Путь сокола

Настасья, 2023

Я не привыкла подчиняться. Дерзкий характер, часто водил меня по лезвию меча, вынуждая стать воином не только изнутри. В конце концов, я смогла выбить себе счастье, но своенравной богине Судьбы это не понравилось. Неужели мне опять придется с мечом в руках отстаивать право на простое человеческое счастье?

Сказ первый.

Незваные гости.

Эх, где мои детские годы? Кажется, только недавно я сидела зимними вечерами у печки. Бабушка Любомира рассказывала былины про славных воинов и про дальние края. Утром меня дедушка Ми́лок брал с собой на рыбалку, после которой мы вместе с бабушкой ходили по лесу. Она учила находить полезные травы, а потом готовить из них целебные отвары и мази. Дедушка, в свою очередь, учил охотиться и понимать лес, уметь разговаривать с ним и с его духами.

Таким образом, к осемнадцати годам я хорошо разбиралась в травах и женских премудростях. Благодаря силе, которой наградил меня батюшка Род, спокойно могла ловить рыбу, охотиться, и для этого освоила владение луком и топориком. Мы жили в одинокой избушке, на холме, недалеко от реки.

Мои родители погибли, и их струг вынесло на берег, где жила пожилая пара, которая меня и вырастила. И вот я лежу на том месте, где придала их огню, сжимая в руке дедушкин подарок — громовый топор Перуна. Он носил его не снимая, сказывая, что это знак моего рода. Мне сейчас так одиноко и грустно, что хочется волком выть, прося всех существующих богов вернуть родных и любимых.

Я посмотрела в небо и увидела сокола, которого нашла когда-то раненым в лесу и выходила. Теперь мы с ним не расстаемся, но он так же остаётся свободным и прилетает тогда, когда сочтёт нужным. Пес по кличке Белый сначала ревновал меня, а потом сам полюбил резвиться вместе с птицей, пытаясь цапнуть.

Cобрав все скорбные мысли в кучу и засунув глубоко в сознание, попрощалась с родными и отправилась в избу.

Выйдя из леса, приостановилась: встрепенулся и улетел сокол, сидевший у меня на руке, насторожился Белый. Сразу проверила топор на поясе и вытащила из налуча охотничий лук.Сердце лихорадочно застучало, и мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы хотя бы замедлить его бешеную скачку.

Задумалась, какие стрелы лучше использовать: тамары* или те, что с листовидными наконечниками? Если гости в доспехах, значит, можно попробовать оглушить, тогда всё-таки тамары. Вынув из колчана нужную стрелу, наложила на тетиву.

Подходя к дому, увидела у берега струг и, поняв, что гости прибыли по реке, стала приближаться перебежками. Мой небольшой рост позволял укрыться почти за всем, что росло вокруг. Белый, поняв меня без слов, убежал на берег. От леса — побежала к двум березкам, потом на полусогнутых за пушистый куст, а дальше в малинник. По мере приближения начала отчётливо различать гостей: это были воины, причем десятка полтора, шестеро из которых — лучники. Двое воинов без шеломов, и один из них явно имеет высокий статус, судя по висящей на поясе булаве.

Посмотрев на небо, заметила, что мой разведчик спокойно кружит над домом. Значит, они пришли с миром. Но всё же позволила себе встать в полный рост и взять того, что с булавой, на прицел.

С расстояния не больше двадцати шагов меня всё-таки заметили, и воевода, отняв правую руку от рукояти меча, поднял её с раскрытой ладонью. В тот же миг лучники чуть расслабили руки, не потеряв готовности быстро выстрелить по первому слову старшего. Поняв, что против них всего один лучник, он медленно опустил руку, и лучники опустили луки, в то время как стоящий рядом с ним воин с косами так и не убрал руки́ от ножен.

Я внимательно оглядела гостей: воевода высокий и крепкий, тёмные волосы лежали чуть ниже плеч и стянуты на лбу ремешком. Черная рубаха до колен с красной вышивкой схвачена на запястьях металлическими наручами*. Сверху пластинчатые доспехи с кольчужными вставками опоясывал кожаный пояс с правым боковым ремнем, на котором висел меч. Красный плащ держали серебряные пряжки, на ногах были серые сапоги, а темная борода едва закрывала шею.

Рядом с ним стоял воин с русыми волосами, которые спереди заплетены в косы и завязаны на затылке. Он выглядел моложе лет этак на десять, и его лицо имело еле заметный загар. Судя по небольшой бороде, бреется он крайне редко. Усы, так же как и у его старшего товарища, не скрывали губ, которые скривились в усмешке. Одет он достаточно необычно, по моему мнению. Поверх серой рубахи с красной вышивкой надета кольчуга из очень больших и толстых колец, схваченная кожаным поясом, на котором висел меч. Металлические наручи сочетались цветом с пряжками, которые держали черный плащ. Свободные штаны были заправлены в тёмные укороченные сапоги. Он смотрел немного ехидно, и мне почему-то стало смешно. Подойдя поближе, стараясь придать голосу стали, спросила:

— Кто такие? Что надо?

— Здрав будь, добрый молодец! Мы пришли с мир… — ответил воевода и тут же запнулся, поняв, что перед ним девушка. Мне показалось это странным, вроде одета как все: черная рубаха до колен с красной вышивкой, чехол с запа́хом* и кожаный пояс, за которым висел топорик, серые порты и сапоги. Единственное, что могло его запутать, так это запа́х чехла не на правый борт, как носят женщины, а на левый, да мужская рубаха, в которой я хожу в лес. Мне стало смешно, и я, сняв дедушкину «валянку»*,выпустила русую косу толщиной с кулак и длиной ниже пояса. Вот тут уже не только воевода, но и витязи из дружины посмотрели на меня как на диковинку. Видано ли дело, чтобы девка в мужской рубахе бегала? Когда ко мне подбежал Белый, а на руку в соколиной варежке сел сокол, гости, похоже, совсем забыли, зачем пришли.

— И вы здравы будьте, славные воины. Проходите в избу.

Воевода вошёл первым после меня и произнес: «Мир вашему дому», после чего отстегнул меч и, положив на лавку рядом с собой, пригласил второго, который сделал тоже самое. «Знать, действительно не со злом, если здоровается с домовым», — подумала я, и, повесив лук на стену, принялась угощать гостей чем бог послал. Помимо того, что я была хорошей охотницей, так ещё и хозяйкой была отменной, всегда держала припасы на случай гостей. Ещё бабушка учила быть гостеприимной и относиться к гостям согласно обычаю, даже если ты хозяйка в доме.

Помню, как старики долго мне пытались объяснить, а я всё не могла взять в толк, почему должна ждать приглашения, если являюсь хозяйкой. В силу характера я не хотела ждать в своём доме приглашения к столу от незваного гостя, пусть даже он и выше статусом, но обычаи надо чтить. Поэтому пришлось засунуть гордость подальше и, поставив нехитрые угощения, отойти, но воевода остановил меня и пригласил за стол. Судя по тому, что ни воевода, ни его брат не притронулись к угощению, я решила первый кусок съесть сама, подумав, «ну не голодной же мне ходить». А заодно показать, что не отравлено.

— Как звать-величать и откуда вы? — спросила я, присаживаясь напротив гостей и отрезая приличный ломтик недавно пойманного рябчика.

— Меня зовут Ратибой, а это мой брат — Мстислав. Мы осматривает окрестности в поисках тех, кому нужна помощь, и, судя по всему, здесь она лишней не будет.

— Меня Во… Владимирой, — ответила я, вспомнив наказ бабушки, которая строго-настрого запретила называть посторонним своё настоящее имя.

— Интересное прозвище, почему именно Владимира? — поинтересовался воевода.

— Миром владею! — без лишней скромности ответила я пожав плечом.

— А у нас разрешения не хочешь спросить? — усмехнулся его брат.

— Миры бывают разные, и ни один из них вам неподвластен. К тому же Ратибой и Мстислав тоже не очень простые прозвища.

— Со мной всё просто, я в молодости был лучшим ратником в княжеской дружине, поэтому и прозвали ратным бойцом, — ответил воевода, которому, судя по ухмылке, мой ответ понравился.

— А я мстить люблю! Нельзя передать словами то ощущение, когда тебе перешли дорогу и ты жаждешь отомстить. Днями и ночами прокручивая в голове всё, что сделаешь с обидчиком, упиваешься одной целью о мщении. И вот когда находишь его, предвкушаешь славную, скорейшую и, возможно жестокую, расправу. Сведя все счёты, ты испытываешь облегчение, а если ещё и получишь при этом славу… тогда вдвойне приятно, — мечтательно ответил Мстислав, с лица которого не сходила блаженная улыбка, говорившая о том, что он получает удовольствие от одной мысли про мщение.

— Он ещё тот любитель повоевать, — сказал с улыбкой воевода и заметив мой настороженный и не доверчивый взгляд, похлопал брата по плечу.

— Ты здесь одна живёшь и не боишься? Вдруг мы бы оказались разбойниками, а кроме как стряпать и шить, наверное, не умеешь ничего, — ехидно спросил Мстислав.

Но Ратибой быстро осадил его взглядом и продолжил:

— Ты уж не серчай на него, хозяюшка. Действительно, почему ты одна?

— Я сирота, и сочувствие мне не нужно, как и помощь, — ответила я и подумала: «А стоит ли тебе вообще что-то рассказывать, воевода?»

— Эх, времена нынче неспокойные, а значит, ты сама за себя вряд ли сможешь постоять. Я предлагаю поехать с нами. Мы тебе будем защитниками, а ты нам помощницей.

— Ну да, лишние руки нам не помешают.

— Холопкой быть вам не желаю! — резко сказала я, собираясь встать из-за стола, но Ратибой показал брату кулак и ответил:

Прошу его простить, он не всегда следит за словами.

— Надеюсь, за собой он следит лучше, — ответила я, и воевода улыбнулся. Мстислав хотел возразить, но повторный кулак старшего остановил его. Надо сказать, что я не обиделась на ехидство, меня это даже позабавило.

— Ну, что скажешь, девица?

И вот тут мой боевой настрой начал угасать.

Несмотря на то, что считаю себя не хуже любого мужчины, я всё-таки девушка, и, видно, женское чутье начало вытеснять мужское. Вспомнила, как мне снилось, что поеду путешествовать, встречу своего суженого и сразу его узнаю.

