Ставка на вылет

Настасья Карпинская (2024)

Инга как и все хотела счастья, любви и семью, но не всегда все складывается так, как мы того хотим. Теперь за ее плечами болезненный развод, а на руках мать, которая нуждается в дорогостоящей операции. На что способен пойти человек в состоянии острого отчаянья?

Глава 6

Спустя двадцать минут мы с Алексеем заехали на огороженную часть большого офисного здания, зеркальный фасад и этажей двадцать пять устремленных ввысь, если не больше, наводили на вполне очевидные мысли, что мест дислокации Колесникова в городе гораздо больше, чем кажется с первого взгляда. А это значит, что он не только занимается разными сферами в бизнесе, но и ценит свое время, ибо логистика управления довольно продумана.

Просторный холл, лифт и мы со всадником поднимаемся на тринадцатый этаж. Хороший современный офис, приятный интерьер, разумеется, в темных тонах, но грамотно разбавленный элементами дерева и небольшим количеством мелочей в виде ваз, картин и цветов.

Всадник, выйдя из лифта, направился вглубь коридора в сторону приоткрытой двери, постучав, толкнул дверь и переступил порог.

— Кирилл Константинович, — произнес Алексей, остановившись и я замерла рядом с ним.

— Проходите, — бросил Колесников, не отрываясь от экрана своего ноутбука. — Что у вас?

— Я нашла. ИП Степановой это Елисеевская шарага. У него таких, как минимум три все на разных людей, как правило, это либо бомжи, либо пенсионерки категории восемьдесят пять плюс. Та же Степанова Нина Михайловна — девяностодвухлетняя старушка, которая ни сном, ни духом о том, что у нее бизнес есть.

— Информация проверена? — отозвался Колесников и лишь кратким кивком головы дал понять, что вопрос был адресован не мне.

— Да. Юрий через десять минут сбросит подтверждение на почту и то, что ему удалось нарыть по наводке Инги Аркадьевны.

— Устрой мне встречу с Елисеевым, — не отрывая взгляда от документов, повел головой в сторону.

— К нему не пробиться, его зам всех разворачивает. Говорит все вопросы через него.

— Я не спрашивал кто, что говорит. Я сказал, устрой мне встречу с Елисеевым, — не повышая голоса, но сказано так, что внутренности сжались. Алексей взбледнул, и быстро что-то начал смотреть в телефоне. Я уже начавшая привыкать к этой давящей атмосфере снова ощутила заискрившее напряжение, оно резало нервы и почти физически давило.

— Встреча возможна только на его мероприятии в неформальной обстановке, — четко, но абсолютно ровно произнес всадник, видимо, ожидающий, что после этих слов оп*здюлится. Но на мгновение в кабинете повисла тишина и мне показалось, что воздух моментно напитался удушением. Колесников, наконец, оторвал свой взгляд от ноутбука и откинулся спиной на спинку стула, смотря прямо перед собой. Мурашки пробежали по моим рукам, от понимания, что под словом «мероприятие» имелось в виду те самые закрытые вечеринки стареющего извращенца, а на губах Колесникова заиграла улыбка, не обещающая ничего хорошего и он перевел свой взгляд на нас. В этот момент захотелось перекреститься. Наврятли это бы меня спасло, но порыв возник. И не зря.

— У меня где-то завалялось его приглашение. Подготовь все, — нарушил давящую тишину Кирилл Константинович.

— Приглашение плюс один. Вам найти спутницу?

— Меня будет сопровождать Инга Аркадьевна, — ответил Колесников с непроницаемым лицом и снова уткнулся в свой ноутбук, говоря своим видом, что аудиенция закончена, и мы исчерпали лимит его свободного времени.

Внутри меня тут же взвыл протест, острый, застилающий на сотую секунды разум, но он мгновенно был мной задавлен. В данной ситуации любой протест будет глупым и бесполезным. Потому что сама подписалась, на все. И права взбрыкнуть, отказаться у меня уже нет, ибо десять минут назад, когда ехала в машине со всадником, на телефон пришло сообщение от Куликова, что все уже оплачено Кириллом Константиновичем, транспортировка, нахождение в клинике, операция и все необходимые процедуры.

Сглотнула, сбивая пелену страха. Счет был выставлен, я готова платить.

Голову выше, плечи ровнее.

***

В кабинете реста нас уже ждал Юрий с папками в своих лапках, которые тут же вручил мне.

— Кирилл Константинович просил вас посмотреть, — произнес с непроницаемым лицом. У этого мужика вообще эмоции есть? Или это у него на меня такая реакция?

