмахивается она. — Все нормально!

Киваю, подцепляя на вилку последний грибок, и с сытым видом отодвигаю тарелку. Тянусь за кружкой горячего чая, заваренного на травах, ароматного и, по словам престарелой родственницы, жутко полезного. Делаю пару глотков и даже жмурюсь от удовольствия. Легкая усталость наваливается на меня, и я собираюсь уже, поблагодарив бабулю за вкусный ужин, отчалить в комнату и завалиться спать, как со двора раздается лай псины.

— Ой! — поднимаясь со стула, спохватывается баба Маня. — Это, наверно, Тася пришла. — Тянется за шалью, а потом, словно что-то задумав, оборачивается ко мне. — Сходи, придержи Буяна, чтобы девочка в дом прошла.

Вот же сводница старая! Засунув ноги в берцы, накидываю старый отцовский батник, всегда висящий на вешалке, и выхожу во двор.

За калиткой и впрямь, переминаясь с ноги на ногу, стоит девушка, прижимая к себе стеклянную банку. В свете уличных фонарей не разглядеть ни фигуры, ни внешности, да и капюшон мешковатой куртки скрывает черты лица.

Загоняю псину в будку и, удерживая за ошейник, кричу гостье, чтобы проходила. До слуха доносится лязг щеколды, скрип петель и быстрые шаги. Когда входная дверь хлопает, отпускаю собаку и отхожу к крыльцу. Присаживаюсь на ступеньки, тянусь к карману — там всегда лежит заначка для снятия стресса. Пальцы натыкаются на пачку, сжимают ее и отпускают.

Внутри идет борьба желаний. С одной стороны, хочется ехидно отсидеться в засаде и разрушить бабулину затею, шитую белыми нитками, с другой — чувство любопытства скребет душу. Несмотря на то, что в совпадения я не верю, все же встаю и неспешно поднимаюсь на крыльцо.

Ну, а чем черт не шутит, вдруг это она?

«Ага! — язвит разум. Ночь покувыркалась с тобой, а на утренней электричке укатила в деревню коров доить. Золушка, не иначе!»

— Ну, вот сейчас и проверим! — затыкаю рот внутренним советчикам и вхожу в дом.

Скидываю обувь, вешаю батник на вешалку, прислушиваясь к голосам, доносящимся из кухни. Баба Маня что-то трещит, грохая посудой, а вот гостью не слышно.

Сердце замирает, словно я юнец, пригласивший в гости понравившуюся одноклассницу. Шаг, другой, и я замираю в дверном проеме.

— Добрый вечер. — Тихий голосок, скромно потупленный взгляд и копна огненно-рыжих завитушек.

Странное ощущение прокатывается по телу, сворачиваясь в районе солнечного сплетения обжигающим комком, впрыскивая в кровь чумной коктейль из разочарования и облегчения. Даже на миг теряюсь с ответом, и только бабулин укоризненный взгляд напоминает мне о вежливости.

— Добрый, — чуть севшим голосом произношу я и, пройдясь до стола, делаю большой глоток чая из своей кружки.

— Садись, — чуть недовольно подталкивает меня ба, — чай, не маленький, полкухни занял. А ты пей, пей чай, — заботливо обращается она к гостье, — а я пока поищу то, что Нюре обещала, — бубнит она в оправдание и уходит в глубь дома.

Тишина повисает в помещении, слышно лишь, как потрескивают поленья в печи да ветер играет с оголенными ветками деревьев, то неспешно, то хлестко отбрасывая их на черепичную крышу. С приоткрытого окна тянет осенним холодком.

Гостья берет кружку, медленно отпивает чай. Большие зеленые глазищи в обрамлении пушистых светлых ресниц смотрят на меня поверх края чашки с не закамуфлированным весельем. В глубине зрачков пляшут золотистые искорки, а от улыбки на щеках появляются соблазнительные ямочки. Круглое личико, аккуратный маленький носик и россыпь веснушек, будто брызги апельсинового сока. Мелкие локоны ярких волос придают ее образу взрывной загадочности.

Довольно привлекательная девушка лет двадцати пяти, плюс-минус пара годков. Фигурка ладная, и объемы как раз такие, как я люблю. Только внутри ничего не екает, и в штанах полный штиль, словно у хронического импотента, когда не помогают даже волшебные пилюли.

— Сватает? — отставляя кружку, кивает в сторону ненавязчиво так оставившей нас наедине пожилой свахи, и не то чтобы спрашивает — скорее, подмечает с долей понимания в голосе и взгляде. Я лишь хмыкаю с легкой самоиронией. Откидываюсь на стуле и, скрестив руки на груди, посматриваю на соседку исподлобья, почти безразличным взглядом.

— Знакомо, — продолжает она со вздохом обреченности. — Я у своей уже неделю отдыхаю, привожу в порядок свою нервную систему и отношение к жизни после разрыва токсичных отношений, так она каждый день меня с кем-то знакомит, применяя правила «клин клином вышибают».

Звучит, как исповедь случайного попутчика, я просто киваю, не влезая в душу. Мне это нахрен не надо, как, собственно, и ей. Просто пожаловаться, выговориться и больше не встречаться.

— Я, пожалуй, пойду.

Таисия поднимается из-за стола, а я как истинный джентльмен предлагаю ей себя в провожатые, но получаю категоричный отказ.

— Тут идти-то два шага через дорогу. Ну, разве что вашу собаку придержите, — пожимает плечами, накидывая куртку.

Когда возвращаюсь в дом, с порога натыкаюсь, на укоризненный взгляд престарелой родственницы. Делаю знак рукой, мол, вопрос закрыт, и направляюсь в свою комнату.

— А если продолжишь в том же духе, — уже с порога предупреждаю ее, — найду в городе первую встречную, женюсь на ней, и моя несчастная жизнь будет на твоей совести.

Бабуля что-то хочет сказать в ответ, но лишь разочарованно машет рукой.

— Ну, вот и ладненько. Я — спать.

Весь следующий день провожу в мужских заботах: в деревенском доме даже со всеми коммуникациями их немало. После обеда парюсь в баньке, а к вечеру, попрощавшись с бабой Маней, выезжаю в обратный путь.

Пробки на дорогах, заторы на кассах продуктового гипермаркета, и до родных жилых квадратных метров я добираюсь ближе к полуночи, уставший, словно и не отдыхал, злой, голодный и с неприятным чувством надвигающегося Армагеддона.

И он является. Утром.

Стоит мне войти в кабинет, опоздав минут на пятнадцать, как мироздание, сделав кульбит, просто остается в этом перевернутом состоянии.

— Доброе утро! — врезается в мое сознание приятный девичий голосок.

— Доброе, — еле выдавливаю из себя ответ, глядя в небесно-васильковые очи, спрятанные за стеклами очков в модной оправе.