«А вдруг, — подумалось мне, — это и есть то, что мне снилось? Ведь во сне всё начиналось почти так же, только я одна поплыла искать приключений на свою буйну голову». Сразу вспомнились бабушкины рассказы о сильных воинах. А ведь я ещё тогда решила, что мой муж обязательно будет воином и примет меня такой, какая есть. Эх, где же ты мой сокол летаешь и про меня, наверное, не ведаешь?

Ой, что-то я размечталась, у меня же гости ждут ответа.

— Благодарю за предложение, но не могу его принять. Мне до зимы надо успеть всё закончить, да и дом сам себя не приведёт в порядок, — ответила и стала наблюдать за лицом Ратибоя.

Он сидел задумавшись, и я уже начала переживать, не сильно ли грубо ответила. Матушка-природа наградила меня силой и умом, а про красоту и красноречие как-то запамятовала.

— Что же, дело хозяйское. У тебя доски и гвозди найдутся? Нам бы струг подлатать.

— Интересно, она хоть знает, как выглядят доски с гвоздями? — спросил шёпотом Мстислав, но я услышала и ответила:

— В отличие от тебя я умею не только косы плести и мечом махать.

Мы встали из-за стола, и я показала, где хранятся доски и гвозди.

Ещё дед учил, что во всём должен быть порядок, поэтому у меня доски лежали по порядку от мала до велика и гвозди в плетёном дедушкиной кузовке, рядом были и топор, и молот, тут же стояли смола и глина.

Брат воеводы очень удивился, когда без труда нашел всё, что нужно.

Гости отправились к лодке. Я пошла с ними, и за мной увязался Белый, уже изрядно привыкший к гостям. Увидев парус, поняла, что эти люди пришли как раз с той страны, про которую мне рассказывала бабушка. У них на парусе было солнце о двенадцати лучах — знак Великодворского княжества.

Закончив ремонт, гости поклонились, поблагодарили за хлеб-соль и сели в струг. «Перун вас храни!» — сказала я на прощание, а потом стояла и смотрела, как удаляется парус, который почему-то показался мне знакомым.

— Послушай, брат, — задумчиво спросил Ратибой, когда берег скрылся из виду, — Вот что скажешь про девушку?

— Эх, хороша девка, в обиду себя не даст и на язык остра. Только ведь не подпустит такая к себе неразумного, а разумный сам водиться не захочет. А что, зацепила? — усмехнулся Мстислав.

— Не неси чепухи, ты же знаешь, что я женат. Просто она нас, здоровых мужей, не испугалась, тем более с оружием. И сдаётся мне, что мы ещё про неё вспомним.

Знал бы он, чего мне пришлось пережить пока с ними речи водила…

Ратия.

Закончилась осень, река потихоньку стала покрываться наледью. Лес скинул полностью свою одежду, готовясь надеть шубу, и только ели стояли как ни в чём не бывало. Я продолжила делать запасы на зиму, а вечерами за шитьём сидела и мечтала, что непременно встречу своего воина, где бы он ни был.

После той встречи мне приснился странный сон, будто я совсем маленькая плыву на струге с тем самым парусом, с которым мне бабушка не велела расставаться, когда хожу по реке. Меня на руках держит мужчина, у которого точно такой же громовый топор висит на шее.

Всю зиму мне было неспокойно. Вроде и запасы есть, и дом подлатан, и травы заготовлены, а всё равно что-то тревожно было. Я решила сходить поговорить с родными людьми, попросить совета, а может, и ответа на мой сон.

Придя, как и полагается, положила гостинцы не только бабушке с дедушкой, но и родителям, которые были тут же. Ведь не положено, чтобы умершие были голодными, пока ты с ними разговариваешь.

Рассказала про встречу с великодворцами, про сон и про то, что мне показался знакомым их парус. Легла рядом, и мне показалось, что я услышала голос бабушки, который сказал, что всё происходит так, как и должно быть и, когда придет время, я все узнаю. Потом появился дедушка и, погладив меня по голове, сетовал, что не застал этого момента, но обещал всегда быть рядом, ведь у меня оберег.

До самой весны я раздумывала и гадала, куда мне лучше поехать сначала. И решила, что, как растает река, поплыву туда, куда ушел струг воеводы.

Только сошёл последний ледок, я простилась с дедушкой и бабушкой, собрала запасы в дорогу, положила травы, заранее измельчённые, взяла топор и лук с запасом стрел. Поклонилась дому, и, сев в рыбацкую лодку, переделанную вместе с дедушкой в парусную, поплыла в неизвестность. На носу лодки уселся сокол, а Белый пристроился около ног. Все вещи я оставила в доме, потому что знаю, никто не залезет, а когда-нибудь обязательно вернусь сюда, но уже с суженым.

Мне вспомнилось, что в разговоре дружины упоминалось, что их крепость в двух днях пути по течению. Я решила плыть туда, где наша Проса впадает в Великую. На ночевку я остановилась возле небольшой рощи на берегу. Сон быстро взял своё из-за усталости, потому почти сразу заснула. Утром пустилась дальше, и вскоре показался частокол, куда и направила свою «малышку».

Когда подплыла ближе, увидела, как на берегу суетятся люди и показывают на меня. Оставалось только гадать, что ждёт меня в этой незнакомой крепости.

Ратибой сидел в дружинной избе и беседовал с Мстиславом, когда к ним прибежал дозорный и сказал:

— На реке лодка, парус незнакомый, правит сюда.

— Какой парус может быть у лодки? — удивился Мстислав.

— Именно лодка, под красным парусом, на парусе чёрный сокол. Я таких не видел никогда, — ответил дозорный, и Мстислав посмотрел на брата, который почему-то напрягся. И они пошли на пристань.

Я причалила к берегу, и, когда лодка коснулась дна, выпрыгнула из неё. Поздоровавшись, спросила одного дозорного, как называется крепость и где можно путнику отдохнуть с дороги. Дозорный смерил меня пристальным взглядом, наверное, подумал, что за странный юноша пожаловал: парус незнакомый, за плечами лук и стрелы, на поясе топорик, из лодки выпрыгнул пес, а на руку в варежке сел сокол.

Тут подошёл воевода с братом и очень удивился, узнав меня. Но больше всего, как мне показалось, их заинтересовал мой парус.

Как ни в чем не бывало, отвесила земной поклон, сказав:

— Здрав будь, воевода, и ты, брат его. Видно, настал мой черёд у вас гостить.

— И ты здрав будь, путник, — серьёзно ответил Ратибой склонив на миг голову. Его брат лишь слегка кивнул, еле сдерживая улыбку. — Куда путь держишь?

— Куда путь держу, про то сама не ведаю. Дозволь отдохнуть у тебя в крепости.

Ой, что творилось у меня в душе, не передать словами. Страх одолел такой, что я думала: провалюсь сквозь землю. Что же будет дальше? В тот же миг мой разум стал собранным и ясным, дабы не поддаваться чувствам.

Ратибой спокойно велел следовать за ним. Я шла, озираясь по сторонам, ведь до этого не была в больших поселениях и не знала, чего ожидать.

Крепость Ратия оказалась довольно большой, судя по деревянному частоколу, которому не видно было конца. На забрале и у ворот стояли стражники, которые досматривали всех. Войдя внутрь, увидела торговые лавки, в которых продавали всё, что хочешь, и избы, где жили простые люди.

Засмотревшись на изобилие товаров, я не заметила, как мы подошли к ещё одному частоколу, где около калитки стояли только часовые. Мой верный пес, как и сокол, вёл себя спокойно, а значит, и мне надо успокоиться. Воевода пригласил меня в дружинную избу, где я увидела женщину. Как потом выяснилось, это была его жена.

— Ну здравствуй, Владимира! — сказал с улыбкой воевода. — Так значит ты решила отправиться в путешествие?

— Да, решила свет посмотреть и, если получится, узнать что-то про свой род, — ответила я и подумала: «Может, зря доверилась постороннему человеку?». Но потом решила: раз его заинтересовал мой парус, то чем Чур не шутит, может, что-то да подскажет.

— А что ты про себя знаешь? Расскажи, вдруг поможем чем? — улыбнулась женщина, и мне почему-то захотелось выложить всё, но осторожность взяла своё.

— Мои родители погибли, спускаясь на струге вниз по Просе. Бабушка сказывала, что в один из дней дед поплыл вверх по Просе, где на отмели ставил сети, и увидел струг, который, сев на мель, легонько завалился набок. Подплыв, он стал кликать людей, но на струге было тихо. Не дождавшись ответа, дед пошел домой за веревкой. На отмели было глинистое дно и глубина по колено, поэтому деду пришлось вспоминать молодость и лезть по веревке. На палубе были тела воинов. Среди шести великодворских оказалось трое незнакомых. Вся палуба напоминала поле битвы: ломаное оружие, расколотые щиты, стрелы, дыры от топоров. Сразу было понятно, что на струг напали. С незнакомцев дед снял все доспехи и, скинув тела в реку, стал осматривать дальше. Один воин лежал на люке, поэтому дед первым делом полез туда. Спустившись, он увидел мертвую девушку, которая прижимала к себе младенца. Не долго думая, взял ребенка, и оказалось, что он живой, только без сил. Аккуратно завернув его в найденную тряпку, отнес его в избу и пошел обратно на струг.

Вернулся дед поздно ночью и сказал, что девушка, скорее всего, была ранена и умерла самой последней, поэтому ребенок остался жив. Помимо девушки с ребенком в трюме были сундуки. Один оказался пустым, и дед сложил туда всё, что снял с незнакомцев, а также оружие; и скинул все сундуки на отмель, потом выволок их на берег и перетаскал их содержимое в сарай. Воина, что лежал на люке, и девушку положил рядом. Около них разместил воинов и поджёг струг. Парус был на этом струге. Бабушка его подлатала, уменьшила, и теперь это мой оберег на воде. С тех пор они меня растили. И вот два лета назад их не стало. Дедушка оберег отдал, — ответила я и показала топор Перуна.