— Хорошо, — сев за стол, открыла первую папку. Юрий сразу откланялся, чему я была даже рада. Не знаю почему, но он вызывал во мне неприятные эмоции. Хотя с тем же всадником мы почти сработались.

Доки были на сеть магазинов строительных товаров, видимо, еще одна ветвь бизнеса Колесникова. Во второй папке — на строительные базы. Прямо новый уровень доверия Кирилла Константиновича.

— Когда вечеринка Елисеева? — обратилась к Алексею, уже осевшему на диване.

— В пятницу.

— Мне как-то надо подготовиться?

— Мне необходимо знать размер вашей обуви и одежды. Об остальном можете не беспокоиться.

— Обувь тридцать седьмой, одежда сорок два — сорок четыре смотря что, — всадник, оторвавшись от своего телефона, поднял голову и скользнул по моему телу оценивающим взглядом.

— Размер груди? — я тут же устремила на него предостерегающий взгляд. Мол, давай продолжай, еще слово и я тебе голову откушу. — Это чтобы вам правильно подобрали одежду.

— 85В. Объем жопы сказать?

— Не нужно, — и Алексей снова уткнулся в свой телефон. А я занялась работой, даже не подозревая, что меня будет ожидать в пятницу.

На часах было половина первого ночи, когда я поняла, что уже не понимаю ни слова из написанного в документах, голова отказывалась соображать из-за усталости и недосыпа. Мне срочно надо было выспаться. Алексей все так же находился в кабинете, как верный пес выполнял приказ своего хозяина. Не удивлюсь, если он о каждом моем выходе в туалет докладывает Колесникову.

— На сегодня все. Можешь все тут закрывать, я домой.

— Кирилл Константинович сказал вас отвезти.

— Я на своей машине.

— Тогда сопроводить, — тут же отозвался всадник. Я бросила на него взгляд, приподнимая бровь. Это ведь не проявление заботы и не дань уважения, это совершено о другом. Это контроль. Тотальный.

— Телефон мой тоже прослушиваете?

— Этого я не знаю.

— Замечательно, — буркнула себе под нос, набрасывая пальто и вытащив из сумочки ключи от машины, вышла из кабинета.

Этой ночью, наверное, впервые за все эти долгие месяцы с момента, как я узнала о болезни и реальном состоянии мамы я спала крепко и спокойно, правда, мало, в семь утра я уже снова была за рабочим столом в кабинете реста. По левую руку лежал телефон, маму сегодня транспортировали в центр Куликова, и Светлана информировала обо всем, что происходило. Для меня это было важно, важно, чтобы все прошло максимально комфортно для мамы, без накладок и проблем. И я сожалела, что не могла сейчас быть там, рядом с ней, но лучше так, чем быть рядом и физически ощущать, как жизнь медленно покидает ее тело. Незаметно для себя поймала себя на мысли, что понимаю Колесникова с его тотальным контролем. Контроль — это основа собственного спокойствия, иллюзия, что ты управляешь всем в своей жизни.

— Инга Аркадьевна, — Алексей вошел в кабинет с тремя пакетами и перекинутой через руку вещью в чехле. — Проверьте размеры. — Расположив все это у шкафа, уселся на диван, на свое насиженное место. — К десяти часам вечера вы должны быть полностью готовой.

Я подошла к пакетам, явно из какого-то брендированого, очень недешевого магазина и выудила оттуда одну из коробок, в ней был комплект из бархатного бюстье и трусов с поясом, все в одном стиле. В другом пакете были чулки и футляр из ювелирного. Массивные серьги с черным ониксом были шикарны, но сама я такие бы никогда не выбрала, ибо такие если и носить, то явно не в офис. В чехле был плащ. Помимо этого всего, была коробка из обувного с черными туфлями, и загадочная вещица то ли накидка, то ли элемент от платья, из тончайшего черного шифона с епископским рукавом, длинная в пол и тонким поясом. А вот самого платья я не обнаружила, и меня начали терзать неприятные догадки.

— Это все, что я должна надеть? — не отрывая взгляда от бюстье, и отнюдь не потому, что оно мне понравилось, обратилась к Алексею.

— Да, — ровно, твердо, безапелляционно. Явно уже от Колесникова получил инструктаж, что и как мне отвечать, если заартачусь. Но протестовать не было никакого смысла.

— Напомни мне о сборах в восемь тридцать. Когда работаю, за временем часто не слежу, — всадник молча кивнул, а я вернулась за стол к бумагам. Работа — это сейчас единственное что может меня успокоить.