Лицо воеводы вдруг стало напряжённым, и он переглянулся с супругой. От их взглядов я почему-то налилась краской, и мне захотелось просто убежать, спрятаться. «А вдруг, — испугалась я, — мой род что-то его роду сделал плохое, и сейчас мне придется за это отвечать?». От этих мыслей меня вжало в скамью. Всё думала, куда себя деть, а воевода показал брату на дверь, и они вышли. Немного успокоившись, я отрезала несколько кусочков мяса и пошла угостить Белого, который лежал на крыльце и сокола, сидевшего на крыше избы. Все то время, что я ожидала возвращения воеводы, его жена смотрела на меня с сожалением, и от этого кусок не лез в горло. Вскоре братья вернулись, и Ратибой сказал:

— Если хочешь, оставайся пока у нас отроком, бою поучишься. Жить будешь наверху в горнице, Сандалор тебе все объяснит.

— Санда… кто? — собралась было переспросить, но посчитав это не уместным, поблагодарила за предложение и пошла в лодку за вещами.

День подходил к закату, когда ко мне зашёл, постучавшись, пожилой воин. Он был крепкого телосложения несмотря на свой возраст, и по лицу было понятно, что прошёл не одну битву и многое пережил. Его одежда состояла из простой рубахи с воротом на завязках и портов с сапогами. Он сел напротив и стал задумчиво меня рассматривать. Густые усы и борода почти скрывали губы, поэтому было сложно понять его чувства, но вот глаза… у меня сложилось ощущение, что он может говорить одними глазами, не раскрывая при этом рта, и его все поймут. Не смотря на небольшие морщины, которые скрывали шрамы, он выглядел моложе, чем я представляла. Хотя я рассчитывала увидеть старика лет под семьдесят, на деле ему еще и шестидесяти не было.

— Ну рассказывай девица, как тебя угораздило-то в мужских портах начать бегать? — и, наткнувшись на дерзкий оценивающий взгляд, усмехнулся в усы.

— Воевода мне поведал твою историю, и я могу тебе помочь. Но пока что буду твоим наставником, тебе нужно многому научиться.

— Скажи, Сандалор — это прозвище или звание?

— Это имя, несмышлёное ты дитя, я готт! — строго, но как-то по-доброму ответил он, что мне стало немного стыдно.

— Да? а с виду приличный человек… Что означает это имя?

— Оно переводится как «истинный волк»

— Ну насчет истинного волка я бы поспорила, скорее матёрый медведь.

Наставник улыбнулся и потрепал по макушке как малое дитя.

Тем временем воевода с братом и женой сидел у себя. Мстислав всё никак не мог взять в толк, что так смутило и одновременно насторожило его старшего брата.

— Что случилось-то? — наконец спросил он.

— Помнишь, когда мы отплыли обратно, я сказал, что в ней есть что-то знакомое? Теперь, когда увидел этот парус и оберег, у меня появились догадки. Но надо всё равно за ней понаблюдать, поэтому и оставил её в отроках.

— Уж не думаешь ли ты, мой названный брат, что она имеет какое-то отношение к твоему роду? — удивился Мстислав. И по выражению лица брата он понял, что в чём-то прав.

— Я пока ни в чём не уверен. Но было что-то знакомое в её движениях, когда она держала нас на прицеле, — задумчиво ответил Ратибой.

Ещё никто тогда не знал, что та встреча около одинокой избы — это начало новой нити, которую начинает плести богиня Судьба. А пока я постигала воинское искусство наравне с другими отроками.

Становление

Отдохнуть с дороги толком не смогла, мой наставник объяснял, какие здесь правила и что можно делать, а что нет.

Поутру, услышав рог, сразу же надела порты и выбежала во двор, забыв, что на мне одна рубашка. Если бы была парнем, это бы не бросилось в глаза, но всё-таки я девушка. Только у двери я сообразила, что надо было надеть сверху хотя бы чехол, и пришлось вернуться. После чего быстро пошла на поле, где наставник продолжил обучать меня. Очень радовало, что не дают поблажек, и наравне со всеми прыгала в реку и бегала около костра. Если бы не коса — ну точно парень.

В свободное время осматривала окрестности, и оказалось, что Ратия действительно большая. У самой крепости только одни ворота с калиткой и подъёмный мост с задней стороны. С севера и юга в частоколе, что вокруг посада, находились сухопутные торговые ворота, а с запада — речные. Выйдя за ворота, увидела небольшое поле, которое окружало всю крепость, а за ним лес. В посаде, в конце недели, устраивали вечерни. Девушки приходили нарядные и с рукоделием, надеясь привлечь жениха. Я приходила как обычно — с заготовками для стрел и, сидя в сторонке, спокойно занималась. Мне не для кого было рядиться, а рукоделия и в горнице хватало, поэтому делала наконечники для стрел и перья.

Первое время на меня все посадские смотрели с удивлением, а девушки с осторожностью, но, когда поняли, что я не собираюсь отбивать женихов, успокоились. У старейшины были две дочери и три сына, старшая уже два года как была замужем, а среднюю, Душку, он надеялся выдать за Мстислава, ведь она первая красавица в деревне. Как ни вертелась она около него, ни пела и ни плясала, он оставался холоден.

Когда дело дошло до тренировки с оружием, на моё обучение пришёл посмотреть сам воевода, и чем дольше он смотрел, тем более неловко мне становилось. Всё чаще стала замечать его на своих тренировках и не знала, радоваться или нет.

Живя и обучаясь плечом к плечу с отроками, я всё больше убеждалась, что никуда, скорее всего, отсюда не поеду. Здесь обрела братьев, Сандалор стал за отца родного, и даже воевода с его женой и братом, несмотря на странность в отношении ко мне, всё равно приняли тепло. Надо упомянуть, что я смогла наладить общение с женой воеводы — Славяной, — и она была рада помощнице.

Год пролетел незаметно.

Когда наступил день посвящения, я очень боялась, ведь принимать будут не только наши наставники, но и сам воевода с братом. Те, кто получат вместе с поясами наручи, станут витязями при воеводе, кто получит одни пояса — дружинниками.

Я думала, что спустя год привыкну и перестану бояться Ратибоя, но этого не случилось. Как была я для него «малой девкой», так и осталась. Можно даже сказать, что это стало моим прозвищем, когда воевода про меня говорил или обращался ко мне. Правда, без слова «девка», но всё же. Со временем привыкла, тем более, что он и обращался ко мне нечасто, больше наблюдал.

Когда мы сидели за столом, нас по очереди вызывал к себе воевода и задавал вопросы, проверяя смекалку. За это я не боялась, ведь, как уже говорила, умом обделена не была. Но испытание пошло не по плану, так как к воеводе присоединился, непонятно зачем, его брат. Хотя, как только Мстислав начал задавать вопросы с подвохом, я сразу смекнула, зачем он это делает, и, усмехнувшись, отвечала так же. За моей спиной даже стали слышны смешки. А вот за второе испытание мы с побратимами что-то переживали, ведь не каждый день встаешь в поединок против наставника.

Забыла сказать, что тех, кто не прошел хоть одно испытание, оставляли ещё на год, а этого никому из нас, а тем более мне, не хотелось. Когда осталась одна, стало как-то неуютно: а вдруг провалю или — того хуже — меня поднимут на смех? Хотя — кому поднимать? Всё время рядом был наставник, который успокаивал, и я вышла с высоко поднятой головой.

Во втором испытании мы должны были находиться в паре с наставниками, которые знали наши слабые стороны и давили на них. Таким образом проверялась наша готовность выдержать давление на чувства и мысли без потери боевых навыков.

Наверное, со стороны мы выглядели под стать друг другу, потому что лица моих побратимов повеселели. Мы взялись за плечи и, несмотря на то, что я была меньше ростом, первая стала выталкивать его, стараясь не попадаться на резкие и обидные слова. Он был сильнее, поэтому не стал выталкивать, а просто сдерживал. «Интересно, как долго она продержится?», — спросил шепотом Мстислав у брата. «Она не из тех, кто просто отступает», — ответил тот. «Может быть, может быть, но она точно из тех, кто не признаёт своих ошибок, даже если не права,» — добавил Мстислав.

Надо сказать, что Сандалор хорошо знал, куда надо бить, чтобы вывести меня из спокойствия. Он не старался применить какое-то движение, а нашёл упор и не позволял сдвинуть себя к краю. Я почувствовала, что на четвёртом или пятом выражении меня уже начали переполнять злость и обида. Хотелось закричать: «Да как ты смеешь?!», наговорить кучу не очень приличных фраз и, послав всех лесом, самой пойти куда глаза глядят. «Нет, я не могу вот так сдаться! Нельзя показывать слабость, я должна успокоиться!», — говорила во мне самоуверенность. Время шло, и мои силы были на исходе. Боковым зрением я уже видела, как воевода готовится поднять руку, чтобы остановить поединок.

Но, собравшись с последними силами, воспользовалась своим небольшим ростом, чтобы немного прогнуться назад. Сандалор, потеряв равновесие, начал наклоняться. Он смог удержаться, и я, воспользовавшись заминкой, выпихнула его ногу за черту. Воевода поднял руку, и мы еле разжали занемевшие пальцы.

Нас встретили одобрительными криками, и даже воевода, кажется, был доволен.

После этого нам дали отдых, чтобы подготовиться к последнему испытанию, которое будут принимать воевода с братом. Меня как всегда оставили напоследок, и поэтому успела лучше отработать движения. Вся эта суматоха немного освежила голову, и я перестала задумываться о том, что ждёт меня дальше.

Надо ли говорить, что все отроки прошли испытание? Когда очередь дошла до меня, я думала, что прямо тут и попрощаюсь со своей душой. Надела кольчугу, взяла боевой меч и щит. Не забыла и про защиту колен, локтей и пальцев, чем заслужила одобрительный взгляд наставника. Мстислав как обычно не удержал от язвительной фразы, когда я проходила мимо них: «Решила надеть всю имеющуюся броню? Смотри, как бы она не перевесила тебя!». Мои мысли были совершенно о другом, поэтому я молча вышла на поляну. Напрасно думала, что дадут подготовиться, как остальным.

Только я подошла, как Ратибой, а следом и Мстислав в легких кольчугах и шеломах, сразу же пошли в атаку, которую, наверное, только от испуга и отбила. Удары стали наноситься с разных сторон, и голова пошла кругом. Когда уже была на грани отступления, во мне что-то раскрылось. Почувствовала прилив сил, руки превратились в крылья, а меч в стальные перья.

Наверное, я начала сходить с ума, но в какое-то мгновенье, как гром среди ясного неба, прозвучал строгий приказ наставника «Остановись, дитя!»

В тот же момент я замерла, из трясущихся рук выпал меч, ватные ноги подкосились и, посмотрев мутными глазами вокруг, заметила, что зацепила и Мстислава, и Ратибоя.

Потом в голове загудело, и я упала. Очнулась в своей горнице, и поняла, что лежу на лавке, хоть обычно сплю на полу, а вокруг меня суетятся Славяна с Сандалором. На мой вопрос «Что случилось?» наставник лишь ответил, что, как поправлюсь, тогда и расскажет.

К вечеру я уже могла сидеть и разговаривать, и первыми, кто не смог избежать моих расспросов, оказались побратимы. По мере того, как они рассказывали, мне становилось всё больше не по себе.

«Получается, что, если бы наставник меня не остановил, я могла бы хорошо пройтись по воеводе с братом? Надо запомнить… на будущее», — подумала я и стала собираться к ужину.

Побратимы рассказали, что я была подобна птице и что даже воевода удивился.

За ужином я сидела как всегда с отроками и часто ловила на себе задумчивый взгляд Мстислава. Ратибой как-то отстранёно смотрел в пустоту, и я начала переживать, что очень неудачно ударила.

На следующее утро, как обычно, выскочила во двор, но вместо обычной разминки нас ожидало посвящение. Мы все очень переживали, а я больше всех, ведь неизвестно, в каком настроении воевода после вчерашнего.

Меня оставили как всегда напоследок, чтобы помучить. Думала, воевода специально это делает, ведь у него есть ко мне интерес, иначе он бы не изменился в лице, когда увидел оберег. Может, он знает что-то и готовит меня к этому? А может, просто хочет выбить дурь из моей головы?

Вот наконец-то все приняли посвящение, принеся клятву воина и очень гордились поясами, а мои братья — ещё и наручами. За всё время, проведенное в крепости, я подружилась со всеми отроками, но больше всего с готтом Вермандом, великодворцем Предславом, и сарматом Кимериусом, с которыми мы побратались, и я стала их сестрой. Они были всего на год старше меня и на голову выше. Кимериус носил такие же русые косы, как и Мстислав, только заправлял их за уши, отчего те смешно топорщились. Из серых глаз не исчезал озорной огонёк. Предслав тоже был не прочь пошутить, но в отличие от Кимериуса, который мог случайно перегнуть палку, знал меру. Короткие тёмно-русые волосы были вечно растрепаны, и он очень любил их ерошить, когда думал. Вермандо был самым спокойным и рассудительным из их троицы. Тёмные, почти черные волосы всегда собраны в небольшой хвост.

Когда очередь дошла до меня, то воевода почему-то не торопился вызывать. Вместо этого он велел мне и наставнику следовать за ним. Мы переглянулись и направились к выходу из крепости.

За то время, пока шли, я уже успела мысленно со всеми попрощаться… Но оставался вопрос: зачем нужен наставник? Когда мы вышли за ворота и направились в сторону леса, я совсем перестала что-то понимать. За переживаниями даже не заметила отсутствие Мстислава в течение дня, и, уразумев это, запуталась ещё сильнее.

Когда мы вышли на поляну, то заметила Мстислава с моим луком. Только мы подошли, он протянул мне лук, со словами:

— Ещё не разучилась им пользоваться? А то смотрю: лежит и пылится.

— Ну, не такой уж он и пыльный, в отличии от твоих онучей с поршнями*!

— Это не онучи с поршнями, а укороченные сапоги, в которых я хожу чаще, чем ты пользуешься луком!

— Ну это не повод не отряхивать их от пыли.

— Позже будете любезничать! — прервал нас Сандалор и, взяв два щита, протянул один воеводе. Мы с Мстиславом переглянулись, и он взял оставшийся щит, а мне дал стрелы. Увидев всего три стрелы, сразу поняла, чего от меня хотят. Сделала глубокий вдох, длинный плавный выдох, закрыла глаза, прислушиваясь.

Воевода с Сандалором и Мстиславом удалились в разные стороны, после чего я открыла глаза и пустила первую стрелу, потом опять прислушалась и выпустила вторую, то же самое проделала с третьей и осмотрелась. Когда «мишени» вышли из леса, то увидела, что все стрелы достигли целей. То есть, щитов.

Осмотрев попадания, воевода удовлетворительно кивнул и опоясал меня настоящим боевым ремнём, сказав: «меня зовут Шемяка», а Мстислав и Сандалор надели на меня кожаные наручи с тиснением в виде атакующего сокола и аккуратно завязали. «Интересно, за что мне это?», — мелькнуло в голове.

Когда мы возвращались, на нас во все глаза смотрели бывшие отроки. Ну ещё бы им не смотреть, ведь не каждый день ты видишь отрока, тем более девушку, в сопровождении воеводы с братом и наставника. Я шла впереди, держа в левой руке лук. С левой стороны висел меч на только что полученном поясе, а на руках красовались кожаные наручи. Справа от меня шел Шемяка с щитом на правой руке, слева — Мстислав со щитом на левой руке, а за нами наставник нес щит за плечами. До сих пор не могу поверить, что стала воином. Наконец-то я дома! Ну его, это путешествие, лучше буду в витязях!

Боевое крещение

Днём нам велели собираться в свой первый поход. Меня, как обычно, не хотели брать, но братья упросили, и воевода согласился с условием: заниматься только готовкой и, если понадобится, лечением. Я сразу отправилась в свою горницу, чтобы собрать всё, что может пригодиться, не забыв про свой парус-оберег.

На следующее утро мы отправились в путь.

Мне выдали стёганый чехол, щитки и лёгкую кольчугу с шеломом «на первое время».

Сначала всё было спокойно, пока не увидели обломки струга и человека на них. Воевода сразу направил туда струг, и вскоре витязи затащили пострадавшего на борт. Он был без сил и до самой суши не вставал. Вскоре мы причалили к острову, и я сразу занялась приготовлением пищи.

Когда все собрались около костра, то зачерпнула ухи и подала воеводе. Он попробовал и одобрительно кивнул, после него и Мстислав, который как обычно съязвил:

— Не жалко травить нас? Вдруг мы ещё пригодимся?

— Ратибой и остальные, может быть, и сгодятся, а вот насчёт тебя… не знаю, — ответила я, и все, хихикая, стали есть по старшинству.

Вот настало время отдыха, и мы стали устраиваться на ночлег. Я решила заночевать напротив воеводы с братом, рядом положила свой лук и меч и укуталась в свой большой парус. Предслав, Кимериус и Вермандо расположились рядом со мной и сразу заснули, а вот мне сон не шёл, и я просто лежала с закрытыми глазами.

Среди ночи услышала шаги, которые от меня пошли в сторону воеводы. Открыв глаза, увидела незнакомца, у которого в руке блеснул нож. Ночь была лунная, и намерения человека сразу стали мне понятны. Сначала решила подождать, но увидела на ближайшей ветке своего крылатого друга, который пристально смотрел на меня. Заметив, что на него обратили внимание, он издал какие-то свои звуки, но я чётко услышала фразу: «Он его убьёт».

Подумав, что это сон, я хотела было лечь обратно, но человек с ножом не исчез.

С начала обучения у меня были только томары, ведь нужда охотиться самой отпала, поэтому носила только те, что могут хоть как-то пригодиться в битве. Тихо приготовив стрелу, взяла лук, и, когда человек замахнулся, спустила тетиву. Она попала прямо в руку, и нож, выпав, воткнулся в землю.

Тут же вскочил воевода и повалил незнакомца. Заметив меня с луком, он подошел и обнял, прошептав на ухо «Благодарю, соколица», после чего отдал мне нож в качестве трофея.

Нападавший оказался нашим спасённым. Остановили кровотечение, замотав ему ободранную руку, и устроили допрос. Выяснилось, что его нанял какой-то старик, чтобы он убил воеводу. После допроса решили оставить его «отдыхать» привязанным к дереву на острове, чтобы забрать на обратном пути, а сами отправились дальше.

Пока мы плыли, я всё пыталась понять, что произошло ночью. Если бы лишилась ума, то не смогла бы спасти воеводу, получается, что действительно могу понимать своего друга, а может даже и общаться с ним. Задумчивое выражение моего лица, кажется, начало смешить Мстислава:

— Я, конечно, слышал, что ты умна, но в действительности не видел и хочу призвать, мне это нравится, — заметил он.

Не успела я ответить, как дозорный крикнул, что впереди выжженная земля, и воевода велел править туда. Когда мы причалили, он приказал мне стеречь провизию, а сам, взяв половину витязей, пошёл «на разведку».

Пристроившись за одним из щитов на борту струга, я проверила меч, и, приготовив лук, стала рассматривать трофей. На вид ничем не примечательный обоюдоострый нож, но железная рукоять сделана очень искусно. Подумала и попросила Мстислава оценить его.

— Это обычный нож, правда, очень хорошего качества. Может, отдашь его мне на хранение?

— Я тебе не доверю даже стрелы собирать за собой!

— Ты можешь пораниться, а мне потом отвечать за тебя перед братом, что не уследил…

— А зачем тебе за мной следить?

— Ты — лучник, а лучники в моём подчинении, поэтому и ответственность за тебя несу я.

— От этого ничего не меняется! Это мой нож, взятый в бою! И владеть им я умею очень даже неплохо! — и, забрав нож обратно, сделала пару простых движений перед носом Мстислава. Затем, спрятав в левый сапог, опять погрузилась в думы, пытаясь понять, почему слышу только сокола.

— В бою? Ну-ну… — усмехнулся он.

Услышав звон мечей и крики, мы стали готовиться к бою. Мстислав с ратниками встал перед стругами. Лучники укрылись за щитами, что висели на борту струга, положили около себя лёгкие щиты на случай ближнего боя, и расположившись поудобнее, приготовились к стрельбе. «Расчет на первый, второй! Первые по команде, вторые следом!» — скомандовал Мстислав.

Прислушавшись, поняли, что бой движется в нашу сторону. Стало очевидно, что витязи отступают в сторону струга нарочно, подводя противника под наши стрелы. Когда сеча вышла на открытое место и стрелы могли долетать, Мстислав отдал приказ, и каждый из нас начал прицельно стрелять в оговорённом заранее порядке. Так, чтобы ни на миг не оказывалось, что все выпустили по стреле, и полочки у всех луков пусты.

Нападавшие ожидали этого, и в нас полетели ответные стрелы.

Мы заслонились щитами, и не заставив долго себя ждать, ответили. Стрелы со стуком вонзались в щиты и борт струга, витязи бранились при ранениях, некоторые из них умудрялись вынимать стрелы из дерева и отправлять их обратно, сохраняя тем самым запас в своих колчанах. Пение тетивы, шипение пролетающих стрел нарушались тяжелым звоном с одиночным звуком разлетающихся колец кольчуги и глухими шлепками при попадании в тела. Рикошетившие от доспехов и щитов стрелы вели себя непредсказуемо, впиваясь куда им вздумается. Звуки падения и ругань вражеских лучников, вскрики раненых и стоны убитых дополняли затянувшееся сражение. Пока отстреливали лучников, Мстислав с оставшимися двинулся на помощь брату. Свежие силы были как нельзя кстати, и вскоре противник стал отступать.

Как только запас стрел в колчанах иссяк, мы взялись за оружие. Откуда во мне взялись силы для первого боевого крещения, я не знаю. Сначала было очень страшно убивать человека, но, когда дело дошло до этого, весь страх куда-то исчез, вместо него появилась боязнь не оправдать доверие воеводы.

Мечи блестели на солнце, на одного нашего витязя приходилось двое, а то и трое противников. Мне пришлось отбиваться сразу от двух нападавших. Битва оказалась жестокой, у всех кольчуги были не только в чужой, но и в своей крови. Многие враги спотыкались о тела своих же и падали. Я билась не хуже остальных, но в какой-то миг потеряла бдительность и оказалась открытой. На то, чтобы уйти от удара, уже не было сил, так что приготовилась умереть. Мстислав в последний момент, встав спиной ко мне, отразил смертельный для меня удар.

Когда всё закончилось, стала осматривать себя и ужаснулась: кольчуга с рубахой в крови, волосы растрёпаны, руки дрожат, а ноги еле держат. Ко мне тут же подбежал Кимериус и начал приводить в чувство. Воевода с дружиной осматривали напавших, а Мстислав с частью витязей пошёл собирать оружие и стрелы.

Придя в себя, напросилась с ними. Мне очень хотелось посмотреть, скольких убила. Когда стрелы были собраны, а раненые взяты под руки, мы сложили для погибших кроду и, предав их огню, пошли обратно. Я шла рядом с Мстиславом, как вдруг оступилась и тут же почувствовала резкую боль в правом боку. Вскрикнув, стала оседать, и последнее, что запомнила, были руки, которые бережно меня подняли и понесли.

Вдруг увидела бабушку с дедушкой. Они сказали, что ещё рано, у меня много интересного впереди. Мне показалось, что действительно нахожусь дома, рядом бабушка, и вот сейчас войдёт дед, и мы сядем за стол. Мне не хотелось понимать, что это всё у меня в голове, но я чётко слышала, что меня кто-то звал. И пришлось вернуться.

Очнувшись в своей горнице, увидела Предслава, который, заметив мое шевеление, позвал Славяну, а сам ушел. Еле открытые глаза отказывались работать вместе с сознанием. Единственное, что я смогла спросить: «Все живы?», — и опять провалилась в сон.

Неизвестно, сколько я была в забытье, скорее всего, несколько дней. Но когда сознание наконец-то прояснилось, увидела улыбающихся братьев и Сандалора. Всё тело болело. Еле повернув голову в их сторону, чуть слышно спросила:

— Что случилось?

— Один из поверженных из последних сил пустил стрелу в Мстислава. И попал бы, не оступись ты случайно. Мы хотели добить его на месте, но воевода велел связать и отвести в трюм, а Мстислав взял тебя на руки и понёс следом», — ответил Вермандо и дал отвар, приготовленный наставником. Сделав пару глотков, я опять провалилась в сон.

Как мне потом рассказали, я два дня была то тут, то там, и воевода с братом не находили себе места от переживания. Меня удивило такое поведение людей, которые всегда держали окружающих на расстоянии вытянутого меча, а некоторые не могли обойтись без едкого словечка.

На следующий день силы начали возвращаться, и Славяна принесла поесть. Тело продолжало ныть, и каждое движение отзывалось болью.

Кимериус положил мою голову себе на колени, и женщина стала аккуратно меня кормить. Тут в дверях появился Мстислав, и я ему улыбнулась, поняв, что всё с ним и воеводой в порядке. На большее сил пока не было. Усталое лицо Мстислава говорило о пережитом волнении, но держался он как всегда невозмутимо.

Он подошёл и поцеловав меня в лоб, прошептал: «Поправляйся, соколица, меня зовут Сагил», — и вышел.

Меня как водой облили, когда сказанное дошло до сознания. «Что бы это значило? Сначала воевода назвал меня «соколицей», теперь его брат. И почему у него такое странное имя? Ой, что-то будет, надо быстрее в себя приходить, а то пропущу всё самое важное и интересное».

Прошёл ещё день, и я стала потихоньку вставать, и даже удалось поесть. Правда, тело ещё болело, но уже могла ходить по горнице. Поняв, что на голове у меня веник вместо косы, я достала гребень и стала потихоньку пытаться расчесать. Когда меня за этим застала Славяна, она присоединилась, и мы быстро управились. Я завязывала уже ленту, когда пришел Вермандо и сказал, что все собрались на площади, и мне надо присутствовать. Мы переглянулись с Славяной и вышли вслед за ним.

Придя на площадь, сразу направились в сторону деревянного настила, который находился снаружи, правее ворот в крепость.

Он представлял собой пять рядов поперёк лежачих досок, плотно прилегающих друг к другу и прибитых гвоздями. Это полотно лежало на бревенчатом основании, которое, в свою очередь, было сложено по принципу избы. Он был высотой мне по шею, поэтому лестницу, видно, делали не хуже настила.

Шемяка сидел на деревянной лавке, рассчитанной на него и жену, но вместо неё на это место усадили меня. Славяна, как только привела меня, сразу удалилась, потому как не любила такие суды. Справа стоял Сагил, слева Кимериус с Предславом. Сначала привели покушавшегося на воеводу, и он тут же во всём сознался и раскаялся. Правда, имён заказчиков он не знал, и его увели. Следующим был разбойник, который в отличие от своего предшественника вел себя нагло и развязно.

— Почему ты сразу не сдох? — спросил воевода.

— Да сглупил я, надо было сначала с девкой развлечься, а потом уже идти убивать, — улыбаясь, ответил разбойник и похабно посмотрел на меня.

Я заметила, как воевода придержал Сагила, который хотел подойти к нахалу. В другом состоянии, наверное, удивилась бы такой реакции, но мне было не до этого.

— Ты осознаешь, что поступил подло? Хотя, чего еще ждать от таких невеж как ты…

— Нашей целью был Мстислав, а против девчонки я ничего не имею и с удовольствием затащил бы в кусты.

— Ты хоть понимаешь, на кого пасть открываешь? Мы бы тебя прямо там закопали, если бы не Ратибой, — не выдержал Сагил, и воеводе пришлось применить силу, чтобы удержать его.

— Эта смазливая девчонка даже драться толком не умеет. Если она так хороша, то пусть будет поединок, и в случае моей победы, я её заберу, — заржал негодяй.

— За такие слова я самолично открутил бы тебе голову, но твоей целью был Мстислав. Именно он и выйдет против тебя, а девушка пока не в состоянии биться, — зло ответил воевода, и Сагил, охотно вынув меч, пошёл к пленнику, которому развязали руки. Тот начал яростно растирать запястья, не спуская с меня похабного взгляда. Наконец, ему кинули отобранный ранее меч. Сагил встал между мной и разбойником, сложив руки на груди так, чтобы меч был вдоль плеча. Дав понять пленнику, что тот не туда смотрит. Он приготовился к своему любимому занятию: мщению! Но в этот раз не только за покушение на себя. Разбойник надеялся потянуть время, но Шемяка не дал ему этого сделать, сказав:

— Да свершится суд божий!

Сагил с разбойником одновременно пошли в атаку. Было видно, что разбойник слишком самоуверен, а Сагил двигался скупо и точно, с лицом неподвижным, словно окаменевшим. Обоим пришлось нелегко, но победа оказалась за Сагилом. Вытерев меч о поверженного, он подошёл ко мне, помогая подняться.

— Вот уж не думала, что из-за меня может случиться поединок, — подумала я вслух.

— Любой из твоих братьев встал бы вместо меня, — ответил Сагил и повёл к избе.

Если бы он только знал, насколько окажется прав!

Но тогда я списала перемену в нём на обычную благодарность, хоть всё и произошло случайно. Когда прилегла отдохнуть и подумать над произошедшим за эти дни, ко мне зашёл воевода, и сев рядом, сказал:

«Ты прости, но я должен был убедиться в своих догадках, поэтому взял твой оберег. Дело в том, что такой же топор был у моего побратима, с которым по воле судьбы мы расстались. Он был сарматом, и звали его Соколом. Его жена Купава была, как и я, с великодворчкой стороны. Он спас её из рабства, и они хотели пожениться. Но его род не принял этого, и побратим ушёл с ней ко мне. Вскоре они решили отправиться в Великий двор, обещал весточку дать, когда доберутся. Я потом побывал там, но мне сказали, что не было струга с соколом на парусе. Тогда мы с женой решили остановиться в первой попавшейся деревеньке. И теперь сама видишь, во что она превратилась. В тот день, когда мы встретили тебя, мне показалась очень знакомой твоя стойка и то, как ты потом управлялась с луком, ведь мой брат был отменным лучником. Я сравнил обереги, и теперь могу с уверенностью сказать, что чутьё меня тогда не подвело. Как звучит твоё настоящее имя?»

— Воина, — ответила я, смутившись.

— Да, имя оправдывает твой характер, — с улыбкой сказал он и, достав свой оберег, соединил с моим. Что-то щёлкнуло, и наши топоры стали единым символом. Поверить в такое было трудно. Получается, что Шемяка знал моего отца. Ой, что-то я совсем запуталась! Столько всего произошло, а я не успеваю раскладывать это у себя в голове.

Воевода заметил удивление у меня на лице и, улыбнувшись, вышел, а я лежала и пыталась понять, что же только что произошло.

Бабушка рассказывала про сармат, что это южный кочевой народ. Больше всего мне запомнилась былина про девушку, которая, попав в полон, смогла не только сбежать, но и наказать всех, причастных к её пленению. Она могла навсегда озлобиться и потерять себя. Но нашёлся юноша, способный показать ей, что в мире не все люди злые. В конце былины они поселились у истока какой-то реки и зажили спокойно.

Помню, что именно эта былина и определила моё будущее, ведь я очень хотела быть похожей на ту девушку и обязательно найти суженого, который мне поможет.

Так, кажется я упустила какую-то деталь… Ну конечно! Она была чистокровным сарматом, а во мне смесь кровей. Ладно, подумаю об этом позже, а сейчас надо успеть к трапезе.

Сагил в знак благодарности за спасение подарил мне поножи, металлический чешуйчатый доспех на кожаных ремешках с латной юбкой* и оплечьем*, а также башлык*, который мне показался сначала смешным. Но, примерив, поняла, что он намного удобнее шелома, и под него не нужен подшлемник. На вопрос «Почему защита не такая, как у всех?», он смеясь ответил: «Чтобы присматривать за тобой в бою».

Когда я вошла, ко мне подошёл Предслав и помог сесть. Воевода о чём-то переговаривался с женой, и, увидев меня, встал с кубком и сказал: «Други мои, я знаю, что для многих из вас Владимира стала боевой подругой, а кому-то даже сестрой. Теперь она становится еще и дочерью мне, ведь её отец был моим братом, как и Сагил. Но судьба не дала нам встретиться с ним в этом мире, зато дала возможность обрести дочь!». «За дочь воеводы! За Владимиру!», — раздалось со всех сторон, и витязи начали поднимать кубки.

Я была сама не своя, ведь теперь стало понятно, почему он так относился ко мне и почему мои наручи не с тем рисунком, что у остальных. Сказать, что была красная от смущения, всё равно, что назвать кровь водой. Заметив это, ко мне подошла Славяна и обняла.

Наутро она зашла ко мне и попросила показать вещи, ведь теперь негоже ходить на вечерни в мужском наряде. Я подошла к своей котомке и достала содержимое. Рассматривая рубахи и чехлы с запахами и поясами, моя мама одобрительно кивнула, дала совет, как лучше их хранить, чтобы удобно было доставать. После чего мы пошли на торговую площадь: надо было выбрать мне новые сапоги, а то у меня все мужские. Мне было очень неловко от ее доброты и заботы, ведь я не знала материнской любви. А тут вдруг и отец, и мать появились, да ещё и три брата.

Ссора

Когда мне сняли повязки, Славяна зашла спросить, не нужна ли помощь для сбора на вечерню. Я ответила отрицательно, и она вышла. Времени у меня было немного для размышлений, поэтому решила достать простую рубаху с обережной вышивкой по рукам, синий чехол с поясом и голубые бусы, которые очень шли к моим глазам. Надела простое плетенное очелье, новые сапожки и не забыла по привычке, которая у меня появилась, засунуть нож в сапог. Рана ещё болела, и поэтому, стараясь не делать резких движений, медленно пошла в посад.

Пока дошла, веселье было в самом разгаре, и про рукоделие уже все забыли. До этого Славяна сказала, что на правах их дочери могу сесть рядом с Сагилом, но я решила остаться с братьями, чтобы не вызывать вопросов. Хоть то, что у воеводы появилась названная дочь, держалось в тайне от посадских, но слухи всё равно дошли до деревни. Шемяка улыбнулся, увидев меня в женской одежде и одобрительно кивнул, а Сагил зачем-то подмигнул.

Сидя за столом, я заметила, как старейшина что-то говорит своим сыновьям Круту и Круку, пока младший Кнур развлекался. Как только дело дошло до танцев, ко мне подошел Крут и хотел пригласить, но, получив отказ, удалился. Спустя время то же самое сделал и его брат, но ответ оказался тем же. Мне было ещё тяжело танцевать, поэтому просто сидела и разговаривала с братьями, которые немного напряглись от такой настойчивости. Всё стало двигаться к завершению, и, выйдя из избы, я намеревалась пойти поспать. Знала, конечно, что сыновья старейшины всегда получают чего и кого хотят, поэтому их поведение на вечерне не выглядело странным. Обращать внимание на это было некогда, мне хотелось быстрее дойти до горницы и лечь спать.

Какая бы уставшая ни была, но не услышать шаги за спиной не могла, и догадалась, что эта парочка идет за мной. Когда они обогнали и перегородили дорогу, сон как рукой сняло.

— А почему такая важная особа одна? Неужели не нашлось достойных? — ехидно спросил Крут.

— Давай мы тебя проводим, а ты нас отблагодаришь? — отозвался Крук, и оба засмеялись.

— Сегодня полнолуние, а вы не похожи на достойных.

— Значит, станем! — хором воскликнули братья и Крут, взяв меня за руку, потянул к себе, за что получил удар ниже пояса. Тогда инициативу взял его брат и схватил меня за больную руку. Боль резко ударила в тело, и я согнулась, рассчитывала схватить нож. Но, к счастью, он не понадобился, потому как не успела выпрямиться, а два брата уже лежали на траве, а над ними стоял Сагил.

«Ты в порядке? Эти двое мне давно не нравятся. Младший у них самый спокойный, но также, как и старшие братья, за сестру отомстить может. Старейшина давно хочет породниться с воеводой, ведь пока он не перевёз жену, Душка и его обхаживала, а после на меня переключилась. Наверное, поэтому старейшина и подослал их к тебе. Ты же хоть и названная, но всё же дочь, — сказал Сагил и подмигнул. — Ну что, пойдём провожу, а то вдруг опять кто-то пристанет. Негоже такой девушке одной ходить». Я улыбнулась и задумалась, с чего бы Сагилу вдруг так откровенничать. Когда мы дошли, он помог подняться и лечь на лавку, после чего пожелал доброй ночи и вышел.

Во время завтрака, в дружинную избу зашел старейшина и направился к Шемяке. Все удивились этому, а мы с Сагилом переглянулись.

— Прошу прощения за столь ранний визит, — начал он и покосился на Сагила. — Но сегодня ночью произошла одна неприятная… одно происшествие. Хотел бы обсудить его лично с тобой, Ратибой, поэтому прошу встречи после трапезы.

— Хорошо. А что случилось-то? — удивлённо спросил воевода.

— Придёшь — и всё узнаешь, — ответил старейшина и вышел.

Когда трапеза закончилась и все стали расходиться, ко мне подошёл Сагил и сказал:

— Что-то мне подсказывает, что старейшина хочет поговорить с Шемякой по поводу того, что я грубо обошёлся с его сыновьями.

— У меня дурное предчувствие, — ответила я.

Как только Шемяка ушёл на встречу со старейшиной, ко мне подошли братья и спросили, почему я такая хмурая. Мне пришлось им вкратце рассказать о своих догадках насчёт встречи, и они стали припоминать вчерашнюю вечерню. Вскоре ко мне подошёл названный отец, и мы пошли в избу. Я заметила, что он был задумчив, и, если бы перед ним появилось препятствие, наверное, не заметил бы его. В избе уже были Славяна и Сандалор, а после нас подошёл и Сагил.

— Так, давайте рассказывайте, что произошло ночью? — обратился он к нам.

— А чего рассказывать? Эти двое хотели обесчестить твою названную дочь с подачи отца, и если бы я тогда не пошёл следом, то неизвестно, чем бы всё закончилось.

— Действительно, намерения, с которыми Крут и Крук меня догнали, не были похожи на «просто проводить».

— Старейшина утверждает, что его сыновья хотели просто тебя проводить, а Сагил их за это крепко отделал.

— Чего?! — в один голос спросили мы с Сагилом.

— А ты уверен, что можешь доверять его словам? — спросил Сандалор.

— Если бы я сам не заметил чрезмерную их настойчивость, то мог бы устроить суд, но здесь всё тянет на кровную вражду, поэтому мы решили послать весть в Великий двор и ждать князя, ну или того, кого он пришлёт, — ответил названный отец.

— Час от часу не легче, — всплеснула руками Славяна, — Неужели старейшина пошёл на такое?

— А с чего ты уверен, что он станет разбираться в произошедшем? — удивилась я.

— Потому что мы давно с ним знакомы, и я не последний из его воевод, — ответил он, и мы разошлись.

От произошедшего я не находила себе места и часто ловила осторожные взгляды людей. Сагилу, похоже, вообще не было никакого дела до того, чего о нём думают и кто.

До приезда князя мы решили ничего не предпринимать, а жить как обычно, только держать ухо востро. Мне пришлось смириться с нынешним положением, и побратимы мне в этом очень помогли.

Мы всё так же вместе сидели за столом, ходили в лес, и они учили меня ездить верхом. В этот раз я пошла в лес, чтобы собрать нужные травы и случайно услышала голоса. Прислушавшись, поняла, что это Сагил с Шемякой. Подойдя ближе, услышала их разговор, вернее спор.

— Ты понимаешь, что для неё это может быть опасно? Я не хочу её больше терять! — воскликнул Сагил.

— Я знаю, что для тебя она значит не меньше, чем для меня. Но нам надо там всё осмотреть. Тем более, из-за недавних событий ей оставаться без нас опасно, — спокойно ответил Шемяка.

— Тут за ней братья присмотрят, их всё-таки трое, а там неизвестно что в дороге случится. Конечно, ты старший, но и моё слово вес имеет.

Дальше я не слышала уже ничего, у меня в голове стучали фразы «я не хочу ее больше терять» и «она значит для тебя не меньше, чем для меня».

Получается, что Сагил очень за меня переживает. Но почему?

Я быстро развернулась и пошла, по дороге думая над произошедшим. Что-то не сходится, сначала «соколица», потом его откровенность и, наконец, «я не могу ее больше потерять». Всё это явно адресовано мне, но Сагил как — то обмолвился, что его сердце давно занято, а мы знакомы не больше двух лет. А значит, это не могу быть я. Да и кто на меня вообще посмотрит? Ни лица, ни стати, разве только коса. Может, просто он что-то знает про мой род? Вдруг он мне брат или соплеменник? Всё-таки интересно, куда так рвётся Шемяка, что хочет меня с собой взять? Ладно, не буду гадать, будь что будет!

Когда мы начали собираться в очередной поход, я заметила, что было три струга вместо привычных двух, и очень удивилась. Потом выяснилось, что третий — это торговый, и всё встало на свои места.

Шемяка сказал, чтобы забирала из дома всё, что нужно. «Неужели мы едем в мою сторонку!» — воскликнула на радостях. Белый улегся у моих ног, а сокол пристроился на нос струга рядом с воеводой. Новые латы оказались очень лёгкими и удобными по сравнению с кольчугой. Не забыла и про трофейный нож, который научилась метать не хуже топорика.

До моего берега мы добрались спокойно, и, когда струги причалили, я еле сдерживала слезы. Белый сразу же, узнав родные места, помчался к избе, а я за ним. Только вошла в избу, сразу поздоровалась с домовым и угостила его пряником в знак благодарности за сохранение дома. После пошла в сарай, где был ещё один подпол. Правда, дед туда не заглядывал, да и у меня не было сил его открыть. Сагил и Шемяка зашли следом, и я указала на крышку.

Сагил не без труда, но открыл его и, взяв лучину, спустился вслед за братом. Там оказались три сундука. Мы решили их вытащить и рассмотреть содержимое. Воевода с братом стали их поднимать, а мои братья — принимать. Когда всё вытащили, стали рассматривать содержимое. В одном оказались ткани и ларец с украшениями, в другом глиняная посуда, а в третьем — ломаное оружие и доспехи. Шемяка внимательно осмотрел обломки и велел выкинуть, ведь ржавчина уже хорошо въелась. Было решено оставить посуду здесь, а ткани, которые были в приличном состоянии, как и украшения — забрать. Ведь я чувствовала, что ещё вернусь сюда, не знала, как скоро, но вернусь. Сундуки отправились обратно в подпол, и воевода сказал:

Ну что, приданое есть? А то найдем жениха, а из приданного кроме посуды и ломаного оружия ничего нет.

Об этом можно не беспокоиться. Всё моё приданное — в этом сундуке, правда, сегодня добавятся ткани, которые уцелели, и шкатулка. Да и кто на меня посмотрит? Ни лица, ни стати, только и умею что мечом махать. От такой все женихи разбегутся, — засмеялась я указывая на сундук, что стоял в избе около печки, а Шемяка хи́тро посмотрел на Сагила, который о чём-то задумался.

Закончив погрузку, я показала, где был жертвенный огонь, и мы положили на всех еду. Воевода стоял молча и о чём-то думал, Сагил подошёл ко мне и обнял за плечи. Я уткнулась ему в грудь и заплакала, он немного растерялся от неожиданности, но Шемяка, видимо, подмигнул ему. Потом мы вернулись на струги и пустились в обратный путь. По дороге решилась спросить у воеводы, что его встревожило. Он хотел было перепоручить ответ брату, но заметив, как я смущаюсь рядом с ним после минутной слабости, решил рассказать сам:

«Восемнадцать лет назад часть готов во главе с Олларисом восстала против Коловрата, они творили убийства и грабежи. Князь поднял всех, и восстание было подавлено. Но, как видно, бесчинствовали они и на воде, иначе бы твои родители были живы. До этого мы уже разбили один отряд. Среди пленников был юноша-сармат, шестнадцати лет отроду. Он так же, как и ты, отличился в битве и стал моим побратимом», — после чего подмигнул Сагилу.

И тут до моего ума дошла мысль, не дававшая мне покоя: если Сагил сармат, как и мой отец, значит, он должен знать что — то про мой род. Кимериус рассказывал, что все сарматы — воины заплетают передние волосы в косы. В силу возраста, он не мог знать про мой род, а вот Сагил — возможно.

— А ты знаешь что-то про род Сокола?

— Нас много в южном берегу Великой, где она впадает в Лазурное море, всех запомнить сложно.

— Может, тогда вразумишь меня, глупую, сошла я с ума ли нет? Всё-таки разговоры с птицами — это не совсем обычно.

— В этом нет ничего необычного, один из рода наделяется этой способностью, чтобы пройти какое-то испытание в жизни. Видно, тебе придется что-то совершить, раз обладаешь таким даром. Когда на нас напали, мой род успел скрыться, а я попал в плен, — грустно улыбнулся он, и я вдруг поняла, что зря стеснялась.

По прибытию в Ратию мы разгрузились, и я заметила, что мой сокол опять куда-то улетел. Наверное, подружку завел. Вот везет же кому-то!

Когда стала разбирать украшения, то моё внимание привлекла подвеска с волком, у которого открыта пасть, а вместо глаз — рубины. Мне она очень понравился, и поэтому решила носить её постоянно.

Приглашение

Вскоре пришли вести, что Шемяку приглашает воевода Доречья.

Меня взяли с собой при условии, что не сдвинусь с места, если будет бой, а буду охранять обоз, готовить, и — если понадобится — лечить. Братья остались охранять Славяну, и мне было без них непривычно.

Когда стало темнеть, мы устроили привал, и воевода расставил пятерых вооружённых витязей в полном облачении на посты вокруг стана. Ещё пять были готовы вступить в бой по первому зову, а остальные отдыхали. Я уже готовила ужин, а Шемяка с Сагилом что-то обсуждали, когда дозорный передал через запасных, что какой-то странник просит погреться у костра. Воевода дал добро, и к нашему очагу вышел волхв. Это был седой старик с посохом, на котором сидела сова, на груди были обереги, в рубахе до пола и очелье из бересты, за плечами торба.

Он поклонился, и Шемяка жестом пригласил его отведать пищи с нами. Все знали, что волхвов нельзя прогонять, они посланники богов, и, если он сам к тебе подошёл, значит, тебя что-то ждёт. Их речи правдивы, они никого не боятся и не принимают даров. Когда он сел, то сразу заметил меня, потом покосился на Сагила и задумался.

Как только я подала ему миску, он вдруг спросил:

— Скажи, девица, замечала ли ты за собой странности?

— Ну, бывало, — осторожно ответила я.

— Знаю, что тебя мучают вопросы. Я смогу дать ответ, но сначала мне надо побеседовать с твоими родными. «Про каких родных он говорит, если все они мертвы?», — подумала я и заметила, как волхв подвинулся поближе к Шемяке с Сагилом и что-то им объясняет. Когда он вернулся ко мне, то лица старших стали напряжёнными и задумчивыми.

— Что ты такого сказал, что они в лицах изменились?

— Правду, только правду о будущем, в котором ты сыграешь не последнюю роль, — ответил он. — Ты выбрана не случайно. Грядут перемены, и в твоих руках теперь судьба не только этих людей, но и всего княжества. Но для начала тебе надо научиться контролировать свой дар и развивать способности. Это всё, что тебе нужно знать.

С этими словами он исчез, оставив меня с не менее задумчивым лицом, чем у воеводы. Мы с ним переглянулись, и я заметила Сагила, который зачем-то пошёл к коню. Воевода мне жестом показал следовать за ним, и я, крикнув: «Обожди!», пошла следом. Он остановился, и, обернувшись, грустно посмотрел на меня. После чего резко сказал:

— Ло́ха*, зачем ты вообще свалилась на нашу голову? Все было спокойно, нет, собралась путешествовать!

— Да ты, оказывается, баласай*! Вот уж не знала таких подробностей, — ответила я, оправившись от такой неожиданности.

— Да ты вообще ничего не знаешь! Как мне теперь жить, если я знаю, что могу потерять ту единственную, которую обрел?

— Так не теряй, а иди и живи со своей любимой, что ты с нами таскаешься?

— Я таскаюсь не с тобой, а с братом. Ты вообще должна дома сидеть, щи варить и детей нянчить, а ты с мужами за костром сидишь и из одного чана ешь!

— Значит, я не угодила тебе тем, что не такая как все? Ну уж извините, какой меня сделала матушка природа, такая и есть! — не сбавляла я голоса и краем глаза заметила, как воевода, встав, направился к нам.

— Да, ты не угодила тем, что появилась у нас, пыня!

— За надутую можно и получить!

— Рискни! — крикнул он и вынул меч из ножен. Я сделала то же самое, и, когда наши клинки скрестились, зло посмотрела на него.

— Я, конечно знаю, что милые бранятся — только тешатся, но что бы так… — с усмешкой сказал Шемяка, и я, вернув меч в ножны, бросила: «Несмысел!*», после чего вернулась к костру и легла спать.

Ночью меня мучили кошмары, наверное, слишком много вопросов накопилось, на которые не могу найти ответы. Да еще и ссора на пустом месте с Сагилом настроения не прибавляла.

«С чего это он так взъелся на меня, что узнал такого, что я оказалась крайней? Да и с чего мне вообще переживать из-за него?». С этими мыслями и заснула.

Утром всё было как обычно, если не считать Сагила, который всячески избегал меня, а если попадалась, то грубил. Шемяка, видя моё состояние, которое из расстроенного превратилось в безразличное, велел держаться рядом.

— Можешь вразумить меня, что нашло на твоего брата?

— Не принимай это близко к сердцу, дочь моя, придёт время — и все узнаем.

— Я всё хочу спросить: а почему ратники все местные, а витязи из разных племён?

— Дело в том, что я не могу доверить свою жизнь ратнику, поскольку он вольный наёмник. Что касается витязей, то они полностью подо мной, поэтому я очень тщательно подхожу к их выбору. Кого-то спас из плена, кого-то забрал сиротой из разорённой деревни, а кто-то и сам примкнул. Некоторых бросило умирать их же племя, поэтому рядом со мной можно встретить и сарматов, и готов, и великодворцев, и многих других племен, населяющих наше княжество, — ответил отец.

Дальше путь проходили в молчании.

Спустя четыре дня мы добрались до крепости Доречье. Она была меньше нашей, но оно и понятно, ведь находилась в стороне от главного торгового пути, и через неё проходили только местные купцы.

Нас встретил Родан, который оказался другом Шемяки. Осмотрев обозы, здешний воевода очень удивился, увидев меня в воинском облачении. Наш воевода представил меня, и я отвесила земной поклон в знак приветствия, после чего мы пошли в избу, где нас ждал накрытый стол. В этот раз мне пришлось сесть рядом с Сагилом, я же всё-таки дочь воеводы, хоть и названная. Пока шёл пир, Родан расспрашивал Шемяку о жизни, о службе, не упустил возможности спросить и про меня. Мы с Сагилом сидели молча, не глядя друг на друга, только изредка отвечали, когда к нам обращались. Когда всё закончилось, нам выделили спальни: Сагилу с Шемякой, а мне отдельно, и мы ушли, а воевода с Роданом остались говорить о делах.

Ночью я спала плохо, меня мучил дурной сон, который ничего хорошего нам не сулил. Утром я спустилась к завтраку и поняла, что пришла самая первая. Оказалось, здесь не принято рано вставать. Я решила прогуляться по крепости, пока есть время.

Рассматривая дома, я заметила, что они отличаются друг от друга убранством, есть богаче избы, есть беднее. Меня это очень удивило и расстроило. «Зачем люди меряются деньгами и, скорее всего, положением?». Поэтому решила после завтрака ещё раз прогуляться и познакомиться с обитателями.

Когда вернулась, Шемяка с Роданом уже были на месте, и я, поклонившись, прошла на своё. Сагила, на удивление, ещё не было, он пришёл, как только я села за стол.

После трапезы пошла прогуляться на базар, а потом решила найти воеводу. Нужно было поговорить с ним про мой сон; но вместо него нашла Сагила, который, заметив меня, сделал вид, что протирает меч. Спросила, где Шемяка, и он кивнул на конюшню, куда я и направилась. Подойдя, услышала голоса нашего воеводы и Родана, которые что-то обсуждали, и решила подождать на улице.

— Что скучаем, красавица? — услышала за своей спиной голос и обернулась. За мной стоял крепкий ратник, из местных, и рассматривал словно диковинку.

— Не до скуки мне.

— Смотрю, ты больно дерзкая у нас.

— Какая есть, других не делают, — ответила я, думая, как избавиться от него. Тут как раз появился Шемяка, и я попросила его отойти в сторонку. Он внимательно выслушал, и мы пошли искать Сагила.

— Дело худо, брат мой, — обратился он к Сагилу, который при виде нас, убрал меч в ножны. — Есть основания полагать, что на обратном пути нас может подстерегать засада. Это не точно, но нужно быть готовыми.

— Откуда такие вести? — хмуро ответил Сагил и покосился на меня.

— Ты правильно смотришь, это и есть мой вестник, который, между прочим, зашил твою рубаху, что порвал при споре, — ответил Шемяка и положил мне руку на плечи. «Жаль, нельзя сказать друг другу, что узнали от волхва», — думала я, пока воевода с братом обсуждали дальнейшую дорогу. Они ушли, а я осталась и решила выйти за крепость, осмотреться. Доречье располагалось на небольшой реке, которая впадала в Просу. Несмотря на это, по её берегам было много селений, и поэтому местные купцы, часто сюда заходили.

— Красавица снова одна гуляет? — услышала я голос того же ратника.

— Окрестности смотрю, или нельзя?

— Для тебя готов стать личным проводником. Меня, кстати, Зарян зовут.

–Меня Владимира. Ну веди, проводник, только без глупостей, — ответила я.

— Как скажешь, девица.

Я не заметила, что за нами с крепостной стены наблюдал Сагил, к которому подошёл Шемяка.

— А ты уверен, что правильно понял слова кудесника? — спросил воевода, наблюдая за двумя удаляющимися фигурками.

— Да, он сказал, что я могу её навсегда потерять, поэтому и избегаю. Боюсь, что привяжусь сильнее и не переживу утраты.

— А кто-то, помнится говорил, что ни один разумный на нее не посмотрит, а неразумного сама не подпустит. Ты к кому относишься? — ехидно спросил Шемяка.

— Ну на неразумного я вроде пока не похож.

— А мне кажется, что всё-таки ты неразумен.

— С чего это ты решил? — удивился Сагил, не отрываясь от наблюдения.

— А ты не попробовал понять слова старца с другой стороны, — ответил тот, усмехнувшись в усы.

— Ты прав, я ведь действительно другие толкования не рассматривал. Знать, я действительно неразумен, раз сразу подумал о плохом. Тогда надо действовать! — взбодрился Сагил, и, поблагодарив брата за совет, пошёл туда, где только что скрылись проводник и Владимира. Шемяка смотрел ему в след и о чём-то думал.

Зарян показывал красоты их крепости, и мне было с ним так легко, что я даже потеряла бдительность, чего он и ожидал.

Оглядевшись вокруг, он зажал мне рот и, крепко прижав к себе, чтобы не смогла вытащить меч, потащил в кусты. Я пыталась вырваться, но единственное что удалось — ударить его в колено. Удар был не сильный, но хватку он ослабил, и я смогла вывернуться. Он рассмеялся и, выхватив свой меч, резанул по рубахе. Мне пришлось уклониться и, выхватив из ножен свой, отразить удар, но на плече всё-таки появилась рана. Оценив своё не очень удачное положение, побежала к предполагаемому выходу из леса. Вот где-где, а в лесу я ориентировалась очень хорошо, даже не смотря на внутреннюю панику. Преследователь не отставал, он знал эти места лучше меня, поэтому у него было преимущество. Понимала, что, если не выбегу на открытое пространство, то всё, меня уже ничего не спасет. Я перепрыгивала через кусты и наконец-то увидела выход, а за ним Сагила, который чему-то обрадовался. Увидев разрезанную на плече рубаху и разбитую губу, он разозлился и хотел вызвать этого мерзавца на поединок, но того и след простыл. Он осмотрел рану, которая оказалась порезом, и повёл меня в крепость. По дороге я разревелась и, как тогда, уткнулась ему в грудь.

— Я дура, я такая дура! Больше никому не позволю к себе подойти! — рыдала я.

— Тише, милая, тише. Никто тебя больше не обидит. Я обещаю! — старался успокоить меня Сагил.

Мы вернулись в крепость, где нас встретили Шемяка с Роданом. Мне пришлось рассказать всё с самого начала, и воеводы переглянулись, после чего Родан велел найти Заряна и привести к нему.

На следующий день за мной зашел Шемяка, и мы отправились на площадь, где должен был состояться суд. Мне не хотелось выносить это на всеобщее обозрение. Надо решать всё тихим поединком один на один. Но правила есть правила, и не в моей власти их менять.

Когда мы появились на площади, Родан и Зарян уже были там. Как и Сагил, готовый лично снести ему голову.

— Расскажи, Зарян, как вчера было дело? — обратился Родан к виновнику.

— А что рассказывать? Я прогуливался по крепости, когда ко мне подошла эта девушка и попросила показать окрестности. Посмотрел — девушка с виду порядочная, а оказалась плехой* и, заведя меня в лес, стала приставать. Когда пытался отделаться от неё, то случайно порвал рубаху, а она на меня кинулась с ножом, ну мне пришлось вынуть меч, — спокойно ответил Зарян и победно посмотрел на меня, дав понять, что моему слову никто не поверит. Я лишь посмотрела на него исподлобья и зло усмехнулась.

— А ты что можешь рассказать, Владимира? — обратился ко мне здешний воевода, и я заметила, как Шемяка еле сдерживает Сагила.

— Хорошо, я расскажу, как дело было, но что это изменит? Как я успела понять, Зарян является твоей правой рукой, поэтому моё слово не будет воспринято на веру. После того, как расскажу, потребую чтобы состоялся божий суд, — ответила я и, удивившись своей смелости, пересказала произошедшее ещё раз.

— Есть ли свидетели, которые могут доказать правдивость той или иной истории?

— За то, что Владимира права, я готов поручиться лично, — ответил Шемяка.

— Я тоже могу поручиться, что она не такая, как говорит этот… — встал Сагил.

— Если этого недостаточно, то я требую божьего суда! — сказала я последнее слово и посмотрела на улыбающегося Заряна.

— Ну что, друг мой, — обратился Родан к Шемяке, — мне сразу не понравилось, что с тобой девушка, которая явно не на своём месте находится. Поэтому, учитывая её заслуги перед тобой и нашу дружбу, завтра поединок будет до первой крови.

–Не ожидал от тебя такого, друг мой, — грустно протянул Шемяка, — Пусть будет так. Но если она победит, то ты признаешься, что покрываешь Заряна.

— Хорошо, — на лице Родана не отразилось ни тени тревоги или сожаления.

Назначив время поединка, Родан вместе с Заряном покинули площадь, а мы пошли готовиться.

Сагил с Шемякой очень переживали, ведь я впервые выхожу на поединок, и сразу против ратника, поэтому было решено провести тренировочный поединок. Сагил надел кольчугу, а я свои латы, и, взяв щиты, скрестили мечи. Было видно, что ему не хочется биться со мной в полную силу, но Зарян поддаваться не станет, и все это понимали. Волей — неволей приходилось выкладываться по полной, чтобы не ударить в грязь лицом. Мне было неведомо, поддался ли Сагил или нет, но победу одержала я, и Шемяка стал объяснять мои ошибки.

В день поединка все очень переживали, ну, кроме Родана с Заряном.

Мы пришли вперёд них и успели немного разогреться.

На Заряне была только кольчуга. Однако, учитывая то, что я девушка, мне было разрешено выйти в своём полном облачении. Поэтому, когда Родан дал разрешение, я, мысленно попросив помощи у рода и богов, перехватила поудобнее щит и вытащила меч. Противник сделал то же самое, и наши клинки встретились. Краем глаза заметила, как погрустнел Шемяка, расстроенный таким поступком, как Сагил задумался, видно прокручивая в голове план мести.

Я знала, что бой будет тяжелым, но верила, что боги не допустят моего поражения. Поэтому не стала говорить никому, что у меня было видение, в котором я стою на площади с мечом, готовым к бою… вокруг люди и два человека, сидящие на чём-то… резкий удар… скрещенные мечи… и вспышка света… Больше ничего.

Конец ознакомительного фрагмента.